Глава 13 Активное воображение
Автор: procyon, дата: сб, 04/08/2007 - 11:58
Активное воображение постепенно стало одним из классических методов в аналитической психологии, используемым со множеством пациентов в процессе аналитического лечения. Существует очень много публикаций о теоретических, практических и методологических аспектах активного воображения. Различные авторы придерживаются разных точек зрения относительно: 1) участия эго-комплекса в активном воображении, 2) момента в анализе, когда показано применение активного воображения, 3) определения активного воображения. Я собираюсь в этой главе осветить эти моменты. Сперва я хочу описать саму процедуру, так как метод активного воображения все еще относительно незнаком за пределами аналитической психологии. Существует множество интроспективных и медитативных процедур — в том числе кататимное воображение (Leuner 1970), высшие уровни аутогенной тренировки (Schultz 1976), буддийские медитативные практики, а также различные техники, используемые в средневековой алхимии. Все они очень похожи на активное воображение и часто путаются с ним.
Активное воображение отличается от многих медитативных техник тем, что практикующий обращается только к своим собственным внутренним образам и не использует внешние элементы, как, например, делается в направленном воображении, где вы начинаете с сознательно выбранного образа, или в медитативных практиках, где используются определенные мантры. В активном воображении процесс происходит между сознательной личностью и субъективным внутренним миром образов. Здесь вы отказываетесь от введения какого-либо символа извне, как бы хорошо он ни способствовал интроспекции или медитации.
В принципе активное воображение проводится следующим образом. Создаются условия для отведения пациентом проекций, интроецирования их и придания им формы на субъективном уровне. Его эго-комплекс Вступает в живые отношения с архетипическими образами бессознательного. Активное участие эго-комплекса направлено на формирование и развитие этих образов в качестве внутренних событий и вещей. Процесс может принимать самые разные формы: медитативные фантазии, рисование, автоматическое чирканье или письмо, диалоги с внутренним «Другим» (например, таким, как тень, анима, анимус и т.п.) и даже форму танца и музыки. Если считать активное воображение позитивной регрессией, согласно юнговской теории либидо («О психической энергии», С. W. 8), то надо признать, что дети только и занимаются, что активным воображением. Воображаемый партнер по играм, сказочные страны или другие фантазии, создаваемые эго ребенка, относятся к области активного воображения. Как подробно обсуждал Фордхам (1977), существует тесная связь между активным воображение и переходным объектом, описанным Винникоттом (1965), который очень важен для символообразующей функции психики.
Юнг (1938-1940, vol. 3 - 4.) подчеркивал, что в определенных формах и вариантах активное воображение с древнейших времен использовалось людьми как примитивных, так и высокоразвитых культур. Например, египетские священники давали своим клиентам удивительно красивые голубые кристаллы, в которых те могли увидеть образы собственных фантазий. Их целью было соприкосновение с божественным и исцеление болезней души, и даже тела. Египтяне интуитивно понимали бессознательные процессы психики, проецируемые на кристалл, и действенность созерцаемых образов. С. А. Мейер (1967) подробно описал подобные процессы, происходившие во время древней практики инкубации. Я ранее писал (Dieckmann 1972 b), что некоторые туземцы (такие как американские индейцы) также пользовались подобными методами. Таким образом, разработанное в рамках методологии современной психологии активное воображение занимает место в одной линии с древними человеческими знаниями, передаваемыми через всю историю человечества. Активное воображение играло большую роль в алхимии. Многие алхимические философы приводили свои размышления в виде диалогов с невидимым воображаемым партнером: с Богом, с духом-охранителем или с самим собой. Важным элементом средневекового алхимического мышления было представление о возможности трансформировать химические вещества силой воображения и о том, что интенсивная психическая концентрация действует на определенные материальные структуры.
