ЛЕКЦИЯ ТРЕТЬЯ
Рассмотрим теперь вкратце вопрос о комплексах. Комплекс является агломерацией ассоциаций, нечто вроде слепка более или менее сложной психологической породы - иногда травматического, иногда просто болезненного аффектированного характера. Аффектированными чувствами достаточно трудно управлять.Я, например, нерешительно приступаю к важному для меня делу. Вы заметили, наверное, задавая мне непростые вопросы, что я не могу ответить на них мгновенно. Время моей реакции продолжительно именно потому, что вопрос серьезен. Я начинаю заикаться, и память не подносит мне необходимого материала. Подобные нарушения - тоже комплекс, несмотря на то что лично я таким комплексом не страдаю. Такие ситуации связаны с физиологическими реакциями: сердечной деятельностью, давлением крови, дыханием, состоянием желудочного тракта, раздражимостью кожи. Комплекс, что называется, „сидит" в теле, делает его неуправляемым. Имея свои пути" в теле человека, задевая его нервную систему, комплекс вызывает трудноустранимую реакцию. То, что имеет небольшую эмоциональную значимость и невысокий тонус, с легкостью может быть устранено, поскольку не имеет своих путей в организме. Такие комплексы не так „прилипчивы".
Важным моментом здесь является тот факт, что комплекс с присущей ему энергией имеет тенденцию образовывать как бы отдельную маленькую личность. У него есть некое исходное тело и определенное количество собственной физиологии. Он может расстроить желудок, нарушить дыхание, изменить сердечный тонус, - словом, ведет себя как парциальная личность. К примеру, когда вы хотите сказать или сделать что-то и, к несчастью, комплекс вмешивается в это намерение, то вы говорите или делаете совсем не то, что намеревались. Подобные свойства просто вынуждают нас говорить о наличии определенной силы воли комплекса. Когда мы говорим о силе воли, правомочен вопрос об ЭГО. Наш собственный ЭГО-комплекс — это агломерация высокочувствительных компонентов, которыми ЭГО управляет. Поэтому нет принципиальной разницы между ЭГО-комплексом и другими комплексами. У шизофреника комплекс эмансипируется из-под сознательного контроля до такой степени, что становится видимым и слышимым. Эта персонификация комплексов сама по себе еще не обязательное патологическое условие. В снах, например, наши комплексы появляются в персонифицированном виде. Можно натренировать себя до такой степени, что они приобретут внешнюю форму и в бодрствующем состоянии. В цикле тренировок йоги есть раздел, посвященный подобным персонификациям. В психологии бессознательного есть типичные фигуры, имеющие свою собственную определенную жизнь. К примеру, анима и анимус.
В основе объяснительной части лежит факт безусловной иллюзии того, что понимается под единством сознания. Здесь желаемое принимается за действительное. Нам хотелось бы думать, что мы есть нечто единое, одно, но это далеко не так. В действительности мы не хозяева в собственном доме. Комплексы являются автономными группами ассоциаций, имеющими тенденцию жить своей собственной жизнью отдельно от наших намерений. И личностное бессознательное, равно как и коллективное, состоит из неопределенного (в смысле неизвестного) числа комплексов или фрагментарных личностей.
В этой мысли содержится многое. Возьмем, например, любого поэта или драматурга. Последний обладает способностью драматизировать и персонифицировать свои ментальные содержания. Когда он создает персонаж, на сцене или в поэтическом произведении (драма, новелла), то думает, что этот персонаж - просто продукт его воображения. На самом же деле персонаж в некотором смысле сделал сам себя. Автор будет отрицать, что эти персонажи имеют психологическое значение, но фактически, как нам известно, они таки их имеют. Поэтому можно „прочесть" авторский разум, когда изучаешь персонажи, которые он творит. Комплексы, следовательно, частичные или фрагментарные личности. Когда мы говорим об ЭГО-комплексе, то, естественно, предполагаем, что последний обладает сознанием, так как взаимосвязь различных содержаний с центром, иными словами с ЭГО, и называется сознанием. Но мы также обладаем сгруппированными содержаниями относительно своего центра, некими ядрами, в других комплексах. Поэтому позволительно спросить: обладают ли комплексы своим собственным сознанием?. Я считаю, что да, и настаиваю на этом здесь (на существовании отдельной точки сознания внутри комплексов) только потому, что комплексы играют большую роль в анализе сновидений. Вы помните диаграмму, демонстрирующую различные сферы сознания и темный центр бессознательного посередине. Чем ближе вы приближаетесь к центру, тем больше вы имеете дело с тем, что Жане (Janet) называет понижением ментального уровня: сознательная автономия начинает исчезать, и вы все больше и больше оказываетесь в плену бессознательных содержаний. Сознательная автономия теряет свое напряжение и энергию, и эта энергия вновь возникает в возрастающей активности бессознательных содержаний. Этот процесс в своей крайней форме можно наблюдать при внимательном изучении случаев безумия. Обворожительность бессознательных содержаний постепенно нарастает, и контроль сознания пропорционально падает до тех пор, пока в конце концов пациент полностью не погружается в бессознательное и не становится жертвой. Теперь он жертва полной автономной активности, которая имеет своим началом не ЭГО, а темную сферу.
