Амели Ноак «Юнгианский подход к Танцевально-Двигательной Терапии»

Введение Когда меня попросили написать статью для этой книги, реакция моя была двойственной. С одной стороны я была взволнована и рада написать о своей работе. С другой — было интересно понять, существует ли юнгианский взгляд на ТДТ. Такие люди, как Мари Старк Уайтхаус (1979), Пенни Льюис (1984), Каролин Грант Фэй (McNeely 1987) и Джоан Чодороу (1984, 1986, 1991), применяющие танцевальную терапию вместе с юнгианскими принципами, работают в США, и я ни разу не встречалась с ними. В Британии Одри Вэзеред (Audrey Wethered) написала о своем подходе уже в 1973. Тем не менее, я провела множество воркшопов и работала индивидуально, применяя, где это уместно, сочетание ТДТ и идей Юнга. Это сформировалось из моего собственного опыта — совокупная смесь танца, анализа, телесной и двигательной терапий. Идеи Юнга и его последователей дали концепцию коллективного бессознательного и архетипов, что я воспринимаю как чрезвычайно ценную основу и систему взглядов, подходящую для понимания паттернов, лежащих в основе движения. У самого Юнга были пациенты, которые использовали танец в качестве одной из техник в аналитической работе. Так случилось, что он не конкретизировал это направление, хотя и отмечал, что относится к танцу как к одной из форм активного воображения — технике, которая будет описана ниже. Существует литература, например, Чодороу (1986), описывающая танец и движение как часть индивидуального аналитического процесса. В своей статье «Тело как Символ: Движение в анализе» она приводит основные положения о стадиях развития, распознаваемых в движении. Ее модель строится, в основном, на работе Стюарта и Стюарта (1981), возвращаясь к Юнгу, Нойману (1959, 1970, 1974, 1988) и Пиаже (1962). Все, что мы может сказать — существует рад отдельных попыток сформулировать связь между юнгианской мыслью и танцем-движением, но до сих пор нет логически последовательного юнгианского подхода, применимого к сфере ТДТ. Я вижу мою статью как еще одну попытку формулировки такого подхода. Для начала я приведу основные принципы теории Юнга. Объясню базовое понимание психического и его компонентов. Также я кратко затрону то, что Юнг назвал индивидуацией, процессом развития психики во второй половине жизни. Вслед за теорией я опишу мифологическую основу танца. Роль музы Терпсихоры, «той, что любит танцевать», в историческом контексте развития сознания. Однако танец значительно старше, чем классическая Греция, поэтому я попытаюсь отследить его происхождение от рассвета истории.На общепринятом уровне у всех нас имеется представление о ритуале и его значении в царстве животных, со структурированными движениями и последующей важностью для продолжения конкретных видов. Равным образом современная квантовая наука показала, что даже в мельчайших частицах существуют самые замысловатые танец и движение, являющиеся неотъемлемой частью их текущего существования, как пишет Гари Жуков (1979) в книге «Танцующие мастера Ву Ли». Пока я не чувствую готовности глубоко исследовать квантовую теорию, а всего лишь хочу продемонстрировать универсальное качество гармоничных взаимосвязей, вовлеченных в творческий процесс. Во времена, когда человеческая природа возникала в первых проблесках сознания, я обнаруживаю возможность соотнесения физических движений и психики. Таким образом, я понимаю архетипы как символы внутреннего функционирования психики в соответствии с физической активностью и функционированием. В этом контексте я объясняю центральную идею концепции Юнга — центроверсию. Я также размышляю о практической применимости концепции и привожу примеры из своей практики. Теоретическая основа Кажется довольно трудной задачей — кратко представить здесь настолько обширную теорию Юнга. Я решила выбрать только те аспекты, которые считаю значимыми для работы с танцем и движением. Очень надеюсь, что мой выбор может послужить началом понимания аналитической психологии читателем. И также надеюсь, это будет способствовать более глубокому пониманию психологических процессов, сопровождающих или вызываемых посредством движения, поскольку в этой сфере открытия Юнга доказали свою чрезвычайную полезность. Одной из главных забот Юнга было побудить людей осознать реальность психического. Мир психического — другой, но настолько же реальный, как и физический, со своими законами и структурой. Психика — это вся совокупность психических процессов, находящаяся в постоянном движении. Психика, как целое, состоит из двух неконгруэнтных частей, сознания и бессознательного, дополняющих и уравновешивающих друг друга. Посредник, являющийся связующим звеном между двумя этими областями, называется Эго. Эго внутри себя содержит множество тех аспектов, которые мы осознаем в повседневной жизни. Юнг определяет Эго как комплекс в центре поля сознательного, сложной составной природы, относящийся ко всем разнообразным процессам функционирования психики: эмоциональная, когнитивная, поведенческая и образная деятельности