Лето 1961 года, спустя год после первой встречи Карлоса с доном Хуаном в пограничном городке в штате Аризона. Карлос настойчиво просил дона Хуана познакомить его с пейотом. Дон Хуан старательно избегал касаться этого вопроса. Для Карлоса "знакомство" означало собрать информацию. Для дона Хуана такая "встреча" свидетельствовала о получении непосредственного опыта, переживания. Еще раз Карлос просит дона Хуана научить его всему, связанному с пейотом, и снова дон Хуан отказывается. Дон Хуан отказывается по причине того, что Карлос не знает своего собственного сердца.[10]
[10] Кастанеда. Учение дона Хуана
[11] Уильям Итс, "Брошенные цирковые животные". В кн.: Собрание Стихов, стр. 335-336:
Now that my ladder's gone,
I must lie down where all ladders start,
In the foul rag-and-bone shop of the heart.
Подобно большинству из нас, Карлос достигает пути знания, имея при себе сомнительные цели, неисследованные предположения и весьма незначительное самопонимание. Имеет смысл взглянуть на психологию Карлоса, поскольку она не только драматически окрашивает саму атмосферу и прогресс его ученичества, но еще и потому, что здесь мы, как в зеркале, можем обнаружить многое, составляющее нас самих: утрату самооценки, озабоченность силой, страх близости, предпочтение информации перед знанием, неспособность доверять своему собственному переживанию, чрезмерная зависимость от интеллекта и в конечном итоге — пренебрежение своими собственными лучшими качествами. Низкая самооценка Карлоса проявилась уже при его первой встрече с доном Хуаном на автобусной станции. Тогда дон Хуан указал ему на могущество пейота. На пейот, как пример силы. Карлос сделал несколько неуклюжих попыток повернуть разговор, а затем начал импульсивнорассказывать о самом себе, как о человеке, уже много знающем о пейоте, которому можно рассказать еще больше. Ему не было бы нужды до такой степени отстаивать свою собственную значимость, если бы у него не было довольно серьезных сомнений по этому поводу. Однако такая импульсивная, спонтанная попытка самовосхваления верно указала, что Карлос все еще не способен признать: он знает значительно больше, чем в состоянии себе это позволить. Его преувеличенный автопортрет обнажает, как осознаваемое чувство несоответствия, так и, в большей степени, бессознательную личность, пытающуюся проявиться. Борьба Карлоса с демоном несоответствия выражена несколькими способами: через попытку продемонстрировать себя в качестве антрополога, показать свое особое отношение к дону Хуану, особенно в проявлении его интереса к силе и контролю.
Озабоченность силой и контролем бросается в глаза с первых страниц первой книги Кастанеды. Он знакомит нас с миром дона Хуана с помощью образов силы колдовства и черной магии, образов колдунов, способных превращаться в животных, а также тех образов, которые возникают при употреблении "могущественных растений" или "растений силы". Поэтому нет ничего удивительного в том, что дон Хуан представлен нам, как человек, которого следует скорее бояться, а не любить и уважать. Изначально для Карлоса важно не самопознание, а приобретение силы. Разрушительные аспекты стремления к власти или комплекса власти заключаются в том, что самопознание отодвигается на второй план, уступая место самовозвеличиванию, а такое взаимоотношение страдает от утраты способности к развитию.
Я думаю, что именно из-за такого одностороннего интереса Карлоса к силе и закончилось его ученичество у дона Хуана в конце 1965 года. Погоня Карлоса за знанием и его взаимоотношения с доном Хуаном оказались удушающе безысходными. Такое ученичество не могло более продолжаться без изменения отношения самого ученика. Именно это и случилось весной 1968 года в начале книги "Особая реальность", когда Карлос возобновил свои отношения с доном Хуаном. Карлос посетил дона Хуана с тем, чтобы подарить ему экземпляр своей книги "Учение дона Хуана". Отложив на время поиски знания, Карлос при встрече с доном Хуаном пережил чувство удовольствия,теплоты и привязанности. Чувство удовольствия, которое Карлос испытал в обществе Хуана и послужило толчком в возобновлении его ученичества, Дон Хуан подтверждает. что их работа развалилась из-за комплекса власти или силы Карлоса, когда говорит, что Карлос ушел, поскольку "чувствовал слишком важное проклятие"[12]. Сила и могущество продолжают оставаться главной проблемой Карлоса в его ученичестве, но его интерес к этому со временем оказывается не столь прочным, благодаря перерыву в самих поисках и последовавшему литературному успеху.