Для завершения разговора о тесте словесных ассоциаций я должен упомянуть о совершенно другом эксперименте. Экономя время, я не буду входить в его подробности. Результат наших объемных исследований, проводившихся в семьях, отражен в диаграммах (рис. 8,рис. 9-11). Например, небольшая величина на Рис. 8 это класс или категория ассоциаций. Принцип классификации - логический и лингвистический. Я подразделил ассоциации на пятнадцать категорий. Мы провели тест во многих семьях, по определенным причинам среди малообразованных людей, и выяснили, что типы ассоциаций и реакций особенно совпадают среди определенных членов семьи, например, отец и мать, два брата, мать и ребенок.
Опишу случай, представленный на Рис. 9-11, это был несчастный брак, отец - алкоголик, мать - эксцентричная особа. На диаграмме видно, что шестнадцатилетняя дочь полностью повторяет тип матери. Более тридцати процентов всех ассоциаций у них было представлено одинаковыми словами. Это удивительный случай ментальной „инфекции". Матери 45 лет, замужем за алкоголиком, жизнь не удалась. У девочки такие же реакции, что и у матери. Представьте, что может случиться с ней, когда она вступит в жизнь, шестнадцатилетняя девочка, которой уже сорок пять и которая побывала замужем за алкоголиком. Скорее всего, она будет искать такого и выйдет за него замуж.
На рис. 9, изображен не менее поразительный случай. Вдовец жил с двумя дочерьми в полном согласии, о чем говорят все графики. Конечно, это неестественно, поскольку либо реакции были девичьими, либо девочки реагировали по мужскому типу, что выражалось даже в манере их разговора. В этом случае мы наблюдаем привнесение чуждого элемента в сознание.
Рис. 9-11. Семейные ассоциативные тесты.
Рис. 10 - это случай мужа и жены, который вносит некоторый оптимизм в мои достаточно пессимистические примеры. Вы видите здесь гармонию, но не думайте, что для этой пары это рай. Полная гармония в семье, основанная на участии, вскоре может привести к безумным попыткам супругов освободиться друг от друга. Тогда они придумывают раздражающие обоих темы для дискуссий для того, чтобы иметь причину чувствовать себя непонятым. Если вы изучали психологию брака, вы знаете, что все неприятности происходят от этих хитроумных „изобретений", которые не имеют под собой никакого основания.
Рис. 11, не менее интересен. Две сестры живут вместе, одна из них замужем.Их пиковая реакция проходит под номером V. Жена в предыдущем случае - сестра этих двух женщин, и, возможно, все они принадлежат к одному типу, но она вышла замуж за человека иного типа. Их пик на рис. 10, проходит под номером III.
Состояния идентичности или участия, продемонстрированные в ассоциационном тесте, могут быть подтверждены другими опытами, например с помощью графологии. Почерк жен, особенно молодых, часто похож на почерк мужей. Не знаю, бывает ли такое сейчас, но думаю, что человеческая природа остается неизменной. Иногда получается наоборот, потому что так называемый „слабый пол" не всегда бывает слабым.
Дамы и господа, сейчас мы перейдем условную границу реального мира и отправимся в мир сновидений. Я не хочу делать какого-либо особого вступления к разделу по анализу снов и думаю, что лучшим способом осветить суть идеи будет практически показать вам, как я работаю с явлениями сна.
Случай с мужчиной 40 лет, женатым, до этого не болевшим. Выглядит превосходно, он - директор большой общественной школы, весьма интеллигентен, ранее изучил некоторые, ныне вышедшие из моды области психологии, в частности вундтовскую, ничего общего не имеющую с деталями человеческой жизни, но уводящую в стратосферу абстрактных идей. В последнее время был серьезно встревожен невротическими симптомами. Он стал страдать особого свойства головокружениями, нападавшим на него время от времени сердцебиением, тошнотой, ознобом и приступами слабости и удушья. Данный синдром представил картину болезни, хорошо известную в Швейцарии. Это горная болезнь, случающаяся с людьми, не привыкшими к большим высотам и легко возникающая у них при восхождениях. Поэтому я спросил: „А не горная ли это у вас болезнь?" Он ответил: „Да, вы правы. Похоже на горную болезнь". Я спросил, были ли у него сновидения, и он ответил, что совсем недавно видел три сна.
Я не люблю анализировать единичные сны, так как их можно интерпретировать весьма неопределенно. Дело существенно меняется в случае серии из двадцати или, скажем, ста снов: тут есть что сравнивать и легко выделить устойчивые информативные признаки. Здесь наяву процесс, происходящий в бессознательном из ночи в ночь и длящийся непрерывно. Существует предположение, что мы видим постоянно, и стало быть и днем тоже, хотя в последнем случае этого не воспринимаем, так как сознание подавляет их (окклюзия). Но бессознательное работает непрерывно днем и ночью. И вот ночью, когда происходит понижение ментального уровня (abaissement du niveau mental), сны прорываются в психическую сферу и становятся видимыми.
