Нижеизложенный материал является черновой работой и нуждается в некоторой систематизации, корректировке и доработке. Кое-какой материал изложен чересчур пространно и с повторениями, что-то, напротив, слабо раскрыто. Кроме того, это является лишь частью работ, посвящённых теории мана.
Данная теория является продуктом психоанализа и в основных своих принципах придерживается юнгианской парадигмы, однако, несколько расширяя и дополняя её. Для того, чтобы вкратце определить место предлагаемой теории, можно обратиться к труду Карла Густава Юнга "Aion", главе XIV ("Структура и динамика Самости"), пар. 394 и примечанию 88. Расуждая об идее, согласно которой все "элементы или агрегатные состояния можно свести к общему знаменателю", Юнг приходит к тому, что "общим знаменателем элементов оказывается энергия". В примечании же он оговаривается: "Психологически, конечно, гораздо более старой [по сравнению с рассматриваемой Юнгом алхимической теории] является идея мана (mana), однако сейчас мы говорим о научных понятиях". Вот эта-то самая мана, игравшая такую важную роль вдховной (да и материальной) жизни традиционных обществ (и как мы увидим, играющая не менее важную роль в обществе современном, будь оно хоть трижды постиндустриальным), является предматом исследования в данной работе.
Следует отметить, что речь будет идти о представлении, каковое складыалось на протяжении процесса изменения сознания о мана, а не действительной природы этого явления.
Теория мана должна внести существенное дополнение в анализ мировоззренческих и социальных систем, представить тот самый "общий знаменатель", ту общую основу, которая связывает в единое поле зачастую трудносопоставимые проекции психической динамики, выражающиеся в тех или иных представлениях. Например, исследователи-египтологи могут утверждать с полным на то основанием, что мотив охоты на богов, их убийства и поедания неким умершим царём (Унасом) не повторяется более ни в какой традиции первобытных народов, кроме кемийского (египетского). Однако же если абстрагироваться от формы и рассматривать сущностное содержание этого мотива, то с помощью теории мана мы сможем связать приведённый сюжет с мифологическими мотивами иных культур, в которых то же самое представление о мана воплотилось лишь в иные образные формы (например, мотив похищения человеком золота у эльфов или троллей (см. "Скандинавская мифология как отражение динамики психе"). Кроме того, мы сможем анализировать различные социальные коллизии, нуждающиеся во вскрытии истинных причин, их породивших, а не неких суррогатных, приводящих лишь к новым вопросам, но отнюдь не к ответам.
Мана, маниту, оренда, еки, прана, жизненная сила, универсальная энергия – вот лишь немногие названия явления, представления о которой мы попытаемся рассмотреть. Мы не будем касаться сущности этой энергии, её различных уровней, происхождения. Основная задача, поставленная здесь – выявить представления человека о мана, как изменялись представления о распределении и упорядочивании мана в обществе, в местах обитания человека и в тех явлениях и предметах, с которыми человеку приходилось и приходится сталкиваться, и проследить, как это повлияло на структуру общества и его жизнедеятельность. Хотелось бы подчеркнуть ещё раз – речь пойдёт не о действительном распределении (хотя совпадение явлений действительного порядка и воображаемого вовсе не исключается) энергии, а лишь о полагаемом, точнее – о переносе (проекции) психических сущностей (архетипов) и динамических составляющих (архетипических мотивов) изнутри, из психе, наружу, во внешний мир. Следует отметить, что в центре внимания в данном случае находится не архетипы как образы, как статическая данность, как форма, а именно их энергетическая, силовая основа, которая во многих случаях будет представлена как некая самостоятельная, потенциальная сила, требующая актуализации.
Различные формы психе (сознательные и бессознательные образы) служат формой для этой энергии, словно матрица – для металла, готового отлиться в монету. Однако стоит сразу же отметить два предполагаемых свойства мана (энергии): стремление к единству и тотальное самоутверждение, причём второе закономерно вытекает из первого, что происходит вследствие такого влияния формы (образа, архетипа) на природу мана (энергии), при котором эта мана мыслит себя ens per se (сущей посредством самой себя, благодаря себе). Другими словами, принявшая определённую форму энергия осознаёт себя неотделимой от этой формы и стремится поглотить все остальные формы (или избавиться от них, если они обладают большей силой), утверждая себя самое, извращая таким образом естественную тягу к единству, которое на самом деле не может предполагать объединения под эгидой какой-либо несовершенной формы (что, вероятно, предполагает действие модусов Лилит-Уроборос и Усир-Неберджера (см. "Убить Дракона" и "В поисках частей Осириса")).
Итак, следующие три параграфа данного раздела будут посвящены представлениям о действии мана в нескольких возрастных периодах жизни членов общества, а также некоторых видах паттернов, служащих объектами для переноса мана (а также проекции уже существующих или формирования новых архетипов (?)).
Как правило дети в любых обществах не считаются полноправными членами. Сейчас это выражается в гражданских и иных правах и обязанностях и определяется возрастным цензом. Ранее это выражалось в иных правах (в том числе – праве на жизнь вообще) и определялось как правило инициациями (что обусловливалось, впрочем, также возрастным порогом). Во многих обществах новорождённые вообще не считались за людей, и инфантоцид не считался преступлением, если так решало племя. Например, австралийские аборигены незапланированного новорождённого могли просто оставить умирать, так как он не считался человеком, членом общины (территория могла прокормить определённое количество людей, и племя знало об этом, ограничивая собственную популяцию). Далее, известен отбор детей у спартанцев, которые сбрасывали слабых со скалы. Китайцы выставляли корзины с неугодными новорождёнными за порог хижины, где их собирали специальные люди и отдавали на волю реки. Но это не говорит о том, что ребёнок не считался обладателем никакой мана. Австралийцы верили, что беременность женщины обеспечивает ратана – невидимое явление тотема. Тотем сам по себе является мощным энергетическим носителем, воплощением мана, следовательно, новорождённый уже имеет в себе силу тотема – мана. Но вот факт, который свидетельствует в пользу универсальности мана в представлениях австралийцев (и других, подобно им, представителям "горизонтальных обществ, считающих мана свойством имманентного бога, о чём поговорим ниже). Племя просто-напросто отказывается увеличивать мана общества путём прибавления лишнего члена, когда оставляют младенца умирать, тем самым заставляя тотем перенести мана умершего младенца непосредственно в животный мир, чтобы тот обеспечивал племя пищей. Таким образом, никакого убийства не происходило, племя просто отказывалось от жизненной энергии, от мана в качестве человека – члена племени – в пользу окружающего мира, где эта мана переродится в какое-либо животное или растение. У одного из народов Северной Америки (в Мексике) животное-двойник (нагуаль) младенца определялся так: около хижины, где появлялся новорождённый, рассыпали песок, и какое животное первым оставляло на песке следы, такое и становилось личным тотемом человека. То есть, это говорит о том, что и дети имели мана, это не было привилегией взрослых. Но это не делало ребёнка полноправным членом племени. Так, на острове Бали при инициациях (о которых речь пойдёт ниже) посвящаемому помимо иных обрядов стачивали зубы, "чтобы он не был похож на животное", т.е., тот, кто ещё не прошёл обряд – а это дети – считался мало отличным от животного.