Занимающийся активным воображением человек должен сконцентрироваться на фрагменте внутренней фантазии и попытаться исключить все другие влияния, идущие из внешнего мира и мешающие ему. Фрагмент фантазии может быть взят из сновидения, а может возникнуть спонтанно. Он может относиться к настроению или к аффекту — практически к любому эмоционально заряженному внутреннему переживанию. Как правило, если удерживать внимание на внутреннем образе, концентрируясь на нем, он постепенно начнет меняться. Образ может начать двигаться. Аффект или настроение могут превратиться в подвижный образ или картинку. Далее, наступает решающая ступень в активном воображении, когда выполняющий его человек входит в этот образ или вступает в диалог с появляющимися фигурами. Вначале часто бывает ощущение, что вы сами создали эти ответы или внутреннюю фигуру. Только постепенно, по мере накопления опыта, становится ясно, что приходящие из бессознательного фигуры говорят на своем собственном языке и являются автономными. Например, одному пациенту снилось путешествие по незнакомой стране: он являлся членом группы, ведомой человеком в иноземных одеждах, объясняющим виды. Поскольку пациент стоял с краю и далеко от ведущего, он не мог понять, что тот говорил. Позже в активном воображении он подошел к тому незнакомцу и поговорил с ним. Он осознал, что объяснения иноземного ландшафта относились к текущей конфликтной ситуации в его жизни и что слова ведущего раскрывали ту сторону проблемы, которую он еще не обдумал. Благодаря этому, он смог взглянуть на ситуацию с другой стороны и лучше с ней справиться. При выборе для активного воображения методов отличных от медитативной визуализации, таких, как рисование, изготовление моделей и т.п., важно сделать так, чтобы бессознательное могло свободно играть и имело возможность само принимать форму. Рассмотрим, например, автоматическое рисование. Нужно избежать сознательного намерения рисовать что-то конкретное, нужно позволить бессознательному вести вашу руку. Тот же принцип сохраняется и для других форм, в которых может выразиться бессознательное. 45-летняя женщина, страдающая от относительно тяжелых приступов реактивной депрессии, которой раньше удавалось только спонтанно рисовать каракули, однажды приобрела глину и описала замысел своей первой скульптуры следующим образом:
Депрессия последних дней все еще не прошла, но мне стало лучше. Я чувствую себя как в паутине. Я захотела сделать что-нибудь из глины, и мне потребовалось много усилий, чтобы преодолеть свое сопротивление, хотя я чувствовала, что это мне поможет. Я не знала, как начать. Сперва я подумала о черном мужчине, недавно так сильно занявшем мои фантазии, но он не появлялся. Тогда я полчаса сжимала и вытягивала глину, наблюдая возникающие формы. Я видела головы животных я ощущала холод глины и постепенно прекратила думать. Затем я увидела, как, в конце концов, появилась фигурка ребенка, как будто из самой земли. У ребенка белели зубки, он хотел прижаться к своей матери, положить головку между ее грудей. Так постепенно возникла фигурка матери и ребенка (Dieckmann 1971 с, р. 134).
Этот короткий отчет достаточно показателен для понимания метода. Заинтересованный читатель может обратиться к работам Юнга или к другой литературе для дальнейших разъяснений. Я бы рекомендовал две работы по активному воображению, имеющие особенное значение, — Рикса Виавера (1973) и А. Н. Эмманн (1978). Хотя Юнг предпринял первые эксперименты по активному воображению с самим собой еще в 1913 году, выделив его специально только в 1916 году в контексте трансцендентной функции (С. W. 8), он написал отдельное эссе об этом методе сравнительно поздно (1958). Отрывочные ссылки на этот метод можно найти во всех его трудах. Юнг очень много говорил об активном воображении на своих семинарах и в своей зрелой работе Misterium Coniunctionis (C.W.14) привел подробное обсуждение.
В контексте нашей темы важно обсудить роль и функции эго-комплекса в активном воображении, поскольку необходимым предварительным условием для этого метода является достижение определенных стадий развития эго, а интенсивность участия эго-комплекса и ослабление защит важны для успеха активного соображения. Виавер (1973) перечислила состояния эго-комплекса, идеально приемлемые для проведения активного воображения. Она писала:
Рассмотрев эти состояния при активном воображении, я пришла к выводу:
1. Что концентрация внимания на настроении, на фрагментах автономных фантазий, расширение сюжета снов через фантазирование и т.п., являются первым движением эго к объектификации и что объектифицирование само по себе является началом участия эго;
2. что процесс может принимать разные формы:
а) эго может только инициировать фантазирование, чтобы найти значение сна и т.п.;
б) вы можете обнаружить себя пойманными в фантазию, которая сама толкает вас к осознанию, как это делает сон. В такой ситуации эго не теряется в полете фантазии, но наблюдает и занимает объективную позицию по отношению к образам. Эго является сознательным записывающим устройством;
в) вы можете выбрать фрагмент фантазии или инициировать фантазию и продолжить ее через сознательное участие. Здесь включается субъективное отношение к бессознательному материалу. Сознательное вовлечение в материал в этом случае означает, что он формируется под большим контролем со стороны эго.
(Часто в активном воображении оба процесса (б) и (в) меняются местами, как это происходит в творчестве художника...).
3. Что участие эго в этом процессе начинается с момента объективного интереса:
а) что участие эго увеличивается с вовлечением в драму;
б) что это вообще не активное воображение, когда эго в качестве «записывающей» части осуществляет отбор слишком произвольно или в соответствии с установленным ритуалом.
4. Что работа по созданию алхимических текстов, выполняемая главным образом на продвинутых стадиях психического развития, по сути, являлась активным воображением. Она относилась к области, которая оказывала влияние, находясь вне эго контроля, так что могла быть передана в текстах.
