Юнг и Бердяев

Никогда не собиралась обнародовать свои мысли, которыми мы с друзьями обмениваемся в формате email. Вот решилась сделать это после информации Чиффы о книге Джорджа Николауса «Юнг и Бердяев». Книгу прочту, когда выйдет, но не думаю, что она сможет открыть мне нечто новое в двух любимых мною авторах. И не потому, что не доверяю автору, а потому что убеждена, что надо читать не «О» Юнге и Бердяеве, а их самих. Случайно (или НЕ случайно) в нашей переписке с друзьями мы говорили об этих двух авторах. Если кого заинтересует, помещаю свой текст в дневнике. Ну а на «нет» - суда нет. Моя подруга задала мне вопрос, как понимать фразу Юнга: «"В самом своем существенном человечество психологически все еще пребывает в младенчестве. Почти все нуждаются в авторитете, руководстве и законе. Преодоление закона, которое проповедовал Павел, выпадает на долю лишь тому, кто научился на место совести ставить душу, а на это способны очень немногие". Я ответила, как это понимаю я. ======================================================= Закон, искупление и творчество. Павла называют 13-тым апостолом. Павел не был учеником Христа, не видел его. Христос явился ему как откровение. И Павел уверовал. Четыре Евангелия, которые вошли в Библию, написаны четырьмя апостолами, учениками Христа. Причем все они написаны уже после смерти, точнее – после гибели Павла в 64г. н.э., если верить научным изысканиям. В вопросе реального существования евангелистов в ученом мире нет единого мнения. Чаще считается, что таких людей не было, хотя за каждым текстом Евангелий стоит, тем не менее, какая-то личность. Павла же считают реально существовавшей конкретной исторической личностью. В Библии 14 текстов, приписываемых христианством Павлу, но ученые полагают, что только 8 из них принадлежат одному автору ( на основании лингвистического анализа, сделанного в 20 веке). Таким образом, тексты Павла – самый первый подлинный документ о христианстве, авторство которого установлено. За этими текстами стоит яркая личность, великолепно владеющая словом и даром убеждения. Его тексты написаны с полемической яростностью по отношению к иудеям, главной книгой которых является Тора (Пятикнижие). Все эти пять книг входят и в Ветхий Завет, т.е. и у иудеев, и у христиан Священным Писанием является одна и та же книга.Традиционно эти 5 книг считаются сводом ЗАКОНОВ для верующего. Появление Евангелий (Нового Завета) говорит о новом уровне осмысления человеком своего места в мироздании. Уже сам образ Христа, богоЧЕЛОВЕКА говорит об этом. Главная характеристика Христа – ответственность за человека. Сам факт появления подобного образа говорит о том, что эту ответственность осознал человек в самом себе. И первым таким человеком в истории был Павел. ( Об этом Юнг, и прежде всего – его книги «Ответ Иову», «К догмату о Троице»). Павел противопоставил ЗАКОН Ветхого Завета, который, как любой закон, нечто предписывает, т.е. – обязывает, - закону собственной ДУШИ, смысл которого – вера в совершенство и в возможность к этому совершенству приближаться. Бог в тебе самом, и не в обязанности слепого ему подчинения, а в добровольном, осмысленном ему служении. В вере. Нет ни одного мыслящего философа и просто мыслящего человека, который не пришел бы к такому же выводу, Юнг, Бердяев, Ницше, Ясперс – среди них. Но первым был Павел. Вот несколько цитат из библейских текстов Павла. «Вот ты успокаиваешь себя законом, видишь в нем образец истины. Но проповедуя не красть – крадешь, говоря «не прелюбодействуй» - прелюбодействуешь. Хвалишься законом, а сам преступник его». «Надо, чтобы истина Божья была в сердце по духу, а не по букве» «Делами закона не оправдаешься перед Богом». «Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати» «Если вы духом водитесь, то вы не под законом». «И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы». «Разве вы не знаете, что Дух Божий живет в вас? Храм Божий свят, и этот храм – вы». Главным условием исполнения закона Павел считает не букву закона, а (очень неожиданно) – любовь. Для него благодать, вера, любовь, обетование – от Бога, но найти их может человек только в самом себе, в храме своей души. Именно Павлу принадлежит самое потрясающее определение любви из Первого послания к Коринфянам:«Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать. Вас постигло искушение не иное, как человеческое. Знание надмевает, а любовь назидает. Все ли Апостолы? Все ли пророки? Все ли учителя? Все ли имеют дары исцеления? Все ли говорят языками? Если я говорю языками человеческими, и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая. Или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, а не имею любви – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, - нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится. Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла. Не радуется неправде, а сорадуется истине.Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает.Пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.Достигайте любви; ревнуйте о дарах духовных.» Вот уж поистине глас вопиющего в пустыне! Со времени написания этих слов прошло 20 веков. И многие ли вняли этому голосу? «Много званых, мало избранных». Поэтому Юнг пишет: «В самом своем существенном человечество психологически все еще пребывает в младенчестве …Почти все нуждаются в авторитете, руководстве и законе.» Личность Павла – одна из самых часто осмысливаемых у философов. И понятно, почему Юнг в своих рассуждениях о Самости т упоминает Павла. Юнг пишет: «Коллективное мышление и коллективное свершение относительно просты по сравнению со свершением индивидуума, и из-за этого всегда есть огромное искушение позволить коллективной функции заменить собой развитие личности. Такая замена всегда означает САМООТКАЗ в пользу социальной внешней роли с ее воображаемым значением. Такой самоотказ приводят к разложению Самости.» Подобный моему дискурс вызвал бы активное отторжение у человека верующего. Так же, как его оскорбляет юнговское тождество: Самость = судьба, энергия, король, пророк, круг, крест, спаситель и, наконец, - бог. Юнга это мало беспокоит. Потому что он занимается не поисками бога, а поисками человека, его сосредоточия, его центра, который как бессознательный образ целостности присущ человеку архетипически (переходя на высокий «штиль», – заповедан человеку.) Для Юнга – это образы, которые продуцирует психическая реальность человека в поисках целостности. Для него даже сам Христос – один из образов Самости.«В этих образах душа передает силы бессознательного сознанию. В них - оформленные психические энергии, силы, которые имеют и духовную, и аффективную ценность». (Юнг) Юнговские мысли навеяны словами глубоко религиозного Экхарта: «Если душа находится в Боге, то она еще не блаженна. Душа, только сама став тварью, сотворила Бога, так что Его вовсе не было до тех пор, пока душа не стала некою сотворенностью. Что Бог есть Бог, тому я причиной». Это и есть павловское «преодоление закона»: «Храм Божий свят, и этот храм – вы». А вот глубоко почитаемого мною Аверинцева юнговская Самость повергла в ужас. Он увидел в этом гордыню и тщедушные попытки человека преодолеть тварное в себе. Для Аверинцева это все от лукавого. Недавно прочитала его работу о браке. Очень красивый и тончайший по мысли текст. Мыслитель и интуитивист от Бога. «От Бога» - не в метафорическом значении, а в самом прямом. Он ортодоксальный христианин (без негативных обертонов этого понятия). Для него истина – только в Боге. Все средневековье мучилось в поисках доказательства Бога. Аверинцев в таких доказательствах не нуждается. Бог явлен ему как внутреннее знание, в достоверности которого он не помышляет сомневаться. Можно позавидовать такому абсолютному доверию своему внутреннему опыту. Он пишет: «Дело в том, что меня, каков я есмь, вопрос о пережитом и переживаемом мною опыте отношения к моим покойным родителям, к моей жене, к моим детям — слишком неразрывно связан с иным вопросом — почему, собственно, я верю в Бога? Этот опыт для меня — пожалуй, наиболее веское доказательство бытия Божия.» «Мой опыт – доказательство бытия Бога». В этих словах для меня ответ на вопрос, почему я не верю в Бога. Юнг это сформулировал однозначно: «Бог – это наша потребность в Боге». Многим людям их внутренний опыт с той же степенью достоверности нашептывает существование не бога, а дьявола. А вот что Аверинцев пишет о Юнге: «Это язычнику свойственно искать Бога в стихийных безднах собственного подсознания, населенного, говоря по-юнговски, “архетипами”. Уж не значит ли это, что с нами случилось наихудшее: что мы подменили Бога Живого — богом выдуманным? Тут велено быть осторожными, чтобы не впасть нам в прелесть, не принять акустических фокусов нашей внутренней пустоты за голос Божий, — а то выползет из этой пустоты страшный зверь, именуемый в аскетической традиции “самость”, и съест нашу бедную душонку, и уляжется на ее место». Ну что тут скажешь? Только одно – что Аверинцев «преодолел закон», что его вера подлинна, сущностна, что она не в букве, но в Духе,что храм Божий – в нем самом. Но это не моя вера. Мне ближе «религия» Юнга. И разница в том,что я не отказываю Аверинцеву в его подлинности, а он глубоко убежден, что моя вера – «акустический фокус» бедной душонки. На что Аверинцеву я могла бы сказать, что «мой опыт» есть доказательство моей веры и подлинности пути, на который может стать человек в поисках истины. Но он бы меня не услышал и не заметил бы, что мое «доказательство» ничем не отличается от его. Очень глубокая интерпретация необходимости «преодоления закона» - у Бердяева в его книге «О назначении человека». Одна из моих любимых у него книг,которая в юности очень сильно повлияла на мое мироощущение. Часть вторая этой книги называется «Этика по сю сторону добра и зла». Три принципиально различных этики осмысливает Бердяев. 