Формируя образы богов и религиозное отношение к миру, человеческая мысль постепенно отходила от непосредственного восприятия природных явлений. Но практические нужды вновь возвращали людей к физическому Космосу, породив науку, где духовное понятие о богах соединилось со вполне материальным представлением о планетах. Когда это произошло?
Исторически традиция мыслить планеты через характеры богов пришла к нам из Междуречья — родины планетной астрологии, где уже во II тысячелетии до н.э. существовал Зодиак, рассчитывались движения планет и предсказывались солнечные и лунные затмения. Шумеры считали планеты телами богов: при этом, конечно, подразумевая, что боги имеют не только материальную оболочку, но и духовный облик и не обязательно пребывают в материальной форме планеты. Это подтверждают мифы о шумеро-вавилонских богах, подобные мифам других народов: что позволило легко перенять астрологические воззрения Вавилона I-го тысячелетия до н.э. грекам, римлянам, персам и индусам и создать ту астрологию, которой мы пользуемся сегодня. Рациональные греки сначала представляли планеты как огненные небесные тела, но легко отождествили их с богами, которым они поклонялись: и планета Меркурий стала называться звездой Гермеса, а потом и просто Гермесом. От греков эту традицию названий переняла и Русь. В астрологии боги-планеты стали символизировать божественные принципы устройства Вселенной.
Но было бы неверно считать, что идея сопоставления небесных тел богам возникла лишь на земле древнего Шумера и является характерной чертой семитской или арийской культур. На всех концах земного шара люди обожествляли Луну, Солнце и Звезду, сопутствующую его восходу и закату,— Венеру. Для древних людей светила были частным случаем проявления природных сил: Звезда — другим олицетворением Зари, Солнце — воплощением дня, Луна — владычицей ночи. На земле нет народа, который не одушевлял бы явления природы и не относился бы к ним, как к богам. А мифология доказывает, что образы богов родились из олицетворения природных сил. Астрология как первое точное знание, без которого не могли обойтись земледельческие цивилизации, стремилась описать общую картину действия этих сил, поэтому её опора на образы богов была повсеместной, закономерной и вполне естественной.
В многообразии ипостасей индусского пантеона можно найти как богов самих по себе, так и обожествленные планеты. Аналогично этому, китайцы поселяли на звездах часть своих богов, делая их повелителями планет. В Индии и Китае астрология развивалась независимо от Европы, и индусы открыли, что Земля вращается вокруг Солнца раньше, чем это доказали Галилей и Коперник. В Китае в 5 веке до н.э. был составлен звездный каталог; в это время китайцы уже вычисляли лунные и солнечные затмения и следили за появлением комет.
И хотя традиция сопоставлять богов знакам Зодиака (как и независимо развивавшиеся традиции индийской, иранской ("авестийской") или китайской астрологии) ведет начало из цивилизации Шумера, аналогичные модели зодиаков, где боги естественно сопоставлялись временам года, и каждый заведовал своим, были распространены не только у индусов и греков, но и у земледельцев Мексики. В Иране существовал календарь, где не только месяцы, но даже дни были названы в честь зороастрийских божеств. Индейцы майя, обществом которых управляли жрецы-астрологи, как и у древних египтян, вычисляли продолжительность года с большей точностью, чем это делали греки и римляне, и средневековая Европа (отчего в Европе потребовалось введение "нового времени"). У них было два календаря: один для бытовых, другой для ритуальных нужд. Первый содержал 365 дней с поправкой, а второй — 260 дней (произведение священных чисел 20 и 13: 13 лунных месяцев в году и 20-ричный счет), и индейцы меряли время циклом в 18 890 дней, который совмещал оба календаря. До нас дошли названия 13-и индейских знаков Зодиака.
Общемифологические понятия стихий, по которым строится внутренняя логика Зодиака — воды, воздуха, земли и огня, наиболее ярко проявлены у китайцев, американских индейцев и персов (в зороастризме). На основе этих понятий позднее складывалась натурфилософия греков, заложившая основу современной философии. И основа психологии — кантовское понятие темпераментов — тоже ведет начало от понятия 4-х стихий. Эти образы не были бы столь повcеместными, если бы не обращали нас к глубинам души.
В современном мире понятие об универсальном лишено образности и связывается с чисто абстрактными идеями. Но не значит ли это, что мы значительно обеднели по сравнению с древним человеком, который не отделял своё мышление о предметах от их чувственного восприятия? Ведь с ним говорили, доверяя ему тайны мироздания, те природные явления внешнего мира, которые мы обычно даже не замечаем. Оживляющая, "анимистическая", функция мифа, на которую обращал внимание мифолог Э.Тэйлор, связывает внешний мир с нашей психологией и позволяет нам увидеть его богатство.