Так же, как и в 2(6), человек часто открывал здесь универсальные вечные символы, мифы творения, мифы о бессмертии и т.п.
5. Что самым важным критерием активного воображения является не столько то, что в этом процессе задействована активность эго, а то, что эго участвует осмысленно, неважно каким конкретно образом.
6. Что степень участия эго может различаться. У интроверта может быть объективное отношение к бессознательному, а у экстраверта — субъективное. Оба варианта допустимы. Только выполнивший работу человек может сам решить, что для него было значимо. Значимость работы зависит не от эгоцентрических предпочтений, но от способности одновременно признавать и определенность, и неопределенность. (Weaver 1973, p. 19f)
В свете этих выводов кажется, что относительно высокая степень стабильности эго является необходимым условием использования активного воображения в качестве терапевтического метода. Следовательно, момент времени, когда его применение показано, относится к относительно поздним стадиям аналитической работы, когда достигнута стабильность эго и разрешена переносная зависимость. Хендерсон (1955b) был сторонником этой точки зрения. Он подчеркивал, что активное воображение нужно использовать только тогда, когда анализ переноса завершен, т.е. после вступления в четвертую стадию индивидуации.
В отличие от Хендерсона Адлер (1961) и я (Dieckmann 1971c) описали пациентов, которые использовали активное воображение относительно рано в своем анализе. Позитивная ситуация переноса-контрпереноса обеспечила этим пациентам теменос или, так сказать, магический круг для соприкосновения с символами своего внутреннего мира. Благодаря констелляции переноса и контрпереноса оба, и аналитик, и пациент, поддерживали стабильность эго, позволившую применить активное воображение. По моему опыту, во многих случаях такое раннее введение активного воображения вполне возможно и приносит хорошие результаты.
Проблемы здесь возникают тогда, когда, в силу различающихся терапевтических стилей, одни аналитики делают больший акцент на синтетических процессах индивидуации, понимая их в ограниченном смысле, а другие больше концентрируются на уровне рациональных интерпретаций или редуктивных процессов. Однако, по моему опыту, эти два процесса всегда протекают параллельно с самого начала анализа и невозможно четко отделить более синтетическую работу разрешения невротического переноса от вскрытия первичных и вторичных факторов в неврозе. Напротив, даже некоторый агрессивный потенциал, подавленный и латентный, который не удается поднять ни в переносе, ни в других отношениях, можно задействовать в активном воображении. Оно привносит неразвитые компоненты личности, способности и функции (особенно часто функции чувств и ощущений) в сознание и развивает их синтетически. В то же время оно помогает символическому постижению архетипического уровня. Только гораздо позже постепенно придет выражение, интеграция и трансформация большей части агрессии в продуктивную активность.
Активное воображение может стать первым шагом в этом направлении. А потом часто случается так, что увлеченность пациента медитацией, рисованием, лепкой ослабевает и анализ снова приобретает характер диалектического вербального общения (Dieckmann and Jung 1977).
Очевидно, Эмманн (1978) придерживается такой же точки зрения, приводя даже более развернутые обоснования. В своей книге он перечисляет тринадцать возможных ситуаций, в которых особенно показано использование активного воображения. Среди них ситуации, относящиеся к началу анализа, например, непосредственная работа с аффектами и развитие зерен творчества в анализируемом, ситуация слишком сильной или слишком слабой фантазийной и сновидной активности и работа над нарушениями в адаптации. В своей практике я не делаю оговорок в отношении использования активного воображения на относительно ранних стадиях анализа, если пациентам оно подходит. Конечно, я не думаю, что можно просто следовать каталогу возможных применений активного воображения в конкретной аналитической ситуации. Должно соблюдаться лишь предварительное условие использования активного воображения: нужна не только готовность эго-комплекса пациента к сотрудничеству в такой работе, но и он должен суметь ее выполнить, а это зависит от степени нарушений функционирования эго. Как я уже ранее подчеркивал в этой книге, относительно емкое выражение «эго-стабильность» недостаточно для описания этого очень сложного явления.
В случае невротических расстройств, отдельные эго-функции могут быть нарушены различным образом и в разной степени и это надо среди прочих вещей учитывать, решая, когда и где можно использовать метод активного воображения. Если взглянуть на проблему под этим углом, то способность эго-комплекса ослабить свои контролирующие и организующие функции, чтобы принять бессознательные содержания, является абсолютно необходимым предварительным условием использования активного воображения. Это условие особенно актуально для компульсивных пациентов, озабоченность которых контролем и порядком нужна им для защиты от своей скрытой тревоги. В их случае нужно сперва ослабить контроль, чтобы осознать и проработать тревогу. Относительная сохранность организующей эго-функции, которая устанавливает взаимоотношения и взаимосвязи между психическими содержаниями, является другим необходимым условием. Если эта функция отсутствует, то попытка выполнить активное воображение сопряжена с большим риском затопления эго бессознательными содержаниями, которые оно не может интегрировать и которые затем могут привести к инфляции. Подобным же образом должна присутствовать определенная способность контролировать импульсы и эмоции, приходящие из бессознательного, дающая таким образом защиту от слишком сильных тревог или прорывов аффектов. Защитный механизм также имеет фундаментальное значение. Слишком сильные реактивные образования, вытеснение и/или рационализация, а так же идентификация и идеализация могут мешать активному воображению или вызывать опасные инфляции.