[12] Кастанеда. Особая реальность, стр. 141.
К.Г.Юнг рассматривает в качестве противоположностей не силу и бессилие, а силу и эрос:
Где царствует любовь, там нет стремления к силе, а там, где верховодит воля к власти, там любовь утрачена. Одно есть ничто иное, как тень другого; человек, вставший наточку зрения Эроса, обнаруживает свою компенсаторную противоположность в стремлении (воле) к власти, а тот, кто делает акцент на силе и могуществе, стремится к Эросу[13].
[13] "Проблема Типа Аттитьюда", В кн.: Два эссе об аналитической психологии, CW,том 7, пар. 78. Н.
Карлос оказался на стороне силы, следовательно, у него оказались либо не развиты, либо утрачены чувства любви и дружбы. Он хотел продолжать борьбу с этими аспектами взаимоотношений как в рамках своего ученичества, так и вне его.
Стремление к силе и власти имеет положительную сторону. Как видно, оно отражает частичную и компенсаторную истину, интегрируемую в форме законного чувства внутренней полномочности. Но оно также ведет себя обманчиво, как трикстер, совращая Карлоса самой попыткой достижения знания. Властолюбивые фантазии Карлоса оказываются способными всколыхнуть сильные эмоции, поставляя энергию, необходимую для больших и трудных начинаний. Образ такого процесса можно отыскать в Восточно-Европейском мифе о творении, в котором именно дьявол подсказывает Богу идею сотворения Земли и человечества[14]. Дьявол в этом примере выступает как эквивалент комплекса силы, теневого подчиненного начала. В нескольких версиях этого мифа дьявол посылается вниз в исходные "первичные" воды, чтобы добыть "семена земли", необходимые для сотворения. Однако этот миф четко идентифицирует самого Творца: хотя дьявол проделывает огромную предварительную работу (от самой идеи до ее исполнения), сам творческий акт может соотноситься только с именем Бога. То есть стремление к власти должно уступить дорогу более высокой цели.
[14] Мирча Элиаде. Zalmoxis: Исчезающий Бог, с. 76.
Другим аспектом психологии Карлоса, окрашивающим его сотрудничество с доном Хуаном, является его рационализм. Поскольку разум выступает в качестве выгодного союзника, Карлос доводит его до крайности. Фактически он персонифицирует общую трудность нашего времени: упорное пристрастие к разуму и утрату внимания к чувству, интуиции и символической ценности субъективных аспектов переживания. Такая зависимость от разума может быть бессознательной попыткой самосохранения, которая в конце концов становится тюрьмой. Дон Хуан поэтому использует психотропные растения, с целью расшевелить высокомерные привязанности Карлоса, его самонадеянность.
Рациональная точка зрения позволяет исключить иррациональные аспекты переживания, рассматриваемые лишь как эффект воздействия наркотика. Таким путем, рационалист защищает самого себя от воздействия бессознательного, но тем самым лишаясь возможности понять и оценить значение и смысл своего переживания. В той степени, в которой этот процесс преобладает, переживание бессознательного не в состоянии уйти от психоделического уровня к психологическому.