и их содержание (Юнг, 1977). Бессознательное Юнг определяет как смесь персональных и трансперсональных аспектов (Якоби, 1974). Поверхностный слой бессознательного — личное бессознательное. Оно содержит подавленные аспекты жизни личности, например болезненные или беспокоящие воспоминания и забытые аспекты, которые могут стать сознательными в случае необходимости. Более глубокий слой бессознательного Юнг определяет как коллективное бессознательное, которое описывает как «неизвестную матрицу, из которой появляется сознание» (Fordham, 1953), «здесь мы обнаруживаем... безличные, универсальные и основополагающие характеристики человеческой природы» (Юнг, 1977), коллективного происхождения, общие для всего человечества. Структурные элементы коллективного бессознательного Юнг назвал архетипами. Архетипы — «априорно определяющие факторы... представляющие собой особый, психологический пример биологических моделей поведения (Юнг, 1984). Юнг представляет архетипы как врожденную тенденцию к формированию сознательных образов и как психическое соответствие инстинктов на психологическом уровне. Архетип как таковой не представим, однако «он обладает влиянием, которое позволяет визуализировать его, а именно — в форме архетипических образов» (Юнг, 1977). Например, архетип Великой Матери, как данность, мы воспринять не можем. Но мы можем пережить это на собственном опыте в позитивном аспекте, к примеру, как хорошую мать, или в негативном аспекте — как ведьму. «Сейчас» нашего опыта имеет архетипическую основу, но то, что мы переживаем, т. е. сознательный образ соответствующего архетипа, уникален, личностен и индивидуален; это персональный гештальт трансперсонального, обретший форму для этого конкретного индивидуума и, таким образом, ставший сознательным. Архетипы, согласно Юнгу, это трансперсональные факторы, направляющие историю развития человечества.В развитии личности именно ее взаимодействие с окружающим миром ведет к дифференциации сознания от бессознательного и консолидации Эго как центра и субъекта сознания. При помощи анализа наше Эго-сознание интроецирует содержание внешнего мира и, в результате, синтезирует объективный внутренний образ мира. Юнг выделял существование различных стадий жизни, выполняющих разные функции. Детство и пуберантный период — как «утро жизни», когда происходит развитие Эго. Взросление — в течение этого времени Эго приобретает относительную независимость и чувство собственной уникальности и особенности, стадия, которую Юнг сравнивал с «полуднем». Однако основное его внимание было направленно на вторую половину жизни, «послеполуденную», как он обозначил — на процесс индивидуации. Индивидуация означает становление единого, однородного существа, и, поскольку «личность» включает наше самое сокровенное, окончательную и несравнимую уникальность, она также подразумевает становление собственного Я. Таким образом мы можем перевести индивидуацию как «движение к собственному Я» или «само-реализацию» (Юнг, 1976). Все развитие, однако, происходит по модели, называемой центроверсия, которая будет представлена во взаимосвязи с движением далее по тексту. Здесь достаточно будет упомянуть, что это описывается как цикличные движения вокруг центра. В начале онтологического развития движение концентрируется на Эго как на центре: его консолидация и дифференциация из бессознательного являются задачами первой половины жизни. Это процессы инициации во внешнюю реальность и рождения в мир. Процесс индивидуации во второй половине жизни происходит в обратном направлении. Согласно Юнгу это инициация во внутреннюю реальность психического и рождение из мира. Здесь зрелое Эго выполняет движение центроверсии вокруг нового центра Самости. Это процесс сознательной рефлексии над пока бессознательными аспектами личности с целью развития Самости и интеграции системы психики. «Это процесс ассимилирования бессознательного... в котором центр всей личности более не совпадает с Эго, а больше с точкой посередине между сознанием и бессознательным» (Юнг, 1977). Юнг назвал этот новый центр Самостью. Он сравнивает Самость с солнцем в нашей солнечной системе, а Эго с Землей, центрированной относительно солнца (Юнг, 1977). Самость способна воссоединить и примирить такие противоположные тенденции психики, как сознание и бессознательное, хорошее и плохое, мужское и женское. Ощущение Самости может быть пережито как нахождение один-на-один с собой, и соотносится с китайской концепцией Дао. Еще одним символом Самости могут быть Инь-Ян, отражающие взаимосвязь тьмы и света. Процесс индивидуации проходит несколько стадий, которые соотносятся с архетипическими моделями и образами. Юнг определяет их как персону, тень, аниму, анимуса и самость. Персона как роль, которую мы играем в жизни «Персона» по латыни — «маска», и слово «личность» происходит от него. Она отражает нашу социальную роль, ту видимость и способ презентации нас другим и остальному миру, которые нам нравятся. Традиционное отношение, используемое нами долгое время, ощущается