В отношении защитных механизмов нужно помнить, что, как и любой другой терапевтический метод, активное воображение тоже может служить защитным целям. Следовательно, очень проблематично использовать активное воображение в ситуации отсутствия сновидений. Потому что в этом случае пациент рисует, сочиняет или медитирует часто благодаря той самой защите, которая породила блок против снов, и активное воображение тогда носит защитный характер, препятствуя доступу к скрытому бессознательному содержанию, от которого пациент защищается. Конечно, никогда не надо слишком сильно обобщать. Если эта защита не носит ригидного характера и скрытое психическое содержание близко к порогу сознания, то появляющиеся фрагменты снов могут быть разработаны через активное воображение и ранее бессознательные психические содержания могут быть привнесены в сознание.
Следует так же учитывать, что этот метод нужно использовать индивидуальным образом. В каждом отдельном случае у аналитика должно сложиться относительно надежное впечатление об адекватной стабильности эго-функций пациента, а также о его мотивации и уместности использования активного воображения в данный момент времени.
Многие пациенты спонтанно приходят к этому методу и пытаются выразить себя в творческих занятиях. У других пациентов возникают фантазии, которые подталкивают их к пониманию необходимости этого. Здесь возникает вопрос, следует ли любой процесс творческого самовыражения, предпринятый пациентом в анализе, рассматривать как активное воображение. Точки зрения аналитических психологов здесь расходятся. В добавление к упомянутым Хендерсону (1955 а) и Виа-вер (1973), Фордхам (1957), Дж. Кирш (1973) и фон Франц (1972) считали активное воображение особым методом, который нужно отличать от других процессов придания формы фантазиям, таких, как рисование, и т.п. Форд-хам (1956) предложил различать между «активным воображением» и «имагинативной активностью». В немецкоязычных странах предпочитают говорить об «активном» и «пассивном» воображении.
Если вышеупомянутый критерий участия эго во внутренних фантазиях не выполняется, то я предпочитаю говорить о пассивном воображении. Активное воображение относится только к ситуации активного участия эго-комплекса. Этот тип активности эго был очень ясно описан в вышеприведенном примере пациентки, которая создала фигурку матери с ребенком, когда она сказала, что сознательно активно занялась лепкой первоначально бесформенной глиняной массы prima materia вопреки своему сильному сопротивлению.
В конце я хотел бы обсудить проблему эстетической стороны активного воображения, особенно важную, когда встает вопрос о художественной ценности продуктов творчества. С терапевтической точки зрения эстетическая форма в активном воображении является очень важной темой. Юнг подчеркивал разницу между эстетической точкой зрения на психические процессы и непосредственным вовлечением в психический процесс (C.W. 14). На практике мы относительно нечасто встречаем счастливое сочетание удачной художественной формы и стремления к пониманию бессознательных процессов, какой бы вид творческой деятельности ни рассматривался — письмо, рисование или скульптура. Эстетической формой нередко озабочены именно те пациенты, у которых не получается дать истинным творческим начинаниям родиться из бессознательного. Им настолько мешает чувство собственного технического несовершенства, что они могут и не отважиться приступить к работе. Интерес же терапевта, задача которого, прежде всего, исцелить пациента, должен быть сконцентрирован на символическом значении, а не на эстетических аспектах. Тем не менее, как я уже обсуждал в другой работе, эстетическая форма должна играть определенную роль (Dieckmann 1971c).
Я думаю, что аналитические психологи, применяющие этот метод, могут подтвердить, насколько выразительными бывают продукты бессознательного, в которые человек, даже не обладая особым художественным талантом, вливает огромное количество либидо. Если же у пациента есть некоторая степень художественных способностей, он создает совершенно очаровательные картины, поэмы, сказки или новеллы. Я наблюдал, что активное воображение особенно эффективно, когда пациент гармонично сочетает оба принципа — психическое участие и эстетическое выражение — и работает над материалом интенсивно и терпеливо. Процессы развития не только освобождают либидо от фиксаций в симптомах, но и ведут пациента к значимой творческой активности, продолжающейся после анализа. У меня было множество пациентов, которые в курсе анализа, занимаясь активным воображением, развили художественные способности, ставшие источником творческого обогащения в их жизни. Эти люди ранее не подозревали наличие у себя таких способностей, и их открытие осталось для них большой ценностью многие годы после анализа. Нельзя не отметить, что именно в такого рода случаях нужно быть внимательным к опасности инфляции, чтобы пациенты, обнаружившие творческие способности в процессе анализа, не впали в состояние нарциссической грандиозности, считая себя великими художниками, которым недостает только широкого признания.