Мифы, священные для древних, продожают жить в нашем сознании и определять наши поступки: если мы увидим это, это поможет нам наполнить высоким смыслом обычную жизнь и так "оживить" (освятить) её: к чему стремился румынский мифолог М.Элиаде. Согласно ему, чувствовать архетипы и проживать мифы, которые являют "внечеловеческие": возвышающиеся на человеком космичные сценарии жизни — значит "жить в сердцевине реальности".[42]
[42] М.Элиаде. Космос и история. М., 1987 с. 93
Но чтобы мифологические образы можно было действительно назвать архетипами — первообразами мышления древних и ключевыми понятиями психики современного человека, их следует наполнить тем содержанием, которое несколько шире конкретных образов и идей и составляет изначально нечленимое единство образа и смысла. И здесь хочется отметить, что для действительного проникновения в смысл мифов мало годятся так называемые абстрактные понятия. Так, под определение плодородия мы можем отнести практически любого бога, и оно ничего не даст ни уму, ни сердцу, кроме разве что смутной радости о том, что древние люди были зависимы от природы по вопросу пропитания, а мы можем об этом забыть — равно как и обо всей их мифологии.
Чтобы понять миф, кроме ментального анализа, требуется развитие эмоционального восприятия. "Для полного понимания мифов древнего мира нужны не одни аргументы и факты, но и глубокое поэтическое чувство,[43]"— пишет мифолог Тэйлор. Немецкий философ Шеллинг называет миф праобразом поэзии, которая породила "науку незапамятных времен" и была "матерью философии". Основоположник эмпирической науки Ф.Бэкон говорит о скрытом смысле мифов, в поэтической форме хранящем вечные философские истины. В отличие от древних мифологических, современные абстрактные определения, формирующие язык науки, не имеют устойчивого образа в человеческой душе, а потому не вызывают и непосредственного мыслительного отклика (интереса), что порой лишает исследование перспективы.
[43] Тэйлор Э.Б. Первобытная культура. М,1989 с.142
Наличие картины пра-образов позволяет уточнить смысл абстрактных понятий. Так, растительное плодородие имеет отношение к смене времен года и смыкается с идеей постоянного преобразования земного мироустройства. Плодородие недр обозначает потенциал животной души, вызывающий её страсти и страдания, и мыслится причиной смерти. Оно в корне отличается от плодородия-изобилия архетипа Венеры, приносящего благополучие и покой, или живительной влаги архетипа Луны, символизирующей самодвижущую внутреннюю силу, соотносимую с идеей личного бессмертия. Та же влага обозначает невидимое безличное рождение и смерть за гранью реальности в архетипе Рыб, размывающем все устойчивые процессы, или вполне явную роль дождя громовержца, организующего земледелие периодическим орошением поля.
Подобно этому, понятие творца, которое обычно ассоциируется у нас с главным богом, в мифологии отнюдь не всегда указывает на него: мы можем отнести к творцам почти всех мужских персонажей с разными основными функциями, и в разном контексте понятие творчества приобретает разный смысл. Выявление этого смысла делает наши представления о мышлении древних более выпуклыми и позволяет сопоставить в различных мифологиях творцов одного типа, противопоставив их другому. Для чего это необходимо? Прежде всего, для понимания того, почему в любой мифологии существует такое богатство персонажей. С нашей современной рациональной позиции хватило бы и двоих: мужчины и женщины, рождающих детей. Но с точки зрения древних это, очевидно, было бы упрощением. Нам следует понять суть многобожия, чтобы интерпретация мифов не сводилась лишь к соединению мужского и женского начал, так как жизнь всегда была полнее этого двоичного противопоставления. Эта суть — в существовании архетипов: устойчивых мыслеобразов, заложивших основу современного понятия души.
Но архетип — это более ёмкое понятие, чем просто образ: это некоторая изначальная идея, часто соединяющая между собой несколько взаимосвязанных образов (примером такой связи может служить Мать-Земля, рождающая детей-растения, которые умирают и воскресают по отношению к ней, что и формирует идею архетипа Девы). Сводя содержательные понятия мифов в систему, астрология помогает раскрыть изначальное наполнение тех или иных образов и этим исключить их произвольную интерпретацию.