хорошо знакомым и дарит безопасность. Любое занятие обеспечивает человека определенной ролью или образом для идентификации, равно как социальный класс, титул или даже нация. Все они предлагают правила, помогающие людям действовать в соответствии с ожиданиями, но с другой стороны создают почву для возникновения множества предрассудков, поскольку Персона может стать маской или фасадом, за которыми мы прячемся. В той же степени, в которой традиционное ролевое поведение обеспечивает безопасность, оно может стать жесткой, ограничивающей структурой, мешающей личности выражать свою сущность. С одной стороны все мы нуждаемся в развитии Персоны, соответствующей нашим личным потребностям, позволяющей свободно выражать себя выбранным способом, обеспечивающей безопасность и принятие окружающим миром. Однако, поскольку Персона является коллективным феноменом, т. е. заявленная ей роль может быть представлена кем-то другим, нам следует научиться дифференцировать себя от персоны. Когда это случается, Персона может быть использована как в качестве связующего с миром и обществом аспекта личности, так и защитного барьера от них, в зависимости от обстоятельств. В случае, когда Персона может функционировать как связующее звено с внешним миром, Тень становится ведущей связью с нашим собственным субъективным внутренним миром. Для психологического роста нам необходимо противостояние с Тенью, с «другой стороной» нас самих, нашими «теневыми» братом или сестрой. Тень, как правило, выступает фигурой одного с нами пола. Но ее свойства и отношения мы не любим, не хотим о них знать или принимать. Тень соответствует Эго в качестве «альтер-Эго» и представляет собой неразвитую или некультурную сторону личности. Она соответствует архетипу антагониста , противостоящего сознательной позиции личности. Теневые стороны нашей личности мы часто встречаем в проекциях на других, что является нашими не принимаемыми желаниями, эмоциями или действиями. Но проекции также могут представлять позитивные личностные аспекты, которые не могут быть приняты. В терапевтической работе бессознательные проекции можно сделать сознательными и, в конечном итоге, использовать. Когда это происходит, расщепленные части нашей личности воссоединяются, что часто переживается как получение и увеличение количества физической и психической энергии. Юнг отмечает, «что мы не можем быть целым без этой отрицательной стороны. У нас есть некая структура, включающая, как и все другие, Тень, и, если мы отрицаем такую структуру, мы перестаем быть трехмерными и становимся плоскими, безсодержательными (Юнг, 1977)».Следующие понятия, важные для понимания процесса индивидуации — Анимус и Анима. Разъяснение их, любой степени детальности, было бы выходом за пределы данной статьи. Достаточно будет упомянуть, что Анимус и Анима — это функции, связывающие сознательную и бессознательную части личности. В соответствии с гендерно обусловленным процессом социализации, которому мы все подчинены, первоначальное положение психической бисексуальности находится в расщепленном виде. Сознательные аспекты мужчины преимущественно мужского рода, в то время как женские аспекты переведены в бессознательное. Для женщины — все наоборот, ее сознание отражает развитие женственности, а мужские аспекты остаются бессознательными. Однако, развитие и утверждение Эго, столкновение с Персоной, Тенью и, соответственно, с Анимой и Анимусом, являются стадиями на пути к Самости, к самореализации. Важно не упускать из виду тот факт, что описанные стадии имеют как положительную, так и отрицательную стороны. Они могут задерживать или стимулировать психологический рост. Задачей терапии, как я ее вижу, является перевод архетипических образов в область сознания и обучение контакту с ними. Это означает способность дифференциации их друг от друга и между этими двумя неотъемлемыми сторонами каждой личности. Это также означает способность дифференцировать их от Эго, т. е. сознательной части личности. Последнее чрезвычайно важно для избежания идентификации с архетипическими образами. Состояние отождествления с архетипическими образами называется «архетипической инфляцией», потому что сознание, отождествляясь с архетипом, «раздувается» выше всяких человеческих пропорций. Самость покидает сферу личного и буквально «затопляется» бессознательным. Это можно замечательным образом пронаблюдать на очень возбужденных людях, верующих, что они королева или Иисус. В данном случае Самость фиксируется на отождествлении с архетипами правителя или искупителя соответственно. Хотя в случае, если личности удается избежать опасностей и ловушек процесса, как, например, описанные выше идентификации, или она способна работать через них, т. е. разотождествиться с содержанием и включить их в сознание, может произойти трансформация. Такое изменение, как я описала ранее, есть движение к новому центру всей личности, к Самости. Это коперниковская поворотная точка индивидуации. Даже в этом случае следует помнить, что Самость не может быть полностью охвачена сознанием, потому что «она трансцендентирует наши способности к воображению и формированию ясной картинки того, что представляет собой Я, поскольку в этой операции часть должна была бы постичь целое» (Юнг, 1977). Юнг описывает Самость как центр психики и в то же время как всю психику в целом. Переживание Самости и последующий процесс самореализации являются целью индивидуации. Я понимаю, что это, очевидно, очень краткое и ограниченное знакомство с теорией Юнга. Заинтересованный читатель найдет дальнейшее изобилие информации в собственных трудах Юнга его собрания сочинений и многочисленных работах современных юнгианцев.