Мерилин Монро – жертва психоанализа?

Мерилин Монро – жертва психоанализа? Дуэль Льва Хегая и Анатолия Щербакова Лев Хегай Рецензия на книгу: Мишеля Шнайдера «Последний сеанс Мэрилин» ________________________________________ Я бы дал этой книге подзаголовок в стиле известного фильма: «Секс, ложь, кино и психоанализ». Эта книга раскрывает нам такую шокирующую страшную правду о фрейдистском психоанализе, что после нее каждый имеющий хоть каплю совести психоаналитик постыдился бы своей принадлежности фрейдистскому движению. После подобных книг понимаешь, что Юнг и другие гуманистические критики теорий Фрейда были просто наивными идеалистами, которыми не видели и сотой части истинной подноготной психоанализа. Психоанализ – совсем не таков, каким он пытается себя представить с трибун конференций и со страниц солидных изданий. Загубленная жизнь Мэрилин Монро и десятков других пациентов – печальное доказательство его «эффективности». Кстати, а вы видели хоть одного человека, которому психоанализ действительно помог? Я лично за свою долгую историю общения с фрейдистами не видел ни одного. Что говорить, если даже первый случай «Анны О.», с которого начинается официальная история психоанализа, был максимально перевран Фрейдом, а все остальные его пять знаменитых случаев содержали изрядную долю вымысла. (Позже оказалось, что всем его пациентам стало только хуже от лечения, но официальные фрейдистские историки предпочитают об этом умалчивать.) Хотя Мишель Шнайдер называет свою книгу романом, что дает ему право на вымысел, он тщательно излагает факты, и другие исследования вроде имеющегося на русском сборника Лучано Мекаччи «Случай Мэрилин М. и другие провалы психоанализа» (2004) полностью когерентны написанному. Книг о Мэрилин Монро на самом деле очень много – и художественных, и журналистских расследований (большинство просто не переведены на русский). И работа Шнайдера 2006 г. показывает, что эта тема все еще актуальна в новом веке. Возможно, мы знали бы еще больше о Мэрилин и ее психоаналитике, если бы фрейдистские институты позволили писателю получить доступ к архивам. Но даже почти полвека спустя, когда не осталось ни одного живого участника тех событий, они все еще хранят тайну. Зачем? Ведь даже государственные секреты держатся всего 25 лет. Это подтверждает, что для фрейдистов фальшивый имидж важнее признания горькой правды о себе. Нет смысла пересказывать здесь все прочитанные ужасы. У этой истории много аспектов – политика, связанная с братьями Кеннеди, ЦРУ, калифорнийская мафия, коммунистическое подполье, наркотики, интриги внутри Голливуда. Остановлюсь лишь на том, что будет поучительным для всех, кто работает с людьми и верит в истины психоанализа. Во-первых, за фасадом кинозвезды Мэрилин Монро и ее именитого психоаналитика Ральфа Гринсона – совсем другие люди. Монро – это псевдоним Нормы Джин – бывшей фотомодели и порноактисы, выросшей в семье с сумасшедшей матерью и отсутствующим отцом, страдающей от параноидной шизофрении, наркомании и компульсивного промискуитета. Ральф Гринсон – это русский еврей Рома Гриншпун, проходивший анализ у Штекеля и Отто Фенихеля, один из основателей Лос-Анжелесского Института психоанализа, прославившийся «Практикой и техникой психоанализа» - учебником, по которому до сих пор учатся молодые фрейдисты во всех странах мира. Правда, после описания того, как Гринсон лечил Мэрилин, невольно возникает вопрос: и как такой человек осмелился учить других психоанализу? В чем же секрет мастерства самого знаменитого психоаналитика Америки, секрет его славы? Мы узнаем, что Мэрилин ходила к нему сначала пять раз в неделю, а потом семь раз в неделю! После сеансов она всегда выпивала шампанское, которое Гринсон специально держал для нее в холодильнике, а потом оставалась на ужин с его семьей. Играла с его детьми, даже иногда мыла посуду. Она могла звонить ему в любое время суток, часто будя его в четыре утра, и являться без предупреждения. Кроме этого, Гринсон выписывал ей лошадиные дозы транквилизаторов, так что весь день она была в помутненном состоянии, скорее всего, путая сон и явь. Не удивительно, что она часто