Кроме того, мана умершего человека может попадать в тело ребёнка (внука, внучки) (как верят, например, эскимосы), где существует ещё 6-8 лет, пока ребёнок не сможет жить самостоятельно. То есть, опять же, это свидетельство того, что дети не считались вообще бездушными существами, хотя их умерщвление (сразу после рождения) не считалось умерщвлением члена общества и человека вообще.
Далее, по достижении определённого возраста (как правило 13-14 лет) дети должны были готовиться к переходу в общество взрослых. В связи с этим можно выделить два вида посвящения ребёнка, придания ему иного статуса, перехода его мана на качественно новый уровень. Первый вид - общий и характерный практически для всех обществ (исключая большинство современных) – инициация. Второй вид – передача харизмы (благословение отцом) – более частный и принадлежит, как правило, "вертикальным" обществам (см. ниже).
Инициация характеризуется как правило тем, что взрослые члены общества (строго говоря – полноправные и истинные члены общества) посвящают юношей и девушек, при условии, что те проходят испытания. Мужчины посвящают мальчиков, женщины – девочек. Обряды различаются у всех народов, однако можно выделить кое-что общее и наиболее важное непосредственно для нашего вопроса.
Первое – символическая смерть посвящаемого. Для всех он считался умершим, кроме тех, кто посвящал его. Смерть (как и рождение) – это переход мана из одного состояния в другое. Мы уже наблюдали это на примере рождения и смерти младенца, когда мана тотема всего лишь перевоплощается из одной сущности в другую, никуда не исчезая. По окончании инициации (если испытуемый выдерживал испытания) посвящённому часто присваивали новое имя, что, снова же, говорит о качественном изменении его сущности, о его новом рождении, перерождении.
Далее – прошедший (прошедшая) инициацию кроме всех других испытаний (необходимых для доказательства испытуемым умения успешного жизнеобеспечения себя, своей будущей семьи и племени вообще) часто проходил обряд деформирования собственной внешности. Изменения во внешности могли быть различными – в основном это были операции на половых органах, татуировка, надрезы на теле, после которых оставались узорчатые шрамы и т.п. Часто также деформировали уши и губы, вставляя кольца, диски и т.д. В Юго-Восточной Азии посвящаемым спиливали два передних зуба, чтобы они (люди) отличались от животных. То есть, непосвящённый ребёнок считался больше представителем животного мира, нежели членом человеческого общества.
То, что полноправное вступление человека в общество, его духовное, энергетическое единение с ним, наступает лишь после инициации, доказывается и тем, что именно в период подготовки к инициации взрослые знакомили детей с мифологией племени. А ведь мифы – это и есть духовная жизнь, настоящая, вневременная, жизнь неизменяемая, на которую, как на матрицу, накладываются частные жизни преходящих поколений.
Следовательно, мана посвящённого переходит из инертного, полуживотного состояния ребёнка (хотя детей в племени любили, и их более низкий статус не означал какого-то унижения или жестокого обращения) в единое состояние мана племени. Почему оно считалось единым – рассмотрим ниже.
Юноша по окончании испытаний становился равным со всеми мужчинами племени, отныне никакой градации между ним и другими не существовало (в горизонтальных обществах. В вертикальных выделенные лидеры стояли выше). Он делал всё наравне с ними: охотился, имел право жениться и т. п. У евреев переход ко взрослой жизни у юноши в первую очередь сопровождался чтением Торы в синагоге, что могут делать лишь взрослые.
Возможно, инициация была призвана изменить психическое состояние юношей и девушек, вызвав коренной перелом в системе образов или, по меньшей мере, системе проецирования этих образов вовне. Символическая смерть могла являться избавлением от Эдипова комплекса у юношей и комплекса Электры у девушек, так как все посвящения, в том числе и болевые испытания, производились однополыми взрослыми представителями племени, и, возможно, комплексы получали разрядку в этом инсценированном открытом конфликте – вплоть до инсценировки смерти. То есть, получалось, что образы детской психе заменялись на иные образы, точнее, осуществлялся сдвиг если не в энергетических паттернах, то по меньшей мере в формах архетипов: на смену детским проекциям приходили мифологические персонажи, перенимавшие энергию отмерших детских образов.
Таким образом общество сохраняло собственное психическое здоровье и придавало и поддерживало нужное направление силам психе. К примеру, обратимся к психической структуре Эго, предложенной Эриком Берном: Родитель-Взрослый-Ребёнок. Сейчас нас интересуют лишь Ребёнок и Родитель. Известно, что Ребёнок собственной личности впоследствии, когда человек сам обзаводится детьми, проецируется на последних, а воспитателем выступает Родитель (сформировавшийся под впечатлениями детства), даже помимо воли человека. Конфликт между Ребёнком и Родителем неминуем, в таком случае между родителями и детьми будет возникать напряжение, вредящее здоровью общества. Но если не пустить и Ребёнка и Родителя (а без одной сущности другая не выживет) во взрослый мир, если убить их при инициации (может быть, убив Ребёнка посредством Родителя через символическую смерть (?)), взрослые – будь то мать или отец – будут относиться к своим детям не потакая своим детским фобиям и конфликтам между их внутренними Ребёнком и Родителем, а в соответствии со здоровыми требованиями общества. Следовательно, инициации способствовали тому, что конфликты детской психе (по меньшей мере какие-то из них) либо уничтожались, либо получали новое направление, переадресовываясь либо на другие (мифологические) образы, либо отводились вовне – на "чужих" - якобы живущих за территорией племени чудовищ или реальных людей враждебного племени.
Таким образом и матери было легче отпустить сына на войну, ведь её сын был для неё уже не собственной плотью (её эгоизм был убит при её инициации, а сын сделался частью общества, слив свою мана с другими при своей инициации), а героем мифов, сокрушающим врагов и увеличивающим славу и силу (мана) племени. С другой стороны, нельзя говорить о том, будто слияние личной мана мужчин с мана племени являлось нивелированием личности и истреблением индивидуальности: ведь без доказательства личных качеств нельзя было пройти испытание, и именно посредством собственных качеств юноша доказывал право быть мужчиной и владеть мужским мана (ведь у некоторых народов мана как таковая приобреталась именно в период инициаций, как, например, приобретение маниту у индейцев-алгонкинов), кроме того, индивидуальность охранялась собственным нагуалем (у скандинавов – фильгиором – звероподобным гением-хранителем и т.д.), или, в некоторых случаях (более редких) – личным богом, который приобретался путём визионизма при инициации, например, мужчинами племени помо (Калифорния). (В последнем случае задействован интересный вариант выведения и возведения в статус божества образа из личного, а не коллективного бессознательного, либо возможен и тот вариант, что образ принадлежит и последнему, но сознанию дано право избирать образ, чтобы избежать внутреннего конфликта). Образцом матери, являющейся в первую очередь частью племени и мыслящей таковым и сына, является спартанка, провожающая сына на войну словами "Со щитом или на щите".
Сама женщина также проходила инициацию, включающую, кроме всего прочего, те навыки, которые были необходимы женщинам. Впрочем, в некоторых обществах, где дифференциация мужчин и женщин не была выражена особенно ярко, испытания были примерно одинаковыми.
Не прошедшие инициацию (в некоторых случаях могло быть до трёх попыток прохождения) изгонялись из племени. В других случаях такие люди оставались, но навсегда получали статус детей и не имели прав и привилегий взрослых: они вынуждены были играть с детьми или делать чёрную работу. В некоторых случаях непрошедших инициацию мужчин наряжали в женскую одежду.