1.Этику закона.2. Этику искупления. 3. Этику творчества. Это глубочайшая книга, в которой присутствуют едва ли не все мыслители человечества – от греков до Канта, Ницше, Кьеркегора, Хайдеггера, Толстого, Достоевского и Фрейда и Юнга, в том числе. Для Бердяева три этики – этапы пути человечества к Богу, конечно. Это не мешает мне очень любить Бердяева, он близок мне почти во всем (уж извините за нескромность), кроме бога. То, что он называет Богом, я называю Духом, отдавая себе отчет, что это две равновеликие абстракции. Но в том-то и дело, что надо наполнить эти абстракции конкретным проживанием, мерой личной ответственности и прийти к философии поступка, когда за все, что мы поняли и выстрадали, надо отвечать всей своей жизнью. В общем-то, это тоже религия, данная мне моим внутренним опытом. И как в любой религии, мой «бог» требует от меня служения. И не по закону, кем-то предписанному, а по закону внутренней свободы, которая, как известно, есть осознанная необходимость. Этика закона. Бердяев: « Ужас законнического морализма в том, что он стремится сделать человека автоматом добродетели. Высушенная законническая добродетельность часто встречается и в христианской аскетике. В этой этике нет силы, помогающей просветлению жизни. Закон морали, закон цивилизации, закон государства и права, закон техники, закон семьи и церкви организует жизнь, охраняет и судит, иногда калечит жизнь, но никогда не просветляет и не преображает ее. Закон необходим для грешного мира (это почти точная цитата из Павла) , его нельзя механически отменить. Но закон должен быть преодолен высшей силой. Нестерпимая скука добродетели, порождающая имморализм, есть специфическое явление этики закона. Когда добро находится под законом, оно в известном смысле есть безбожное добро. Закон и значит, что Бог отошел от человека. И в этом источник бессилия закона изменить человеческую природу.» Этика искупления. (Эта этика в бердяевском осмыслении носит исключительно религиозный христианский характер) Бердяев: «Для всякого чуткого человека ясно, что невозможно довольствоваться законом, что добро законническое не разрешает проблемы жизни. Не в человеческих силах устранить различие между добром и злом, невозможно победить зло. И человека мучит жажда искупления, избавления не только от зла, но и от законнического различения добра и зла. Человек есть существо свободное. В нем есть элемент первородной, несотворенной, домирной сободы. Но он бессилен справиться со своей собственной иррациональной свободой, с ее бездонной тьмой. В этом его вековечная трагедия. В основе христианства лежит не отвлеченная идея добра, которая неизбежно является нормой и законом по отношению к человеку, а живое существо, личное отношение человека к Богу и ближнему. Человек искупляется от власти закона. Евангельская этика основана на бытии, а не на норме, она жизнь предпочитает закону. Всякая нравственная задача для христианства есть неповторимо индивидуальная задача, а не механическое исполнение нормы. В этом евангельская этика искупления и благодати. Это этика любви.» Очень красивый текст. И очень глубокий и верный. Здесь невозможно чему-либо возразить. Предлагаю только сравнить текст Бердяева с текстом Юнга. Юнг: «Индивидуация есть развитие индивида как существа, отличного от коллективной психологии. Это примирение с самим собой и в то же время с человечеством. Индивидуация заключается в том, чтобы стать глубочайшей и несравненной индивидуальностью. Нет никакого спасения и исправления мира, которое не начиналось бы с самого человека. Индивидуация необходима как высокий идеал, как идея лучшего, которое мы в состоянии совершить. Одновременно это – идеал христианства, Царство Божие, которое «внутри нас». Метафизическое событие, когда Бог выбирает местом своего рождения человека, означает процесс индивидуации. Это ощущение свободы быть таким, каков ты есть, но в то же время – и долг быть таковым.» Нетрудно заметить, что оба автора говорят об одном и том же (хотя в принципиально разной стилистике) – о необходимости искупления