чудила, совершала очень странные поступки, просыпала и срывала съемки, злоупотребляла случайными связями, в бесконечном списке которых были мужчины от первого встречного дорожного рабочего до президента США. Гринсон внушил ей, что все ее используют (разумеется, кроме него самого), и поэтому она не в состоянии сделать ни шага без консультации с ним. Поэтому он сам нашел ей юриста, парикмахера, соматического врача, домработницу, сам вел переговоры с режиссерами и студиями, решая, где ей сниматься, а где нет. Расследование показало, что все окружение Мэрилин состояло из людей Гринсона – его друзей и родственников, которым он таким образом обеспечил доходную работу. Кроме того, Фрэнк Синатра – муж Мэрилин – также ходил к нему на анализ, а ее предыдущий муж Артур Миллер ходил на анализ к аналитику Гринсона Отто Фенихелю. Гринсон просто врос в жизнь Мэрилин, сделав ее полностью несамостоятельной, а свою фигуру в ее жизни – исключительной и всемогущей. У этой тактики была своя цена 50 долларов за сеанс, что в переводе на нынешние цены 500 долларов – причем при семиразовом посещении в неделю! Это позволило ему регулярно появляться в списках журнала «Форбс» в качестве одного из самых богатых людей в Америке. Если у Мэрилин были съемки в Нью-Йорке или Лондоне – ей тут же назначался аналитик из друзей Гринсона. Анна Фрейд не нашла ничего лучше, как поиграть с ней в шарики в том стиле, как она работа с детьми. Мэрилин возвращала ей назад брошенные шарики, что безнадежная лесбиянка Анна Фрейд проинтерпретировала: «Она хочет секса со мной». Вероятно, те несколько сеансов были успешны, потому что Мэрилин не только сделала щедрые пожертвования, но и завещала центру Анны Фрейд все свое недвижимое имущество почти на миллион долларов (сразу перевожу на современные цены). Конечно, этот пункт завещания она не могла не согласовать с Гринсоном. Теперь мы понимаем, как психоанализ находил деньги на свое развитие. И дело не в умелом катании шариков. «Подсадить» на психоаналитический наркотик пару богатых пациентов - метод куда проще. А в Нью-Йорке Мэрилин после нескольких сеансов с подругой Гринсона Хохенберг сразу завещала ей 200 тыс. долларов. Эффективная штука этот фрейдистский психоанализ! Пациент не просто платит за сеанс, но еще и делает «пожертвования» и включает аналитика в завещание! Очевидно, что Мэрилин не могла бы это сделать без санкции Гринсона. Эти красноречивые цифры говорят сами за себя, избавляя меня от возможных обвинений в проекции зависти. Мэрилин должна была умереть, потому что Гринсон вытянул из нее все деньги, которые мог. Через несколько лет история повторится с другой голливудской звездой, которая после анализа с ним также покончила жизнь самоубийством подозрительно похожим образом через передозировку тем же препаратом. Деньги выжаты - еще один отработанный материал. Суть такого психоанализа по Гринсону прозрачна и стара как мир – деньги и власть. Да и что еще ожидать от фрейдизма, который «плоть от плоти» Западного капитализма. Все мудреные теории о психических расстройствах, логическое обоснование стратегии их лечения – лишь ширма для людей, которые не в состоянии осознавать мотивы своих собственных поступков. Психоанализ инфантилизирует пациентов, делая из них вечных беспомощных детей, утверждая, что все проблемы идут из детства, а детство уже не изменишь. Сводя психологическую ситуацию индивида к реальным фигурам отца и матери и «конституциональным дефектам психики», он буквализирует болезни, превращая их во что-то вечное и неизменное. Он закрепляет духовно-интеллектуальную незрелость пациентов, потакая их эгоизму и нарциссизму, когда они годами предаются жалости к самим себе на кушетке и получают платные инъекции суррогатной любви от своего психоаналитика. Спрятавшись за такими идолами Западной культуры как «врачебное лечение» и «научный подход», чтобы заглушить зачатки моральной функции, психоаналитики, как и все бизнесмены вокруг, просто делают деньги на человеческой доверчивости и глупости. Цитата из книги Шнайдера: «У них было в некотором роде одно «я» на двоих, одна бессознательная мысль, одна единственная любовь, но любовь к себе». И Гринсон не понял это, даже когда Мэрилин купила дом напротив его дома, перестроив так, чтобы он был точной копией дома аналитика с таким же двориком, мебелью, бассейном и т.