Активное воображение отличается от многих медитативных техник тем, что практикующий обращается только к своим собственным внутренним образам и не использует внешние элементы, как, например, делается в направленном воображении, где вы начинаете с сознательно выбранного образа, или в медитативных практиках, где используются определенные мантры. В активном воображении процесс происходит между сознательной личностью и субъективным внутренним миром образов. Здесь вы отказываетесь от введения какого-либо символа извне, как бы хорошо он ни способствовал интроспекции или медитации.
В принципе активное воображение проводится следующим образом. Создаются условия для отведения пациентом проекций, интроецирования их и придания им формы на субъективном уровне. Его эго-комплекс Вступает в живые отношения с архетипическими образами бессознательного. Активное участие эго-комплекса направлено на формирование и развитие этих образов в качестве внутренних событий и вещей. Процесс может принимать самые разные формы: медитативные фантазии, рисование, автоматическое чирканье или письмо, диалоги с внутренним «Другим» (например, таким, как тень, анима, анимус и т.п.) и даже форму танца и музыки. Если считать активное воображение позитивной регрессией, согласно юнговской теории либидо («О психической энергии», С. W. 8), то надо признать, что дети только и занимаются, что активным воображением. Воображаемый партнер по играм, сказочные страны или другие фантазии, создаваемые эго ребенка, относятся к области активного воображения. Как подробно обсуждал Фордхам (1977), существует тесная связь между активным воображение и переходным объектом, описанным Винникоттом (1965), который очень важен для символообразующей функции психики.
Юнг (1938-1940, vol. 3 - 4.) подчеркивал, что в определенных формах и вариантах активное воображение с древнейших времен использовалось людьми как примитивных, так и высокоразвитых культур. Например, египетские священники давали своим клиентам удивительно красивые голубые кристаллы, в которых те могли увидеть образы собственных фантазий. Их целью было соприкосновение с божественным и исцеление болезней души, и даже тела. Египтяне интуитивно понимали бессознательные процессы психики, проецируемые на кристалл, и действенность созерцаемых образов. С. А. Мейер (1967) подробно описал подобные процессы, происходившие во время древней практики инкубации. Я ранее писал (Dieckmann 1972 b), что некоторые туземцы (такие как американские индейцы) также пользовались подобными методами. Таким образом, разработанное в рамках методологии современной психологии активное воображение занимает место в одной линии с древними человеческими знаниями, передаваемыми через всю историю человечества. Активное воображение играло большую роль в алхимии. Многие алхимические философы приводили свои размышления в виде диалогов с невидимым воображаемым партнером: с Богом, с духом-охранителем или с самим собой. Важным элементом средневекового алхимического мышления было представление о возможности трансформировать химические вещества силой воображения и о том, что интенсивная психическая концентрация действует на определенные материальные структуры.
Занимающийся активным воображением человек должен сконцентрироваться на фрагменте внутренней фантазии и попытаться исключить все другие влияния, идущие из внешнего мира и мешающие ему. Фрагмент фантазии может быть взят из сновидения, а может возникнуть спонтанно. Он может относиться к настроению или к аффекту — практически к любому эмоционально заряженному внутреннему переживанию. Как правило, если удерживать внимание на внутреннем образе, концентрируясь на нем, он постепенно начнет меняться. Образ может начать двигаться. Аффект или настроение могут превратиться в подвижный образ или картинку. Далее, наступает решающая ступень в активном воображении, когда выполняющий его человек входит в этот образ или вступает в диалог с появляющимися фигурами. Вначале часто бывает ощущение, что вы сами создали эти ответы или внутреннюю фигуру. Только постепенно, по мере накопления опыта, становится ясно, что приходящие из бессознательного фигуры говорят на своем собственном языке и являются автономными. Например, одному пациенту снилось путешествие по незнакомой стране: он являлся членом группы, ведомой человеком в иноземных одеждах, объясняющим виды. Поскольку пациент стоял с краю и далеко от ведущего, он не мог понять, что тот говорил. Позже в активном воображении он подошел к тому незнакомцу и поговорил с ним. Он осознал, что объяснения иноземного ландшафта относились к текущей конфликтной ситуации в его жизни и что слова ведущего раскрывали ту сторону проблемы, которую он еще не обдумал. Благодаря этому, он смог взглянуть на ситуацию с другой стороны и лучше с ней справиться. При выборе для активного воображения методов отличных от медитативной визуализации, таких, как рисование, изготовление моделей и т.