В образе каждой мифологемы мы можем выделить разные исторические напластования, как и особенности взгляда на мир жителей различных территорий и культур. Все мифологии проходят подобный путь развития, хотя акценты в разных традициях могут быть различными. Анализ общих тенденций может помочь восстановить не дошедшие до нас фазы эволюции отдельных мифологий и характеристики конкретных персонажей, а также логически завершить прервавшиеся традиции. На мифологию всегда накладывают отпечаток временные и национальные особенности, но главным для понимания её содержания остаётся общечеловеческое зерно, и, как смысловой ключ, астрология могла бы стать хорошей базой для философского понимания и анализа мифов. Архетип как древнейшая и изначальная форма любого понятия строит храм идей таким, как его с самого начала запланировала природа.
Это тем более верно, что слово "храм" восходит к тому же ностратическому корню, что и слово "форма". Постижение архетипов как пра-форм — и сама система астрологии, с какой бы стороны мы её не изучали, неизбежно выстраивает мировоззрение человека — и даже предстает как путь за пределы всех форм, если понята текучая и изменяющаяся суть архетипа.
Понятие архетипа подводит нас и к психологической глубине мифа. В психологии архетипы понимаются как первичные формы, лежащие в основе образов и бессознательно пробуждающие активность воображения. Они проявляются в снах, в искусстве и литературе и являют то единое в человеческом сознании, что связывает его с космосом и вечностью. Юнг пишет об этом так: "Тот, кто говорит архетипами, глаголет как бы тысячей голосов. Он поднимает изображаемое им из мира единократного и преходящего в судьбу вечного, при этом и свою личную судьбу возвышая до общечеловеческой".
Юнгу также принадлежит приоритет в идее, что астрология необходима для правильной интерпретации мифологии. Правда, он не ставил себе задачи анализа самой мифологии, разрабатывая теорию архетипов только на основании ряда отдельных типических примеров из мифов и литературы. Западные астрологи, руководствуясь подобным подходом, также рассматривают мифологические сюжеты главным образом для иллюстрации хорошо известных им психологических черт и редко пытаются проникнуть в более древний смысл мифа. Но сама астрологическая система, закладывающая основы природно-культурной классификацией идей и психологических качеств, побуждает сделать следующий шаг в поисках типического. Она позволяет дать полную картину развития мировой мифологии и раскрыть суть отдельных мифологических образов в общей системе эволюции культуры.
Продолжая поиск общечеловеческих психических реалий, мы можем утверждать, что образы планет и знаков Зодиака, призванные описывать любую реальность мира, действительно являются наиболее универсальными архетипами, оказывающими влияние на душу людей. Архетипы, описанные Юнгом на основе его личного психиатрического опыта,— образы, близкие культуре нашего времени: они ставят акцент на проблемах, актуальных сейчас. Они отражают конфликт взаимоотношений мужчины и женщины (Анима и Анимус), общественно признанных и отвергаемых качеств личности (Персона и Тень), и некоторые другие (например, архетип Коры как сложность для матери ослабить свое влияние на подросшего ребенка). Поиск партнера, социальное устройство и взаимодействие с детьми — наиболее частые вопросы к практикующему психологу или астрологу. Но архетипы Зодиака, которые сформировала многотысячелетняя мудрость людей, шире этих проблем, оказывающихся частным случаем мифологических мистерий. Так и архетипы Юнга — современная грань зодиакальных архетипов, которые выявляют типичные сюжеты мифологии.[44]
[44] Описание архетипов Юнга и их соотношение с зодиакальными архетипами см. в статье: Семира "Архетипы Юнга и астромифология" в кн.: Юнг К.Г. Алхимия снов. Спб., Тимоти, 1997 с.303-348
Что может дать астрология архетипов психологу?
В памяти человека остаётся след от событий, которые произвели на него сильное впечатление: если затронуть этот след, событие оживает в душе. Психология, анализируя подсознание, ищет там ключевые моменты истории человека, чтобы, апеллируя к ним, исправить его внутреннее отношение к событиям, кривизну жизненного пути его души. Но есть ключевые моменты истории всего человечества, след от которых хранят архетипы. Они выявляют наиболее глубокие жизненные сценарии, которые срабатывают в любой человеческой жизни, потому что из них создана душа.
Для психологии память о том или ином событии жизни, как и "вторжение" в психику архетипического образа, возникает внезапно: как волна из бушующего моря бессознательного, опасная своей непредсказуемостью. Астрология, оперируя с временными факторами "влияния планет" на человека, позволяет добавить к психоанализу динамический аспект. Она указывает, когда в его душе активизируется тот или иной архетип, всплывая из долговременной памяти на поверхность, и когда проблемы, связанные с ним, могут стать наиболее актуальными.