п. Это стал последний дом ее жизни, где и произошла финальная трагедия. Ее идентификация с Гринсоном и его желаниями окончательно завершилась – завершилась суицидом. Суицид – только так можно было выбраться из той паутины, которую сплел вокруг нее психоаналитик. Это один из немногих самостоятельных поступков в ее жизни, сделанных без одобрения Гринсона. Характер их связи, их «безумия на двоих» был очевиден для всех окружающих. Так сценарист Бернштейн, который хорошо знал их обоих, писал: «Она стала для него капиталовложением, и не только с финансовой точки зрения. Дело не в том, что он занимается ей: он фабрикует ее болезнь. Для него стало жизненно важно, чтобы ее считали больной, зависимой и неспособной к самостоятельной жизни». Сам же Гринсон был слеп к своей тени, равно как и к контрпереносу, анализировать который так страстно призывал в своих книгах: «Я был ее терапевтом, добрым отцом, который не должен был разочаровать ее, который был призван принести ей понимание ее самой или по меньшей мере просто доброту». Умилительные по наивности и страшные по сути свидетельства неосознавания происходящего тем, кто по определению осознавать обязан. «Чем я был для нее? Возможно, братом по оружию в битве с тьмой… Я старался, но не смог преодолеть все деструктивные силы, которые были развязаны в ней несчастьями ее прошлой и даже настоящей жизни», - патетически заявляет он Анне Фрейд, которую собственный отец проанализировал так, что она до конца жизни так и не смогла выбраться из идентификации с ним, так что даже завещала похоронить себя в его пиджаке! И позже в другом письме: «Думаю, что в таких случаях мы действительно терпим поражение от чего-то, что гораздо сильнее нас, чего-то неподвластного психоанализу при всех его возможностях». Реальность действительно неподвластна фрейдистскому мифу о всемогущем психоанализе. Случай Мэрилин заставляет нас еще раз почувствовать ценность юнговских отступлений от Фрейда. Вспомним их суть. Тщательный анализ контрпереноса и необходимость собственного анализа, прежде чем начинать практику с пациентами. Более редкие встречи с пациентом, чтобы не поощрять инфантилизацию и зависимость от аналитика. Концепция индивидуации и акцент на целостной личности позволяют развивать зрелые и прогрессивные части души, не фиксируясь на патологических. Концепция коллективного бессознательного позволяет сохранять критическую дистанцию к порокам капитализма и не идентифицироваться с теневыми сторонами культуры. Акцент на символах и символическом позволяет пациенту найти внутреннюю опору в собственных духовных ценностях. И еще много других ценных идей, о которых можно писать бесконечно. Случай Мэрилин – урок всем коллегам, которые по незнанию и наивности чрезмерно увлечены фрейдистским психоанализом. Впрочем, всегда находится категория студентов, которые в психоанализе видят прежде всего квинтэссенцию современных западных «ценностей»: секс, деньги, власть и слава. Что ж, тогда путь «удачливого» бруклинского еврея Ромы Гриншпуна, с детства мечтавшего о Голливуде, как раз для них! Анатолий Щербаков Вокруг отцовского пиджака Отклик на рецензию Л. Хегая на книгу Мишеля Шнайдера «Последний сеанс Мэрилин». Я всегда с огромным интересом и нетерпением захожу на сайт МААП. Блещущие эрудицией, остроумные и глубокие статьи Л. Хегая вызывают восхищение. Причем подчеркну, что одним из важных качеств Л. Хегая, как автора многих статей и рецензий, является безупречно уважительный тон, в свою очередь настраивающий читателя на исследование, побуждающий задавать вопросы себе и миру. Но рецензия на книгу Мишеля Шнайдера «Последний сеанс Мэрилин» заставила меня пережить разочарование, горечь и даже возмущение. Может быть, в том и была авторская задумка – раскачать ленивого читателя, заставить его не только много думать, но и много чувствовать. Вот только способ оставляет желать лучшего. Я думаю, что этика нашей профессии все-таки налагает на нас определенные