В первом сне пациент обнаружил, что находится в маленькой швейцарской деревушке. Представительный, в длинном черном пальто, он держит подмышкой несколько толстых книг. Появляется группа молодых людей, лица которых ему знакомы. Это его бывшие товарищи по школе. Они смотрят на него и говорят: „Этот парень не очень-то часто здесь появляется".
Чтобы понять сон, необходимо вспомнить, что пациент имел относительно высокий уровень образования и занимает достаточно высокий уровень социальной лестницы.Тем не менее ему пришлось все начинать с нуля, так как в известном смысле он Self made man (Человек, самостоятельно выбившийся в люди: человек, всем обязанный самому себе (прим. перев.).) Его родители были бедными крестьянами, так что дорогу пришлось пробивать самостоятельно. Пациент очень амбициозен и полон надежд, что поднимется еще выше.
По ассоциации картина напоминает человека, вскарабкавшегося от береговой морской отметки до высоты 2000 метров и теперь рассматривающего окрестные вершины еще большей высоты, возвышающиеся над ним. Человек забыл, что 2000 метров уже пройдены, пора отдохнуть, но нет, он намерен немедленно начать новый подъем; человек не осознает, что он устал и в данный момент не способен идти дальше. Утрата понимания сложившейся ситуации и есть причина симптома горной болезни. Сон донес до него реальную психологическую ситуацию. Контраст его представительной фигуры с книжками в родной деревне и среди деревенских мальчишек, заметивших, что он не часто появляется в ней, означает, что пациент не часто вспоминает, откуда он появился. Напротив, он думает о своей будущей карьере и надеется получить место профессора. Поэтому сон ставит его обратно в прошлое окружение, помогая осознать и оценить результаты по сравнению с началом работы, а также границы естественных человеческих усилий.
Начало второго сна - типичный пример явления, возникающего тогда, когда сознательная установка совпадает со сновидческой.
Сновидец знает, что должен отправиться на важную конференцию, и берет свой портфель. Замечает, что время поджимает, поезд скоро отойдет, и начинает суетиться, боясь опоздать. Он пытается собрать свою одежду: шляпы нет, пальто лежит на месте. Бегает по всему дому, в поисках того и другого, и кричит: „Где мои вещи?" В конце концов все находится, и герой выбегает из дому. При этом обнаруживается, что забыт портфель. Он возвращается за портфелем и смотрит на часы, убеждаясь в том, что действительно опаздывает. Затем бежит на станцию по дороге, которая до странности настолько мягкая, что будто бежишь по мху, и ноги двигаются с большим трудом. Задыхаясь, наш герой прибегает на станцию и видит, что его поезд только что ушел. Тут его внимание привлекает железнодорожное полотно, которое выглядит примерно как на рис. 8 Сновидец находится в А, хвост поезда уже в В, а паровоз в С. Он наблюдает за составом, огибающим всей своей длиной кривую, и думает при этом следующее: „Если машинист достаточно умен, то сообразит, подойдя к точке D, не давать полный пар, так как если он это сделает, то длинный состав, все еще огибая кривую, сойдет с рельс". Паровоз подходит к D, и машинист дает полный пар: паровоз резко тянет состав вперед. Сновидец видит разворачивающуюся катастрофу - состав сходит с рельс - и кричит, просыпаясь в кошмарном страхе.
Всякий раз, когда кто-либо видит сон с подобной ситуацией опаздывания, с сотней препятствий и помех, то ведет себя во сне точно так же, как и в реальности, разумеется если при этом что-то переживает. А переживает и нервничает потому, что происходит бессознательное сопротивление сознательному намерению. Наиболее раздражающим является то, что сознательно сновидец очень сильно чего-то хочет, а невидимый дьявол всячески работает против него, и этот дьявол и есть сам сновидец одновременно. Во сне идет работа против этого дьявола, но делается она весьма суетливым образом, излишне неровно. В описываемом случае развитие сюжета происходит против воли сновидца. Он не хочет оставлять дом и, однако, хочет этого весьма сильно; поэтому все помехи и трудности на пути созданы им же самим Он и тот самый машинист, который думает: "Ну все, теперь у нас нет проблем, кривую объехали впереди прямой участок и можно дать полный пар". Прямая линия на кривой соответствует более высоким пикам из первого сна, о которых сновидец думал, что они посильны для него.
Но сон предупреждает, что Герой не должен быть таким глупым, как машинист, давший полный пар, когда хвост состава еще не вышел из поворота. А это как раз то, о чем мы всегда забываем; забываем, что сознание - всего лишь поверхность, лишь авангард нашего психического существования. Голова - только один конец, а за ним, за авангардом-сознанием - длинный хвост колебаний, слабостей, комплексов, предрассудков и унаследованных качеств. Мы же почти всегда принимаем решение без учета факторов прошлого. И порой сходим с рельс.