Конечно, в астрологии есть и свой негатив. Позволяя контролировать все движения души человека, она может сделать каркас его личности слишком жестким: и все перемены, происходящие с ней, слишком заметными. Суть астрологии в том, чтобы творить свою судьбу и личность своими руками, а наше рациональное творчество пока является очень несовершенным (отчего его корректирует бессознательная деятельность души — сны, как и религиозные процедуры). В этом причина того, что религия иногда возражает против астрологии, как против всякого познания, ещё не узаконенного обществом (так в средневековье она яростно сражалась с наукой, пока последняя не доказала своего влияния на умы большинства людей).
Сейчас большинство людей, неглубоко знакомых с астрологией, боится, что "влияния" планет — это цепи, сковывающие свободу человека. Однако то, что у человека можно отнять,— это иллюзия свободы и наши детские представления о ней ("что хочу, то и ворочу"). Поскольку планеты — духовные, а не только материальные энергии, носить цепи архетипов гораздо легче, чем даже наше бренное тело. И архетипический подход предоставляет душе больший простор, чем рамки догматов религии: архетип всегда обречен оставаться непознанным до конца — поэтому древние мифы на самом деле шире и глубже, чем религиозные притчи, которые по сути являются их поздней интерпретацией.
Но к их смыслу выйти тяжелее, потому что не может быть раз и навсегда принятой интерпретации архетипа лишь в одном каком-либо значении: он живет и изменяется вместе со временем и в зависимости от конкретной ситуации. Поэтому астрология не может стать религией, имеющей заповеди или догматы, хотя и является путем — путем познания правильных форм. Храм языческих богов, который возрождается в астрологии,— храм изначальных принципов, вечных форм и одновременно идей, подобных эйдосам Платона. Молиться им, вероятно, бесполезно — но знать о них, воспринимать их существование и наладить их гармонию в себе самом и внешнем мире — задача, достойная любого современного человека. Это тем более привлекательная задача, что когда человек следует по линии своей судьбы, не нарушая гармонии окружающего мира, его желания исполняются.
В понимании глубинных основ человеческой психики мы опираемся на миф, потому что миф содержит типическое для любого человека. "В типическом всегда есть много мифического в том смысле, что типичное, как и всякий миф,— это изначальный образец, вневременная схема, в которую укладывается осознающая себя жизнь." Это слова Томаса Манна — писателя и мыслителя, внимание которого тоже привлекала астрология, и который в романе "Иосиф и его братья", откуда и взята приведенная цитата, не преминул описать гороскоп Иосифа — очень похожий на свой собственный.
Мифология является хорошей базой для проникновения в астрологию и формирования астрологической культуры и грамотности астролога. Значение планеты понято человеком только тогда, когда оно воспринято его психикой. Ключ к нашему восприятию — типический образ. Если образ субъективен, это ключ, открывающий двери вашей личной квартиры, а мифологические архетипы являются универсальной отмычкой общечеловеческой психики.
Поэтому проникновение в астрологию нередко ведёт к развитию образного мышления. Бывает, что изучающему эту науку, даже если он в быту далёк от художественного восприятия мира, начинают сниться яркие образы планет. С удивлением он ясно узнает в сюжете своего сна не что-нибудь, а ... Юпитер в Рыбах! И в этом нет ничего странного: психика, находя в архетипе что-то родное, изначальное и естественное, реагирует на него живейшим эмоциональным откликом. Уже Юнг писал, что архетипы, восходя к универсально-постоянным началам человеческой природы, могут "по мере того, как они становятся более отчётливыми, сопровождаться необычайно оживленными эмоциональными тонами ... они способны впечатлять, внушать, увлекать". Это естественный процесс: наше мышление, стремясь к полноте восприятия, пытается преодолеть неравноправие логического и образного полушарий мозга. Оно делает это, как только предоставляется такая возможность: ведь изначальное целостное восприятие мира — это работа обоих полушарий вместе.
Разные религиозные и медитативные практики, вводя человека в сферу устойчивых представлений, стремятся достичь того же эффекта. И здесь преимущество древних архетипов перед поздними религиозными состоит в том, что они не ограничивают существования человека, не ставят его в определённые рамки: их границы — это границы самого первозданно-природного мира. Мифология — первый путь познания мира, и потому её образы являются наиболее чистым отражением реальности, универсальным для всего человечества. Более поздние культурные явления уже содержат в себе искажения, накладываемые особенностями различных культур и традициями передачи знания.