ограничения в способе выражения своего отношения к тому или иному явлению. Под артиллерийский огонь автора попал фрейдистский психоанализ. Нападений на психоанализ так много, что неудивительно сохранение его популярности. Каждый раз, оценивая ту или иную позицию по отношению к психоанализу, я не уставал удивляться, отчего замалчивается совершенно очевидный факт: психоанализ был необходимой и неизбежной европейской философией того времени, предназначенной для совершенно определенного культурного, этнического, экономического клана. Все новые ответвления психоанализа, нашедшие затем свое применение, как таковым психоанализом не являлись. Статья (рецензия) начинается с крайне эмоциональных высказываний в адрес…нет, не книги, а психоанализа, что совершенно непонятно. Уж, коль скоро Фрейд, на основании мизерного количества клинической практики, причем, не исключено, фальсифицированной, выводил целые постулаты, то стоит ли нам стараться перекрыть его рекорд, на основании преступно-неверных действий одного психоаналитика (совсем не обязательно называть его фамильярно Ромой), и ждать массового отвержения своего учения совестливых психоаналитиков. Я все же склонен полагать, что капля совести, пользуясь выражением уважаемого рецензента, у современных профессиональных психоаналитиков есть. И они свято верны своим идеям. Ну, а насчет того, кому помог психоанализ, автору, как и мне, хорошо известно, что исцеляет не метод, и даже не вера в него. Исцеляет человек, посредством создания и поддержки тайной алхимии в аналитическом пространстве. И если существует когорта людей, которые, в силу самых различных причин, предпочитают в процессе своего развития остановиться на уровне исследования родительско-детских отношений и надрывного поиска аналогий в своей повседневности, что же, у каждого своя дорога. Возможно, это их предел в индивидуации. Спорно утверждение, что жизнь несчастной Мэрилин загубил именно психоанализ. Трудно не согласиться, что и помимо Гринсона в ее жизни было достаточно деструктивных факторов. Да и как-то не сочетается сочувствие к погубленной актрисе с приведенными ниже высказываниями: «страдающей от параноидной шизофрении, наркомании и компульсивного промискуитета». Тяжело и немного обидно читать такие строки от клинического психолога. Однако я спишу эти неловкие выражения на возмущение рецензента. И все же на диагнозе М. Монро позволю себе остановиться. Есть такое понятие- посмертная экспертиза, увы, это все, что мы сейчас можем себе позволить, как профессионалы. Проводится таковая, основываясь на продуктах творчества и деятельности. «Диагнозов» Монро, взятых с потолка, я начитался более чем предостаточно. Они отчего-то основываются преимущественно на свидетельских показаниях. Помилуйте, а вот этого не надо! Представьте себе, какие страшные диагнозы могут выставить нам, и в каких перверсиях обвинить. На основании наших докладов, случайно брошенных фраз, количестве выпитого спиртного на вечеринке, способу проводить свободное время, отзывов от не довольных нами клиентов… Особенно режет глаз, что автором выставлен «диагноз», состоящий из двух клинически несовместимых состояний, приправленных симптомом. М. Монро оставила нам много: - по аудиозаписям мы можем оценить манеру речи, по снятым фильмам – способы проигрывания роли, по снимкам – праксис и т.д. Ставить диагнозы на основании проекций как-то некорректно. Обучающая программа МААП, которую с удовольствием и почтением посещали некоторые мои клиенты, славится тем, что делает специальный акцент на изучении патологических процессов в психике. Поэтому лучше не позволять себе популярные неосторожные ярлыки – за вами стоят студенты. Но если б и так – полбеды. Гневные, если не сказать, желчные нападки основываются на весьма примитивной, популярной книге, написанной, фактически, без формальных опор на какие бы то ни было документы. В конце М. Шнайдер, правда, указывает, что кое-что придумал. А где придумал, где списал, где поговорил со свидетелями - догадывайся сам, читатель! Впрочем, развлекательный жанр книги это позволяет. На документальное это произведение претендовать никак не