человеком своей тварности, об ответственности человека перед самим собой. Это вечные экзистенциальные проблемы со времен, если не египтян, то греков точно. Но для Бердяева как ортодоксального христианина идея добра связана только и исключительно с Богом, она и есть от Бога. Это непреложная истина, она и не должна, по мысли любого верующего человека, подвергаться сомнению. Юнг своему сомнению всегда задает вопросы. Он пишет:«Всего лишь один шаг отделяет мифологему от высказывания религиозного характера. Верующий не просто верит, он знает, ибо внутренний опыт для него столь же значим, как и внешний. Религиозное высказывание выступает как непосредственное переживание божественного начала. Источником происхождения истинной веры является не сознание, а спонтанное религиозное переживание, которое ставит религиозное чувство в прямую зависимость с богом. Образ Бога всегда антропоморфен. Такая позиция дает мне необходимую свободу критики. Например, по поводу отсутствия у Яхве человеческой морали. За яхвистическим образом Бога лежат некие человеческие сущности. Это образ брутальной силы, неэтичного и бездуховного промысла с насильственным стремлением. ОБРАЗ БОГА ВСЕГДА СООТВЕТСТВУЕТ ТОМУ ПЕРЕЖИВАНИЮ, В КОТОРОМ ОН ОТКРЫВАЕТСЯ». Бог Бердяева, который один только может наставить человека на путь истинный, который всесилен, благостен, мудр и совершенен, соответствует тому переживанию, до высот которого поднялся сам Бердяев. До этих же высот поднялся и Юнг, и тоже опираясь на свой внутренний опыт.Но еще и на несравнимое с Бердяевым знание человеческой природы. Возможность всего страшного, темного, жестокого Юнг видел в человеке, но и обещание светлого, мудрого, высокого и нравственного - в нем же. Поэтому он и говорил: «Христианство – это не мой миф». Самый яростный безбожник Ницше писал об искуплении тоже из своего внутреннего глубинного понимания ответственности человека: «Поистине, никто не имеет больших прав на уважение, чем тот, кто хочет и может быть справедливым. Оставаясь человеком, он пытается от поверхностного сомнения подняться к строгой достоверности, от мягкой терпимости к императиву «ты должен», от редкой добродетели добродушия к редчайшей добродетели справедливости. Он теперь имеет сходство с демоном, будучи, однако, с самого начала ничем иным, как слабым человеком, который в каждый отдельный момент должен искуплять в самом себе свою человечность и трагически изнемогать в стремлении к невозможной добродетели – быть справедливым.» Понимая глубину осмысления Бердяевым самых сложных экзистенциальных проблем, «проклятых вопросов», как называл их Гейне, а затем Достоевский, я не могу не восхищаться этим христианином, не могу не замирать от его текстов, я присваиваю себе право чувствовать с ним родство душ, но и право не соглашаться с ним. Для меня фарисейство возможно как в вере, так и в безверии. Способность все оболгать, извратить, перевернуть с ног на голову – увы, неотъемлемая часть человеческой природы. К слову, и Бердяев это знал не хуже меня: «И в христианстве начинают побеждать законники и фарисеи: отвлеченная идея блага человечества ставится выше человека, живого существа.» История церкви демонстрировала подобное фарисейство из века в век. Это, что называется, «и Бог не спас!». Евангелие – это действительно «благая весть». Человечество очень много потеряло бы, если бы у него не было этой мудрости и этой красоты. Меня очень многое волнует и потрясает в нем. Прежде всего – бездонный колодец мудрости. В него заглядываешь – и голова кружится: там есть все – страдание, жертвенность, искушение, предательство, грех, святость, боль, радость, чернота и свет. Еангельские образы – это те символы, без которых жизнь человеческая превратилась бы в бездушную схему или в тяжкую выживаемость с ее обреченным, у всех одинаковым концом. Эти символы поднимают над бренным телесным, оживляют душу и ведут к Духу. И как называется этот Дух – Богом, Самостью, энергией – мне все равно. Главное, добраться в своем внутреннем опыте к его узнаванию. Тогда захочется заглядывать в эти просторы снова и снова. И одному бывает не под силу. Поэтому и берешь с собой в попутчики Бердяева, Юнга, Бродского, Пушкина, Гете, Достоевского, Маркеса … Какое счастье, что этот список едва ли не бесконечен. Этика закона и искупления всегда с нами. Как говорит Бердяев, ее нельзя отменить. Но спасает, по мысли Бердяева, только этика творчества, она – в преображении внутреннего мира и, как следствие, - жизни, своей и близких нам людей. Юнговская индивидуация на философском языке Бердяева - это и есть "преодоление закона", это «неминуемое обособление отдельного существа из неразличимости и бессознательности стада».