Так же, как и у Карлоса, у всех нас есть свои причины достижения пути знания, и эти причины есть нечто большее, нежели только тени какого-то более глубокого побуждения. Мы приближаемся к бессознательному и начинаем задавать вопросы самим себе, поскольку мы достаточно часто стремимся преодолеть невротический симптом или сохранить взаимоотношения. Мы не хотим прислушиваться к своим симптомам (депрессия, беспокойство, сексуальные трудности, стресс, избыточный вес и т.п.); мы переживаем бессознательное как проблему, которую необходимо решить, а не как приглашение жить более глубоко. Однако наши симптомы и являются таким приглашением, и они ведут нас к нам самим, а также к более глубоким тайнам, в которых мы принимаем участие. Наши симптомы могут оказаться сигналом к воину о его признании.
Для воина на пути знания первое событие в любом начинании имеет символическую ценность. когда Карлос встречает дона Хуана на автобусной остановке в Аризоне и начинает "болтовню", дон Хуан рассматривает это событие как знак (omen)[15]. Случайные обстоятельства их встречи вкупе с тем фактом, что дон Хуан видит нечто особое в Карлосе, позволяет ему предположить, что Карлос может быть "избранным". Более конкретный знак или указание на то, что Карлос "избран" для знания, появляется тогда, когда он первый раз пробует пейот, и дух пейота, Мескалито, принимает его. Как станет видно из других примеров знаков, определяющих других учеников, существуют более общие индикаторы, указывающие на призвание воина.
[15] Кастанеда. Сказки о Силе, стр. 230.
Традиционным знаком, сигнализирующим индивиду призыв к его вступлению на путь знания, оказывается обычно какая-нибудь странная болезнь, сопровождаемая глубоко впечатляющими снами или видениями. Одна из учениц дона Хуана, Жозефина, пришла к нему после того, как сошла с ума; Лидия оказалась совершенно одинокой, больной и готовой к смерти в заброшенной горной хижине; Горда страдала от переутомления и имела избыточный вес, и дон Хуан увидел, что над ней нависла смерть. Но не каждому заболевшему или увидевшему вещие сны суждено было стать шаманом. Выбор зависел от последующего предрасположения бессознательного и от способности эго вместить более глубокие переживания психического. Выбор зависел также и от соответствующих обстоятельств или условий. Например, когда Нестора и Бенигно ударило молнией, они были не одни; дон Хенаро, прозванный Гордой "колдуном молнии", оказался свидетелем случившегося. Наконец, именно борьба человека со своей болезнью, страданием, как и требования бессознательной психики, позволяют ему стать чувствительным, прикасаясь к ранам других людей.
Хотя сейчас и не модно говорить о "призывающем голосе", само переживание его достаточно распространено. Например, священник может рассказать о своей болезни в молодости и религиозном видении во время нее, что и предопределило в последующем его выбор в пользу религиозного профессионального поприща. Кто-то еще переживал и страдал из-за ужасного внутреннего конфликта, позволившего ему еще в раннем возрасте близко соприкоснуться с миром психологии. Женщина принимает участие в анализе, чтобы сохранить брак и с самого начала видит сновидение, в котором старуха ведет ее в подземный мир, чтобы научить древним секретам; анализ вовремя становится "дорогой сердца".
Часто первые сновидения в анализе указывают на природу специфического пути знания того или иного человека, на маршрут этого пути и на то, сколь далеко он ведет. Карлос, например, преувеличил свои знания и могущество, встретившись с доном Хуаном, и уже, оказавшись на этом пути, постоянно стремился наверстать самого себя, принять ответственность за знание и силу, которыми он вполне законно владел. Паблито впервые встретил дона Хуана в весьма своеобразных обстоятельствах. Он чуть не сбил его с ног, пытаясь сбежать через служебный выход из магазина, в подсобке которого он тайно занимался любовью с дочерью его владельца. Гораздо позже мы обнаруживаем, что задачей Паблито, как воина, было увязать свои взаимоотношения с женщинами; он не мог от этого ускользнуть. В его задачу входило обратиться к своей матери, донье Соледад, с тем, чтобы наполнить свое мужское начало чем-то большим, помимо сексуального чувства, и установить взаимоотношения с "маленькими сестрами", основанные на взаимном уважении.