может. И логика рецензента весьма озадачивает: вышла так себе книга, ругающая психоанализ (а, что книга неважная, автор, как опытнейший читатель, не мог не заметить), следовательно, психоанализ плохой. Конечно, еще хотелось бы узнать, кто такая «безнадежная лесбиянка»? Впрочем, это уже мое ворчание и придирки по поводу немного избыточной эмоциональности и оценочности текста рецензии. Опираясь на сведения, полученные именно из этой книги, позволю себе сказать, что произошедшее между Монро и Гринсоном, психоанализом, равно как и психотерапией, не являлось. М. Шнайдер описывает историю манипуляции, использования, подделку под любовь, с неизменным присутствием денег, что делает отношения, описанные в книге, особенно циничными и жалкими. При общем недовольстве, я не могу, не восхититься метким и сочным выражением рецензента - «платные инъекции суррогатной любви». Впрочем, М.Монро оказалась разменной купюрой для самых разных ситуаций. Ее можно увидеть на стендах с подзаголовком «Они умерли от наркотиков», помню ее портреты в советской антизападной публицистике, как жертву политических интриг, а теперь еще – и жертву психоанализа. Не могу согласиться с тем, что психоанализ – порождение западной культуры в полной мере. Порождение определенной части населения – бесспорно. Но несвоевременные и неподходящие идеи долго не живут. На первую половину прошлого века пришелся период, когда идея про сексуальную обусловленность всех явлений в жизни человека органично вписалась в общий культурный контекст. Психоанализ не порождение западной культуры, а, скорее, быстро усвоенный и эксплуатируемый продукт. Неся нелегкое бремя периодического общения с американскими коллегами, отмечу, что, как были они бихевиористами, так и остались. Даже в тех странах, где психоанализ находится в сфере государственного страхования, он не лидер популярности. Поскольку вся психотерапия на Западе относится к разряду темы психического здоровья, я систематически располагаю информацией на эту тему. Психоанализ постоянно нуждался в искусственном поднятии престижа. В том числе и недозволенными способами воздействия на массы. Надо ли аналитическим психологам уподобляться, используя эпатаж? Мне, как горячему стороннику концепции К.Г.Юнга, хочется рассмотреть появление этой рецензии как определенное явление в сообществе аналитических психологов. Сразу оговорюсь, что полностью разделяю мысль Л. Хегая о неприемлемости западной идеологии для российского профессионала. И при этом позволю себе несколько мыслей, которые вполне можно оспорить. Я не претендую на истину в последней инстанции. Цитирую: «концепция коллективного бессознательного позволяет сохранять критическую дистанцию к порокам капитализма и не идентифицироваться с теневыми сторонами культуры». Ощущения некой провокативности начались еще с летней конференции. Приглашенный и активно рекламируемый Ренос Пападополус очень ярко, с глубокой убежденностью утверждал нам, что террористы – это вполне нормальные люди и только в силу обстоятельств вынуждены надевать автомобильные покрышки на шею живых людей, не забывая при этом их поджечь. Основывался Р. Пападополус на странной идее, что если поступок обусловлен коллективно значимой мотивацией, то он оправдан и адекватен. Да-да, адекватен. Похоже, ему неизвестно ни о защитных механизмах, ни о житейском правиле, что у всякого негодяя всегда есть в запасе пара-тройка идей, которыми можно обосновать любую подлость. Любому психиатру, да и клиническому психологу, известно, что террористы глубоко психопатизированные личности и о норме здесь не приходится говорить вообще. Речь идет о фанатиках, приверженных определенной идеи. Здесь нельзя не вспомнить размышления Дж. Холлиса в книге «Сотворить свою жизнь» о глубокой инфляции людей посвятивших себя коллективно значимой идее. Не хочется уподобляться Мишелю Шнайдеру и всуе приводить некоторые высказывания участников преконференции, глубоко озадаченных полученной информацией. Возможно, демонстрация снимков изувеченных мертвых детей вовсе не являлась недостойной попыткой вызвать шок у слушателей. А абсолютное игнорирование исследований пенитенциарных психологов Норвегии, Финляндии, наконец, Великобритании и России, в области патопсихологии террористов не есть неуважительное навязывание собственной концепции. Не исключаю, что это лишь личное восприятие и проекции слушателей доклада. Мне отчего-то показалось, что и конференция, и статья связаны некими незримыми нитями. Нитями провокации. Где-то в конце конференции нас ждал доклад «Секс и власть в культурных комплексах», сопровождавшийся демонстрацией сексуальной рекламы. Доклад, кстати, неплохой, но как подан! С показом голых, простите, задниц, скрытого коитуса, рекламы женских гигиенических прокладок и т.