п., важно сделать так, чтобы бессознательное могло свободно играть и имело возможность само принимать форму. Рассмотрим, например, автоматическое рисование. Нужно избежать сознательного намерения рисовать что-то конкретное, нужно позволить бессознательному вести вашу руку. Тот же принцип сохраняется и для других форм, в которых может выразиться бессознательное. 45-летняя женщина, страдающая от относительно тяжелых приступов реактивной депрессии, которой раньше удавалось только спонтанно рисовать каракули, однажды приобрела глину и описала замысел своей первой скульптуры следующим образом:
Депрессия последних дней все еще не прошла, но мне стало лучше. Я чувствую себя как в паутине. Я захотела сделать что-нибудь из глины, и мне потребовалось много усилий, чтобы преодолеть свое сопротивление, хотя я чувствовала, что это мне поможет. Я не знала, как начать. Сперва я подумала о черном мужчине, недавно так сильно занявшем мои фантазии, но он не появлялся. Тогда я полчаса сжимала и вытягивала глину, наблюдая возникающие формы. Я видела головы животных я ощущала холод глины и постепенно прекратила думать. Затем я увидела, как, в конце концов, появилась фигурка ребенка, как будто из самой земли. У ребенка белели зубки, он хотел прижаться к своей матери, положить головку между ее грудей. Так постепенно возникла фигурка матери и ребенка (Dieckmann 1971 с, р. 134).
Этот короткий отчет достаточно показателен для понимания метода. Заинтересованный читатель может обратиться к работам Юнга или к другой литературе для дальнейших разъяснений. Я бы рекомендовал две работы по активному воображению, имеющие особенное значение, — Рикса Виавера (1973) и А. Н. Эмманн (1978). Хотя Юнг предпринял первые эксперименты по активному воображению с самим собой еще в 1913 году, выделив его специально только в 1916 году в контексте трансцендентной функции (С. W. 8), он написал отдельное эссе об этом методе сравнительно поздно (1958). Отрывочные ссылки на этот метод можно найти во всех его трудах. Юнг очень много говорил об активном воображении на своих семинарах и в своей зрелой работе Misterium Coniunctionis (C.W.14) привел подробное обсуждение.
В контексте нашей темы важно обсудить роль и функции эго-комплекса в активном воображении, поскольку необходимым предварительным условием для этого метода является достижение определенных стадий развития эго, а интенсивность участия эго-комплекса и ослабление защит важны для успеха активного соображения. Виавер (1973) перечислила состояния эго-комплекса, идеально приемлемые для проведения активного воображения. Она писала:
Рассмотрев эти состояния при активном воображении, я пришла к выводу:
1. Что концентрация внимания на настроении, на фрагментах автономных фантазий, расширение сюжета снов через фантазирование и т.п., являются первым движением эго к объектификации и что объектифицирование само по себе является началом участия эго;
2. что процесс может принимать разные формы:
а) эго может только инициировать фантазирование, чтобы найти значение сна и т.п.;
б) вы можете обнаружить себя пойманными в фантазию, которая сама толкает вас к осознанию, как это делает сон. В такой ситуации эго не теряется в полете фантазии, но наблюдает и занимает объективную позицию по отношению к образам. Эго является сознательным записывающим устройством;
в) вы можете выбрать фрагмент фантазии или инициировать фантазию и продолжить ее через сознательное участие. Здесь включается субъективное отношение к бессознательному материалу. Сознательное вовлечение в материал в этом случае означает, что он формируется под большим контролем со стороны эго.
(Часто в активном воображении оба процесса (б) и (в) меняются местами, как это происходит в творчестве художника...).
3. Что участие эго в этом процессе начинается с момента объективного интереса:
а) что участие эго увеличивается с вовлечением в драму;
б) что это вообще не активное воображение, когда эго в качестве «записывающей» части осуществляет отбор слишком произвольно или в соответствии с установленным ритуалом.
4. Что работа по созданию алхимических текстов, выполняемая главным образом на продвинутых стадиях психического развития, по сути, являлась активным воображением. Она относилась к области, которая оказывала влияние, находясь вне эго контроля, так что могла быть передана в текстах.
Так же, как и в 2(6), человек часто открывал здесь универсальные вечные символы, мифы творения, мифы о бессмертии и т.п.
5. Что самым важным критерием активного воображения является не столько то, что в этом процессе задействована активность эго, а то, что эго участвует осмысленно, неважно каким конкретно образом.