Я всегда говорю, что наша психология тащит за собой длинный хвост, как у ящерицы, заключающий в себе всю историю индивидуального рода, нации, Европы и всего человечества. Мы всегда всего лишь люди и не должны забывать, что несем свою ношу, все бремя человеческого. Будь у нас только головы, мы были бы как ангелы, у которых голова да крылья, и, конечно, ангелы могут делать все, что хотят, ибо не имеют тела, обязывающего ходить только по земле. Нужно еще отметить, что хитроумное движение состава напоминало змею. Это важно, и, скорее, не для сновидца, а для интерпретатора. Сейчас мы увидим почему.
Следующий сон - завершающий цикл и решающий в нем. Необходимы некоторые пояснения. В этом сне мы встречаемся с необычным животным - наполовину ящерицей, наполовину крабом. Перед тем, как приступить к деталям, необходимо сказать о методе работы над осмыслением сновидения. Как вы знаете, существуют различные точки зрения и множество ложных путей к пониманию снов.
Метод свободных ассоциаций в этом случае представляется весьма сомнительным, что показывает опыт. Свободные ассоциации показывают и означают, что перципиент открыт любому количеству и виду ассоциаций, а они, естественно, ведут к его комплексам.Но если, как вы понимаете, я не хочу знать комплексов моих пациентов. Положим, мне это интересно, и я хочу знать, что сны обязаны сказать о комплексах, а не что есть комплексы. И я хочу знать, что человеческое бессознательное делает с его комплексами. Для чего он готовит сам себя. Это то, что я вычитываю из снов. При использовании метода свободных ассоциаций я не нуждался бы в снах как таковых. Я достал бы знаковую доску, например „Дорожка к тому-то и тому-то", дал бы клиентам свободно поразмышлять, и они непременно привели бы меня к своим комплексам. Сядьте в венгерский или русский поезд, взгляните на диковинные знаки на непонятном языке, и вы сможете проследить все свои комплексы.
Моя цель иная - не знать комплексов, но знать, что есть сон. Поэтому я рассматриваю сновидение как некий текст, который не совсем понимаю, скажем, на латинском, греческом или санскрите. Какие-то слова мне неизвестны или сам текст фрагментарен; я использую обычный метод, который применяет любой филолог при чтении подобного текста. Идея заключается в том, что сам сон ничего не скрывает — мы просто не понимаем его язык. Предположение, что сон может что-то скрывать зиждется на антропоморфической иллюзии. Ни одному филологу не придет в голову, что кусок текста на санскрите или клинописная табличка что-то скрывает. В Талмуде есть очень мудрое замечание, гласящее: в самом сне заключено и его толкование. Сон сам по себе закончен и целостен, и если думать, что он прячет нечто позади себя или в себе самом, то это значит просто не понимать его как таковой.
Поэтому, имея дело с тем или иным сном, прежде всего говоришь себе: „Здесь я не понимаю ни слова". Я всегда приветствую это чувство некомпетентности, так как знаю, что придется проделать большую работу, чтобы понять его. Итак, что же я делаю. Я пользуюсь филологическим методом и логическим принципом, называемым амплификацией. Это не более чем простые поиски параллелей. К примеру, при встрече с редким словом, ранее не попадавшимся, вы пытаетесь найти параллельные куски текста, где это слово также появляется.
Так мы учимся читать иероглифы, клинопись; аналогично можно научиться читать сны.
Как я нахожу контекст? Здесь необходимо следовать принципу ассоциативного эксперимента. Вот сны мужчины, в которых фигурирует простой деревенский дом. Могу ли я знать, с чем связан простой крестьянский дом в мышлении этого человека? Конечно, нет, да и как я могу знать? Знаю ли я, что простой деревенский дом означает для него в общем? Тоже нет. Следовательно, я прямо спрашиваю: „Каким образом эта вещь могла возникнуть в поле вашего сознания?" - или, другими словами, каков подтекст, каково ментальное клише, в которое данный термин (данное понятие) „простой крестьянский" дом впечатан? И он может ответить вам нечто весьма удивительное.
К примеру, кто-то говорит „вода". Могу ли я знать, что имеется в виду? Разумеется, нет. Я ставлю текстовое или сходное слово как вопрос и получаю ответ „зеленая". А другой скажетН20, что совершенно другое. Третий скажет „быстросеребристая" или „самоубийство". Каждый раз я узнаю словесную ткань или образ в нее впечатанный. Это и есть амплификация.
