К.Г.Юнг

АКТИВНОЕ ВООБРАЖЕНИЕ

Два описания техники активного воображения из "Тевистокских лекций" и "Mysterium Coniuctionis"

Смотри также подробное описание метода в "Трансцендентная функция"

Тевистокские лекции. Дискуссия пятая.

      Доктор Джеймс А.Хэдфилд:
Не даст ли нам профессор Юнг краткий обзор техники активного воображения?

      Профессор Юнг:
Об этом предмете я и сам собирался вам рассказать в связи с анализом толедского сна, поэтому я очень рад, что вы подняли этот вопрос. Вы понимаете, что я буду не в состоянии представить вам эмпирический материал, но зато мне, может быть, удастся дать вам представление о методе. Я уверен, что лучше всего будет рассказать вам о случае, в ходе которого было очень трудно обучить пациента этому методу.

      Я лечил молодого артиста, у которого были величайшие трудности с пониманием того, что я подразумеваю под активным воображением. Он испробовал все, но понять ничего не мог. Его проблема заключалась в том, что он не умел думать. Музыканты, художники и артисты часто вообще не умеют думать, ибо они никогда не используют свой мозг целенаправленно. У этого человека мозг тоже всегда работал сам по себе, продуцируя свои художественные образы, сам художник не мог управлять этим процессом психологически, и поэтому не мог ничего понять. Я предоставил ему множество попыток, он перепробовал всевозможные уловки. Всего, что он предпринимал, не перескажешь, я расскажу лишь о том, как он в конце концов сумел использовать свое воображение психологически.

      Я жил в пригороде, и для того, чтобы добраться до меня, ему приходилось пользоваться поездом. Поезд шел от маленькой станции, на стене которой висел плакат. Каждый раз, ожидая своего поезда, он разглядывал этот плакат. Это была реклама Мюррена (Мurren), расположенного в Бернских Альпах, - красочная картинка: водопад, зеленый луг и коровы на склонах холма посреди луга. Он сидел, уставившись в эту картинку, и думал о том, как разобраться с тем, что я подразумеваю под активным воображением. И вот в один из дней ему пришло в голову: "Наверное, я мог бы начать с фантазии по поводу этого плаката. Я, например, мог бы вообразить самого себя на этой картинке, как будто это реальный пейзаж, и я могу даже взобраться по склону, где пасутся коровы, на вершину холма и увидеть, что находится там, за холмом".

      С этой целью, придя однажды на станцию, он вообразил себя на этой картинке. Он видел луг, дорогу, взбирался на гору среди коров и, достигнув самой вершины, смотрел вниз; там тоже был луг, был спуск с горы, а у ее подножия - изгородь с перекинутой через нее лесенкой. Он спустился вниз, перелез через изгородь, за которой начиналась тропинка, обегавшая овраг и валуны; обойдя один валун, он увидел небольшую часовню со слегка приоткрытой дверью. "Я хотел бы туда зайти", - подумал он, толкнул дверь и вошел; там, на алтаре, украшенном прелестными цветами, стояла деревянная фигура Богоматери. Он поднял глаза на ее лицо, и в этот самый момент кто-то с острыми ушами скрылся за алтарем. Он подумал: "Да, все это чушь", - и вся фантазия мгновенно исчезла.

      Он вернулся домой и сказал себе: "Я так и не понял, что такое активное воображение". А затем его внезапно осенила мысль: "Да, но, может быть, все это действительно было; может быть, там, за фигурой Богоматери действительно был кто-то с острыми ушами и в мгновение ока исчез". Поэтому он решил: "Я попытаюсь все это проделать в качестве теста", - и вообразил, что снова находится на станции, рассматривает плакат и фантазирует о том, как он взбирается на гору. Добравшись до вершины, он удивился тому, что открывалось его взору на другой стороне. Там была изгородь с лесенкой и спуск с горы. Он сказал себе: "Да, пока все в порядке. Очевидно, с тех пор ничего не изменилось". Он обошел валуны и оказался перед часовней. Тогда он подумал: "Вот -- часовня, по крайней мере, это не иллюзия. С этим все в порядке". Дверь была приоткрыта, и это тоже его порадовало. Он поколебался с минуту и сказал себе: "Теперь, после того как я открою дверь и увижу на алтаре Мадонну, из-за статуи должен показаться и тут же скрыться кто-то с острыми ушами, если же этого не произойдет, значит это все пустое!" И вот он открыл дверь и увидел, что все на месте, и, как и прежде, кто-то спрыгнул вниз; это убедило его. С этого момента у него был ключ, и он знал, что может положиться на свое воображение, т.е. он научился им пользоваться.

      У меня нет времени рассказывать вам о развитии его образов или о том, как приходят к этому методу другие пациенты. Конечно же, у каждого свой собственный путь. Я могу лишь упомянуть о том, что началом для активного воображения может послужить сон или впечатление гипнотического характера. Я предпочитаю употреблять термин "воображение", а не "фантазия", ибо между ними имеется отличие, которое имели в виду старые врачи, говоря, что "opus nostrum" - наша работа - должна делаться "per veram imaginationem et поп phantastica", т.е. посредством истинного, а не фантастического воображения ( К.Г.Юнг. Психология и алхимия (пар. 360).). Иными словами, если верно понять смысл этой дефиниции, фантазия - это просто нонсенс, фантазм, мимолетное впечатление, тогда как воображение представляет собой активное и целенаправленное творчество. Я провожу точно такое же различие.

      Фантазия в большей или меньшей степени является вашей собственной выдумкой, она скользит по поверхности индивидуальных смыслов и осознанных ожиданий. Однако активное воображение, как следует из самого термина, означает, что образы живут своей собственной жизнью и символические события происходят согласно их собственной логике - если, конечно, не вмешивается наш сознательный разум. Вы начинаете с концентрации на начальном пункте. Я приведу вам пример из своего собственного опыта. Когда я был маленьким мальчиком, у меня была незамужняя тетушка, жившая в чудесном старомодном доме, который был полон прекрасных цветных гравюр. Среди них был портрет моего деда по материнской линии. Он вроде бы был епископом, на картине дед был изображен на террасе у своего дома. Я видел перила, ступеньки, спускающиеся с террасы, и тропинку, ведущую к собору. Мой дед, при всех регалиях, стоял наверху, на террасе. Каждым воскресным утром мне позволялось навестить тетушку; придя к ней, я усаживался на стул и смотрел на эту картину до тех пор, пока дед не начинал спускаться с террасы. И каждый раз тетушка говорила мне: "Дорогой мой, он никуда не идет, он по-прежнему стоит на месте". Но я знал, что видел его спускающимся вниз.