Таковы некоторые аспекты инициаций – одного из посвящений ребёнка во взрослую жизнь, когда он умирал как ребёнок и рождался как взрослый – член общества, слившийся с мана племени и принявший условия психической жизни племени, заменив ею отмершие детские образы.
Другой вариант посвящения и передачи (именно передачи в качестве харизмы) мана – благословение отцом. Этот вариант характерен для обществ с вертикальной структурой, в которых существует ярко выраженное лидерство, патриархально-иерархическая лестница и частная собственность. Этот вариант не исключает первого – инициации, ибо благословение (передача харизмы) даётся небольшому числу индивидов, вступающих в общество, вливающихся в его структуру. Благословение – знак избранных, остальные же тем не менее обязаны соблюдать общие для всех законы. Например, мы вскользь упоминали уже об инициации у евреев, итогом которой (вступлением во взрослую жизнь) являлось чтение Торы в синагоге. Тем не менее можно вспомнить историю о благословении Исааком Иакова (вместо Исава), об избранности (передачи по наследству особой харизмы) колена Левина и т.п. То есть, благословение – это дополнение, появившееся в обществе с изменённой структурой (вероятнее всего, вертикальное общество развилось из горизонтального, хотя, возможно, иногда оно могло возникать параллельно под действием каких-то особых внешних (геополитических) и внутренних (психических) причин).
Благословение предполагает передачу по наследству духовной силы – непосредственно мана, либо материального эквивалента мана. В качестве иллюстрации первого варианта можно привести в пример общество меланезийцев. Власть вождя является наследственной. Более того, отец передаёт сыну свою мана, следовательно, каждый последующий вождь имеет большее количество мана по сравнению с предыдущим. Для иллюстрации же другого варианта (перенос мана в область материальных ценностей будет подробнее рассмотрен ниже) можно привести гораздо больше примеров, не углубляясь при этом в историю и этнологию. Например, наследство. Можно вспомнить право майората, когда отцу наследовал старший сын (чтобы не пришлось дробить землю и имущество), что вызывало такие явления, как походы викингов – младших сыновей норманнов-землевладельцев, и крестовые походы, для каковых нашлось множество вынужденных бездельников, которым не досталось земельных наделов. Можно вспомнить право на власть, переходящую по старшинству и т.п.
Благословение (передача харизмы) предполагает как правило наличие трансцендентного бога, от которого исходит изначальная благодать, который является высшим распределителем харизмы и хранителем и гарантом установленного порядка. Царь (император, король, микадо и т.п.) является воплощением либо помазанником бога на земле. Что и говорить о религиозных объединениях (церковь и т.п.). Собственность тоже охраняется "божественными" заповедями (как иной вариант харизмы). Поэтому подобные общества (с вертикальной структурой) характеризуются как правило патриархальной (парной и не только (гаремы)) семьёй, где pater familia является своеобразным "маленьким царьком", даже божком, и передаёт впоследствии свою власть (мана) по наследству какому-либо (как правило – старшему) из сыновей.
Предложенное деление общества (как и сами названия) – весьма условное, однако основанное на некоторых закономерностях, отличающих одну структуру от другой.
Горизонтальное общество характеризуется в первую очередь тем, что внутри него можно наблюдать минимальное количество делений, обособленных структур, слоёв и групп. В том числе и отношения главенства-подчинения также сведены к минимуму. Вообще подобная структура общества у большинства людей отождествляется с чем-то примитивным и недоразвитым, однако, возможно, это слишком поспешное и предвзятое мнение. Возможно, сами принципы жизнедеятельности и внутренней структуры общества заложены религиозными представлениями (ощущениями). Бог в горизонтальных обществах всегда имманентен. Он разлит во всех существах, зачастую не только живых, но и с виду неодушевлённых. Поклонение как правило происходит не некоему трансцендентному богу, а вполне конкретным существам. Однако тут следует сделать небольшую, но очень важную оговорку: понятие "поклонение" в данном случае вовсе не уместно, оно употребляется обычно бездумно. "Поклонение" характерно как раз таки для трансцендентного божества (даже если это божество стоит в двух шагах от своего обожателя). Поклонение выражает оторванность, недоступность бога, народы же горизонтального менталитета верят в связанность и взаимодействие всего сущего. Ибо во всех действует одна мана. Мы уже упоминали верования австралийцев касательно жизненной силы, наполняющей родившегося ребёнка, точнее – беременную женщину. Эта сила не появилась из ниоткуда, она также не дана свыше неким Богом-Отцом: она была всегда здесь же, рядом, только в образе тотема. Вообще люди появились благодаря "тотемным предкам", которые когда-то бродили по земле и, оставив людей наследовать землю, удалились, "ушли в землю", оставив после себя лишь следы и чуринги. Ну, и людей. Бушмены верят, что Цагна – богомол вместе с другими животными – членами своей семьи – когда-то были людьми и жили на земле до бушменов. То есть, жизненная сила существовала всегда, в принципе, даже сильно не изменяясь (у большинства народов Южной Америки нет мифов о сотворении мира, но есть мифы о том, как люди стали смертными, разучившись перевоплощаться), она лишь переходит из одной формы в другую, но в целом действует, так сказать, закон сохранения энергии. Даже почитание Великой Матери, характерное для подобных народов, нельзя назвать поклонением трансцендентному (даже абстрактному) божеству. Великая Мать мыслилась в первую очередь как реально существующая вселенная, земля. Можно вспомнить обряд, когда мужчины с копьями танцуют вокруг вырытой в земле ямы, приговаривая: "не яма, но влагалище", опуская копья в яму.
Но нельзя также утверждать, что поклонение Матери и вообще подобная структура общества была вызвана и диктовалась матриархатом (хотя часто действительно во главе рода стояла женщина). Женщина вообще считалась хранительницей мана (о чём подробнее поговорим ниже). Однако это не делало её объектом поклонения. Например, туареги со своим ярко выраженным вертикальным (кастовым) менталитетом весьма почитали женщин, устраивая в их честь даже военно-спортивные состязания. В то же время "горизонтальные" австралийцы решали все вопросы общественной жизни на собраниях взрослых мужчин племени. Кроме того, образ Великой Матери удостаивался почитания отчасти потому, что ассоциативно (слово "логически" было бы тут не к месту, поскольку бессознательное прибегает к ассоциациям) подходил к понятию потенциальной, готовой проявиться энергии. Некоторые народы с успехом пользовались иными образами, содержащими подобный логический смысл. Например, у африканских народов акан (Гана) встречается почитание образа великого паука Анансе (в которого вселился небесный бог Ньяма), который сплёл всю вселенную как паутину. Здесь паук (исторгающий паутину из себя, рождающий её) предстаёт, подобно Великой Матери, хранителем потенциальной, непроявленной универсальной жизненной энергии. Но самое главное, что в отличие от вертикального мировоззрения, использующего подобные образы для утверждения трансцендентного бога, хранящего бессмертие и самый смысл бытия где-то вне пределов мира и человека, горизонтальное мировоззрение полагает, что вот эта-то жизненная энергия, мана, пронизывает весь мир, наполняет собою всё, и ничто не может быть укрыто от неё, поэтому в почитании тотемов нет поклонения, а есть лишь здоровое взаимоуважительное общение, взаимодействие.