Разумеется, здесь необходимо упомянуть о заслуге Фрейда, который создал саму постановку проблемы сновидений и позволил нам к ней подойти в прямом смысле слова. Согласно его идее, сон есть искаженное представление (репрезентация) скрытого несовместимого желания, несогласуемого с сознательной установкой, в силу чего оно цензурируется, т. е. искажается, чтобы сознание его не узнало. В то же время это скрытое желание не дает себе умереть и стремится проявиться во что бы то ни стало. И затем Фрейд сам говорит: „Дайте нам преодолеть это искажение;
будем естественны, оставим свои искаженные тенденции и позволим ассоциациям течь свободно, тогда-то мы и придем к своим естественным событиям, а именно к комплексам". Это совершенно иная точка зрения относительно моей, Фрейд ищет комплексы, я - нет. В этом-то и вся разница. Я ищу то, что бессознательное совершает над комплексами, ибо меня это интересует гораздо сильнее, чем тот факт, что люди обладают комплексами. У нас у всех есть комплексы; это весьма малоинтересный и банальный факт. В их числе и комплекс инцеста, который можно найти у всех, стоит только поискать; он ужасно банален и не стоит внимания. Но интересно другое - что люди делают со своими комплексами. Это по крайней мере практический вопрос.
Фрейд использует метод свободных ассоциаций и основывается на принципе, который в логике называется reductio in primam figuram, возвращение к первой фигуре. Это силлогизм, сложный ряд логических заключений, в ходе которых от исходного резонного положения путем различных допущений и инсинуаций постепенно переходят к его полной противоположности. Сны, по Фрейду,-это полное искажение, которое маскирует оригинал, и вам только нужно распутать паутину, чтобы добраться до исходного содержания, которое может быть следующим: „Я хочу совершить то или это; у меня есть такое-то и такое-то несовместимые желания". Приведу пример, используемый в логике. Начнем с очевидного предположения: „Нет неразумного свободного бытия". Другими словами неразумное не имеет свободной воли. Далее первый шаг к заблуждению: „Следовательно, нет свободного бытия неразумного". Это - уже трюк, софизм; и с этим трудно согласиться. Продолжаем: „Все люди свободны" (все обладают свободной волей). И „триумфальный" конец: „Следовательно, нет неразумных людей". Полная чепуха.
Можно предположить, что сам сон является чепухой. Это логично, потому что очевидно, что сон есть нечто абсурдное: иначе его можно было бы запросто понять. Но, как правило, сны не понимает никто; и едва ли когда-либо кто-либо видел сны, которые были бы ясны с начала до конца. Даже в первобытных племенах, где уж весьма внимательны к сновидениям, и там считают, что обычные сны ничего не значат. Но есть особые „большие сны", вожди и целители могут видеть „большие сны", а прочие люди - нет. Здесь их рассуждения весьма сходны с европейскими. Столкнувшись с нелепым сном, вы скажете: „Это чепуха, должно быть искажение реальных, разумных событий". Вы во всем разберетесь, используя reductio in primam figuram, и придете к первоначальному, устраивающему вас положению. Итак, вы убедились - метод интерпретации сновидений Фрейда вполне логичен, если вы допустите, что содержание снов действительно бессмысленно.
Не следует также забывать, что, делая заявление относительно бессмысленности тех или иных вещей, мы, возможно, просто их не понимаем, мы не Боги, а напротив - всего лишь люди с ограниченными способностями мыслить. Когда душевнобольной пациент говорит мне о чем-то, я могу подумать: „Все, что он мне говорит, - чушь", - но если я по-настоящему занимаюсь наукой, то скажу, что не понимаю его. Но если я антинаучен, я подумаю: „Этот парень всего лишь сумасшедший, а я разумен". Подобного рода аргументации и являются причиной того, что люди с неуравновешенной психикой часто хотят стать психиатрами. По-человечески это понятно, ведь это дает величайшее удовлетворение: будучи не уверенным в себе самом, вы можете сказать: „О, другие гораздо хуже". И потому вопросы остаются. Можно ли категорически заявлять, что сон - это чушь? Вполне ли мы уверены, что знаем это? Уверены ли мы, что сон - это искажение? Можно ли быть абсолютно убежденным, обнаруживая нечто, прямо противоположное своему ожиданию, что это просто искажение? Природа не совершает ошибок. Правильно или неправильно - категории человеческие. Естественный процесс - это всего лишь то, что есть, и ничего больше; его нельзя называть чепухой или бессмыслицей. Единственный несомненный факт -это то, что снов мы не понимаем. Посему, являясь не Богом, а человеком ограниченных способностей, я предпочитаю думать, что просто не понимаю снов. Отсюда я отвергаю точку зрения, что сон является искажением сознательных представлений. И если сон мной не понят, то искажен мой сознательный разум.
Но нужно избегать спекуляций и теорий, когда имеешь дело с такими мистериальными процессами, как сны. Нельзя забывать, что тысячелетиями любой разумный человек, обладающий знаниями и опытом, придерживался совершенно других взглядов на сновидения. И только совсем недавно появилась теория, что сны ничего не содержат. Во всех других цивилизациях считали иначе.