Юнг пишет: «Подавляюще большинство людей выбирают не собственный путь, а конвенции, и тогда каждый из них развивает не самого себя, а какой-нибудь метод, а значит, нечто коллективное, за счет собственной целостности. Коллективное мышление и коллективное свершение относительно просты по сравнению со свершением индивидуума, и из-за этого всегда есть огромное искушение позволить коллективной функции заменить собой развитие личности». Личность…Уж как это понятие (эта сущность) затерто, изнасиловано, как оно обветшало от приклеенных к нему ярлыков, уводящих все дальше и дальше от смысла. Ветшают многие слова, но виновы в этом не они, а наша человеческая способность все превратить в вербальный энурез, пронесясь на скоростях технологического «прогресса» аккурат мимо СМЫСЛА. Наша душа тоскует по истокам, и тоска эта тем больше, чем больше наша туповатая вера в рациональное объяснение глубин человека терминами и концепциями. Я за то и люблю Бердяева, что он очень прост, ясен и глубок. А еще я люблю его за то, что, общаясь с ним, я не испытываю нужды ни в каких постьюнгианцах. Ничего не надо добавлять к словам Юнга: «Развитие личности от исходных задатков до полной сознательности – это харизма и одновременно проклятие. Это – одиночество, и по этому поводу нельзя сказать ничего утешительного. Последствия развертывания личности способны отпугнуть слабых духом. Но это и такое счастье, за которое можно дорого заплатить». И к словам Бердяева тоже ничего не надо добавлять: «Основная проблема «Я» есть проблема одиночества. «Я» переживает жгучее, острое чувство одиночества. Через момент одиночества рождается личность, самосознание личности. «Я» есть изначальная данность. Личность же есть ЗАДАННОСТЬ. Я должен реализовать в себе личность. Эта реализация есть неустанная борьба. Сознание личности и реализация личности болезненны. Личность есть боль, и многие соглашаются на потерю в себе личности». Простые слова двух совершенно разных людей, которым открылся единый смысл. Их не надо перефразировать, их надо прожить, заглянуть в них, как в зеркало, чтобы понять, как невыгодно ты в них отражаешься и как ты далек от этого сокровенного смысла. «Сия эпитафия многим урок: был тем, кем он стал, а не тем, кем бы мог». Разве недостаточно этих слов, чтобы, в ужасе отпрянув от них, прийти к предчувствию Самости? Самость, как говорил Юнг, «не имеет ничего общего с интеллектуальностью, это витальное событие, вызывающее фундаментальное переустройство личности. Если мы упорно и последовательно идем путем естественного развития, то приходим к опыту Самости. Эта цель в виде этического требования выражена Парацельсом:«Пусть не будет другим тот, кто может быть собой.» Самость – это компенсация за конфликт между внутренним и внешним, она обладает характером чего-то, являющегося результатом, достигнутой целью, чего-то, что осуществляется лишь постепенно и становится ощутимым после многих усилий. Самость – это еще и цель жизни, ибо она совершенное выражение того, как складывается судьба». А вот перл из книги Самуэлса о Самости: «С точки зрения постьюнгианцев относительно интеграции и плюрализма, концепция самости Нойманна следует концепции Юнга, а не ведет к идее полицентричной психики, подход же Фордхама допускает большую вариативность». Что называется – почувствуйте разницу. И можно ли вообще что-либо почувствовать через марево подобных заумей.Как тут не вспомнить Павла: «Все ли пророки? Все ли учителя? Все ли имеют дары исцеления? Все ли говорят языками?» У Бердяева нет слова «самость», но через его прозрения я глубже понимаю Юнга, Бердяева, ближнего, дальнего, себя - ЧЕЛОВЕКА: «Личность предполагает существование сверхличного, иначе личность лишается своего целостного содержания. Личность предполагает существование темного, страстного, иррационального начала, способность к сильным эмоциям и аффектам и вместе с тем постоянную победу над этим началом.». Свой поиск «личности» Бердяев наполняет такой экспрессией, что нельзя не почувствовать: так мыслить и ощущать человек может только из собственной глубины. Благая весть, тоска по ощущению целостности, свет в конце туннеля, звезда в ночи, интуитивное предощущение смысла, Бог, энергия, откровение, «зарытое в поле сокровище», потребность в трансцендентном, желание убежать от суеты, поиск себя – разве это не знакомо каждому человеку, даже если он никогда не слышал о юнговской Самости. И разве не достаточно слов Юнга: «Эта возможность представляет человека таким, каким он мог бы быть. Ее образы суть оформленные энергии, силы, имеющие и духовную, и аффективную ценность». «Понимание Самости возможно лишь там, где душе уделяется более чем обыкновенное внимание», - пишет Юнг. Душе, а не терминам о душе. Чему же уделяют внимание постьюнгианцы, полагая, что «в целом описания Юнга слишком статичны».