В ряде примеров знак свидетельствует об отношениях между учителем и учеником. Оба часто призываются для того, чтобы вместе работать над общей задачей или раной. Дон Хенаро был призван вместе с Нестором и Бенигно "с помощью" внезапного удара молнии, символически переполненной свыше озаряющей силой. Мы уже видели, что у Карлоса была проблема в отношении к силе. Сам Дон Хуан столкнулся с такой проблемой еще в детстве, когда войны, в которых участвовало и племя яки, принесли смерть в его семью и втянули в конфликт между угнетателями и угнетенными. Открытие доном Хуаном секрета идентичности силы и бессилия сместило их равновесие в пользу понимания, любви и исцеления в контексте общей раны, которую он разделял вместе с Карлосом. Тот же самый мотив обнаруживается и в первой встрече дона Хуана с Лидией. Оказавшись в горах, он почувствовал, как его тянет куда-то в определенное неведомое место, и каждый раз, сбиваясь с предназначенного ему пути, дон Хуан ощущал, что ветер начинал дуть настолько сильно, что не позволял открыть глаза. Когда, наконец, он обнаружил Лидию в заброшенной горной хижине, то первое, что увидел: пораженные болезнью глаза, опухшие и закрытые. Общая связь между ними существовала еще до самой встречи.
Дон Хуан считает, что мужчина знания или женщина знания — это человек, способный терпеливо и безукоризненно следовать по пути воина, стремясь жить в гармонии с бессознательным и следовать за всеми извивами своей собственной судьбы. В "Учении дона Хуана" дон Хуан называет и описывает четырех врагов знания: страх, ясность, сила и старость.[16] Второй и третий враг разыскиваются самим воином, но становятся его врагами лишь после того, как они были найдены. Таким же образом можно рассматривать и страх: как союзника и одновременно как препятствие, которое необходимо преодолеть. Нам необходим страх перед бессознательным — сродни страху, который мы чувствуем, переправляясь через ненадежные воды. Страх извещает нас об опасности, которая поджидает нас, и о тех возможных последствиях, которые могут произойти, если мы наобум, вслепую и безрассудно двинемся вперед. Человеческая жизнь не может существовать без страха, и те, кто приближается к глубоким уровням бессознательного без страха вполне могут быть сметены или уничтожены как сумасшедшие, эксцентрики или возомнившие о себе пророки. У Братьев Гримм есть сказка о молодом человеке, от которого отрекся отец, поскольку тот не знал, что такое страх, и который был вынужден один отправиться в мир, чтобы отыскать его.[17]
[16] Кастанеда. Учение дона Хуана, стр. 58.
[17] "Сказка о том, кто ходил страху учиться". В кн. брание сказок братьев Гримм, стр. 29-39.
С другой стороны, мы должны противостоять стремлению поддаться своему страху или отождествиться с ним, стремлению предпочесть временный комфорт болезненным уколам самознания. Мы ежедневно видим людей, которым теми или иными обстоятельствами брошен вызов из внешнего или внутреннего миров и которые из-за отождествления со своим страхом ушли от предложенного столкновения. На их пути знания можно отметить то место, где они остановились, закрыли глаза, побежали или воздвигли препятствие к своему изменению. Дон Хуан считает, что человек, уступивший своему первому врагу, превратится либо в робкого, неуверенного, запуганного человека, либо сделается хулиганом, задирой или бандитом. Робкий, застенчивый человек отождествился со своим страхом, в то время как хулиган и задира компенсирует свой страх агрессивностью, проецируя, перенося свою трусость на своих приятелей.