6. Что степень участия эго может различаться. У интроверта может быть объективное отношение к бессознательному, а у экстраверта — субъективное. Оба варианта допустимы. Только выполнивший работу человек может сам решить, что для него было значимо. Значимость работы зависит не от эгоцентрических предпочтений, но от способности одновременно признавать и определенность, и неопределенность. (Weaver 1973, p. 19f)
В свете этих выводов кажется, что относительно высокая степень стабильности эго является необходимым условием использования активного воображения в качестве терапевтического метода. Следовательно, момент времени, когда его применение показано, относится к относительно поздним стадиям аналитической работы, когда достигнута стабильность эго и разрешена переносная зависимость. Хендерсон (1955b) был сторонником этой точки зрения. Он подчеркивал, что активное воображение нужно использовать только тогда, когда анализ переноса завершен, т.е. после вступления в четвертую стадию индивидуации.
В отличие от Хендерсона Адлер (1961) и я (Dieckmann 1971c) описали пациентов, которые использовали активное воображение относительно рано в своем анализе. Позитивная ситуация переноса-контрпереноса обеспечила этим пациентам теменос или, так сказать, магический круг для соприкосновения с символами своего внутреннего мира. Благодаря констелляции переноса и контрпереноса оба, и аналитик, и пациент, поддерживали стабильность эго, позволившую применить активное воображение. По моему опыту, во многих случаях такое раннее введение активного воображения вполне возможно и приносит хорошие результаты.
Проблемы здесь возникают тогда, когда, в силу различающихся терапевтических стилей, одни аналитики делают больший акцент на синтетических процессах индивидуации, понимая их в ограниченном смысле, а другие больше концентрируются на уровне рациональных интерпретаций или редуктивных процессов. Однако, по моему опыту, эти два процесса всегда протекают параллельно с самого начала анализа и невозможно четко отделить более синтетическую работу разрешения невротического переноса от вскрытия первичных и вторичных факторов в неврозе. Напротив, даже некоторый агрессивный потенциал, подавленный и латентный, который не удается поднять ни в переносе, ни в других отношениях, можно задействовать в активном воображении. Оно привносит неразвитые компоненты личности, способности и функции (особенно часто функции чувств и ощущений) в сознание и развивает их синтетически. В то же время оно помогает символическому постижению архетипического уровня. Только гораздо позже постепенно придет выражение, интеграция и трансформация большей части агрессии в продуктивную активность.
Активное воображение может стать первым шагом в этом направлении. А потом часто случается так, что увлеченность пациента медитацией, рисованием, лепкой ослабевает и анализ снова приобретает характер диалектического вербального общения (Dieckmann and Jung 1977).
Очевидно, Эмманн (1978) придерживается такой же точки зрения, приводя даже более развернутые обоснования. В своей книге он перечисляет тринадцать возможных ситуаций, в которых особенно показано использование активного воображения. Среди них ситуации, относящиеся к началу анализа, например, непосредственная работа с аффектами и развитие зерен творчества в анализируемом, ситуация слишком сильной или слишком слабой фантазийной и сновидной активности и работа над нарушениями в адаптации. В своей практике я не делаю оговорок в отношении использования активного воображения на относительно ранних стадиях анализа, если пациентам оно подходит. Конечно, я не думаю, что можно просто следовать каталогу возможных применений активного воображения в конкретной аналитической ситуации. Должно соблюдаться лишь предварительное условие использования активного воображения: нужна не только готовность эго-комплекса пациента к сотрудничеству в такой работе, но и он должен суметь ее выполнить, а это зависит от степени нарушений функционирования эго. Как я уже ранее подчеркивал в этой книге, относительно емкое выражение «эго-стабильность» недостаточно для описания этого очень сложного явления.
В случае невротических расстройств, отдельные эго-функции могут быть нарушены различным образом и в разной степени и это надо среди прочих вещей учитывать, решая, когда и где можно использовать метод активного воображения. Если взглянуть на проблему под этим углом, то способность эго-комплекса ослабить свои контролирующие и организующие функции, чтобы принять бессознательные содержания, является абсолютно необходимым предварительным условием использования активного воображения. Это условие особенно актуально для компульсивных пациентов, озабоченность которых контролем и порядком нужна им для защиты от своей скрытой тревоги. В их случае нужно сперва ослабить контроль, чтобы осознать и проработать тревогу. Относительная сохранность организующей эго-функции, которая устанавливает взаимоотношения и взаимосвязи между психическими содержаниями, является другим необходимым условием. Если эта функция отсутствует, то попытка выполнить активное воображение сопряжена с большим риском затопления эго бессознательными содержаниями, которые оно не может интегрировать и которые затем могут привести к инфляции. Подобным же образом должна присутствовать определенная способность контролировать импульсы и эмоции, приходящие из бессознательного, дающая таким образом защиту от слишком сильных тревог или прорывов аффектов. Защитный механизм также имеет фундаментальное значение. Слишком сильные реактивные образования, вытеснение и/или рационализация, а так же идентификация и идеализация могут мешать активному воображению или вызывать опасные инфляции.