Чтобы постигать изначальные архетипы и видеть, как они "работают" в нашей душе, необходимо преодолевать более поздние социальные стереотипы. И надо понимать, что архетипы глубже их. Так у нас есть стереотип восприятия зла в образе Дьявола с рогами и хвостом, жаждущего поработить нашу душу. Этот образ — мифологический образ древнего пастуха стад — относится к архетипу планеты Плутон. В гороскопе она символизирует нередко тяжелые и гибельные события. Более того: людей, родившихся под знаком Скорпиона, который соответствует этой планете, окружающие часто считают причиной своих бед, и с ними действительно трудно общаться. Но мы никогда не поймем архетип Плутона, если остановимся на сказочно-бытовом понятии зла. Мы должны возвыситься до мистически-религиозного понимания образа Дьявола и увидеть, почему этот образ психологически необходим. А потом расширить близкое нашему времени символическое представление до праобразов, необходимость существования которых бесспорна и проявлена в их позитивной окраске — в их красоте.
Это сложный путь, и сведение современных образов к древним может представиться регрессом, отвергающим тысячелетние достижения культуры. Поэтому данная книга предлагает обратное движение: от непосредственных образов природы к тем идеям, которые они сегодня будят в нашей душе — как некогда пробудили и сохранили в сознании наших отдаленных предков. Идею можно неверно понять и выразить неверным символом, она может возбудить в человеке не те эмоции и плохо повлиять на психику. Но образ прост: идя от образа, нельзя ошибиться в идее. В этом причина того, что, в отличие от таких культурных символов, как Дьявол, астрологические архетипы неопасны даже для интеллектуально ненатренированного разума.
Правильная форма дает объективное понимание сути архетипа, отсеивая ложные субъективные и высвечивая временные повороты смысла. И это то, что гарантирует разум от заблуждений и делает нестрашным путь за пределы всех форм. Есть люди, которые боятся грозы,— и этот страх при остром восприятии явлений мира может довести их до патологии, поскольку гроза в коллективном бессознательном предстает, в частности, как символ Божьего гнева. Но если хорошо понять мифологическую мистерию вечной борьбы громовержца со Змеем — и знать, что результат небесной битвы полярных сил — плодородный дождь, поящий жаждущую землю, то даже незримый страх перед грозой будет будить позитивные чувства. К патологии он никогда не приведет: напротив, образ грозы поможет победить боязнь перед чем-то конкретным, если человек спроецирует на это явление свои ожидания и надежды и ощутит себя его участником. Символы и образы внешнего мира несомненно влияют на психику, но наша душа может воспринимать их как здоровую пищу, как яд или как лекарство. Заменяя частные культурные или узкие временные идеи архетипа на более глобальные, астрология устраняет причину негативного отношения к событиям.
Для нас сейчас наша психическая реальность — это почти потусторонний мир, для древних людей, близких к естественности природы,— часть их повседневной жизни. Первобытного человека и поэта объединяет ощущение реальности идеи, которое и является выражением творческого начала в человеке. Оно побуждает нас создавать образы и сопутствует медитациям, если не сказать — является их целью. Современный поэт обнаруживает реальность своей субъективной, сознательной идеи, и в этом суть искусства. Первобытный художник ещё не имеет субъективности, его "я" заменяет для него окружающий материальный мир — и в этом его восприятие ближе современному научному, которое стремится обнаружить реальность идеи в объективном её ракурсе.
Мифопоэтическое восприятие приближает нас к архетипу. Мифолог Тэйлор так говорит об этом:
"Поэт созерцает тот же естественный мир, что и человек науки, но своей отличной манерой стремится облегчить всякую затруднительную мысль. Он придает ей видимый и осязаемый образ, соотнося с ней мировое бытие и движение к сфере такой же личной жизнью, которую ощущают в себе его слушатели. Он дает, т.о. широкое применение правилу, что "человек есть мера всех вещей". Стоит только отыскать ключ к этому мифическому наречию, и его сложные и изменчивые термины станут прозрачными, и тогда будет видно, как легенда, рассказывая о войне, любви, преступлении, случае и судьбе, сообщает всё ту же вечную историю обычной жизни мира. "[45]
[45] Тэйлор Э.Б. Первобытная культура. М,1989 c.150
Но олицетворение природы в мифах — нечто более глубокое, нежели поэтическая метафора. Это восприятие всего мира по аналогии с человеком позволяет человеку воспринимать мир как самого себя: отождествиться с ним, не теряя себя. Внешне мифы построены по принципу метафоры, однако их основа — не внешнее и случайное сопоставление явлений мира, а внутреннее проживание их сути так, как эта суть закономерно предстает для человека — в культурном и духовном мире людей.