Такие внутренние религиозные ощущения и убеждения ведут к похожей проекции вовне, что обеспечивает "горизонтальные", равные и ровные общественные отношения. В таких обществах отсутствуют лидеры, вожди и как правило отсутствует профессионализация культа: нет нужды в служителях трансцендентного бога, раз нет самого бога, служение богу осуществляется самою жизнью. Единственным результатом "горизонтального" взаимодействия между людьми и природой и внутри самого общества кроме непосредственных отношений является магия. Понятие "сверхъестественные" отношения употреблять не стоит, так как нет ничего естественнее магии, в основе которой лежит принцип взаимосвязи всего сущего, особенно же – подобных (между собою) сущностей.
Как мы уже говорили, в горизонтальном обществе отсутствует принцип майората, церемонии благословения и т.п., и происходит это главным образом потому, что отцу в принципе нечего передавать сыну через благословение: никакой харизмы, потому как сын через инициацию приобщается к обществу равных, и никакой собственности, поскольку таковая отсутствует. Горизонтальные общества – это как правило охотники, собиратели или земледельцы (но не землевладельцы). Всё, что добывается, тут же расходуется, и частной собственности просто неоткуда возникнуть. Хотя, возможно, не стоит сводить причины этого явления лишь к геополитическому положению. Вероятней всего, отношения между людьми и природой настолько доверительные, что люди не чувствуют ни малейшего побуждения к излишнему накопительству, в котором просто не видят смысла. Ведь всё, чем можно владеть – это мана, а она есть у всех в нужном количестве, территория же племени (земля) является гарантом существования самих людей, животных и всего живого (Великой Матерью), и всё это вместе составляет гармоничную систему, в которой частная собственность выглядела бы нонсенсом. Правда, коррективы в эту систему вносились, воля человека всё же проявляла себя, выплёскивая желания или нужду, и происходило это с помощью магии, призванной вмешиваться в текущий ход событий, в текущий поток мана (к этому вопросу мы ещё вернёмся во втором разделе).
Вертикальные же общества нельзя строго отделять от горизонтальных, утверждая, что они – полная противоположность. В них тоже присутствуют инициации, тоже есть принцип общности племенной (общинной) жизненной энергии (мана). Но представление о распределении мана и образы, паттерны весьма отличаются, на чём и стоит заострить внимание.
Некоторые положения, определяющие жизнедеятельность вертикальных обществ, носят резко противоположный характер относительно горизонтальных. Основные – это бог, власть и частная собственность. Бог в вертикальном обществе трансцендентен и "расположен" где-то вверху. Нельзя сказать, чтобы в горизонтальном обществе вовсе не было представлений о сверхчеловеческих существах, но у них бог, божественная сила пронизывает все проявления природной жизни, в том числе и людей, в то время как в представлениях вертикальных обществ бог есть нечто отдельное от человека, да и от окружающего повседневного мира. Этот принцип проявляется и в структуре общества, где во главе обязательно стоит вождь (царь, император и т.п.). Вождь наделён большей частью мана, откуда выводится естественное его право на главенствующее положение. Кроме того, присутствует профессионализация культа, право майората и, конечно же, последнее не существовало бы без частной собственности. Обо всём этом мы будем подробнее говорить ниже.
Для удобства нижеприведённые суждения будут касаться в основном вертикальных обществ, имеющих большее распространение, но зачастую некоторые моменты будут иметь отношение и к горизонтальным (так как основные различия мы показали, можно будет легко определить, что именно характерно для обоих типов обществ, а что – только для одного из них).
Вступающий во взрослое общество человек начинает подчиняться одним и тем же законам и правилам, которые есть не что иное как результат следующего убеждения: мана одного (каждого отдельного) человека принадлежит всему обществу, является его неотъемлемой частью. Это убеждение укоренено на бессознательном уровне, являясь, возможно, проявлением архетипа Единства (Цельности). Ведь идея архетипа (дух) стремиться выразиться на всех уровнях, рискуя оказаться непонятым, что обычно и происходит. Путём переноса человек проецирует вовне образы, искажая дух архетипа (ведь тот искажается, будучи заключён в иную форму), а поскольку архетип Единства присутствует в коллективном бессознательном, то он близок каждому человеку, и те идеи, которые навязывает ему с рождения общество, отталкиваясь от искажённого духа этого архетипа, оказывается близким каждому и воспринимается легко и охотно. Казалось бы – чем плохо такое восприятие, ведь Единство – это то, что нужно! Но тут кроется очень коварное противоречие. На данном уровне осознавания человек не является единым – ни с собой самим, ни с окружающим миром. Поэтому архетип Единства проецируется на некую ограниченную совокупность явлений, оставляя остальные "на корм" другим архетипам и архетипическим мотивам. То есть, это то же, что новорождённого птенца бросить вниз с высоты, сказав: "Ведь ты птица, так лети же!"
Итак, по некоему бессознательному представлению (в котором задействовано, кроме архетипа Единства, ещё множество архетипов), проявляющемуся (иногда в открытую, чаще – в искажённом виде) в сознательной жизни, общество (племя) обладает единой мана. Распределена мана может быть неравномерно. Мы уже отмечали статус детей, теперь стоит поговорить о взрослых индивидах.
Считается (обычно в вертикальных обществах), что одни люди имеют больше мана, чем другие. По какому же принципу происходит подобное разделение?
Вначале большее количество мана приписывалось наиболее сильному, опытному и авторитетному человеку. Например, папуасы, которые стоят ближе к горизонтальному типу общества, имеют такого человека – бигмена (big man), такой человек обычно обладает недюжинной физической силой, он имеет привилегии при решении общественных вопросов, однако он – всё же не вождь, не царь: он не имеет права распоряжаться соплеменниками и приказывать им что-либо, его власть не передаётся по наследству. Совсем другое дело у меланезийцев, о вождях которых уже упоминалось. Однако позже представление о распределении мана от подобного, естественного пути (физически сильная личность и т.п.) смещается в иные стороны. Распределение мана становится: а) наследственным либо б) профессиональным. Позже мы поговорим о третьем типе: в) приобретённом (с помощью чего-то). В индийском традиционном обществе благополучно существовали оба первые (а) и б)) принципа.
Первый (а)) связан либо с непосредственным переходом мана (Меланезия), либо с обрядом благословения (избирательности харизмы). Часто первый принцип совмещался с третьим (в)), например, когда старший сын, получая отцовское благословение (помазание), становился обладателем земли 9стад, городов и т.п.). Но об этом – позже.
Итак, каким образом мана совершает свой круговорот внутри общества? Во многих случаях общество не является ограничителем мана, это мы видели на примере австралийцев, где мана общества едина с окружающей средой. Также это заметно в обрядах магии и религии, например, в жертвоприношениях, когда мана жертвы должна вызвать ответную реакцию в окружающей среде (например, вырванное сердце принесённого в жертву должно способствовать восхождению солнца). Такое явление как шаманизм также является следствием представления об общности мана человеческого мира и окружающего его.
Внутри же самого общества мана находится не в статическом состоянии, она движется, перемещается. И общество (ограниченное общество, например, племя, народ, царство) обычно руководствуется двумя принципами по отношению к мана: а) сохранению статус-кво мана внутри структуры общества и б) накоплению мана за счёт мана других обществ, по каким-либо причинам несущих на себе проекцию архетипа "чужих".