      Вы понимаете, как случилось, что картина начала двигаться. Точно так же, если вы концентрируетесь на мысленной картине, она начинает двигаться: образ обогащается деталями, т.е. картина движется и развивается. Естественно, всякий раз вы не верите в это, вам приходит в голову, что вы сами все это вызвали, что это лишь ваша собственная выдумка. Но вы должны преодолеть это сомнение, ибо оно ошибочно. Нашим сознательным разумом мы можем достичь действительно совсем немного. Мы все время зависим от вещей, которые буквально обрушиваются на наше сознание; поэтому по-немецки мы называем их Einfalle. Если бы, например, мое бессознательное отказалось подавать мне идеи, я бы не мог продолжать чтение лекции, ибо был бы не в состоянии придумать следующий шаг. Вам хорошо известно ощущение, которое возникает, когда вы хотите вспомнить имя или слово, достаточно знакомое, но оно никак не приходит на ум; впрочем, некоторое время спустя оно все-таки всплывает в памяти. Мы полностью зависим от великодушного содействия со стороны нашего бессознательного. Плохи наши дела, если оно нам не помогает. Поэтому я убежден, что путем сознательных размышлений многого не достичь; мы переоцениваем силу воли и осознанной интенции. Когда же мы сосредоточиваемся на внутренней картине и не мешаем событиям идти своим чередом, наше бессознательное оказывается в состоянии породить серию образов, складывающихся в целую историю.

      Я испробовал такой метод на многих пациентах в течение многих лет и обладаю обширной коллекцией подобных "творений". Наблюдать этот процесс чрезвычайно интересно. Естественно, я не всегда прибегаю к активному воображению как некой панацее; должны быть определенные показания, свидетельствующие о том, что этот метод подходит для данного индивида; есть множество пациентов, по отношению к которым его применение будет ошибкой. Но часто на последних стадиях анализа объективация образов занимает место снов. Образы предвосхищают сны, и поэтому материал сновидений начинает иссякать. По мере того как сознание устанавливает связь с бессознательным, оно исчерпывает себя. Тут вы получаете весь материал в творческой форме, и в этом огромное преимущество по сравнению с материалом сновидений. Это ускоряет процесс созревания, ибо анализ является процессом ускорения созревания. Это определение не является моим личным изобретением; этот термин придумал один почтенный профессор -Стэнли Холл.

      Так как активное воображение продуцирует весь материал в сознательной форме, он в данном случае оказывается значительно более оформленным, нежели в сновидениях с их невнятным языком. Он значительно более содержателен, нежели в сновидениях; например, в нем есть чувственные ценности, о нем можно судить с помощью чувств. Очень часто сами пациенты приходят к тому, что определенный материал требует зримого воплощения. Например, они говорят: "Тот сон был настолько выразительным, что если бы я только мог рисовать, я бы попытался передать его атмосферу". Или же они чувствуют, что определенная идея должна быть выражена не рационально, а посредством символов. Или охвачены эмоцией, которая, если придать ей некоторую форму, стала бы понятной, и так далее. И вот они начинают чертить, рисовать или оформлять свои образы пластически, а женщины - иногда вязать или ткать. Я даже знал пару женщин, которые вытанцовывали свои бессознательные фигуры. Бесспорно, их можно выразить и посредством письма.

      У меня есть немало длинных серий подобных рисунков. Они несут огромное количество архетипического материала. Именно сейчас я собираюсь разрабатывать исторические параллели к некоторым из них. Я сопоставляю их с живописным материалом, выражающим сходные попытки людей прошлых веков, в особенности раннего средневековья. Определенные элементы символизма восходят к Египту. На Востоке мы обнаруживаем множество интересных параллелей к нашему бессознательному материалу, вплоть до мельчайших деталей. Подобная сравнительная работа дает нам наиболее ценную информацию о структуре бессознательного. И вашему пациенту тоже следует подсказывать необходимые параллели, естественно, не в таком разработанном виде, в каком это было бы представлено в научном труде, но исходя из того объема, который требуется пациенту для понимания им своих архетипических образов. Ибо он может уяснить их истинное значение лишь в качестве типичных, повторяющихся способов выражения объективных фактов и процессов человеческой psyche, а не сомнительных субъективных переживаний вне всякой связи с внешним миром. Объективируя свои внеиндивидуальные образы и понимая присущий им смысл, пациент способен сам выработать все ценности, которыми богат его архетипический материал. Благодаря этому он может его увидеть и бессознательное становится ему понятным. Более того, эта работа определенным образом влияет и на него самого. Все, что бы он ни вкладывал в нее, оказывает на него ответное воздействие и вызывает изменение его позиции, которую я пытался определить через представление о центре вне эго (non-ego center).

      Я приведу вам интересный пример. У меня был случай -университетский ученый, крайне односторонний интеллектуал. Его бессознательное было чем-то потревожено и активировалось; поэтому оно стало проецироваться на окружающих людей, которые представлялись ему врагами, а поскольку ему казалось, что против него настроены все, он чувствовал себя ужасно одиноким. Дабы забыть свои беспокойства, он начал пить, от этого становился чрезмерно чувствительным и в подобном настроении затевал ссоры; несколько раз у него были очень неприятные стычки, а однажды его вышвырнули из ресторана и избили. Было и еще немало инцидентов подобного рода. Когда это стало повторяться слишком часто и было уже невыносимо, он явился ко мне, чтобы я посоветовал ему, что делать дальше. В ходе беседы у меня сложилось о нем очень четкое впечатление: я увидел, что его переполняет архетипический материал, и я сказал себе: "Теперь я могу провести интересный эксперимент - получить этот материал в абсолютно чистом виде, причем без всякой тени моего влияния, я даже не прикоснусь к нему". И с этой целью я направил его к другому врачу - женщине, которая была еще новичком и об архетипическом материале знала немного. Поэтому я был совершенно уверен в том, что она не будет вмешиваться. Пациент был в столь подавленном настроении, что без возражений принял мое предложение ( Этот случай послужил материалом для второй части книги "Психология и алхимия" ).

      Она попросила его следить за своими снами, и он их все, от первого и до последнего, очень внимательно записал. Теперь у меня есть серия, состоящая приблизительно из тысячи трехсот снов этого человека. Они содержат изумительный ряд архетипических образов. И совершенно естественно, безо всяких на то указаний, он начал рисовать разнообразные картины, которые виделись ему во сне, ибо он чувствовал, что они очень важны. Посредством этой работы над своими снами и рисунками он сделал то, что другие пациенты делают посредством активного воображения. Он сам для себя придумал это активное воображение, когда понадобилось решить некоторые наиболее запутанные проблемы, поставленные перед ним снами, например, как сбалансировать содержания круга, и многое другое. Он решил проблему perpetuum mobile, причем не впадая в безумие, а символически. Он работал над всеми теми проблемами, которые занимали средневековую философию и о которых наш рациональный разум говорит: "Все это чушь". Подобное утверждение свидетельствует лишь о нашем непонимании. Они-то понимали это; нам далеко до них, а не наоборот.

      В ходе анализа, проводившегося с первой серией, состоявшей из четырехсот снов, он был вне моего наблюдения. Со времени первой беседы я вообще не видел его восемь месяцев. Пять месяцев он работал с врачом, а затем три месяца он делал всю работу сам, продолжая со всей тщательностью наблюдать за своим бессознательным. В этом плане он был очень одарен. Под конец, в течение примерно двух месяцев, у нас с ним было множество бесед. Но мне не нужно было объяснять ему большую часть символизма.