Историк И.М.Дьяконов, описывая способ познания мира в мезолите и неолите, так говорит об этом:
"Основным способом обобщения оставалось эмоционально окрашенное сопоставление явлений по принципу метафоры, т.е. выделения обобщающего признака путем условного отождествления двух или более явлений, для которых данный признак оказывается общим (солнце — птица, поскольку оно и птица парят над нами; земля — мать). Так возникали мифы, ставшие не столько даже метафорическим истолкованием явлений, сколько эмоциональным переживанием их."
Миф выявляет важность чувственной стороны восприятия — как и ушедшая история, которую трудно постигнуть в изначальном виде, поскольку отношение к ней меняется в зависимости от времени. Эмоция дает нам возможность сделать это:
"Конечно, наши впечатления от памятников древнего искусства (а тем более размышления о них) подчас произвольны и субъективны. Мы невольно исходим в наших рассуждениях из ошибочных позиций — позиций н а ш е г о мировосприятия. Но в наше время слишком велика и резка грань между рассудочным, научным познанием объекта и художественным, эмоциональным постижением своего отношения к нему, и мы слишком часто невольно расчленяем то, что тогда было нерасчленимо. И все же, как бы мы тогда не ошибались, особенность искусства вообще, его "заразительность" такова, что чувство, зафиксированное в слове ли, в зрительном ли образе, способно уже заразить эмоцией и нас. С её помощью мы иногда можем проникнуть в чуждый нам мир восприятий. Именно поэтому те памятники древней культуры, которые мы воспринимаем эстетически и эмоционально, духовны и эмоциональны в высшей степени, ибо они запечатлели, как бы законсервировали для нас эмоциональность давно ушедших людей."[46]
[46] История Древнего Востока. Ч1. Месопотамия. под ред. И.М.Дьяконова. сс.98,99
Астрология ищет синтез искусства и науки, находя объективное в самом субъекте и его творчестве и рассматривая психическую реальность в более широком аспекте, чем психология. С точки зрения архетипов, из которых состоит душа и до которых возвышает нас миф, становится видна узость тех рамок, в которые порой стремятся загнать душу закономерности, выявляемые психологами. Неслучайно мифолог Тэйлор, рассматривая мир с позиции мышления древних, одушевляющего все его проявления, и вовсе подвергает сомнению чистую психологию как науку, утерявшую свой собственный предмет!
"Душа отделилась от области биологии и психологии, которые изучают в последнее время явления жизни и мысли, чувства и ума, побуждений и воли на почве чистого опыта. Теперь возник интеллектуальный продукт, самое существование которого имеет уже глубокое значение,— "психология", не имеющая никакого отношения к "душе". В современном мышлении душе отводится место лишь в метафизике и религии, и даже здесь её специальное назначение — служить интеллектуальной основой учению о будущей жизни."[47]
[47] Тэйлор Э.Б. Первобытная культура. М,1989 c.251
Астрология архетипов перестраивает психологию, устремляя добраться до глубочайших, общечеловеческих причин даже самого бытового поведения людей. Она побуждает увидеть в любом человеке не дефекты, которые нужно исправить, а достоинства, которые нужно проявить. Таким образом, она нацеливает на устранение не внешних симптомов, а причины болезни, если говорить о патологии. Она дает понимание, что закономерности личного, как и социального поведения не описываются схемой: стимул-реакция, где мы произвольно можем убрать стимул, и ослабить реакцию. Есть неуничтожимые внутренние стимулы, и на самом деле поведение строится именно на них. А сама реакция имеет смысл индивидуального существования и развития (как показал Юнг в понятии индивидуации). Психология часто занимается ослаблением реакции без понимания её истинной причины — архетипической сути происходящего, а такая помощь лишь тормозит развитие личности и в конечном итоге может вести только к её деградации.
Современное мышление подвержено тенденции превратить и те архетипы, которые выявлял Юнг, в психологический продукт, который может механически применяться к людям как некая медицинская процедура. Чтобы этого избежать, нужно возвращаться к возвышенному понятию архетипа как пра-образа и изначальной красоте форм души. Человек должен понять и даже полюбить свою душу — в этом корень его здоровья, как и здоровья общества, где мы живем.