Сохранение существующего положения оберегается во-первых многочисленными табу, охраняющими непосредственно людей, имеющих большое количество мана (вождь), его территорию и имущество (это касается вертикальных обществ; что же до горизонтальных – можно вспомнить традиции, существовавшие у многих племён – например, алеутов, индейцев Ванкувера и пр.: речь идёт об обычае периодической раздачи собственности разбогатевшим общинником всему обществу, т.о. сохраняется status quo (но о перенесении мана на ценности – ниже)). Большинство законов, по которым живут "цивилизованные" общества – это лишь усложнённый вариант табу (о законах мы поговорим во втором разделе). Далее, умершие как правило передают или оставляют часть своей мана (следует помнить, что как правило в представлениях сознания имеет место наличие нескольких сущностей, составляющих человека, которые по смерти могут "разбредаться по разным местам и мирам) живым членам общества. Это происходит либо через процесс реинкарнации (непосредственное сохранение мана), либо через оставление части мана в некоторых предметах, в основном – собственных останках (черепе, костях, статуэтках). Мана вождя (царя) как правило передаётся по наследству, и это упрощается догмами культа, ведь царь (вождь) обычно является сыном (помазанником, инкарнацией и т.п.) трансцендентного бога. Однако такой вариант необязателен. Власть может быть захвачена другим человеком, но захватить ему власть тем сложнее, чем более явно выявлена "вертикаль" в обществе, связывающая династическую линию с богом. Ведь в горизонтальных и приближенных к ним обществах большим количеством мана обладает физически сильный и авторитетный человек, имманентный бог проявляется через него, и иных доказательств избранности не требуется. Однако в вертикальных обществах дело усложняется тем, что на вождя (царя и т.п.) накладываются иные архетипы, например, Отца. Этот архетип вкупе с божественной харизмой создаёт правителю мощную броню, через которую не посмеет пробиваться обыденное сознание общинника. Но если восстание, повлекшее за собой смену власти, всё же происходит, новый повелитель как правило предоставляет общине (народу) доказательства своего права на власть (происхождение от иной линии богов, иной царской линии и т. п.). Тогда архетипы переносятся на него, и всё встаёт на свои места. Статус-кво сохранён. Ведь в данном случае важна не конкретная отдельная личность, а архетипы, их совокупность и установившееся взаимодействие, то есть, распределение мана. Ещё один пример сохранения статус-кво: принцип, выраженный в законе талиона (lex talionis) – принцип равного воздаяния ("око – за око, зуб – за зуб"). Потерпевший вправе требовать от обидчика возмещения, равного потере. Также семья убитого вправе требовать смерти убийцы (кровная месть). Принцип равного воздаяния был применим даже относительно окружающей природы (что ещё раз показывает широкий охват мана, "разлитой" не только в обществе, но и во всём мире, показывает идею всеобщности, единства мана): в некоторых племенахдаже после охоты тот, кто убил животное, должен пролить немного собственной крови. Позже принцип равного воздаяния внутри социума был в некоторых обществах заменён на принцип эквивалентного воздаяния (но к этому вернёмся позже). Показательно, что после принятия в практике принципа эквивалентного воздаяния закон талиона не исчез абсолютно, а лишь видоизменился – и зачастую в более приемлемую для общества, гуманную сторону: в большинстве случаев обидчик (убийца) после соответствующего обряда (например, касания губами груди старейшей женщины в роу убитого – т.е., приобщения к роду через "молоко" старейшей матери рода) принимался в семью, общину). Однако некоторые иные виды подобной регуляции являются несколько искусственными, осуществляемыми в основном для спокойствия членов общества и защиты от наиболее "активных", действительно сильных его членов. Кроме того, по мере расширения общества и ослабления связей становятся нужны некие стимуляторы для поддержания равновесия внутри общества, и в таких стимуляторах заинтересованы в первую очередь власть имущие и просто имущие, то есть, высшие слои, элита. Это связано также с переносом мана на иные объекты, о чём мы вскоре поговорим. Но время от времени в обществе возникают тенденции к некоторому изменению статус-кво мана, ведь подобно тому, как каждое общество считает себя ограниченным и отличным от иных, "чужих" обществ, так и каждому индивиду присуще в какой-то степени осознание себя как замкнутой и самодостаточной системы. А самодостаточная система (псевдо-самодостаточная) имеет тенденцию к саморасширению и – автоматически – к захватыванию окружающей мана, поскольку мнит всё внешнее неправомочным и неправомерным существованием (согласно искажённому архетипу Единства). И если подобные колебания имеют не большую амплитуду, к тому же если само общество заинтересовано в подобных изменениях, таковые имеют место. Выражаться они могут в очень разных формах. Например, передел имущества (конфискация, секуляризация и т.п.), но об этом – ниже. Есть более естественные формы, связанные непосредственно с мана самого человека, индивида. В качестве примера приведём игру в мяч в варианте индейцев майя. Следует отметить, что тождественность мана для всех видов природы (живой и неживой) была осознаваема очень явно: лишить человека жизни было всё равно, что срубить дерево или даже расколоть камень. Итак, правила игры в мяч были очень просты: играют две команды, каждая из которой стремится забросить каучуковый мяч в каменное кольцо противника (кольца эти расположены примерно на двухметровой высоте), пользуясь при этом локтями, коленями и деревянной битой. Но для нас непосредственный интерес представляет следующее: наградой капитану выигравшей команды являлась голова его коллеги из проигравшей команды. Таким образом, мана оказавшегося более слабым переходила к сильнейшему. (Некоторые полагают, что мана обезглавленного переходила долженствующему взойти солнцу, однако если вспомнить несколько сущностей человека, то противоречия, возможно, тут и нет. Причём голова передаётся выигравшему капитану, а подтверждений тому, что голова – вместилище мана (по крайней мере определённой её части) множество. Кроме того, анализ феномена жертвоприношения показывает, что мана жертвы как правило "распределяется" между различными "потребителями" – богами, людьми, иными существами). Так общество "выращивало" сильных индивидов, способных повести за собой людей в бой против вражеского племени. В этом случае мана переходит, кочует, скапливаясь (в пределах дозволенного зоркой элитой) у отдельных индивидов, но эти изменения не были значительны и не вызывали сколько-нибудь заметных изменений в общей структуре общественного распределения мана.
Кроме всего прочего, каннибализм тоже является средством передачи мана умершего живым.
Теперь вкратце о втором принципе, которым руководствуется общество в отношении мана – накоплении её за счёт других, "чужих" обществ. Здесь действует тот же архетип Единства, который пытается утвердиться над любой замкнутой системой, стать во главе (лечь в основе) всех других архетипов. Самым распространённым средством воплощения этого принципа в жизнь является война. Такие явления, как отрезание голов, снятие скальпов и сохранение этих трофеев являются обычными явлениями для большинства агрессивных традиционных обществ. Мана как правило остаётся в голове, поэтому (по аналогии с культом предков, когда сохраняют их мумифицированные головы или черепа) вместе с головой (скальпом) противника победитель приобретал его мана, и чем сильнее был противник – тем лучше, тем большее количество мана он отдавал (даяки являлись самыми заядлыми охотниками за головами). Кроме головы мог забираться половой орган убитого мужчины-противника (например, так поступали египтяне), являвшийся непосредственным символом мана. Съедение печени и других органов тела противника имеет в своей основе тот же принцип (равно как и съедение органов тела убитого зверя и сохранение его головы, шкуры, когтей и т.п.). Но необходимо отметить, что зачастую даже в отношениях между разными обществами status quo нарушался с неохотой: показателен пример того, что если один клан заподозрит в воровстве кого-либо из соседнего клана, то последний сообща созмещает потерю пострадавшим и уже после ищет виновного в воей среде (и вновь замечательно "обобществление" мана). И даже охота за головами даяков и вообще войны были вызваны, как правило, неким нарушением справедливости (т.е., изменением того же status quo и стремлением восстановить его), правда, зачастую надуманным, но заблуждение это было чистосердечно (например, когда не удавалось установить, откуда пришла болезнь в племя, в конце концов решали, что племя стало объектом колдовства другого общества), это не являлось некими политическими ухищрениями для поиска предлогов к войне.