(???)Ну, может, кому-то, описания Юнга и кажутся статичными по сравнению с «динамичной» терминологией, например, Лопеса-Педразы: «Самость – это место для унитарного переживания в рамках плюралистичной перспективы». После таких слов и вспоминаешь, что познание началось как грехопадение. И грех продолжает множиться и усугубляться. А потребность человека в смысле существует ныне, присно и во веки веков. Юнг предвидел подобное жонглирование словами и потому писал: «Для определенного типа интеллектуальной посредственности, для которой характерен рационализм, научная теория, упрощающая все, — это очень хорошее прикрытие в силу той огромной веры, которую современный человек имеет ко всему, что несет ярлык "научного". Теории в психологии — это сам дьявол». Мне сегодня кажется, что мир превратился в бесконечные интерпретации интерпретируемого, содержания которых сводятся лишь к череде отсылок одного автора на другого. Какой-то магически-позитивистский ритуал бессмысленных знаков. Никакого отношения к творчеству как самосозиданию эти процедуры не имеют. Напротив, она уводит человека все дальше от смысла, от архетипического бытия, где все связано со всем, где запахи и звуки, краски и прикосновения, если в них вдышаться, вслушаться и всмотреться, единят нас с миром, с бытием, частью которого является наша душа. Душа должна быть открыта притоку свежего воздуха. Им наполнена музыка Баха и Моцарта, стихи Пушкина и Бродского, мысли Юнга и Бердяева. Раскладывать этот воздух по колбочкам, наглухо закупоривать их пробками из терминов и пребывать в иллюзии, что, разместив их на полочки мозговых извилин, мы обретем смысл? – Что может быть более надежным способом утрачивания какого бы то ни было смысла. Юнг: «Теория часто используется как магии, которая легко дает ответы на все вопросы, как защита, блокирующая собственные чувства. Теорию необходимо познать, но затем личностно принять». Не хочу я ни Лопеса, ни Педразы, не греют они меня, не проникают в меня. А вот Бердяев отзывается как откровение своим очень личным переживанием опыта Самости: «Личность есть реализация в природном человеке его целостного образа, его идеи» Личность всегда есть целое, а не часть, и это целое дано внутри существования, а не во внешнем природном мире». «Целое дано внутри существования», «Зло есть разложение целостности личности, когда разложившиеся части ведут автономное существование». Поразительно, но это слова не Юнга, а Бердяева. Два мыслителя совпадают в своем поиске средоточия человека почти дословно, потому что смысл всегда архетипичен. Он открывается человеку, который «преодолел закон», искупил свою тварность и стал на путь творчества. Здесь мне впору замолчать и предоставить слово Юнгу и Бердяеву в их разном поиске единого смысла. ======================================================== Бердяев: «Тайна искупления, тайна Голгофы есть внутренняя мистерия духа, она совершается в сокровенной глубине бытия. Голгофа есть внутренний момент духовной жизни, духовного пути, - прохождение каждой жизни через распятие, через жертву». Юнг: «Разве явленный нам на примере Иисуса Христа эталон человеческой жизни не нашел завершения в распятии на кресте, а не в состоянии сытого самодовольства?» ======================================================================================== Юнг: «Выделить себя из массы окружающих - задача индивидуальная, единственная в своем роде. Любого порядка коллективная тождественность, любая приверженность к «измам» уводит нас с этого пути. Это костыль для хромого, щит для трусливого, постель для ленивого, детские ясли для безответственного, надежная ограда для заблудших овец». Бердяев: «Всякое организованное и организующееся общество враждебно свободе и склонно отрицать человеческую личность. Я на жизненном опыте пережил столкновение личности и общества. И всегда стоял на стороне личности. Всякий социальный порядок мне чужд и далек. Я всегда приходил как бы из другого мира и уходил в другой мир. Я никогда не достигал в реальности того, что было в глубине меня». ==================================================================================== Юнг: « В душевном смысле мы одновременно и долы, и горы, то предположение о том, что можно чувствовать себя находящимся по ту сторону человеческого, выглядит неправдоподобной фантазией Бердяев: «Я искал истины, но жизнь моя не была мудрой, в ней не господствовал разум, в ней было