По мере того, как человек следует по пути знания под угрозой страха, он приходит ко второму врагу — ясности. Так как страх по своей природе заключает человека в тесные и ограниченно-узкие рамки сознания, преодоление страха, естественно, расширяет возможности сознательного постижения и позволяет добиться большей объективности. Тот же, кто будет захвачен вторым врагом, превратится в "веселого жизнерадостного воина" или "клоуна", который видит и смеется, потому что для него ничто не имеет значения. Человек, отождествившийся со своей ясностью, становится нетерпимым к своей собственной темноте и глупости; он переносит их на своих соседей, становящихся объектом его насмешек. Опасность ясности заключается в том, что она оказывается односторонней и направлена в пользу сознания и светлого принципа, лишая тем самым темноту ее законных полномочий. Чтобы избежать уступок в пользу своей ясности, воин должен постоянно вбирать в себя свою собственную темноту.
После бесчисленных стычек на пути знания воин получает силу. В качестве примера можно упомянуть о силе дона Хуана и его безукоризненном владении собой. Чтобы избежать требовательной силы, следует жить частичной жизнью, но идентифицироваться с ней означает уступить третьему врагу. Прилипание к силе порождает "жестокого и капризного человека", нетерпимого к слабости. Удовлетворение силой делает такого человека слепым к собственной уязвимости и слабости. Его слабости проецируются на его же приятелей, с которыми он обращается так же плохо, как и с собственной слабостью, — отрицая, презирая, либо пренебрегая ею. Человек силы нуждается в том, чтобы стать открытым к сердечной ранимости. Мексиканские индейские шаманы из племени Хуичоли знают об этом и почитают необходимость в поддержании равновесия между силой и ранимостью, используя во время всех своих церемоний исцеления специальный стул, сделанный из сильных и слабых пород дерева[18].
[18] Барбара Мейерхофф. Охота за пейотом, стр. 75.
Хотя четвертый враг, старость, понятен буквально, о нем следует сказать в смысле психологическом. Старость — это некая разумная конструкция, в которой мы можем оказаться в любом периоде своей жизни. В своем положительном аспекте старость оказывается мудростью, символизируемой целой жизнью, наполненной переживаниями и самоанализом. Эта та мудрость, которую ищет воин. Но кроме того, она также может изолировать его и лишать омолаживающей энергии юного видения. В своем опасном качестве такая мудрость ведет к тому, что человек начинает во всем видеть непрерывную игру противоположностей, и это порождает чувство, что нет ничего нового под солнцем, — человек пресыщается глупостью своих сподвижников.
Чтобы стать охотником, обычный человек должен превозмочь страх. Чтобы стать воином, охотник должен быть готов к выходу из пределов ясности. Чтобы стать видящим, воин не должен более замыкаться на силе. И только когда человек прочувствует этих четырех врагов знания, сразится с ними за их дары, объединится и разойдется с ними, он сможет претендовать на то, чтобы быть человеком знания, только тогда, говорит дон Хуан, наступит момент смерти.
Описывая Карлосу различные отношения, которые могут возникать у человека с бессознательным, дон Хуан даст нам еще одну четырехмерную типологию развитию сознания[19]. Обычный человек, говорит он, может оказаться побежденным своим страхом, если столкнется с духовным зверем, оказавшись один на один в лесу. Страх превратит такого человека в добычу бессознательного. Обычный человек имеет две возможности: он может убежать от зверя, либо стать перед ним. Если он не вооружен, то убежит, спасая свою жизнь, а если вооружен, то остановится и немедленно упадет на землю.
[19] Кастанеда. Путешествие в Икстлан. М., 1991.
Духовного зверя дон Хуан именует "волшебным оленем", что означает проявление психопомпа или проводника, обнаруживающего следующий шаг в процессе индивидуации. Оказаться в одиночку в лесу, — одна из ситуаций, в которой могут проявиться мощные бессознательные силы. Оказаться одному, вне привычного окружения, без друзей и знакомой обстановки равносильно лишению всякой защиты перед бессознательным. Мари-Луиза фон Франц, аналитик из Цюриха, долгое время работавшая с Юнгом, замечает в своей работе "Тень и зло в сказках", что "одиночество вызывает силы Потустороннего, как добрые, так и злые":
Естественным объяснением к этому может быть то, что количество энергии, обычно используемое человеком в отношении к своему окружению, возвращается назад и активирует бессознательное, загружая бессознательную часть психического так, чтобы она оживала, когда человек долгое время находится один; и здесь вы оказываетесь в ловушке к лучшему или к худшему; либо дьявол овладеет вами, либо вы обретете более глубокую внутреннюю реализацию.[20]
[20] Фон Франц. Тень и зло в Сказках, стр. 150-151.