В отношении защитных механизмов нужно помнить, что, как и любой другой терапевтический метод, активное воображение тоже может служить защитным целям. Следовательно, очень проблематично использовать активное воображение в ситуации отсутствия сновидений. Потому что в этом случае пациент рисует, сочиняет или медитирует часто благодаря той самой защите, которая породила блок против снов, и активное воображение тогда носит защитный характер, препятствуя доступу к скрытому бессознательному содержанию, от которого пациент защищается. Конечно, никогда не надо слишком сильно обобщать. Если эта защита не носит ригидного характера и скрытое психическое содержание близко к порогу сознания, то появляющиеся фрагменты снов могут быть разработаны через активное воображение и ранее бессознательные психические содержания могут быть привнесены в сознание.
Следует так же учитывать, что этот метод нужно использовать индивидуальным образом. В каждом отдельном случае у аналитика должно сложиться относительно надежное впечатление об адекватной стабильности эго-функций пациента, а также о его мотивации и уместности использования активного воображения в данный момент времени.
Многие пациенты спонтанно приходят к этому методу и пытаются выразить себя в творческих занятиях. У других пациентов возникают фантазии, которые подталкивают их к пониманию необходимости этого. Здесь возникает вопрос, следует ли любой процесс творческого самовыражения, предпринятый пациентом в анализе, рассматривать как активное воображение. Точки зрения аналитических психологов здесь расходятся. В добавление к упомянутым Хендерсону (1955 а) и Виа-вер (1973), Фордхам (1957), Дж. Кирш (1973) и фон Франц (1972) считали активное воображение особым методом, который нужно отличать от других процессов придания формы фантазиям, таких, как рисование, и т.п. Форд-хам (1956) предложил различать между «активным воображением» и «имагинативной активностью». В немецкоязычных странах предпочитают говорить об «активном» и «пассивном» воображении.
Если вышеупомянутый критерий участия эго во внутренних фантазиях не выполняется, то я предпочитаю говорить о пассивном воображении. Активное воображение относится только к ситуации активного участия эго-комплекса. Этот тип активности эго был очень ясно описан в вышеприведенном примере пациентки, которая создала фигурку матери с ребенком, когда она сказала, что сознательно активно занялась лепкой первоначально бесформенной глиняной массы prima materia вопреки своему сильному сопротивлению.
В конце я хотел бы обсудить проблему эстетической стороны активного воображения, особенно важную, когда встает вопрос о художественной ценности продуктов творчества. С терапевтической точки зрения эстетическая форма в активном воображении является очень важной темой. Юнг подчеркивал разницу между эстетической точкой зрения на психические процессы и непосредственным вовлечением в психический процесс (C.W. 14). На практике мы относительно нечасто встречаем счастливое сочетание удачной художественной формы и стремления к пониманию бессознательных процессов, какой бы вид творческой деятельности ни рассматривался — письмо, рисование или скульптура. Эстетической формой нередко озабочены именно те пациенты, у которых не получается дать истинным творческим начинаниям родиться из бессознательного. Им настолько мешает чувство собственного технического несовершенства, что они могут и не отважиться приступить к работе. Интерес же терапевта, задача которого, прежде всего, исцелить пациента, должен быть сконцентрирован на символическом значении, а не на эстетических аспектах. Тем не менее, как я уже обсуждал в другой работе, эстетическая форма должна играть определенную роль (Dieckmann 1971c).
Я думаю, что аналитические психологи, применяющие этот метод, могут подтвердить, насколько выразительными бывают продукты бессознательного, в которые человек, даже не обладая особым художественным талантом, вливает огромное количество либидо. Если же у пациента есть некоторая степень художественных способностей, он создает совершенно очаровательные картины, поэмы, сказки или новеллы. Я наблюдал, что активное воображение особенно эффективно, когда пациент гармонично сочетает оба принципа — психическое участие и эстетическое выражение — и работает над материалом интенсивно и терпеливо. Процессы развития не только освобождают либидо от фиксаций в симптомах, но и ведут пациента к значимой творческой активности, продолжающейся после анализа. У меня было множество пациентов, которые в курсе анализа, занимаясь активным воображением, развили художественные способности, ставшие источником творческого обогащения в их жизни. Эти люди ранее не подозревали наличие у себя таких способностей, и их открытие осталось для них большой ценностью многие годы после анализа. Нельзя не отметить, что именно в такого рода случаях нужно быть внимательным к опасности инфляции, чтобы пациенты, обнаружившие творческие способности в процессе анализа, не впали в состояние нарциссической грандиозности, считая себя великими художниками, которым недостает только широкого признания.