слишком много иррационального и нецелесообразного. Светлые периоды моей жизни чередовались с периодами темными и для меня мучительными, периоды подъема чередовались с периодами упадка. Но никогда, ни в какие периоды я не переставал напряженно мыслить и искать. ========================================================================================= Юнг: «И у Духа есть много разных даров, и не все они желанны.. Фома Аквинский замечает, что дары Духа не связаны ясным и недвусмысленным отношением с моральной одаренностью. Дух «веет, где хочет». Бердяев: «Духовная жизнь не значит еще – совершенная и безгрешная жизнь. В ней заложены источники греха и распадов, породивших наш природный мир. Духовная жизнь может отпадать от своей собственной природы». ========================================================================================= Бердяев: «Одиночество переживается как непонятность, как неверная отраженность в другом. «Я» имеет глубокую потребность быть верно отраженным в другом». Юнг: «Одиночество происходит не от того, что никого нет рядом, но от невозможности донести до других то, что тебе представляется важным, или от того, что никто не разделяет твоих мыслей. Тот, кто знает больше других, становится одиноким". ===================================================================================== Юнг: «Я рано осознал, что когда нет внутреннего ответа на вопросы и сложности жизни, они в конечном счете очень мало значат. Внешние обстоятельства не заменяют внутренних переживаний». Бердяев : «Открывается для меня лишь то, что открывается во мне, откровение есть всегда откровение смыла». ========================================================================================= Бердяев: «Моя изначальная, ранняя любовь к философии и к философии метафизической связана с моим отталкиванием от "жизни" как насилующей и уродливой обыденности». Юнг: «Мои занятия философией продолжались с семнадцати лет. Я обратился к работам Канта и прежде всего к его «Критике чистого разума.» Философия совершенно изменила мои взгляды на жизнь и мое отношение к миру. ======================================================================================== Бердяев: «Человек есть сложное и запутанное существо. Мое "я" переживает себя как пересечение двух миров. При этом "сей мир" переживается как не подлинный, не первичный и не окончательный. Есть "мир иной", более реальный и подлинный. Глубина "я" принадлежит ему». Юнг: «Человеческая природа представляет собой поле жестокой и бесконечной борьбы между принципом «Я» и принципом инстинкта.. Человек – это мостик, перекинутый через бездну, разделяющую «мир сей» и небесную Троицу. Индивидуированное «Я» ощущает себя объектом неизвестного вышестоящего субъекта. Я не сомневаюсь в том, что это такой образ, в котором содержимся мы». ========================================================================================= Юнг: «Я твердо убежден, что в человеческой жизни есть трансцендентное, есть притяжение трансцендентного и действие трансцендентного. Я чувствовал погруженность в бессознательное лоно, в нижнюю бездну, но еще более чувствовал притяжение верхней бездны трансцендентного». Бердяев: «Творчество есть прорыв и взлет, оно возвышается над "жизнью" и устремлено за границу, за пределы, к трансцендентному. Творчество вызывает образ иного, чем эта "жизнь". В мире творчества все интереснее, значительнее, оригинальнее, глубже, чем в действительной жизни, чем в истории или в мысли рефлексий и отражений». ======================================================================================== Бердяев: «Сознание своего призвания было во мне очень сильным. У меня было достаточно силы воли для осуществления своей задачи, и я мог быть свиреп в борьбе за ее осуществление». Юнг: «Исполнение человеком своего предназначения, осознание своей уникальности – результат долгой работы. Я верю, что в каждом человеке есть воля к жизни, которая поможет ему выбрать свою истину. У меня было много хлопот с моими идеями. Во мне сидел некий демон, и он пересилил меня. И если я иногда бывал безжалостен, то лишь потому, что находился в его власти. Я многим причинил боль: как скоро я видел, что меня не понимают, я уходил. Мне нужно было идти вперед». ========================================================================================== Бердяев: «Я убежден в том, что воображение еcть один из путей прорыва из этого мира в мир иной. В мире творчества все интереснее, значительнее, оригинальнее, глубже, чем в действительной жизни, чем в истории или в мысли рефлексий и отражений». Юнг: «Источником всякой благой идеи, всякого творческого