Всё это было естественным для человека, пока в сознании не начал происходить некий сдвиг. Когда он начался – сложно сказать определённо. Возможно, с появлением фетишизма, возможно, с возникновением частной собственности (но, может быть, что и её появление в свою очередь чем-то обусловливалось) или торговли. Но факт остаётся фактом: происходит перенос мана на материальные ценности (Элифас Леви замечал: "Горе глупцу, который, оставаясь глупцом, больше не верит ни в божественную миссию священника, ни в божественное очарование короля! Так как ему нужно любое очарование, он поддаётся очарованию золота и грубых наслаждений, из-за чего неизбежно будет отброшен от всякой справедливости и всякой истины"). Одним из доказательств подобного переноса является прямая связь в славянских языках понятий "бог" и "богатство". И этот перенос связан как правило в вертикальными обществами. Теперь могущество человека (количество его мана) определяется не только его физической силой, не его удачей, не его опытностью и авторитетом (хотя эти качества остаются признаками сильной мана), а его богатством. Веским доказательством того, насколько тесной становилась связь между человеком (его личной мана) и его имуществом, являются обряды сжигания личного имущества умершего вместе с ним, или даже просто захоронения вещей и, иногда, животных, родственников и т.д. Ведь мана переносится не обязательно на непосредственно определённые природой необходимые для жизнедеятельности предметы, а на те ценности, которые считает таковыми сознание. Это может быть скот, золото, соль, ракушки, деньги, недвижимость и т.д. Это может быть ступенька на иерархической лестнице (хотя здесь наблюдается перенос скорее на абстрактное понятие). И это может быть земля (город, государство). Когда библейский бог поражает Корея и других неугодных, преисподняя проглатывает их со всем их имуществом и людьми (это яркий пример переноса мана на семью, рабов и имущество).
Мы уже касались переноса мана с естественного, человеческого фактора на материально-ценностный. Например, это замена принципа равного воздаяния принципом эквивалентного воздаяния: когда кровь жертвы выкупается не кровью убийцы, а вирой – денежным выкупом. Это напрямую зависит и от дифференциации (степени "вертикализации") общества, когда жизнь (мана) одного человека полагается неравной жизни (мана) другого. Однако мана (жизнь) человека имеет отныне эквивалент в материальном отношении: так, убийство знатного оценивается в несколько раз больше, чем убийство рядового общинника или тем более раба. Кстати говоря, мана некоторых людей теряет свою независимость и подпадает под определение собственности, то есть, она становится не непосредственно частью мана всего общества, а опосредованно – как часть мана отдельного индивида (подобно тому как мана проигравшего капитана команды у майя переходила к победителю, но разница состоит в том, что в том случае человек оказывался мёртв, а тут – оставался в живых). Таковы жизни не только лишь рабов. Таковы жизни слуг, иногда таковы жизни придворных (например, когда итальянские вельможи оказывали покровительство людям искусства, они считали, что в обмен на свои деньги приобретали мана этих людей, хвастаясь их талантом, словно своим собственным, то есть, их мана таким образом меняла качество, а иногда и количество). Зачастую мана всего народа считалась принадлежностью правителя (императора, царя). Так, "Завещание двенадцати патриархов" гласит: "Ты же [Иуда] будешь царём над Иаковом. И будешь ты подобен морю. Ибо как на море праведные и неправедные попадают в бурю и одни попадают в плен, другие же обогащаются, так и в тебе со всяким родом людей так будет…" ("Завещание Иуды", XXI, 5-6). Мана детей, иногда – жён, наряду со стадами скота считались мана одного человека – патриарха, главы семьи. Стоит вспомнить хотя бы знаменитую книгу Иова, где отчётливо прослеживается этот взгляд. Бог, карая Иова, забирает у него имущество, урожай, скот, детей (!). Когда он благословляет Иова – у того становится ещё больше имущества, скота и детей. То есть, дети имеют такую же ценность, как и скот, урожай или хороший дом. Кстати, Аврааму было заповедано обрезывать всех детей-неевреев, купленных за еврейские деньги. Отношение к детям как к собственности характерно не только для еврейского общества, но для большинства вертикальных обществ. Ведь множество детей (как и множество скота, богатств) – это знак харизмы, избранности. Это принцип кастовости, когда отмеченные богом процветают, а отверженные прозябают. Это принцип кальвинизма и лютеранства с их детерминизмом. И для всего этого необходим трансцендентный бог.
Мы касались также того, что подобная элита старается защитить установившийся статус-кво, издавая законы-запреты, табу. Они понимают, что мана в сильных и авторитетных людях стремится к ещё большему расширению, а отобрать имущество и автоматически увеличить свою мана для действительно сильного человека несложно. Вот тут и появляется мораль, появляются правила и законы (об этом подробнее – в разделе II). В то же время, элиту также не минует принцип расширения, и накопление имущества, кажущееся нелогичным (ведь человеку требуется так мало, чтобы жить), кажется вполне естественным. Отсюда – конфискации, передел имущества, секуляризация и т.п. В войне отныне процветает грабёж вместо коллекционирования мёртвых голов. Теперь забирают живых людей, превращая их в рабов, забирают скот, забирают золото и ценности. Забирают земля. Ибо во всём этом – мана.
Однако здесь улавливается одна очень интересная тенденция. Человек мало-помалу настолько переносит мана с себя на материальные ценности, что сам постепенно становится лишь придатком (подробнее – также во втором разделе). Возможно, здесь действует тот же самый принцип, что в традиционных обществах: мана умершего (часть его мана, души) сливается с окружающим миром, уходит в некоторые иные его части (например, переселяясь в деревья. Таким образом, благодаря этому круговороту мана (закону сохранения энергии) мыслится и личное бессмертие. В случае же с "материализацией" мана, возможно, выражается попытка преодоления комплекса смерти. Приобщение к власти (являющейся воплощением личных архетипов), и особенно – к власти над землёй – возможно, ассоциируется с приобщением к чему-то вечному и бессмертному (хотя не следует упускать из виду и обратную, пустьи более слабо проявляемую, тенденцию: человек зачастую пытается вернуть, перенести мана обратно – с материальных ценностей в духовную сферу, особенно когда осознаёт бесплодность материального эквивалента: таковы, например, жертвы на храмы, посмертные пожертвования "на замаливание грехов"; в истории известны примеры, когда правители, чем более у них накапливалось грехов, тем более отдавали дене, земель и вообще материальных благ церкви).