А теперь „большой сон" моего пациента. „Я в деревне в простом крестьянском доме с пожилой крестьянкой. С виду похожей на мать. Рассказываю ей о большом путешествии, которое планирую совершить. Я собираюсь отправиться из Швейцарии в Лейпциг. Ее очень впечатляет мой рассказ, что в свою очередь очень меня радует. В этот момент я выглядываю в окно на сельский луг, там крестьяне сгребают сено. Сцена внезапно меняется, и появляется чудовище-огромный краб-ящерица. Вначале оно движется на меня влево, затем - вправо, так что в конце концов я оказываюсь между клешнями, словно между лезвиями ножниц. Тогда я хватаю металлический прут, бью этого монстра по голове и убиваю его. Затем еще некоторое время стою рядом и рассматриваю поверженного врага".
Прежде чем углубиться в исследование подобного сна, я всегда стараюсь создать некоторую последовательность, потому что сон имеет свою пред- и послеисторию. Он является частью психического клише, действующего непрерывно; у нас нет причин считать, что в психических процессах нет непрерывности, так же как нет причин думать, что существуют какие-либо „пределы", „щели" в натуральных процессах. Поскольку природа представляет континуум, то и психическое весьма вероятный континуум. Сон в этом смысле всего лишь одна вспышка или одно из наблюдений психического континуума, ставшее видимым на какой-то момент. Как непрерывность, он связан с предыдущими снами. В предыдущем сне уже возникало специфически змееподобное движение поезда.
После сна с поездом, этот сон - возвращение в окружение раннего детства, мой пациент в обществе крестьянки-матери - легкий намек на собственную мать. Он впечатляет нейтральную по „роли" женщину своим величием и грандиозным планом путешествия. Лейпциг-аллюзия на его надежду получить там место. Чудовищный краб-ящерица-внешняя сторона эмпирического опыта, это, очевидно, продукт бессознательного.
Теперь мы приступаем к действительному контексту. Я спрашиваю его: „А каковы у вас ассоциации с простым крестьянским домом?"И, к моему удивлению, он отвечает: „Это лепрозорий св. Якова неподалеку от Базеля". Сие заведение очень старый лепрозорий, и здание до сих пор сохранилось. Само место очень известно благодаря большому сражению, развернувшемуся там в 1444 году. Швейцарцы бились против войск Бургундского князя, армия которого пыталась прорваться в Швейцарию, но была остановлена авангардом швейцарского войска численностью 1300 человек. Количество бургундцев составляло 30000 воинов. Сражение происходило в местечке у лепрозория св. Якова. Швейцарцы все до единого человека пали в бою, но своей жертвой предотвратили дальнейшее продвижение врага. Героическая смерть этих 1300 человек-знаменательный момент в истории Швейцарии, и ни один швейцарец не способен говорить об этом без чувства патриотизма.
Всякий раз, когда сновидец сообщает нечто подобное, вы должны разместить получаемую информацию в контексте самого сноведения. В данном случае это означает, что сновидец сам находится в лепрозории. Лечебница называется „Сиехенхаус", больничный дом. По-немецки „больной" означает „прокаженный". И сот он болен, изолирован от общества, помещен в лечебницу. Лечебница, ко всему прочему, связана местом нахождения с отчаянным сражением, в котором погибло 1300 человек. Само сражение произошло из-за того, что авангард не подчинился приказу. Он имел четкие инструкции не ввязываться в сражение, а ждать подхода всей швейцарской армии. Но при виде врага воины не см.огли сдержать боевого порыва и, вопреки приказу, ринулись в бой, в результате чего все погибли. И здесь снова возникает схема-идея несвязанности головы и хвоста, и снова действие заканчивается фатально. Невольно подумалось: „Какая же опасность подстерегает этого человека?" Эта опасность не просто его амбиция или желание быть с матерью и совершить инцест или нечто подобное. Вспомним машиниста. Его фигура означала, что пациент имел тенденцию рваться вперед, не думая о хвосте, он вел себя так, словно состоял из одной головы -точно так думал и армейский авангард. Ему казалось, что он и есть вся армия. Подобное отношение и есть причина горной болезни. Пациент забрался слишком высоко и не подготовился к высоте, забывая при этом, откуда он начал свое восхождение.
По поводу женщины сновидец ответил: „Это моя прачка". Его прачка была вдовой, старомодной, необразованной, жившей, естественно, более примитивно, чем он сам. Поскольку клиент принадлежал к интеллектуальному типу, его чувственная сфера играла второстепенную роль. Поэтому чувство как таковое было малодифференцированным и находилось на одном уровне с прачкой. Пытаясь произвести впечатление на прачку, сновидец по сути воздействовал на Лейпциг.
По поводу поездки он заметил: „О, это моя цель. Я хочу пойти дальше и получить кафедру". Налицо безудержное стремление, налицо глупая попытка, налицо - горная болезнь; он хочет вскарабкаться слишком высоко. Его чувство было глубоко подавлено, и поэтому не содержало верных оценок, оставаясь слишком наивным. Крестьянка ассоциируется с собственной матерью. Существует много способных интеллигентных людей со слабо развитой дифференцировкой чувств, вследствие этого само чувство находится под влиянием материнского, оно идентично материнскому. Такие люди несут в себе много материнских свойств в чувственной сфере; они очень любят детей, внутреннюю обстановку дома, красивые. комнаты и старые дома. Иногда случается, что, достигнув сорока, эти индивиды обнаруживают мужское начало, и здесь их поджидает психологический конфликт.