д. Народ веселился от души. Где там услышать содержание, все не отрывали глаз от такого «забавного» зрелища. Довольно неприятно выглядел радостный смех наших зарубежных коллег. Похоже, им, и правда, было смешно. Одним словом, эпатаж! Вот что, оказывается, главное – воздействие на инстинкты. Где ты, г-н Фрейд? В кулуарах активно муссировались разные мнения, в том числе, что, мол, это был эксперимент на восприятие и милый перфоманс. Доклад никто не слышал, что, не исключено, и было скрытым воспитательным воздействием: мол, вы так уставились на попы, что прослушали хороший доклад. Но разве корректно воспитывать взрослых без их на то дозволения? Я видел, как многие натужно силились разобрать речь уважаемого человека, говорившего действительно дельные и нужные вещи, за глупым хохотом. Но вернусь к рецензии. В конце приводится такая реклама юнгианскому анализу, что, прямо, и неудобно. Реклама подана в стиле «компания, ОТЛИЧНАЯ от других». Тут же вспоминается «в отличие от обычного стирального порошка, наш порошок стирает много рубашек сразу». К сожалению, броская фраза «Случай Мэрилин заставляет нас еще раз почувствовать ценность юнговских отступлений от Фрейда» сверкает, заслоняя перечисленные ниже подлинные ценности аналитической психологии. Хочется также напомнить автору, что в нападениях подобного рода страдает, прежде всего, мирное население. Как вы полагаете, где мирное население в этом случае? Неужели это «категория студентов, которые в психоанализе видят, прежде всего, квинтэссенцию современных западных «ценностей»: секс, деньги, власть и слава». Для народца такого сорта нет даже гринсоновского пути, им вообще нет места в нашем ремесле. Монро и финансово приравненные к ней люди встречаются нечасто. Мирное население: наши повседневные клиенты, ученики, коллеги. Разве аналитическая психология нуждается в фоновой драпировке из теневых сторон классического психоанализа, чтобы обозначить ее ценность? Подспудно улавливаются серьезные обоснованные опасения Л. Хегая о том, те ли люди приходят в аналитическую психологию. Это важный вопрос, особенно если учитывать, что в сегодняшней среде аналитических психологов достаточно много людей пришедших из классического психоанализа. Вряд ли они изменят свои позиции, вследствие чтения и книги и рецензии. Есть основания считать, что они разозлятся. В заключение вспомнилась Анна Фрейд, «которую собственный отец проанализировал так, что она до конца жизни так и не смогла выбраться из идентификации с ним, так что даже завещала похоронить себя в его пиджаке!». Отцовский пиджак – коварная вещь, чем яростней стараешься его сбросить, тем туже он душит. И тогда мы рискуем превратиться в тень своих родителей, демонстрируя миру и проживая внутри их самые неприглядные качества. Излишним будет вопрос о том, кто традиционный отец отца аналитической психологии. Да, и психоанализ, и психоаналитики часто бывают весьма неприглядными. Но как не хочется вспоминать известную библейскую историю про нагого пьяного отца и насмехающегося сына. Нарицательным стал не отец, а сын. Каждый берет что-то от своих родителей, прежде всего нужное ему. Кто-то меч, кто-то горсть земли с могилы, ну, а кто-то и отцовский пиджак. Моя позиция резкая, но я обеспокоен, не станут ли провокации и нападения фирменным стилем российской аналитической психологии. Наплыв отцеборчества, борьба с инакомыслием последние годы отчетливо витают в сообществе аналитических психологов и их ближайших коллег. Но об этом хотелось бы поговорить отдельно.