Теории и их творцы

Конечно влиянт, особенно бсс-е. Юнг часто говорил, что псих-е (и не только) теории сильно зависят от психологии и БСС их авторов. Вспомните "Психологические типы" или юнговские оценки теорий Фрейда и Адлера. По теме статьи в Инопрессе - лучше почитать неплохую биографическую книгу Пола Ферриса "Фрейд" http://www.lib.ru/PSIHO/FERRIS/freid.txt , написанную не верным последователем-психоаналитиком, но сторонним авторов, не имеющую цели "очернять" (по крайне мере явной:), эта книга сама требует критического отношения к себе:)). И еще из книги Самуэлса о постюнганцах (тема-то интересная): "Психоаналитики Этвуд и Столороу разработали тезис, ко¬торый связывает теории личности с личной жизнью и проблема¬ми авторов этих теорий (1975, 1979; ссылки на 1975). Таким образом, предмет их рассмотрения в целом связан вообще не с Юнгом — скорее они надеются, что анализ должен освободиться от метапсихологических изысков, которые рассматривают субъ¬ективные переживания теоретика так, как если бы это были реальные, подобные вещам единицы. Они предпочитают иметь дело единственно с субъективно воспринимаемым миром отдель¬ных личностей. Если мы сделаем это, утверждают они, мы смо¬жем избежать навязывания субъективного образа переживания "человеческой природе". Но меня волнует не связь личной жиз¬ни Юнга с его идеями. Это сделали компетентно Этвуд и Сто¬лороу, которые заключают, что "неудивительно", что есть связь между часто беспокойной жизнью Юнга и его идеями. Я также не хочу спорить с положением о том, что теория имеет защит¬ную цель. Этвуд и Столороу подчеркивают то, как "образ объекта" (под которым они понимают архетипический образ или ком¬плекс) ощущается как отдельная личность, цитируя положение Юнга о том, что "человек вполне прав, когда рассматривает аниму как автономную личность и адресует ей личные вопросы" (CW 7, para. 397). Здесь, считают Этвуд и Столороу, Юнг говорит о таких субъективных переживаниях образов объектов, как живых личностей", постулируя существование автономных единиц (там же, с. 198). Объектам, представляемым Юнгом, приписываются неожиданные, часто магические и сверхъестест¬венные силы, "как если бы они были мифологическими фигура¬ми, пришедшими из архаичной части человеческого опыта" (там же, с. 198). Эти архетипические образы, говорят Этвуд и Сто¬лороу, примитивные, очень гипертрофированные, всемогущие объекты, и они также расщеплены на всемогуще хорошие и все¬могуще плохие ("божественные" или "демонические"). И это рассматривается другими критиками Юнга как регрессивная активизация примитивных способов восприятия и переживания самости и объекта. Такие качества не имеют ничего общего с реальностью. Эта критика напоминает мысль Гловера о том, что архетипический материал является просто остатком детских мо¬делей мышления. По моему мнению, Этвуд и Столороу избегают упоминаний о том, что Юнг неоднократно подчеркивал важность позиции, занимаемой эго человека по отношению к архетипам (также см. выше Вильяме). Этвуд и Столороу слишком четко проводят различие между внутренним и внешним и, наконец, термин "образ объекта" не эквивалентен архетипическому образу, по¬скольку сочетание внутреннего потенциала и внешнего объекта, характерное для последнего термина, не подразумевается в пер¬вом. "Образ объекта" предполагает просто внутреннюю репре¬зентацию того, что "реально" внешне. Не такую крайнюю позицию занимает Драй (1961). Она призывает к осторожности, чтобы метафора полностью не вы¬теснила аргументы, а мы не пытались полностью отделить комплексы один от другого. Ее также беспокоит философский пры¬жок, который мы делаем, отталкиваясь от идеи о том, что ком¬плексы не подвластны нашему сознательному контролю, к "персонификации сознательных существ, существующих помимо субъекта" (там же, с. 121)."