      Эффект от его работы со своим бессознательным был таков, что он стал совершенно нормальным и благоразумным человеком. Он перестал пить, стал вполне приспособленным и во всех отношениях нормальным человеком. Причина этого достаточно очевидна: этот мужчина, будучи неженат, жил крайне односторонней интеллектуальной жизнью и, естественно, имел определенные желания и потребности. Но с женщинами ему не везло, поскольку он совершенно не владел чувствами. В присутствии женщин он делался дурак-дураком, и они его просто не выносили. Он становился невыносим и для мужчин и поэтому был глубоко одинок. Теперь же он нашел нечто такое, что околдовало его; у него появился новый объект интересов. Вскоре он открыл, что его сны говорят о чем-то весьма значительном, отсюда и возник весь интуитивный и научный интерес. Вместо того, чтобы чувствовать себя паршивой овцой, он думал теперь: "Итак, вечером, закончив работу, я приступаю к своим исследованиям и смогу увидеть, что же происходит; я буду работать над своими снами и открою для себя необыкновенные вещи". Так и было. Понятно, что с рациональной точки зрения он отчаянно путался в собственных фантазиях. Но не в этом дело. Он взял на себя значительную часть тяжелой работы в отношении своего бессознательного, он научно проработал свои образы. Придя ко мне после трех месяцев самостоятельной работы, он был уже почти в норме. Он лишь по-прежнему испытывал неуверенность; его беспокоило то, что он не мог понять определенный материал, извлеченный им из бессознательного. Он пришел ко мне за советом, и я намекнул ему, что бы это могло значить, но делал я это с максимальной осторожностью - так, чтобы просто помочь ему продолжить работу и довести ее до конца.

      В конце года я собираюсь опубликовать подборку из четырехсот его первых снов, где я продемонстрирую развитие одного-единственного мотива - центрального мотива тех архетипических образов ( Jung C.G. Traumsymbole des Individuations prozesses// Eranos-Jahrbuch. —1935; см.также: К.Г.Юнг. Психология и алхимия (ч. II).). Позднее появится английский перевод, и у вас будет возможность увидеть, как этот метод работает в случаях, в которых не было никакого внешнего воздействия и которых я абсолютно не касался. Эта изумительнейшая серия образов прекрасно показывает возможности активного воображения. Вы понимаете, что в данном случае можно лишь отчасти говорить о методе объективации образов посредством пластических форм, поскольку многие символы появлялись непосредственно в снах; но в любом случае тут демонстрируется атмосфера, вызываемая активным воображением. У меня есть пациенты, которые вечер за вечером работают над своими образами, изображая и запечатлевая свои наблюдения и переживания. Они зачарованы этой работой; архетипы всегда зачаровывают наше сознание. Но в случае их объективации мы тем самым предотвращаем угрозу того, что они могут затопить наше сознание, и делаем возможным их позитивное действие. В рациональных терминах этот эффект объяснить практически невозможно; это своего рода "магический" эффект, он заключается в суггестивном воздействии образов на индивида, с его помощью расширяется и изменяется бессознательное.

      Мне сказали, что доктор Беннет принес ряд картин своего пациента. Не будет ли он столь любезен показать их?

      Здесь имеется в виду изображение чаши или вазы (рис.14). Конечно, выражено это весьма неуклюже, это просто попытка, намек на чашу или вазу. Мотив сосуда сам по себе является архетипическим образом, имеющим определенное назначение, и с помощью этого рисунка я могу показать, каково это назначение. Сосуд приспособлен к тому, чтобы что-то в себе содержать. Он, например, содержит жидкости, сохраняет их, чтобы они не испарялись и не растекались. Немецкое слово, обозначающее сосуд, Gefass - существительное, происходящее от fassen - класть, содержать, ухватывать. Слово Fassung означает схватывание, сдерживание, обрамление, а метафорически - самообладание, собранность. Таким образом, сосуд на этом рисунке отражает движение, имеющее своей целью собирание и объединение. Вы должны объединить нечто, иначе оно распадется на части. Из того, как скомпонован данный рисунок, а также из некоторых его особенностей очевидно, что психология этого человека содержит целый ряд несоизмеримых элементов. Рисунок характеризует состояние шизофрении. Я не знаком с этим случаем, но доктор Беннет подтверждает корректность моего заключения. Вы видите несоизмеримые элементы по всему рисунку; имеется целый ряд немотивированных и несоотносимых вещей. Более того, вы видите, что поверхность вазы разделяют какие-то необычные линии. Эти линии являются признаком шизофрении; я называю их линиями разлома. Когда шизофреник рисует свою картину, он, естественно, выражает шизофренический раскол, имеющий место в его собственной психике, и вы обнаруживаете эти линии идущими прямо по какой-то фигуре, подобно трещинам на зеркале. На данном рисунке линий разлома на самих фигурах не видно, они лишь идут по всей поверхности.

Рис.14. Картина пациента.

      Этот человек пытается собрать воедино все несопоставимые элементы с помощью сосуда. Предполагается, что сосуд должен быть вместилищем всего его существа, всех несовместимых частей. Попытка собрать их с помощью эго была бы неосуществимой, поскольку эго в каждый конкретный момент времени может совпадать лишь с какой-то одной частью. Посредством символа сосуда он сообщает о своей попытке найти вместилище для всех сущностей, и, следовательно, расположенный в середине мяч или шар указывает на существование несводимого к эго центра (non-ego center).

      Рисунок представляет собой попытку самолечения. Он выявляет наличие несовместимых элементов, а также свидетельствует о попытке собрать их воедино с помощью этого сосуда. Данная идея - идея вместилища - является архетипической. Вы обнаруживаете ее повсюду, это один из центральных мотивов бессознательных рисунков. Это идея магического круга, который чертят вокруг всего того, что хотят защитить от враждебного воздействия, исчезновение чего хотят предотвратить. Архаическую идею об апотропаических чарах ( От греч. apotropaios — отвращающий несчастье. — Ред. ) магического круга вы до сих пор можете встретить в фольклоре. Например, когда человек собирался выкопать клад, он чертил вокруг себя магический круг, чтобы оградить себя от дьявола. Когда закладывался фундамент города, было принято совершать вокруг него ритуальный обход или объезд, дабы защитить все находящееся в пределах этого круга. В некоторых швейцарских деревнях по-прежнему существует обычай, согласно которому священник и староста объезжают поля, дабы своим благословением защитить урожай. В центре магического круга или священной территории находится храм. Одним из чудеснейших примеров этой идеи является храм Боробудур на Яве. Обход (circumambulatio) совершается по спирали; паломники движутся мимо изображений всех воплощений Будды, пока не достигают вершины, на которой находится невидимый Будда -Будда, которому еще предстоит явиться. В основании этого храма находится круг, вписанный в квадрат. На санскрите эта фигура называется мандалой. Данное слово обозначает круг, в первую очередь магический круг. На Востоке мандалу можно обнаружить не только в качестве основания храма, но также и на росписях внутри храма, кроме того ее чертят в дни определенных религиозных празднеств. В центре мандалы находится Бог или символ божественной энергии - алмазная вспышка молнии. Вокруг этого сокровенного круга возводится аркада с четырьмя воротами. Затем идет сад, который опоясан другим - внешним кругом.