Обычный человек имеет два выбора, когда бессознательное начинает пробиваться сквозь его рутинное осознание. Он может попытаться ускользнуть, переключившись всполошенно с одной деятельности на другую, переместившись в какое-нибудь место, в котором в данный момент жизнь кажется ясной, каждый раз надеясь, что тут-то и можно увидеть вещи по-другому. Если, с другой стороны, он вооружен, то может и остановиться; в этом случае человек использует какой-нибудь доступный ему инструмент, механизм (знакомый из психологии Фрейда), дабы изгнать или уничтожить (подавить) бессознательные фантазии или импульсы. В этом случае, сама личность оказывается более ограниченной, символически представленная тем, что человек замер (замерз) на месте.
Несмотря на искушение убежать прочь или отдаться в руки бессознательного (как, например, эмоции, непреодолимой фантазии, беспокоящей идее, импульсивности и так далее), охотник может сделать бессознательное объектом внимания. Охотник осознает свое бессознательное, и, следовательно, один, изолированный от всех, в лесу, он ищет точки безопасности, защиты, места, в которых его запах не будет разнесен ветром. Внимающее и видящее эго охотника развилось до такой степени, что он способен быть защищенным почти во всех обычных обстоятельствах. Охотник всматривается в глубь себя и наблюдает само настроение и другие формы бессознательного либидо. С этой позиции он усиливает быстроту своего разума, чтобы постигнуть, в чем же заключается его бессознательное желание.
Воин, в противоположность обычному человеку и охотнику, движется прямо навстречу тому, что возникает на его пути. С незамутненным, как и у хорошего охотника, сознанием, он использует "контролируемую непринужденность" с тем, чтобы стать единым с волшебным зверем. Воин умышленно изменяет на противоположные свои сознательные ценности для того, чтобы пережить другой мир, соединиться с объектом своего страха или страстно желает узнать его путем активного воображения. Воин не только наблюдает активность бессознательного, он также участвует в нем с помощью активного воображения или других измененных состояний сознание (ИСС).
Человек, идущий по пути колдовства и магии, не находит защиты с помощью старых способов, которые он уже оставил позади и, соответственно, должен приспособиться к пути охотника или воина, чтобы противостоять пугающим аспектам знания. Видящий, с другой стороны, не должен приближаться к бессознательному так, как воин. Видящий предвидит те трудности и опасности, с которыми сталкивается воин; видящий направляет свою жизнь с помощью того, что он видит. Видящий обладает способностью видеть за поверхностью вещей, знать вещи такими, "какие они есть" и улавливать семена будущего. Видящий подобен даосскому монаху, чье видение отделило его психическую энергию от тысячи вещей в его жизни. Для видящего "Все превращается в ничто", и везде он видит таинственное Дао.[21] Видящий восприимчив и изменчив, в то время как воин стоит в двух мирах, и его бдительность и расторопность всегда близки к смерти.
[21] Кастанеда. Особая реальность.