Ее также беспокоит философский пры¬жок, который мы делаем, отталкиваясь от идеи о том, что ком¬плексы не подвластны нашему сознательному контролю, к "персонификации сознательных существ, существующих помимо субъекта".           Позвольте чуточку отойти от вашей темы. Вы когда-нибудь обращали внимание на то, что происходит с нами в пограничном состоянии в момент засыпания? Обычно эта фаза проходит быстро и незаметно, но иногда случается, что в ней задерживаешься. Я обратил внимание, что в этом состоянии, сознание ещё достаточно сильно, а потому кажется, что ты ещё не спишь, и что всё происходит всерьёз. Однако на самом деле ощущение окружающего мира уже меняется. И вот, где-то на грани этого полузамутнённого сознания появляются звуки и даже голоса. Разобрать что они говорят обучно не получается. Да и вообще, обычно на них не обращаешь внимания. У меня такое случается, если перед сном я о чём-то долго думаю, и как следствие, долго засыпаю. Так вот вертится в голове своя мысль, свой монолог, и вдруг нечаянно понимаешь, что звуков-то больше, есть другие, не твой внутренний голос, но и что-то неразборчивое фонит где-то рядом. А иногда случается, что какой-то голос вдруг становится резко громче, и тогда уже кажется, что это реальный голос, даже больше, это часто бывает осмысленное слово или фраза, а не набор бессмысленных звуков. От неожиданности я просыпаюсь, и только тут понимаю, что действтительно, я был в полусонном состоянии, потому что возращается чувство реальности.           Вот и получается: что бы мы там не говорили и как бы не верили в единственность сознания, а в мозгу, однако, идут какие-то процессы, нами не контролируемые и нами незамечаемые в обычном состоянии. И в этих процессах так же рождаются слова, кто-то что-то говорит. Может быть, они, комплексы, общаются друг с другом, может быть каждый как и я при засыпании ведёт свой монолог-размышление, но они действуют совершенно независимо от меня. Так что я даже очень симпатизирую взглядам Юнга на комплексы как на отдельные единицы, обладающие, по крайней мере, частичной самостоятельностью и независимостью от Эго. Я точно на своём собственном опыте теперь знаю, откуда у приммитивных народов берётся вера в духов, голоса их предков и т.п, особенно если учесть, что в шаманских практиках могут применяться особые вещества, погружающие человека в пограничное состояние сознания. Понятно теперь мне, откуда берутся голоса и душевнобольных. Очевидно, их сознание ослабевает даже в бодроствовании настолько, что эти темновые, фоновые диалоги и монологи начинают достигать человеческого разума.

Di, давай тему отдельную откроем (я уже хотел это сделать) - что-то типа "Автономность комплексов и архетипов - реальность или миф" :). Надо тогда будет в нее вынести ту цитату и твой пост. Уверен, что она заинтересует еще как минимум одного человека. ;) Di, я с тобой и согласен и не согласен :), где бы время найти развивать все эти мысли.

"И вот, где-то на грани этого полузамутнённого сознания появляются звуки и даже голоса" А еще в полусонном состоянии иногда можно услышать собственные мысли(не чужие голоса а свой) со стороны... это полное сатори. ;):):)

Votan, Большое спасибо за подробный ответ. Кажется у А.Ф. Лосева есть упоминание о том, что две его студентки станцевали Телемак Платона. Понимание идеи воплотилось в танец. В некоторых сказках герой, желая получить сверх-могущество, забывает о прилагающихся к этому могуществу ограничениях. Нашим инструментом является слово, язык. Инструмент удобный но ограниченный. Теория так часто (иногда довольно назойливо) требует воплощения. Я далёк от попытки станцевать идею и даже шаманские техники не кажутся мне удобным средством понимания чего-либо, но слово существующее в книге иногда не может передать чего-то возможно важного...