      Символ мандалы несет в себе именно этот смысл: священное пространство (temenos), защищающее центр. Этот символ является одним из наиболее важных мотивов при объективации бессознательных образов ( Jung C.G Commentary on "The Secret of the Golden Flower"// C.W. - Vol.13; Jung C.G. Concerning Mandala Symbolism// C.W. - Vol.9, I.). Здесь имеется в виду защита центра личности, который не следует выставлять наружу и подвергать воздействиям извне.

      Рисунок пациента доктора Беннета является попыткой начертить подобную мандалу. Она имеет центр и вмещает все его психические элементы, а ваза должна быть магическим кругом, temenos, вокруг которого он должен совершать circumambulatio. Таким образом, внимание направлено на центр, но в то же время в поле зрения оказываются все несоотносимые элементы и делается попытка их объединить. Circumambulatio всегда совершается по часовой стрелке. Изменение направления движения считалось недопустимым. Идея circumambulatio в данном случае является первой попыткой пациента найти центр и вместилище для всей своей psyche. Но ему это не удается. Конструкция теряет равновесие, и ваза опрокидывается. И опрокидывается она именно влево - в сторону бессознательного. То есть бессознательное по-прежнему слишком могущественно. Если он хочет, чтобы его апотропаическая магия заработала, ему следует делать это иным образом. Посмотрим, что он делает в своей следующей картине (рис.15).

      В этой картине он пытается достичь симметрии. Теперь все эти чудовищные, несоотносимые сущности, которые раньше ему никак не удавалось охватить, оказываются собранными вместе и принимают более приемлемые и уже не столь патологические формы. Теперь он может придать живым фрагментам своего бессознательного форму змей на священной вазе. Ваза стоит устойчиво, она больше не опрокидывается, т.е. ее форма более совершенна. Окончательно это намерение он еще не реализовал, но смог, по крайней мере, придать своим животным определенные формы. Все это животные из преисподней: рыбы, обитающие в морских глубинах, змеи из царства тьмы, Они символизируют низшие центры его психики, его симпатическую систему. Наиболее примечательно то, что тут появляется скопление звезд. Это означает, что в данном рисунке сосредоточен весь космос, весь его мир. Это намек на бессознательную астрологию, которая у нас в крови, хотя мы этого не осознаем. На самом верху рисунка находится персонификация бессознательного - обнаженная фигура анимы, изображенная со спины. Это типичная позиция; в самом начале объективации подобных образов фигура анимы часто обращена к нам спиной. В основании вазы находится восемь полумесяцев; луна также является символом бессознательного. Человеческое бессознательное является лунным миром, ибо это ночной мир, отмеченный Луной, женским знаком, ибо мир бессознательного - это женский мир. По-прежнему на рисунке встречаются разнообразные ломаные линии, которые нарушают гармонию. Но можно предположить, что если не помешают какие-либо частные осложнения, пациент, вероятнее всего, и дальше будет следовать этим конструктивным путем. Я бы сказал, что есть надежда на то, что он сумеет полностью прийти в себя, поскольку появление анимы - достаточно позитивный признак. Анима - тоже своего рода сосуд, ибо поначалу она вмещает в себя все бессознательное, в противовес тому состоянию, когда оно разорвано на множество фрагментов. К тому же пациент пробует развести мотивы в разные стороны (направо и налево), что свидетельствует о попытках сознательной ориентации. Если сравнить с первым рисунком, исчезает мяч или шар, но этот признак не является негативным. Тут весь сосуд обозначает центр, благодаря проведенной им корректировке ваза больше не опрокидывается, она прочно стоит на своем основании. Все это говорит о том, что он действительно делает попытку овладеть собой.

Рис.15. Картина пациента.

      Эти рисунки нужно возвратить пациенту - они чрезвычайно важны. Вы можете сделать копии; пациенты любят делать копии для врача. Но оригиналы нужно оставлять у пациентов, поскольку им необходимо видеть их перед собой; глядя на них, они чувствуют, что их бессознательное выразимо. Объективированная форма воздействует на них, это их завораживает. Суггестивное воздействие рисунка влияет на психическую систему пациента и вызывает эффект, аналогичный тому, что сам пациент вкладывал в свой рисунок. В этом причина поклонения идолам, магического использования сакральных образов, икон. Их магия проникает в нас и исцеляет, но лишь при условии, что мы вкладываем в них свою сущность. Если вы можете вложить в икону свое содержание, она заговорит с вами. Взять хотя бы ламаистскую мандалу с Буддой или Шивой в центре; в той мере, в которой вы способны отдаться ей, она способна ответить и войти в вас. Тут есть магический эффект.

      Поскольку эти картины бессознательного выражают реальное психологическое состояние индивида, вы можете использовать их в целях установления диагноза. Из подобного рисунка вы можете сделать точный вывод о состоянии пациента: есть ли у него склонность к шизофрении, или же он просто невротик. Вы даже можете предсказать, что с ним будет дальше. Чтобы извлечь пользу из подобных рисунков, нужно просто иметь некоторый опыт. Конечно, следует быть весьма осторожным. Нельзя с упорством догматика предлагать каждому пациенту: "Теперь рисуйте". Кое-кто утверждает: "У доктора Юнга лечение сводится к тому, что его пациенты рисуют", точно так же, как когда-то говорили, он, мол, всех делит на интровертов и экстравертов и всем твердит: "Вам следует жить так-то и так-то, потому что вы принадлежите к такому-то типу". Это, естественно, не лечение. Каждый пациент является для врача новой проблемой, и он будет исцелен от своего невроза лишь в том случае, если вы поможете ему найти собственный путь разрешения его конфликтов.

      Председательствующий:

      Дамы и господа, своими аплодисментами вы прекрасно выразили свои чувства по отношению к профессору Юнгу. Сегодня нам благодаря этому циклу лекций в последний раз выпала честь и ни с чем не сравнимое удовольствие слушать профессора Юнга. Мне не хватает слов, чтобы достойным образом выразить всю нашу признательность ему за эти беседы, которые бросают вызов нашим умам и побуждают нас к дальнейшим научным поискам, заставляя задуматься над такими вопросами, которые для всех нас, особенно для тех, кто занимается психотерапией, неимоверно важны. Я полагаю, сэр, что именно такой отклик вы хотели вызвать у нас. Мы в этом институте ( Имеется в виду Институт медицинской психологии, в котором читался данный курс лекций.) гордимся выпавшей нам возможностью беседовать с вами, и я думаю, что все мы таим надежду, что пройдет немного времени, и вы еще раз посетите Англию, с тем чтобы продолжить наш разговор и побуждать нас к новым размышлениям об этих величайших проблемах.