Известный астролог Дейн Радьер, развивая концепцию Юнга, стремится вывести понятие архетипа за узко-психологические рамки, возвращая ему древний образ активного первоначала, имеющего причину своей деятельности в себе самом. Он пишет:
"По Пифагору, Платону и философам, мистикам и космогонистам древних эр, архетипы принадлежат к сфере высшей, служа человеческому мышлению. Архетипы обычно считались результатом творческой деятельности божественного ума... изначальным семенем множества форм и способов существования... Архетип является сгустком творческой энергии, особенной моделью организации, по которой материальные сущности представляют собой части всеохватывающего целого."[48]
[48] Rudhyar D. Magic of Tone and the Art of Music. "Shambala", 1982, с.34-35
С этой возвышенной позиции и следует рассматривать образы богов как архетипы Зодиака.
Иногда предпринимаются попытки ввести астрологию в рамки формальной науки, назвав космобиоритмологией и полагая, что она изучает ритмы или физическое влияние планет на человека. Но это лишь часть истины. Отказавшись от своего мифологического языка, астрология утратила бы саму свою суть: целостный взгляд на человека и саму Вселенную. Этого взгляда не хватает современной цивилизации, что и вызывает интерес к древнему знанию. Так химия, родившаяся из алхимии, отвергла духовное знание о человеке. И вот сегодня научная медицина рассматривает людей как биороботов, которыми правят процессы преобразования веществ и микроорганизмы. С точки зрения рациональной науки достаточно статистически доказать действенность астрологии, и человек предстанет машиной, работающей по законам небесной механики. Его социальным поведением и политическими интересами будет легче управлять.
Но цель астрологии не в этом, и чтобы подобного не случилось, мы должны вернуться к корням древнейшей науки. Символический язык астрологии помогает правильно понять те законы, которые она стремится до нас донести. Он учит относится к природным силам не с позиции раба и не с позиции господина, что одинаково неверно, а так, как некогда люди относились к богам: с человеческим уважением и стремлением изменить свою судьбу к лучшему.
Быть творцом своего мира во все времена позволяла человеку духовная энергия, сублимированная в коллективных образах и символах культуры. Теряя понимание архетипических корней идеи, мы делаем её мертвой идеологией, забывая о самой возможности свободного, духовного творчества. Юнг указывал на эти опасности, которые таит в себе современное формальное, абстрактное и научное мышление:
"Сегодня мы говорим о "материи", описывая её физические свойства... Но слово "материя" остается сухим, внечеловеческим, чисто интеллектуальным понятием без какого-либо психического содержания. Насколько отличается прежний образ материи — Великой Матери, который мог вместить в себя и выразить глубокий эмоциональный смысл Матери-Земли. То же самое и с "духом", который теперь сливается с интеллектом и перестает быть Отцом всего. Он генерировал до ограниченных эго-намерений человека, а колоссальная эмоциональная энергия, выраженная в образе "нашего Отца", ушла в песок интеллектуальной пустыни.
Оба архетипа лежат в основе отличающихся друг от друга систем Востока и Запада. Но массы и их лидеры не осознают, что нет существенной разницы между именованием мира по мужскому принципу Отца (дух), что делает Запад, и женскому принципу Матери (материя), как это осуществляется в коммунистическом обществе. В сущности, мы мало знаем и о том, и о другом. В былые времена эти принципы почитались во всех ритуалах, демонстрировавших их психическую значимость для человека. Теперь же они стали просто-напросто абстрактными понятиями.
С ростом научного взгляда наш мир всё более дегуманизируется. Человек чувствует себя изолированным в Космосе, потому что теперь он утратил свою "бессознательную идентичность" с природными явлениями. Они потеряли свой символический смысл. Теперь уже гром — не голос рассерженного Бога, а молния — не его карающая стрела. В реке не живет дух, в дереве не пребывает жизненная суть человека, змея не воплощает мудрость, а горная пещера больше не жилище великого демона. Уже не слышит человек голоса камней и не беседует с ними, веря, что они слышат. Его контакт с природой исчез, а с ним ушла и глубокая эмоциональная энергия, которую давала эта символическая связь."[49]
[49] "Роль символов" в кн. Юнг К.Г. Человек и его символы. СПб, 1996 с.107
Лишаясь живой энергии природных стихий, человек утрачивает данную ему прерогативу жизненного творчества. На это указывает и Мирча Элиаде, говоря о том, что для современных людей история предстает предначертанной колеей, в которой мы бессильны что-либо изменить. А архаический человек, ощущая свою неразрывную связь с Космосом, видел себя причастным творению Вселенной. Каждый год он вместе с возрождающейся природой заново воссоздавал жизнь. И помогая ей, и следуя заветам предков, обустраивал своё существование так, как он того хотел — и как хотела природа, с которой он был в гармонии. Недаром в литературе древние времена остались как образ Золотого века: шумерский, греческий, индийский — или библейский рай, где Адам дает имена природным явлениям и не чувствует принуждения с их стороны. Архетипическое восприятие мира делает человека Творцом. Формальная логика отводит ему роль винтика в непостижимом механизме.