Таким образом, мужские чувства оказываются, так сказать, женскими и, как таковые, возникают и проявляются в снах. Я обозначаю их термином анима, поскольку эти чувства оказываются персонификацией нижних подчиненных функций, связывающих человека с коллективным бессознательным. Коллективное бессознательное в мужчине, как целое, представлено в женской форме. У женщин оно возникает в мужской форме и представлено анимусом.
На мой вопрос, что пациент имеет в виду, когда говорит, что крестьянка находилась под сильным впечатлением от плана поездки, он сказал: „Это следствие моего хвастовства. Я люблю прихвастнуть перед любыми людьми, чтобы показать, кто я есть, люблю быть на сцене, когда общаюсь с малообразованным людом. К несчастью, мне почти всегда приходится быть в окружении малокультурных людей". Когда человек возмущается примитивом окружающей среды и чувствует, что он слишком высок для своего круга, то неполноценность среды в нем самом проецируется во внешнюю среду, и там он начинает заниматься вещами, которыми должен был бы заниматься в себе самом. Когда он говорит: я помню о своем недалеком окружении, то должен был бы сказать, - я слежу за тем фактом, что мое собственное внутреннее окружение явно ниже нормы. Правильными оценками он не располагает и не полноценен в чувственной жизни. Это и есть его проблема.
Но вернемся к сюжету сна. „В этот момент он выглядывает из окна и видит крестьян, собирающих сено". Это вновь образ чего-то, что происходило у него в прошлом. Он возвращает его к схожим картинам и ситуациям. Лето, и нужно встать рано и идти ворошить сено целый день, может придется остаться на вечер. Конечно, это простой, честный труд, и им заняты все простые, честные люди. Он вспоминает, что у него в кабинете есть картина, висящая на стене и изображающая крестьян, собирающих сено. „Вот это и есть происхождение образа в моем сне".
Следующая часть сна более затемненная—появляется краб-ящерица. Я спрашиваю, откуда он мог появиться. „Это мифическое чудовище, которое пятится задом. Откуда он мог появиться во сне, я не знаю, наверное из сказок или чего-то в этом роде". То, что он вспоминал до этого, являлось вещами, которые любой из нас может встретить в реальной жизни, предметами, реально существующими. Что касается краба, то это архетип и в реальной жизни невозможен. Аналитик, имея дело с архетипом, прибегает к размышлению. Имея дело с персональным (личностным) бессознательным, нам непозволительно слишком много придумывать и добавлять что-либо к ассоциациям пациента. Можете ли вы что-либо прибавить к личности кого-нибудь еще? Вы же сами по себе тоже личность. Другой человек живет своей собственной жизнью и собственным разумом, поскольку он личность. Но в той степени, в какой он не личность, в той степени, в какой он рядовой индивид, особь, он обладает одинаковой структурой -базовой структурой разума, сознания, и здесь я могу начать думать, становиться его партнером.
Я даже могу обеспечить его необходимым контекстом, которого у него нет; он не знает, откуда появился краб, и не понимает, что все это означает, а я знаю и могу помочь снабдить его этим знанием.
Я указал ему, что мотив героя появляется через сны. У него относительно самого себя наличествовала фантазия героя, явившаяся на поверхность в последнем сне. Он везде герой - и в длинном пальто, и с грандиозным планом, герой, когда умирает на поле боя в сражении неподалеку от лечебницы св. Якова. Он собирается показать миру, кто он таков,-и, конечно, он герой, когда побеждает чудовище. Мотив героя неизменно сопровождается мотивом дракона: дракон и герой, борющийся с ним,-две фигуры одного и того же мифа.
Здесь дракон возникает в виде краба-ящерицы. Само появление еще, конечно, не объясняет того, что дракон представлен как образ его психологической ситуации. Поэтому последующее разворачивается вокруг чудовища. Когда оно движется сначала налево, а потом направо, у сновидца возникает впечатление, что он стоит на углу, который замыкается на нем наподобие раскрытых ножниц. Это может стать фатальным. Он читал Фрейда, и, согласно ему, рассматривает ситуацию как желание инцеста, чудовище на поверку оказывается матерью, угол раскрытых ножниц - ноги матери, а он, стоящий между ними, является только что рожденным или намеривающимся вернуться назад.
Но весьма странно, однако, для мифологии, что дракон есть мать. Этот мотив можно встретить во всем мире, и само чудовище называют матерью-драконом. Мать-дракон каждый раз поедает свое дитя, она засасывает его обратно после того, как порождает, „чудовищная мать", как ее иначе называют, ждет с широко раскрытым ртом свою добычу где-то у западных морей, и, когда человек приближается к этому рту, чудовище заглатывает жертву. Чудовищный образ является матерью каменных гробов, пожирателем плоти; это в измененном виде Матута, мать мертвых,или богиня смерти.