MYSTERIUM CONIUCTIONIS (par. 705-711, 749-758)

     705      Изготовление caelum - это символический ритуал, отправленный в лаборатории. Его целью было создание, в форме субстанции, той "истины", небесного бальзама или принципа жизни, который тождественен образу Бога. С психологической точки зрения, это было представление процесса индивидуации посредством химических субстанций и процедур, или того, что сегодня мы называем активным воображением. Этот метод спонтанно использует сама природа, а пациент может научиться ему у аналитика. Как правило, это происходит, когда анализ настолько мощно констеллирует противоположности, что объединение или синтез личности становятся жизненной необходимостью. Такая ситуация возникает, когда анализ психического содержимого, установки пациента и особенно его сновидений настолько сильно внедряет в его разум компенсационные или дополнительные образы из бессознательного, что конфликт между осознающей личностью и бессознательным становится открытым и ожесточенным. Если эта конфронтация ограничена определенными аспектами бессознательного, то конфликт является локальным, а решение — простым: пациент, с пониманием и определенной отрешенностью или возмущением становится на сторону разума и общепринятых правил. Хотя бессознательные мотивы снова оказываются подавленными, бессознательное до некоторой степени остается удовлетворенным, потому что пациент теперь должен осознанно стараться жить в соответствии с его принципами и, вдобавок, приступы раздражения будут ему постоянно напоминать о существовании подавленных мотивов. Но если он признает "тень" настолько полно, насколько он на это способен, это приводит к конфликту и потере ориентации, к равновесию сил между Нет и Да, которых он больше не может разнимать с помощью рационального решения. Он не может трансформировать свой клинический невроз в менее подозрительный невроз цинизма; иными словами он больше не может скрывать конфликт под маской. Этот конфликт требует реального решения и порождает необходимость присутствия третьей вещи, в которой могут соединиться противоположности. Здесь логика интеллекта, как правило, бессильна, ибо в логической антитезе для третьего места нет. "Решение" может быть только иррациональным. В природе разрешение конфликта между противоположностями всегда является энергетическим процессом: она действует символически в буквальном смысле этого слова^[126], делая что-то, что выражает обе стороны, подобно тому как водопад визуально соединяет верх и низ. В ходе открытого и неразрешенного конфликта происходят сновидения и фантазии, которые, подобно водопаду, выражают природу противоположностей и напряженность между ними, подготавливая, тем самым, синтез.

     706      Как я уже сказал, это — процесс может произойти спонтанно или его можно спровоцировать. В последнем случае вы выбираете сновидение, или какой-то другой фантазийный образ, и просто сосредотачиваетесь на нем. В качестве исходной точки вы можете использовать плохое настроение, а затем попытаться обнаружить, какой тип фантазийного образа оно создаст, или какой образ выражает это настроение. Затем, посредством концентрации внимания, вы можете закрепить этот образ в вашем разуме. Как правило, он начнет изменяться, поскольку сам факт созерцания оживляет его. Следует все время старательно отмечать изменения, поскольку они отражают психические процессы в бессознательной основе, которые проявляются в форме образов, состоящих из материала осознающей памяти. Таким образом сознание и бессознательное соединяются, подобно тому, как водопад соединяет верх и низ. Складывается цепочка идей-фантазий, постепенно приобретая драматический характер: пассивный процесс становится действием. Поначалу оно состоит из спроецированных фигур, и эти образы видятся как театральный спектакль. Иными словами, вы грезите наяву. Как правило, прослеживается явная тенденция наслаждаться этим внутренним развлечением и на этом остановиться. В этом случае, разумеется, имеет место не реальный прогресс, а бесконечная цепочка вариаций на одну и ту же тему, что совершенно не является целью данной процедуры. То, что проиходит на "сцене", по-прежнему остается процессом "на фоне"; он никоим образом не трогает зрителя, и чем меньше он его трогает, тем слабее будет очищающее действие этого "личного театра". Разыгрываемый спектакль не хочет, чтобы его просто смотрели, он хочет заставить зрителя принять в нем участие. Если зритель понимает, что на этой внутренней сцене разыгрывается его собственная драма, то он не может остаться равнодушным к сюжету и его развязке. По мере появления на сцене актеров и развития сюжета, он обратит внимание на то, что все это целенаправленно связано с осознаваемой им ситуацией, что к нему обращается бессознательное, и что это оно заставляет эти образы появляться перед ним. Стало быть, он чувствует потребность, или подталкивается к ней аналитиком, принять участие в пьесе и, вместо того, чтобы сидеть в зале, по-настоящему разобраться со своим alter ego. Ибо ничто в нас не может навечно остаться неоспоренным, и сознание не может занять позицию, которая не вызовет где-то в темных углах психе отрицания или компенсирующего действия, одобрения или возмущения. Это процесс знакомства с Другим в нас является очень стоящим делом, потому что таким образом мы познаем аспекты нашей природы, на которые мы никому не позволяли нам указывать и существование которых мы никогда не признавали^[127]. Очень важно запечатлеть всю эту процедуру в письменном виде по ходу ее развития, потому что тогда у вас будет наглядное доказательство, которое будет эффективно противодейстововать неугомонной склонности к самообману. При общении с "тенью" комментарии по ходу дела просто необходимы, потому что в противном случае реальность общения не может быть установлена. Только с помощью этого трудного метода можно добиться позитивного проникновения в сложную природу собственной личности.

6. САМОПОЗНАНИЕ

     707      То, что называется эго-личностью со своим "фоном", "тенью", соответствует на языке герметической философии соединению духа и души в unio mentalis, который является первой фазой coniunctio. To, что я называю беседой с бессознательным, алхимики называли "медитацией". Руланд говорит об этом: "Медитация: название Внутренней Беседы одного человека с другим, который невидим, напоминающей вызывание Божества или общение со своей самостью, или своим добрым ангелом"^[128]. Это несколько оптимистическое определение следует сразу же уточнить напоминанием об отношениях адепта со своим spiritus familiaris, на доброту которого мы можем только надеятся. В этом отношении Меркурий является скорее ненадежным товарищем, что подтверждают и данные алхимиков. Для того, чтобы понять психологический смысл второй стадии, соединение unio mentalis с телом, мы должны помнить, как выглядит психическое состояние, вызванное относительно полным знакомством с "тенью". Как нам известно, "тень", как правило, представляет собой полную противоположность осознающей личности. Этот контраст является условием разнообразия потенциала, из которого рождается психическая энергия. Если бы его не было, то не было бы и необходимого напряжения. Там, где задействована значительная психическая энергия, мы должны ожидать соответствующего напряжения и внутреннего сопротивления. Противоположности обязательно обладают характерологической природой: существование положительного свойства подразумевает его победу над противником, соответствующим грехом. Не будь этого противника, добродетель была бы бледной, неэффективной и нереальной. Полная противоположность "тени" сознанию смягчается дополняющими и компенсирующими процессами в бессознательном. Их воздействие на сознание, в конце концов, порождает объединяющие символы.