Вот еще цитаты к теме (Самуэлс): "Этвуд и Столороу (1975) утверждают, что основной личной опасностью для Юнга было растворение личности и подавление ее изнутри, необходимость установления прочной и стабильной само-репрезентации. Это происходит через индивидуацию — постепенное расширение личности сокращает пространство, от¬крытое беспокойству. Они определяют три способа, с помощью которых достигается это "уплотнение" личности. Первый состоит в превращении бессознательного в сознательное, второй — в осуществлении трансцендентной функции, и третий — в прове¬дении различия между личным и коллективным содержанием, что делает возможным контакт с универсальными темами и дает дополнительную стабильность. Но Этвуд и Столороу полностью пренебрегают ролью, которую играет эго по отношению к транс¬цендентной функции и проводят слишком резкое различие меж¬ду коллективным и личным содержанием, устраняя возможность формулировок, подчеркивающих личное переживание универ¬сального содержания — то, что является центральным для идеи индивидуации у Юнга. Тем не менее, то, что они рассматривают уменьшение пустого места в самости как защитное, и связь этого с ослаблением беспокойства, все же предполагает возможность ложной индивидуации, которая характеризуется переполнением символами, которым не соответствует растущее самосознание и подлинная интеграция." "Ранее выбранная теория оказывает влияние на субъективную реакцию аналитика во время сеанса. Это можно поставить в один ряд с более известным воздействием его лич¬ности на его теоретические воззрения, описанным Юнгом в 1951 г. как "личностное уравнение, субъективное признание" (CW 16, para. 235). Но не следует думать, что всегда существует соот¬ветствие между личностью аналитика, его теорией и материалом пациента, и вполне возможно, что эти неувязки и несоответствия между личностью и теорией приводят к ряду случаев, когда ана¬лиз неудачен. Если мы думаем, что теория — это продолжение личности, и если мы придерживаемся того взгляда, что личность аналитика является принципиально важной при лечении (Jung, CW 8, paras 1070-2), тогда почему столько энергии тратится на идео¬логические споры между аналитическими психологами? Отчасти ответ заключается в том, что мы помним, что теории действи¬тельно следует придерживаться, верить в нее с убеждением, что она объясняет определенные факты, и мы можем от нее отка¬заться, только если будет доказана ее неверность. В этом смыс¬ле она отличается от модели, являющейся более преходящим и временным средством организации информации. Далее, если личностная целостность лежит в основе аналитической эффек¬тивности, и если убеждения, которых строго придерживаются, составляют часть личностной целостности, отсюда следует, что владение теорией необходимо для аналитической эффективности. Хотя Юнг выступает против жесткого и неинтегрированного использования теории, он также утверждает: . "искусство психотерапии требует, чтобы терапевт владел признанными, достоверными и доказуемыми убеждениями, которые доказали бы свою жизненность либо тем, что раз¬решили бы какие-то его собственные невротические диссо¬циации, либо тем, что не дали бы им возникнуть" (CW 16, para. 179, выделено мною). В другом месте Юнг приводит свое мнение о том, что нет необходимости волноваться, когда психотерапевты не могут прийти к согласию относительно теории, поскольку "согласие может породить лишь односторонность и иссушение". Нам нуж¬но пройти много теорий, прежде чем мы получим "хотя бы при¬близительную картину сложности психики" (CW 16, para. 198). Уже заканчивая книгу, я прочел статью психоаналитика Сандлера. В статье исследовалось расстояние и напряжение ме¬жду тем, что он называл "стандартной", "официальной", "общественной" формулировкой теории и тем, что описывается как "частная" и "имплицитная" теория (1983). Аналитическая психология и психоанализ органично разви¬вались издавна. Развитие теории создало напряжение в обеих областях, и в теории, и на практике. Происходит то, что разра¬батываются исходные концепции, или появляются