Подобные параллели еще недостаточны в объяснении, почему в данном сне возник обраэ краба-ящерицы. Я придерживаюсь (на это есть свои причины) мнения, что представления психических фактов в образах, подобных змее или ящерице, или крабу, или мастодонту, или аналогичным животным, содержат в себе органическую основу. К примеру, змея очень часто представляет собой цереброспинальную систему, особенно нижние мозговые центры; в частности, продолговатый мозг и спинальный шнур. Краб, с другой стороны, имея только симпатическую систему, представляет главным образом симпатику и парасимпатику живота; область абдоминальную. Поэтому при переводе текста самого сна это можно прочесть следующим образом: продолжая в том же духе, есть риск поставить против себя симпатическую и цереброспинальную систему и получить болезненный укус от нее, то бишь резкое нарушение деятельности симпатической и цереброспинальной системы. Фактически так и случается. Симптомы невроза сновидца выражают недовольство симпатических функций и цереброспинальной системы против его сознательной установки.
Краб-ящерица привнес архетипическую идею героя и дракона как смертельных врагов. Но в некоторых мифах можно обнаружить интересный факт - герой связан с драконом не только борьбой. Напротив, есть указания, что сам герой -это дракон. В скандинавской мифологии герой распознается по тому, обладает ли он змеиными глазами. И если у него змеиные глаза - он змея. Есть и другие мифы, содержащие ту же идею. Кекропс, основатель Афин, изображался могучим мужчиной со змеиным хвостом вместо ног. Души героев часто после смерти появляются в форме змей.
В сне чудовище движется сначала налево; я спрашиваю об этом. Он говорит, что, по-видимому, краб не знал дороги. Левая сторона - неудачная, зловещая, угрожающая. Она неблагоприятна. Правая сторона неблагоприятна для чудовища, потому что во время этого перемещения его настигает прут и убивает. Теперь о позиции в углу между движениями. Сновидец понял ее как попытку инцеста и сказал: „Фактически я чувствовал себя в окружении с любой стороны и ощущал миссию героя, который собирается сразить чудовище". Таким образом, он реализовал мотив героя.
В отличие от мифического героя он сразил чудовище не оружием, а железным прутом. Он сказал: „Судя по результату, мне показалось, что это магический прут". Определенно он расправился с крабом магическим образом. Прут — другой мифологический символ. Часто он содержит сексуальную аллюзию, а сексуальная магия - это средство защиты от опасности. Прут есть инструмент, а инструменты в снах означают то, чем в действительности являются, - средствами, которыми человек конкретизирует свое желание. К примеру, нож выражает желание резать; когда я пользуюсь копьем, то удлиняю свою руку; с помощью ружья можно проецировать влияние своего действия на большое расстояние; с помощью телескопа то же самое происходит и для зрения. Инструмент есть механизм, который представляет мое желание, мою способность и умение. Инструменты в снах символизируют аналогичный психологический механизм. Инструмент сновидца - магический прут. Он использует волшебную штуку. чтобы изгнать чудище, т. е. свою нервную систему, заведующую чувственной сферой.
Что же это означает в действительности? Как думает пациент, опасности нет. Так часто и делают. Надо хорошо подумать, что чего-то нет и этого не будет. Как ведут себя люди, состоящие только из головы? Они используют свой интеллект, чтобы считать многие вещи несуществующими; они убеждают их исчезнуть. Говорят: „Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда". Так поступил и мой сновидец. Он просто устранил чудище. „Краба-ящерицы нет: нет противоположного желания, - я избавлюсь от него, подумав, что его нет".
После этого я высказал ему свое мнение по поводу ситуации. „Лучший способ, - сказал я ему, - разобраться со снами, это представить себе, что ты малое дитя и прийти к двухмиллион-летнему старику или старухе с вопросом: „А что вы думаете об этом и обо мне?" И он (она) вам скажет: „У вас есть амбициозный план, и это глупо, поскольку вы идете против своих же собственных инстинктов. Ваши же собственные ограниченные возможности блокируют вам путь. Вы желаете отменить препятствия магией вашего мышления. Вы верите, что искусством интеллекта можно их преодолеть, но проблема весьма иррационального характера". При этом я добавил: „Ваши сны содержат предостережения. Вы ведете себя точно так же, как машинист или швейцарский авангард, бросившийся на врага без поддержки основных сил, и если вы и дальше будете поступать так же, то вас ждет катастрофа". Он был уверен, что такая точка зрения слишком серьезна и не имеет основания. Он настаивал на инцестуозной основе сновидения, на освобождающем осознании этого, и посчитал, что теперь он может отправляться в Лейпциг. Я пожелал ему счастливого пути. Через три месяца он потерял работу, положение и исчез в неизвестном направлении. Таков был конец. Он бежал от фатальной опасности, исходящей от краба-ящерицы, но не понял предупреждения. Мне бы не хотелось делать вас пессимистами. Все же есть люди, которые делают разумные выводы из своих снов, что помогает им благоприятным образом решать свои проблемы.