     708      Поначалу, конфронтация с "тенью" порождает абсолютное равновесие, застой, который тормозит принятие нравственных решений и делает убеждения неэффективными и даже невозможными. Все становится сомнительным, и именно поэтому алхимики называли эту стадию nigredo, tenebrositas, хаосом, меланхолией. Это верно, что magnum opus должно начинаться в этой точке, поскольку это постине практически безответный вопрос — каким образом человек должен смотреть в лицо реальности, пребывая в этом смятенном и разделенном состоянии. Здесь я должен напомнить не знакомому ни с алхимией, ни с психологией бессознательного читателю, что в наше время человек крайне редко оказывается в подобной ситуации. Теперь никого не волнуют думы исследователя, озабоченного магическими субстанциями, относительно небольшое количество людей испытало на себе результат анализа бессознательного, и почти никому не приходит в голову мысль использовать объективные намеки из сновидений, как тему для медитации. Если древнее искусство медитации вообще практикуется в наши дни, то только в религиозных и философских кругах, где тема субъективно выбирается медитирующим или задается учителем, как в игнатиевых Exercitia или в определенных теософских упражнениях, которые были разработаны под влиянием индуизма. Эти методы приносят пользу только в том смысле, что усиливают способность к сосредоточению и укрепляют консолидацию сознания, но для синтеза личности они не имеют никакого значения. Напротив, их цель заключается в том, чтобы закрыть сознание от бессознательного и подавить последнее. Поэтому они обладают терапевтической ценностью только в тех случаях, когда сознание может быть подавлено бессознательным и возникает опасность психотического промежутка.

     710      Когда медитация посвящена спонтанно достигающему сознания объективному продукту бессознательного, то она объединяет сознание с содержимым, которое порождено не осознаваемой причинной цепочкой, а совершенно бессознательным процессом. Мы не можем знать, чем является бессознательная психе, в противном случае она была бы уже осознанной. Мы можем только догадываться о ее существовании, хотя для таких догадок есть достаточно оснований. Часть содержимого бессознательного проецируется, но проекция не признается таковой. Медитация или критическая интроспекция и объективное исследование объекта необходимы для того, чтобы установить существование проекций. Если индивид хочет дать себе правильную оценку, то для него существенно важно признание им своих проекций, как таковых, поскольку они искажают природу объекта и, кроме того, содержат элементы, которые принадлежат его личности и должны быть интегрированы в нее. Это является одной из наиболее важных фаз в утомительном процессе самопознания. И поскольку проекции недопустимым образом толкают человека на крайности, Дорн справедливо рекомендует самое аскетичное отношение к миру, чтобы душа могла быть освобождена от своей роли в мире тела. Здесь ей может помочь только "дух", то есть стремление к самопознанию на плане, находящемся за пределами всех . иллюзий и отвлекающих факторов, порожденных проекцией.

     711      Стало быть, unto mentalis, как на языке психологии, так и на языке алхимии, означает познание самого себя. Вопреки современному предубеждению, что самопознание есть ни что иное, как познание эго, алхимики считали самость несовместимой с эго субстанцией, скрытой в теле и тождественной образу Божьему^[129]. Эта точка зрения полностью совпадает с индуистской идеей "пуруши-атмана"^[130] Стало быть, описанная Дорном психическая подготовка к мастерству является попыткой, предпринятой без всякого воздействия с Востока, соединить противоположности в соответствии с великими восточными философиями, и с этой целью установить принцип, свободный от противоположностей и сходный с "атманом" или "дао". Дорн называет его substantia coelestis, которую сегодня мы определяем, как трансцендентальный принцип. Этот "unum" является "нирваной" (свободна от противоположностей) подобно "атману" (самости).

      [...]

     749      .....Как я уже говорил, нет ничего проще, чем уравнять концепцию Меркурия с концепцией бессознательного. Если мы вставим этот термин в рецепт, то он будет звучать следующим образом: Возьми бессознательное в его самой подходящей форме, скажем в форме спонтанной фантазии, сновидения, необъяснимой смены настроения, сильной эмоции или чего-нибудь в этом роде, и оперируй им. Удели ему особое внимание, сосредоточься на нем, и объективно следи за происходящими в нем изменениями. Посвяти решению этой задачи все свои силы, внимательно следи за цепочкой трансформаций спонтанной фантазии. Самое главное — не позволяй пробраться в нее ничему из внешнего мира, ибо у образа-фантазии есть "все, что ему нужно"^[222]. Так ты будешь надежно защищен от капризов сознания и дашь бессознательному действовать как ему вздумается. Короче говоря, алхимическая операция нам представляется эквивалентом психологического процесса активного воображения.

     750      Как правило, люди знают о психотерапии только то, что она представляет собой определенную технику, которую аналитик применяет к своему пациенту. Специалисты знают, чего можно добиться с ее помощью. Ее можно использовать для лечения неврозов и даже не слишком сильных психозов, так, что от болезни остается только общечеловеческая проблема, состоящая в том, какую часть себя вы хотите забыть, сколько психического дискомфорта вы готовы взвалить на свои плечи, насколько вы способны сдерживать или не сдерживать себя, чего вы ждете от других, до какой степени вы готовы отказаться от смысла вашей жизни или какой смысл вы должны ей придать. Аналитик имеет право захлопнуть перед пациентом дверь, если у невроза больше нет никаких клинический симптомов и он ворвался в сферу общечеловеческих проблем. Чем меньше он знает о них, тем больше его шансы на встречу со сравнительно разумными пациентами, которых можно извлечь из переноса, регулярно их посещающего. Но если у пациента возникает даже самое смутное подозрение, что аналитик думает об этих проблемах больше, чем говорит, тогда он не поторопится отказываться от переноса, а вопреки всякой логике назло уцепится за него, что, впрочем, нужно считать не алогичным, а вполне понятным. Даже взрослые люди зачастую не имеют представления о том, как справиться с проблемой, именуюмой "жизнь", и впридачу настолько не осознают этого, что самым некритичным способом хватаются за малейшую возможность получить какой-нибудь ответ или обрести уверенность. Если бы это было не так, то многочисленные секты и "измы" давным-давно бы вымерли. Но, благодаря бессознательному, инфантильным привязанностям, безграничной неуверенности и неумению полагаться на самого себя, все они цветут пышным цветом.