акта всегда было воображение. Без игры фантазиями ни одно творческое произведение до сих пор не создавалось, в том числе – и творческое созидание нашей собственной личности. =========================================================================================== Юнг: «Очень важно иметь тайну или предчувствие чего-то неизведанного. Это придает жизни некое безличное, нуминозное свойство. Кто этого не испытал, упустил нечто важное. Человек должен чувствовать, что живет в мире, который все еще полон тайн, что его еще ждут неожиданности». Бердяев: «Меня притягивает всегда и во всем трансцендентное, другое, выходящее за грани и пределы, заключающее в себе тайну». =========================================================================================== Бердяев и Юнг.Кого только не объединяло это «И». У Томаса Манна – «Гете и Шиллер», «Толстой и Достоевский»; у Уэллса «Павлов и Фрейд»; у Лосева «Платон и Аристотель»… К чему это «И»? По обе стороны от него - совершенно разные люди, разные по темпераменту, по образу жизни, по вероисповеданию. Почему же тогда «И»? Что ищет исследователь, соединяя посредством «И» столь непохожие имена. ИДЕЮ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ? Тщетно. Можно помыслить чашу через идею «чашечности», стол – через «стольность», треугольник – через «треугольчатость», умного – через «умность», дурака – через идею бесконечности, но нет ЧЕЛОВЕКА ВООБЩЕ. Есть только конкретный, единичный, неповторимый, штучный, каждый раз незнакомый человек. «Я» не имеет множественного числа. «Я» растворяется в множестве только ценой потери человечности. Парадокс – познать идею человека можно только через этого конкретного, ни на кого не похожего человека, но который воплотил свою единственность так, что через него раскрывается ЧЕЛОВЕК. Почему же тогда «И»? Потому что в нем глубинная сопричастность. Не имен, а смыслов. Точнее – СМЫСЛА. «И» соединяет этих людей в обретенном ими смысле, потому что смысл един. Этика творчества. Бердяев: «В Евангелии постоянно говорится о плоде, который должно принести семя, когда оно падает на добрую почву. Все учение Павла о различных дарах человека есть учение о творческом призвании человека. Творчество всегда есть самоопределение, выход из пределов своего замкнутого личного бытия. Творческое отношение человека к жизни есть не право человека, а долг и обязанность. Творческое напряжение есть нравственный императив, и притом во всех сферах жизни. Это путь осуществления полноты жизни. Человек всегда должен индивидуально разрешать нравственную задачу жизни. Этика творчества утверждает ценность индивидуального и единичного. Скука есть отсутствие творчества. Все нетворческое скучно. Добро смертельно скучно, если оно не есть творчество. Идеи правды, истины, красоты должны стать энергиями жизни. Внутренним огнем в человеке. Универсальная энергия жизни – любовь. Величайшая тайна жизни скрыта в том, что удовлетворение получает лишь дающий, а не требующий и поглощающий. Тайна жизни скрыта в любви. И всякое творчество есть любовь. И всякая любовь есть творчество. Этика творчества есть высшая и наиболее зрелая форма нравственного сознания. Но вместе с тем это есть вечная юность души. Творческий акт есть выход из времени, он совершается в царстве свободы, а не в царстве необходимости.» ======================================================================================== Что нужно человеку для ощущения полноты жизни? У Бердяева об этом сказано очень просто: «выход из пределов своего замкнутого личного бытия», «нравственный императив, и притом во всех сферах жизни», «ценность индивидуального и единичного», «красота как энергия жизни», «дающий, а не требующий и поглощающий», «любовь как творчество». Гораздо сложнее воплотить в своей жизни каждый из этих заветов. Как минимум – нужно оглянуться на себя и задать себе вопросы : я требую и поглощаю или даю, отношусь ли я к любви как к творчеству, способен ли я выйти из замкнутого личного бытия и КУДА выйти? Жизнь – это и есть ответы на все эти «проклятые» вопросы. Или - как потрясающе верно сказал Юнг: ««Смысл моего существования – это некий вопрос, который ставит мне жизнь. Или, я сам и есть тот вопрос, обращенный к миру, и если я сам не представлю ответ, я останусь при чужих ответах, и это буду уже не я». ========================================================================================== Бердяев: «Дело идет о самопознании, о потребности понять себя, осмыслить свой тип и свою судьбу. Юнг: «Мы можем лишь стремиться осуществить себя и достичь наиболее возможной полноты своего человеческого бытия, у нас и с этим будет довольно хлопот.