На этом следует остановиться подробнее. В качестве объекта для рассмотрения возьмём весьма любопытный образец – древнерусскую землю (удельные княжества). Обратим внимание на две структуры – князей рода Рюриковичей и удельных княжеств "земли Русской". Сравним распределение мана (харизмы) в этих двух структурах и наложение одну на другую (распределение княжеских уделов). Харизма в структуре земель распределена неравномерно. Главным, верховным, самым могущественным городом считался Киев. Возможно, это напрямую было связано с его торговой активностью и большим количеством возможностей, дававшихся для накопления материальных ценностей (мана). Далее шли другие города – Новгород, Смоленск, Переяславль, Чернигов и т.д. Чем дальше – тем меньше становилось экономическое и политико-административное значение города (земли), тем меньшей была мана. Структура же княжеского рода была построена незамысловато – по старшинству (позже, при появлении многих побочных ветвей, она усложнилась, но принцип старшинства сохранился). То есть, налицо принцип вертикального общества – большая часть харизмы переходит от божественного отца к старшему сыну (который прямо называется отцом для младших братьев, то есть, мана отца передаётся ему, по принципу отчего благословения, что, кстати, весьма похоже на представление о накоплении мана у меланезийцев), далее мана убывает. Кстати говоря, забежав немного вперёд, отметим, что при вокняжении мана князя сливается с мана земли (города), а потом передаётся по наследству, о чём говорит тот факт, что сын, чей отец умер, не успев вступить во владение землёй, лишается права княжить, так как прерванная родовая линия не позволяет ему перенять мана. Итак, картина наложения двух структур вырисовывалась следующая: старший брат княжил в Киеве, следующий – в Новгороде и т.д., то есть, структуры полностью совпадали по градации, по степени распределения харизмы. Однако есть любопытная деталь – вначале (до усложнения родовой структуры, до её чрезмерной дифференциации) земли не являлись наследственными владениями князей. По смерти старшего брата и его место в родовой лестнице (место "отца"), и место в структуре удельных княжеств переходили к следующему по старшинству брату, то есть, он становился великим князем Киевским, а не сын умершего старшего брата. Сдвигалась вся цепочка князей, поднимаясь на ступеньку выше. Это, помимо всего прочего, говорит о приоритете места (земли, города) над личностью владыки (хотя она и должна была иметь строго определённый статус). Город получал харизму от бога так же, как и отец (настоящий или названный (старший сын по смерти отца)). Это выражалось через количество и силу религиозных мест, в данном случае – православных храмов. Киевский Софийский собор являлся воплощением избранности. Недаром Новгород и Полоцк, стремясь к возвеличению собственной значимости, давшей бы право на независимость, поспешили обзавестись собственными Софийскими соборами. Вообще же количество церквей в древнерусских городах было ужасающе велико. В летописях упоминаются и по четыре, и по семь сотен церквей в одном городе! Это пример накопления мана, стяжания божественной харизмы. Другими способами увеличения мана являлись война и торговля.
Чем дальше, тем больше укреплялась абстрактная структура распределения мана, основанная на переносах архетипов вовне – на землю, власть, профессиональные и культовые системы и т.п. Постепенно вырисовалась иерархическая структура общества, в которой отдельные люди лишь занимают какую-то нишу, и только тогда считаются обладателями мана, а сами по себе они – ничто. Нужно либо иметь много материальных ценностей, либо быть обладателем престижной территории (дорогих квартир в центре столицы и дорогих мест на кладбище), либо занимать какой-то видный пост и т.п. Все перечисленные факторы уже обладают мана в сознании людей будто бы сами по себе, и человек, который становится владельцем этого, автоматически становится обладателем большого количества мана. Отныне даже не нужно быть княжеского рода, чтобы владеть землёй (городом). Отныне мобильность людей относительно мест-великой-мана осуществляется проще и быстрее. Каждый пытается удовлетворить подобным "восхождением" архетип Единства, а заодно, возможно, и преодолеть комплекс смерти, приобщась "великой мана".
Вообще же, возможно, что полагаемый перенос мана на землю (города) и материальные ценности был осуществлён при участии архетипа Великой Матери. Женщина являлась хранителем мана, как бы мужчины ни утруждали себя приобретением большего и большего количества мана путём накопления имущества и мёртвых голов, женщина уже имела природное право на мана, ведь она являлась рождающей матерью. Возможно, поэтому в традиционных обществах в какой-то степени существовал матриархат: род не мог вести свою родословную иначе, как от женщины, которая являлась хранительницей рода, подобно тому как семя является хранителем всего будущего дерева. Однако её мана скрыта, потенциальна, мужчина же желает получить актуализированную, явную, действительную мана: детей, скот, золото и т.д. (хотя в свою очередь золото и земля также являются лишь потенциальными хранителями мана, здесь весьма сложно расставить все точки). Хотелось бы привести один весьма показательный пример. Мы уже знаем, что у папуасов был институт бигменства. Бигмен (обычно физически сильный человек) имел право на большее количество жён. И через это (через жён) он мог иметь большее количество скота. Следовательно, женщина выступает неким потенциальным катализатором, возможностью, через которую можно было актуализировать желание увеличения действительной мана – скотины. Таким образом, женщина уравновешивала желания человека с его возможностями, являясь хранителем, средоточием этих возможностей. Австралийцы знали, что без женщины никакая сила не будет способна продлить мана рода: женщина являлась возможностью для ратана проявить себя. Меланезийцы, несмотря на свои "вертикальные" стремления и патриархальную систему власти, всё же осознавали опасность для себя женского могущества и не могли избавиться от навязчивого страха. Доказательством этому служат мужские союзы, целью которых было запугивание женщин внезапными набегами. Причём мужчины прибегали к помощи иных сил, переодеваясь иными существами. Хотя мужские тайные союзы были довольно агрессивны, их целью не являлось убийство, скорее – запугивание с целью подчинения. Мужчина должен был убедиться, что женщина с её опасной силой подчинена ему (и его духам). Возможно, отсюда и стремление к многожёнству, хотя основной причиной многожёнства, вероятно, является стремление к расширению и накоплению мана за счёт женщин и того, что эта возможность давала: детей и скот. Вообще женщина выступала в какой-то мере как хранительница именно потенциальной (неограниченной, но опасной, хтонической) мана (будучи сродни первобытному, ещё не оформленному, не структурированному хаосу). Можно вспомнить архетипический мотив похищения жён (дочерей): ни книги Геродота, ни история Рима (похищение Ромулом сабинянок), ни Священная история Израиля не обошлись без этого (даже "сыны Божии стали жить с дочерями человеческими" (Быт. 6, 4), т.е., с некими чужеродными по отношению к ним женщинами). Кроме мифологического воплощения этот мотив с успехом проявлялся и в действительной истории разными народами. Это свиделельствует о накоплении обществом мана именно за счёт потенциальной мана женщины. О том же говорят обычаи обмена жёнами или же и вовсе общего пользования женщинами (до той поры, пока ещё не возникает "вертикального" членения общества и вождь не стремится сосредоточить женщин в своих руках) – движении, распределении мана внутри общины. Тут же можно упомянуть и обряд съедения вдовы (в Ниссау), которую считают более пригодной для буквального "разделения" её мана между членами общества (хотя в вертикальных обществах женщина тщательно оберегается от "покушений" со стороны иных мужчин, поскольку "потреблением" её мана чужим приведёт к ущербу и мана её мужа: например, показательны факты, что любое несчастье, случавшееся на охоте ли, войне ли и т.п. с мужчиной, приписывалось супружеской неверности его жены, изменившей мужу в его отсутствие). Признание за женщиной некоего потенциального фактора мана сохранилось в течение веков и у более "цивилизованных" народов, особенно значимую роль играя в высших кастах европейского средневекового общества – речь идёт о приданом выдаваемой замуж девушки (ведь в Средние Века феодалу зачастую было всё равно, на какой женщине жениться: фактически он венчался с её приданым – земельными владениями.