     751      Аналитик, который сам борется за все те вещи, которые он хочет привить своим пациентам, не может легкомысленно отнестись к этой проблеме переноса. Чем больше он знает о том, насколько ему трудно решить его собственные житейские проблемы, тем меньше опасность, что он проглядит страх, неуверенность, фривольность или опасно некритичные установки у своих пациентов. Даже Фрейд рассматривал перенос, как повторение невроза и относился к нему, как к таковому. Он не мог просто закрыть дверь, а честно старался справиться с переносом посредством анализа. Это не так просто, как можно подумать на основании технической формулировки процесса. Практика зачастую очень отличается от теории. Вам, разумеется, хочется поставить на ноги всего человека, а не только его часть. Вы скоро обнаружите, что ему не на что стать и не за что держаться. Вернуться к родителям невозможно, вот он и цепляется за аналитика. Он не может двигаться ни вперед, ни назад, потому что он не видит перед собой ничего, на что он мог быть опереться. Все так называемые разумные возможности уже испробованы и оказались бесполезными. Тогда многие пациенты вспоминают веру, в которой они были воспитаны, и некоторые возвращаются к ней, но не все. Они, возможно, знают, что вера должна значить для них, но на своем опыте убедились, что на воле и благих намерениях не уйдешь далеко, если бессознательное не протянет руку помощи Для того, чтобы обеспечить себе сотрудничество бессознательного, религии уже давно обратились за помощью к мифам, или, вернее, это мифы всегда перебрасывают мосты между беспомощным сознанием и эффективными idees forces бессознательного. Но вы не можете искусственным образом или усилием воли поверить в утверждения мифа, если до того этот миф вас не увлек. Если вы честны перед самим собой, то вы усомнитесь в истинности мифа, поскольку наше современное сознание не может его понять. Исторические и научные критерии не годятся для признания мифологической истины; она может быть постигнута только интуитивной верой или психологией, и в последнем случае, несмотря на прозрение, она остается недейственной, пока не подкрепляется опытом.

     752      Итак, современный человек не может даже создать unio mentalis, которое дало бы ему возможность подняться на второй уровень coniunctio. Помощь аналитика в понимании заявлений бессознательного, которые оно делает в сновидениях и т. д., может привести к необходимому прозрению, но когда дело доходит до реального ощущения, аналитик уже ничем помочь не может: эту работу человек должен выполнить сам. Тогда он оказывается в ' положении ученика алхимика, которого Мастер вводит в науку и обучает всем лабораторным хитростям. Но наступает время, когда он сам должен заняться opus, поскольку, как подчеркивали алхимики, за него это никто не сделает. Как и ученик, современный человек начинает с неприятной prima materia, которая представляет себя в неожиданной форме — достойной презрения фантазии, которая, как и камень, отринутый строителями, "выброшена на улицу" и настолько "дешева", что люди на нее даже и не смотрят. День за днем он будет наблюдать за ней и замечать происходящие в ней изменения, пока глаза его не откроются, или, как говорили алхимики, пока рыбьи глаза или искры не засверкают в темном растворе. Ибо глаза рыб всегда открыты и потому всегда должны видеть, по причине чего алхимики и использовали их в качестве символа постоянного внимания (Иллюстрации 8 и 9).

Использование мотива глаз в современной живописи

Нажмите на картинку для увеличения

     753      Свет, который постепенно занимается в человеке, заключается в понимании им, что его фантазия — это реальный психический процесс, происходящий лично с ним Хотя, до определенной степени, он смотрит на него беспристрастно, со стороны, он также является действующим и страдающим лицом в драме психе. Это понимание абсолютно необходимо и означает существенный прогресс. До тех пор, пока он просто рассматривает картинки, он подобен глупому Парсифалю, который забыл задать жизненно важный вопрос, потому что не осознавал своего участия в действии. Тогда, если прекращается поток образов, ничего не происходит, пусть даже процесс повторяется тысячу раз. Но если вы признаете ваше участие, вы должны войти в процесс с вашими личными реакциями, так, как будто вы являетесь одним из образов этой фантазии, или, если точнее, как будто разыгрывающаяся перед вашими глазами драма является реальной. То, что эта фантазия происходит — психический факт, и он настолько же реален, насколько реальны вы сами, как психическое существо. Если же эта имеющая решающее значение операция не проведена, то все изменения происходят только в потоке образов, а вы сами остаетесь не изменившийся. Как говорит Дорн, вы никогда не доберетесь до Единственного, если не сами не станете единым. Впрочем, есть возможность того, что при драматической фантазии вы войдете во внутренний мир образов, как "вымышленный персонаж" и, тем самым, предотвратите любое свое реальное участие; это может даже подвергнуть опасности ваше сознание, потому что тогда вы становитесь жертвой вашей же фантазии и покоряетесь силам бессознательного, опасность которых слишком хорошо известна алхимикам. Но если вы "выходите на сцену" в вашем подлинном обличьи, то, с одной стороны, спектакль обретает большую актуальность, а с другой, вы, посредством вашего критического отношения к фантазии, создаете эффективный противовес его тенденции выходить из-под котроля. Ибо то, что сейчас происходит, есть решительное сближение с бессознательным. В этот момент, прозрение, unio mentalis, начинает становиться реальностью. То, что вы сейчас создаете, является началом индивидуации, непосредственная цель которой — это ощущение и создание символа целостности.

     754      Часто бывает так, что пациент просто продолжает наблюдать за своими образами, не задумываясь, что они для него значат. Он может и должен понять их значение, но это ему нужно только в том случае, если он не достаточно убежден, что бессознательное может дать ему ценный инсайт. Однако, стоит ему осознать этот факт, как он также понимает и то, что теперь у него есть возможность добиться, с помощью своего знания, независимости от аналитика. А вот этот вывод пациенту как раз делать и не хочется, по причине чего он зачастую ограничивается простым наблюдением за образами. Аналитик, если он не испытал эту процедуру на себе самом, не может помочь ему преодолеть этот подход к делу — в случае, разумеется, наличия причин, по которым процедура никак не может быть прервана. В этих случаях не бывает никаких медицинского или этического императивов, а есть только веление судьбы, и именно поэтому пациенты, которым вполне хватает необходимой проницательности, зачастую останавливаются на этом рубеже. Поскольку это явление является распространенным, я могу сделать вывод, что переход от обычного перцептивного восприятия, то есть эстетического отношения, к позиции судить — совсем не простое дело. И в самом деле, современная психотерапия только-только вышла в эту точку и начинает признавать полезность восприятия образов и придания им формы, с помощью пера, кисти или резца. Образы могут принять и музыкальную форму, при условии, что музыкальное произведение будет действительно сочинено и записано. Хотя мне не приходилось сталкиваться с таким случаем, "Искусство Фуги" Баха может быть его примером, точно так же, как представление архетипов является основной чертой музыки Вагнера. (Впрочем, эти феномены порождаются не столько личной необходимостью, сколько компенсирующей деятельностью бессознательного, вызванной Zeitgeist ( Дух времени — понятие Гегеля — Прим. ред.). К сожалению, я не могу обсуждать эту тему в данной книге.)