Пути дона Хуана и Карлоса пересекаются с путями других учеников, ищущих в горах могущественные предметы (предметы силы) — кварцевые кристаллы.[22] Все собираются вокруг костра и сидят в молчании, повернувшись лицом к огню. Дон Хуан оставляет присутствующих на несколько минут, а когда неожиданно появляется снова, то огонь вспыхивает ярче, и шокированный этим Карлос видит дона Хуана в костюме пирата. Когда же он вновь исчезает за огромным валуном, то все начинают оживленно обсуждать только что увиденное. Один утверждает, что видел не пирата, а скорее, человека, одетого в черную рясу или сутану с капюшоном, возможно, рассвирепевшего, который только что убил монаха и надел его одежду, Другой, юноша, говорит, что дон Хуан был одет в лохмотья и был похож на человека, возвратившегося из "вечного странствиям. Третий участник разговора увидел в появившемся доне Хуане здорового и сильного хозяина ранчо. Все четыре видения можно рассматривать, как компенсацию сознательного отношения (аттитюда) четырех учеников. Например, Карлос застенчив, и его сознательная неуверенность скомпенсировалась агрессивностью образа пирата, Дон Хуан истолковал это видение так, что Карлос должен научиться брать от жизни то, что он хочет. Отношение (атитюд) пирата могло бы внести равновесие в состояние Карлоса, интровертированного интеллектуала, чувствующего, что он не заслуживает того, что получает от жизни и определенно боится взять то, чего он хочет.
[22] Кастанеда. Путешествие в Икстлан.
Образ свирепого мужчины, убившего монаха, подтверждает, что человек, который увидел эту картину, испанский католик, чье сознание определено коллективными христианскими ценностями. Дикий и сугубо индивидуальный путь шамана или колдуна, мага противоположен и подменен духовной позицией преданного верующего. Образ обнищавшего странника скомпенсировал реальность ученика, привязанного к земным радостям и удовольствиям этого мира, к теплу домашнего очага и традициям прошлого. Путь знания ведет его далеко от дома к границам его воображения и освободит от многих мирских привязанностей. Образ богатого хозяина ранчо подсказывает ученику, витающему в идеалистических облаках и иных мирах, кто должен притязать на мировую силу, как на часть своей задачи индивидуации.
Пират, свирепый человек, бродяга и пышущий здоровьем хозяин ранчо — все это вполне самоценные пути, — пути интеллектуала, христианина, человека комфорта и идеалиста. И хотя, как говорит дон Хуан, все эти пути ведут в никуда, тем не менее, каждый или все вместе они имеют свою ценность, когда "имеют сердце",[23] то есть когда это пути, по которым захочет идти сила.
[23] Кастанеда. Учение дона Хуана.
В книге "Второе кольцо Силы" Горда рассказывает Карлосу, как дон Хуан учил ее и других учеников сознанию и бессознательному.[24] Дон Хуан собрал в мешок повседневную всячину, и ученики отнесли этот мешок и стол на несколько миль в горы. Добравшись до отдаленного и изолированного места, дон Хуан установил стол посередине долины и вывалил на него все принесенное ими из мешка. Он объяснил, что стол и все предметы на нем подобны нашему индивидуальному сознательному миру. Бессознательное, или как он называет его, нагуальное, — это безбрежность долины, окружающей и поддерживающей этот стол. Затем он предложил ученикам прогуляться в горы вверх, откуда они могли бы полюбоваться на стол сверху и обозреть саму долину. Он объяснил, что колдуны и маги, в отличие от обычных людей, должны учиться обозревать свое собственное сознание из отдаленной перспективы. Затем ученики, по указанию дона Хуана, вернулись к столу и еще раз осмотрели все предметы, лежащие на нем. В то время, пока они обозревали долину, дон Хуан убрал со стола некоторые предметы и, таким образом, проверял их память, отмечая, насколько правильно ученики могли определить убранные предметы. После чего очистил стол и попросил каждого ученика лечь на него животом и тщательно осмотреть все, что находится под столом. Пока они укладывались и поворачивались, он убрал из-под стола несколько камней и веток. Затем попросил определить, чего не хватает под столом. Но эту задачу ученикам не удалось выполнить столь хорошо, как предыдущую. Наконец, дон Хуан объяснил, что безбрежность гор и долин слишком велика для человека, чтобы охватить их даже взором, поэтому колдуны и маги работают с той областью бессознательного, которая им доступна. В данном случае областью под столом, или, можно было бы сказать, в области тени стола. После этого урока о сознании и бессознательном, тональном и нагуальном, ученики унесли стол и мешок обратно.