Продолжая тему переноса мана на материальные ценности, любопытно упомянуть одно из верований меланезийцев (ныне отмершее, продержавшееся совсем недолго). Но несмотря на то, что это верование имело недолгую жизнь, оно на время обнажило скрывавшееся и скрытое и сейчас представление людей о мана. Это культ Карго ("Груз"). Дело в том, что во время Второй мировой войны острова меланезийцев оказались в зоне военных действий, и американские солдаты платили за услуги местного населения гораздо больше, чем англичане до войны, колонией которых являлась Меланезия. Американцы, уезжая, оставили множество вещей – пил, топоров и т.д. Вот тогда у меланезийцев и освободилось скрывавшееся до той поры и проявлявшееся лишь через окольные проекции представление: в мире – один бог – Карго – властелин всех вещей. Каждый народ имеет право на часть карго. Макеты кораблей и самолётов стали объектом поклонения, так как их ждали с новым грузом гуманитарной помощи, и в каждом селении были свои наблюдатели, которые неустанно следили за небом и за морем. Но ожидания не оправдались, и культ исчез. Но исчезло лишь явное проявление феномена. Ведь фактически принцип культа существовал и до Карго. Карго – это бог вселенской мана, все имеют право на мана. Однако меланезийцы уже давно перестали довольствоваться имманентной мана и жаждали приобретённой, то есть, с появлением культа Карго окончательно осуществился перенос мана на материальные ценности.
С переносом мана на материально-ценностный аспект, с уменьшением значимости человеческого фактора, изменением структуры общества – выделением слоёв, каст, иерархической лестницы, изменилась и роль женщины. Точнее, поменялся вектор женской способности, обнажился иной её природный принцип. Женщина-мать (хранящая жизнь (мана) и рождающая её) превратилась в женщину-вампирку (поглощающую всё вокруг), Ева превратилась в Лилит, рождающее влагалище превратилось в зубастое (мифол. североамерик. индейцев). Вообще же как первое, так и второе состояние принадлежат не исключительно женской особи homo sapiens, а являются состояниями женского аспекта сознания, который присущ мужчинам также, как и женщинам. Вероятней всего в обществе произошло следующее. И у мужчин и у женщин проявился модус Лилит (поглощающий). Ведь недаром культурный герой мифов (мужчина) отличается невероятной прожорливостью и похотливостью (свойства модуса Лилит). Произошло же это, вероятно, как реакция сознания на проецирование мана изнутри, из сознания, вовне – на материальные ценности. И теперь путём накопления, обладания богатством, землёй, властью – всем, на что спроецирована мана – сознание пытается вернуть себе потерянное, повинуясь архетипу Единства.
Хранение мана в женщине проявлялось разными способами. Промискуитет, женская доступность для каждого – подчёркивание объединяющего элемента женщины, она как бы собирала индивидуальную мана мужчин у себя. Это проявилось ещё отчётливее в таком явлении, как храмовая проституция. Женщины объединяли мужчин, вбирая в себя их мана (семя), являясь, в свою очередь, прислужницами – собственностью некоего божества (бога или богини). Получался своего рода энергетический вампиризм, ведущий к сосредоточению мана в храме, что давало жизнь божеству (впрочем, храмовая проституция "способствовала" накоплению мана общества и тем, что давала "прирост" мана в денежном эквиваленте, поскольку, как правило, жрицы любви предоставлялись чужеземцам, инородцам, и только за деньги; следовательно, через материальный эквивалент мана общества росла). Эта сущность сильнее укреплялась в психе людей, объединяя их неким мощным архетипом коллективного бессознательного. Кроме того, это подчёркивало давнее представление о могуществе мана в женщине, о её потенциальной бесконечности, несмотря на власть мужчин и на всю иерархическую лестницу общества. Кстати, у некоторых народов шаманы-мужчины были гомосексуальны и иногда одевались в женскую одежду. Возможно, это выражение стремления замкнуть мана на себе, приняв на себя женское начало, что, может быть, выражает нежелание мужчины делить могущество мана с женщинами, что, возможно, является проекцией собственной анимы, проявлением архетипа Единства, стремящегося доказать самодостаточность индивида.
Ещё одна особенность вертикального общества, которую не стоит обходить стороной – это профессионализация культа, тем более, что эта особенность связана с одной важной тенденцией – сакрализацией мана. Жрецы (священники) – это люди, стоящие в стороне от остальных членов общества, это каста, претендующая на некое особое владение мана. При посвящении в сан человеку как правило даётся новое имя, что свидетельствует об изменении качества его мана (ср. с переходом из детства во взрослое общество). Мана переходит на более высокий уровень, и представление об этом весьма отличается от представления о переходе ребёнка во взрослое общество. Ведь сколько-нибудь существенного разрыва между качественным уровнем мана ребёнка и взрослого не происходило, поскольку они были связаны тотемом. Все дети естественным развитием призваны были естественным развитием перейти на следующий уровень развития – во взрослость. Совсем иначе в ситуации со жрецами: ведь далеко не все могли вступить в их круг, их общество – своего рода избранность. Избранность, призванная приобщить человека к харизме. Не к имманентной мана, а именно к трансцендентной харизме. Ибо если есть профессиональный культ – есть и трансцендентный бог. Почему в вертикальном обществе происходит тенденция к сакрализации мана, к сведению её к полагаемому более высоким уровню харизмы (отсюда – и возвышение отца-патриарха, и царя – "отца подданных", отчее благословение, право майората, царские пожалования и награды и т.д.)? Возможно, это реакция сознания (бессознательного) на профанацию мана, на сведение её к материальным ценностям. Последнее же объясняется, вероятно, тем, что любая оформившаяся идея стремится укорениться на всех доступных уровнях, а поскольку материя – это последний уровень энергии, то ментальные построения стремятся к реализации в материальном мире (таков удел всех проекций). И это является ошибкой сознания, ведь материя имеет свою собственную мана, и она должна быть познана таковой, какова она есть, и не стоит полагать в ней то, что ей не принадлежит. Возможно, как результат этого, возник трансцендентный сакральный бог, так же как возник Карго из желания владения мана в качестве материальной собственности (подробнее об этом – в разделе II).
Вместе с тем как результат сакрализации (сокрытия, отдаления бога) проявляется чувство вины рядовых членов общества, и низшие воплощения мана в выстроившейся вертикальной иерархии наряду с желанием обладания вызывают также ощущение греховности. А наряду с этим создаётся представление о почти что невозможности достичь бога – высшей чистой мана. И чем более "вертикально" общество, тем ярче выражены эти тенденции. Подобная вынужденная дифференциация порождает в свою очередь ещё более сильное напряжение в психе, определяемом архетипом Единства, и этот порочный круг определяет жизнедеятельность большинства обществ. В горизонтальных же обществах всё гораздо проще и приятнее. Там не нужно изобретать изощрённые ритуалы и самоистязания для того, чтобы приблизиться к богу. Для этого нужно просто жить. Жизнь – и есть Бог, единственная и естественная мана.