И к цитате Юнга нечего добавить — кроме того, что если мы хотим вернуться к истокам творческой энергии сегодня, как цивилизованные люди, критически относящиеся к магии, нам придется понять и оценить роль чувственного восприятия мира. Ныне эмоция идеи чаще всего застывает в фанатичной форме идеологии (неважно, научной или религиозной), не подпуская к себе более тонких чувств, которые служат основой творческого подхода к общепринятым догмам.
К естественным формам чувственного восприятия ближе всего нас подводят мифы. Ту же роль отчасти играют и архетипические образы, присутствующие в нашей повседневной жизни (например, образ героя кинофильма, имеющего яркую типическую черту и связь с общечеловеческими проблемами. При этом можно видеть, что создание принципиально новых форм, получающих отклик в душе,— дело крайне сложное, если ли не невозможное. И современные сюжеты произведений кино и литературы, в центре которых стоит супергерой, недалеко ушли от первого записанного памятника — эпоса о Гильгамеше. Более того, обычно они отражают лишь его борьбу с чудовищами и своим двойником Энкиду и не способны возвыситься до таких архетипических проблем, как, скажем, победы над смертью. Лишь такое произведение, как "Фауст", дает этому древнем мифу более современный облик — но, как и Гильгамеш, строящий городскую стену, Фауст видит свое бессмертие в творении своих рук: и принципиально нового решения проблемы современность не предоставляет).
Наше время создало один великий миф — миф о построении справедливого общества: коммунизма. Но и он основан на древней архетипической идее равного отношения ко всем и святости договора между людьми: идее, которая непосредственно связана с эмоцией и сотни тысяч лет у нас в крови. Именно поэтому история периодически возвращается к ней: в митраизме, предшествующем христианству, в проповедях Христа, идеях Платона и средневековых социалистов-утопистов. Когда-нибудь мир вернется к ней снова — и чтобы она вновь реализовалась, будет создан новый миф.
Обычно же идеи людей не возвышаются до мифов, и именно из-за нехватки эмоционального погружения в проблемы. Особенность работы нашей психики такова, что разум нормального человека всегда способен обработать уже воспринятое чувствами. Более того, он нередко даже обязан это сделать (чтобы эмоция не представила аффекта). Если же отсутствует эмоциональная включенность, то и информация не представляет ценности для человека и проходит мимо души, не побуждая его прийти к новым выводам.
Н.Бердяев говорит о том, что лишь через миф постигается история, как смыкание временного и вечного:
"История не есть объективная эмпирическая данность, история есть миф. Миф же есть не вымысел, а реальность, но реальность иного порядка, чем реальность в так называемой объективной эмпирической данности... Каждая великая историческая эпоха, даже и в новой истории человечества, насыщена мифами... Мы не можем понять исключительно объектной истории. Нам нужна внутренняя, глубинная, таинственная связь с историческим объектом."[50]
[50] Н.Бердяев. Смысл истории. М., 1990 с.18
Эту связь дают архетипы, и астрология распространяет действие универсальных архетипических моделей не только на характер людей, но и на проявление национального духа. Астролог Д.Радьер так говорит об архетипической роли мифов:
"Великие мифы культурного целого представляют его коллективное эго, его способ интерпретации истин и чувство своей особенной природы и функции во Вселенной... Культура, более не поддерживаемая верой в свои мифы, психически устаревает. Когда побеждённые народы теряли свои мифы, они также отдавали свою психическую потенцию."[51]
[51] Rudhyar D. Magic of Tone and the Art of Music. "Shambala", 1982, с.22-23
Общечеловеческие мифологические архетипы, которые являются основой любой идеи, позволяют выйти к особенностям каждой отдельной культуры и понять, каковы ее место и роль в эволюционном процессе человечества. И это особенно актуально в настоящее время, когда уже разрушены старые мифы нашей культуры и еще не созданы новые.
Древние мифы причастны вечности, и оттого они не канули в прошлое. Сейчас — в Атлантиде ли, на Тибете ли — мы ищем колыбель цивилизации, дабы убедиться в том, что существует исконное единство человечества, являющееся залогом его связи с небесной родиной. Но оно дано нам в нашем сознании, в нашей повседневной астрологической причастности к космосу, и его проявляет универсализм мифа. И в жизни нам раскрывают архетипические качества реальные люди — в данности их психотипа и ныне живут боги древности.