[24] Кастанеда. Второе Кольцо Силы.
Колдуны и маги развивают особое внимание к столу и всему на нем лежащему, ко всем элементам сознания от личности до внешнего окружения. Тренируя это внимание, индивид медленно, но уверенно очищает и упорядочивает свой сознательный мир. Когда процесс интроспекции и сознательного действия скрыт, ученик учится фокусироваться на том, что лежит под столом, на том, что однажды уже было известно, но с тех пор выпало из сознания, и на том, что никогда не было известно или сознаваемо. Это то, что дон Хуан называет "вторым вниманием". В этой точке в процессе индивидуального развития человек начинает приближаться к своей всеобщности, тотальности переживать оба мира, оба внимания. Он больше не отождествляется ни с эго или внешним миром, ни с бессознательным, и таким образом, приобретает способность к постижению обоих миров.
Дон Хуан понимает учение как нечто неотделимое от переживания. Когда он вводит учеников в мир тонального и нагуального, его слова адресованы когнитивному процессу (тональному), а действия направлены на бессознательное восприятие через тело (нагуальное). Когда ученики относят стол и мешок, преодолевая большоерасстояние, их тела учатся фиксировать в памяти то, что напоминает ношу знакомых привычек сознания. Затем они телесно ощущают безбрежность неизвестного. Ученики достигают прозрения (инсайта) путем вербальных коммуникаций дона Хуана и с помощью рефлексии, а в то же самое время их тела тоже учатся, проводят аналогии, образуют память.
Однако мы привыкли отделять тело от классной комнаты, библиотеки, наших разговоров с друзьями, внутренних размышлений; само тело к участию не приглашается.[25] Исследование отношений между телом, психикой и психологическими комплексами обнаруживает неестественность такого разделения. Юнг заложил эмпирическую основу для объединяющего видения психического и телесного еще в начале своей научной карьеры с помощью своего исследования природы бессознательных комплексов. Комплекс оказывается образом эмоционально окрашенного процесса, обладающего "сильной внутренней связью", автономным и контролируемым сознанием и "несовместимым с привычным состоянием сознания".[26] Он показывает, что каждое воздействие бессознательного комплекса на сознание сопровождается физическими событиями, такими, как покраснение, заикание, изменение ритма дыхания, мускульные спазмы, изменение положения и т.д. Юнг говорит, что комплексы являются архитекторами сновидений и симптомов.[27] Следуя за символами, продуцируемыми сновидениями, или за физическими расстройствами, происходящими в теле, можно прийти к комплексам. Арнольд Минделл, аналитик-юнгианец, практикующий в Цюрихе, пошел в своих исследованиях еще дальше, уделяя то же самое внимание телесным процессам в анализе, какое уделялось символическим процессам при изучении сновидений и жизненных фантазий. Точно так же, как мы говорим о свете, как о волне или о частице, согласно Минделлю, психологический процесс проявляет себя двухканальным образом: через психическое и через телесное.[28]
[25] "Для человека Западной культуры характерно в целях познания разделять физическую и духовную стороны жизни, но эти противоположности пребывают вместе в психическом, и психология должна признать этот факт", — Карл Густав Юнг, комментарий к книге "Тайна Золотого Цветка"в переводе Рихарда Вильгельма.
[26] "Обзор теории комплексов". В кн.: Структура и динамика Психического, CW, том 8, пар. 201.
[27] Там же, пар. 210.
[28] Арнольд Минделл. Сновидящее тело.
Поскольку целью пути знания дона Хуана и индивидуации Карла Юнга является "всеобщность самого себя", союз тела и психики оказывается интегральной частью процесса индивидуального развития. Обратившись теперь к начальной стадии этого процесса, рассмотрим, каким образом охотник достигает этой мифической задачи.