новые, кото¬рые вступают в противоречие со стандартными, официальными и общественными формулировками. И хотя мы знаем, что концеп¬туальные термины имеют множество значений, мы стремимся действовать по-другому. Мы легко забываем, что термин "гибок в употреблении, имеет целый спектр значений, зависящих от контекста" (там же, с. 35). Предложение Сандлера состоит в том, что нам следует пе¬рестать искать "горшок с теоретическим золотом на конце ра¬дуги" (там же, с. 36), а вместо этого нужно ценить эластич¬ность наших концепций. Ибо именно эластичность сцепляет глу¬бинную психологию. Аналитическая психология (или психоана¬лиз) состоит из частей теорий и идей на различных уровнях абстракции — это не полная теория, даже не полный клиниче¬ский подход, это скорее корпус идей. Как говорит Сандлер, не столь важно, какими должны быть наши теории, как то, что мы выбираем из них для расстановки акцентов. По мере того, как аналитик набирается опыта, он использу¬ет части теории индивидуально, бессознательно или полусозна¬тельно, когда того требует материал пациента. Эти части теории часто логически противоречат друг другу, но это не имеет значе¬ния. Однако, когда противоречия становятся сознательными, получающийся в результате гибрид может столкнуться с офици¬альными, стандартными или общественными формулировками — и, следовательно, он останется частным. Следует сказать немного об этих частных и имплицитных теориях. Аналитическая психология, если ее рассматривать поверхностно, не испытывала большого напряжения между част¬ным и публичным и официальным, из-за того, что Юнг был в меньшей степени догматическим лидером, чем Фрейд. Но такое напряжение все же существует, и процесс, определенный Санд-лером, имеет место. В своей работе Сандлер далее рассмотрел три области в психоанализе, в которых расстояние между при¬ватной и имплицитной теорией и стандартной, официальной, публичной теорией, по его мнению, очень велико. (Этими облас¬тями были влечения и мотивы, конфликты, объектные отноше¬ния и перенос). Мне бы хотелось вывести то же самое для аналитической психологии, помня о том, что эти вопросы уже рассматривались в книге. Три области таковы: (а) теория противоположностей; (б) архетипическое; (в) образы. Является ли теория противоположностей благодатью или проклятием? Взаимодействие противоположностей служит для описания психологического движения и развития, а также для объяснения онтологии и психической структуры. Но теория так¬же является слишком жестким гегельянским наложением, и она слишком зависит от специфичного и сомнительного определения психической энергии. Нам необходимо исследовать и проверить то, как мы используем теорию противоположностей. Работа, проведенная по архетипическим структурам в ана¬литической психологии, значительно опережает любую другую клиническую методологию. Проблема в том, чтобы свести это к уровню повседневной жизни, не теряя воздействия архетипиче-ского переживания. Если архетипы являются психологическим аспектом филогенеза, тогда работа с ними должна проводиться на этом повседневном эмоциональном уровне; отсюда моя уве¬ренность в том, что архетипическое — это взгляд наблюдателя. Область теории, в которой может применяться такая приземлен¬ная позиция, ~ это концепция комплекса. В особенности было бы интересно разработать больше деталей относительно того, как переживания в раннем детстве, связанные с архетипическим ядром, развиваются в комплекс у взрослого человека."

ещё раз спасибо.

Пожалуйста, Богус. Но это еще не все :) Есть еще очень хорошая книга Фромма "Миссия Зигмунда Фрейда", скачать можно здесь http://www.yugzone.ru/download_1200_books/classica1.htm Там как раз много о связи психологии Фрейда с его теориями. Там затрагивается не только эдипов комплекс и то, как Фрейд просмотрел значимость отношений с матерью, но и так называемая его "теория культуры", "инстинкт смерти", его взгляды на секс и любовь между людьми, а также зависимость Фрейда от механическо-материалистических установок, усвоенным им от своих учителей игосподствовавших в то время.