     755      Переход границы простого эстетического отношения может быть действием, незнакомым большинству моих читателей. Я сам очень мало говорил на эту тему и ограничился лишь намеками^[223]. К этому процессу нельзя относится легкомысленно. Я испытал его на себе и на других тридцать лет тому назад и должен признать, что несмотря на его реальность и удовлетворительные результаты, это очень трудное дело. Его можно без опаски рекомендовать только тому пациенту, который достиг описанной выше стадии знания. Если он находит задачу слишком трудной для себя, он, как правило, останавливается в самом начале и никогда не попадает в опасное безвыходное положение. Изначально присущая анализу опасность заключается в том, что у предрасположенного к психопатии пациента он вызовет острый психоз. Эта крайне неприятная возможность, как правило, проявляется в самом начале лечения, например, когда анализ сновидений приводит в действие бессознательное. Но если анализ происходит успешно, так, что пациент вполне может заняться активным воображением и приданием формы своим фантазиям, и отсутствуют любые подозрительные инцинденты, то, как правило, никакой серьзной опасности больше нет. Разумеется, возникает вопрос, страх чего (если это вообще можно назвать страхом) не дает человеку сделать следующий шаг, перехода к позиции судить. (Вынесение приговора, естественно, налагает нравственные и интелелектуальные обязательства.) Для страха и неуверенности есть достаточно оснований, поскольку добровольное участие в фантазии рискованно для наивного разума и выливается в ожидаемый психоз.

     756      Разумеется, есть огромная разница между ожидаемым психозом и психозом реальным, но разница эта не всегда явно заметна, что и порождает неуверенность или даже приступ паники. В отличие от реального психоза, который настигает вас и захлестывает рвущимися из бессознательного неконтролируемыми эмоциями, позиция вынесения приговора и принятия решения подразумевает добровольное участие в процессе фантазии, который компенсирует индивидуальное и (в особенности) коллективное состояние сознания. Общепризнанной целью этого участия является интеграция утверждений бессознательного, ассимиляция их компенсирующего содержимого и, тем самым, придание жизни смысла, без которого большинству людей, а может и всем, и жить-то не стоит. Причина, по которой участие в фантазии очень похоже на психоз, заключается в том, что пациент интегрирует тот же самый фантазийный материал, который склонную к психопатии личность доводит до сумашествия, потому что она не может его интегрировать и тонет в нем. В мифах героем является тот, кто побеждает дракона, а не тот, кого дракон сжирает. Тем не менее, оба персонажа имеют дело с одним и тем же драконом. И еще одно: тот — не герой, кто не встречался с драконом, а если и встречался, то потом заявил, что ничего не видел. Кроме того, только тот, кто рискнул сразиться с драконом и не был им побежден, находит клад, "сокровище, которое нелегко найти". Он один может обоснованно претендовать на уверенность в себе, ибо он посмотрел на темную основу своей самости и, тем самым, обрел себя. Это ощущение дает ему уверенность и веру, pistis в способность самости поддержать его, поскольку все, что угрожало ему изнутри, он привлек на свою сторону. Он добился права на веру в то, что с помощью тех же самых средств, он сможет преодолеть все будущие препятствия. Он получил внутреннюю уверенность, которая делает его способным полагаться только на самого себя, и обрел то, что алхимики называли uniо mentalis.

     757      Как правило, зрительно это состояние представляет рисунок мандалы. Очень часто такие рисунки содержат признаки неба и звезд и поэтому указывают на что-то вроде "внутренних небес", "небосвода" или "Олимпа" Парацельса, Микрокосма. Это также и тот продукт циркуляции, caelum^[224], который Дорн хотел произвести "усердными круговыми движениями". Поскольку очень маловероятно, что ему удалось изготовить квинтэссенцию, как химическую субстанцию, и сам он никогда этого не утверждал, то можно спросить, что он действительно имел в виду — эту химическую операцию или, скорее, opus alchumicum в целом, то есть преобразование Mercurius duplex, синонимом которого является красное и белое вино^[225], намекая, стало быть, в то же самое время, на opus ad rubeum et ad album. Это мне представляется более вероятным. Так или иначе, но имелась в виду определенная лабораторная работа. Так Дорн "придавал форму" своему интуитивному знанию наличия предсущего в человеке таинственного центра, который представляет космос, то есть целостность, хотя сам Дорн и осознавал, что изображает самость в материи. Он завершил образ целостности добавлением меда, магических трав и человеческой крови, или их символических эквивалентов, точно так же как поступает современный человек, когда он связывает многочисленные символические атрибуты с нарисованной им мандалой. Кроме того, следуя древним сабейской и александрийской моделям, Дорн в свою квинтэссенцию добавил "воздействие" планет (stellae inferiores) или Тартара и мифологический аспект преисподней — как это делают пациенты в наши дни^[226].

     758      Таким образом мудрый Дорн решил проблему реализации uniо mentalis, осуществления его соединения с телом, завершая, тем самым, вторую стадию coniunctio. Мы бы сказали, что с созданием ее физического эквивалента идея самости приобрела форму. Но алхимик связывал свою работу с чем-то более могучим и первичным, чем наша бледная абстракция. Он ощущал ее как магически эффективное действие, которое, как и сама субстанция, наделяло его магическими качествами. Проекция магических качеств указывает на наличие соответствующего воздействия на сознание, то есть адепт ощущал излучаемое lapis (или тем, что он считал таинственной субстанцией) сверхчувственное влияние. Мы, с нашим рационалистическим разумом, вряд ли припишем нечто подобное картинкам, которые современный человек рисует на основании своего интуитивного видения содержимого бессознательного. Но это зависит от того, с чем мы имеем дело: с сознанием или с бессознательным. На бессознательное эти образы, похоже, не оказывают никакого воздействия. К этому выводу приходишь, когда более внимательно изучаешь психическую реакцию пациентов на их собственные рисунки: в конце они действительно оказывают успокаивающее влияние и создают что-то вроде внутренней основы. Хотя адепт всегда стремился увидеть внешние результаты действия своего камня, например, как панацеи или золотого раствора, или продлевающего жизнь эликсира, и только в шестнадцатом веке решительно и ясно указал на его внутренний эффект, психологическое ощущение подчеркивает прежде всего субъективную реакцию на формирование образов и (при условии свободного и открытого разума) по-прежнему сдерживает переход к суждению, напоминая о возможных объективных последствиях^[227].

Примечания

     [126] A sumbolos - "сталкивать друг с другом".

     [127] Смотри "Отношения между Я (Эго) и бессознательным", пар.341 слл.

     [128] См. Lexicon, p.226.

     [129] См. Aion, пар.70 слл.

     [130] В китайской алхимии им является chen-yen, истинный человек (teleios antropos). "Истинный человек - это предел совершенства. Он есть и его нет. Он напоминает большой бассейн с водой, неожиданно спадающей и неожиданно поднимающейся...Сразу же после его создания его можно назвать белым. Поработай над ним и он станет красным. ..Белый живет внутри словно дева. Квадратность, округлость, диаметр ир азмеры перемешались и удерживают друг друга. Он существовал еще до того, как появились небо и земля: божественный, божественный, высокий и почитаемый". (Wei Po-yang, pp. 237f.).

      [...]

     [222] "Omne quo indiget" - так часто говорили о lapis.

     [223] Смотри "Трансцендентная функция", пар. 166 слл.

     [224] Сравни с "Concerning Mandala Symbolism", fig. 28 и комментарием, par.682, и голубым центром индийских мандал.

     [225] Красный (=солнце) и белый (=луна) - алхимические цвета.

     [226] Сравни с "A Study in the Process of Individuation", Picture 9.

     [227] Я имею в виду связь между архетипом и феноменом синхроничности.