Мифологическая основа танца В аналитической психологии мы смотрим на мифологию с целью исследования архетипической основы того, что находится рядом и на поверхности. В греческой мифологии музе Терпсихоре приписывается область танца. По словам Гесиода, она вместе с восемью своими сестрами приходится дочерью Зевсу и Мнемозине (Kerenyi, 1958; Larousse, 1968). Истории происхождения муз разнятся: некоторые утверждают, что их было три, другие — девять, но общепринятой является вышеупомянутая версия Гесиода. После победы Олимпийцев над Титанами боги попросили Зевса сотворить божеств для празднования этого события. В течение девяти ночей он делил ложе с Титанией Мнемозиной, которая через год даровала жизнь девятерым дочерям, единственным интересом которых было пение. Они были музами, богинями, первоначально имеющими связь, как и нимфы, с прелестными водами источников и девственностью, изящно танцуя и раскрывая гармонию своих голосов пением. Они были богинями, покровительствующими творческому вдохновению, поэзии и музыке. Уже позднее было проведено различие по темам и областям искусств и соответствующим функциям муз. Теперь Терпсихора стала музой танца и, как говорят некоторые, обучает молодых. В происхождении муз интересен тот факт, что они были созданы для прославления и возвеличивания победы Олимпийцев над первой божественной расой — Титанами. Эту победы часто связывают с ниспровержением старого критского порядка в Эгейском море и установлением классического греческого патриархата, вытеснившего предыдущую матриархальную структуру. Эта перемена нашла свое отражение и в новом модусе сознания. Психологически, это стало началом современного патриархального сознания (Нойман, 1970) с его делением на сознание и бессознательное, развитием и дифференциацией Эго, что является основой нашей западной культуры. Отец муз — глава новой группы олимпийских богов — Зевс, разящий молнией и громом. Мать — Титания Мнемозина, чье имя означает «память». Соответственно, музы унаследовали качества обоих родителей. Они были рождены от Зевса и, таким образом, символизируют свет нового творческого сознания, дарующего ясность, силу и вдохновение, но, в то же время, способного разрушать. Их выносила и родила Мнемозина, одна из старейших богинь, поэтому музы могут помнить и удерживать прошлое. Психологически это означает, что у них есть доступ к прошлому и бессознательному, и они могут выражать его. Однако богини способны также дарить «забвение» человечеству, забвение обид и прекращение страданий, поскольку река Лета (Lesmosyne или Lethe) находится рядом с рекой Мнемозиной. Музы приводят «в восторг», выводят энтузиазм на поверхность. Первоначальное значение греческого слова «заряжать энтузиазмом» (enthuse) — «быть вдохновленным богом». Музы награждают дарами и передают свои умения тем, кто открыт для них. И в этом — празднование нового мироустройства с его никогда не оканчивающейся возможностью творческого сознания, унаследованного дочерьми Зевса. Вдохновение, даруемое музами, может быть правдивым или ложным (Kerenyi 1958; Larousse 1968). Поскольку они связаны родством еще и с богом Аполлоном, в его качестве бога музыки, они являются хранителями дельфийского оракула. В этом контексте они обладают даром провидения: им открыто то, что есть, что грядет, и что минуло. Терпсихора — муза, которая любит танцевать. Ее имя представляет собой комбинацию греческих слов «terpsis», что значит развлечение и удовольствие, и «kore» — служанка или дочь. Она — молодая женщина, приносящая радость и удовольствие. Те, кого она любит, преисполнены желания танцевать.Греческая мифология показывает нам божество, музу Терпсихору, покровительствующую танцу. Это позволяет прийти к выводу и акцентировать понимание того, что танец относится к божественной энергии. Энергия эта может быть получена человеком, открытым и избранным этим божественным. Мы также осознаем, тем не менее, что танец значительно старше, чем классическая культура Греции. Теоретические выводы. Некоторые истоки танца Танец как символическое действо так же стар, как и само человечество, и с давних пор используется для священных целей и ритуалов (Wosien 1974). Первоначально танец служил естественному выражению подчинения трансцендентальной силе и движения ею. Чодороу (1984) отмечает, что в начале танец был священным языком общения и связи с безграничным и неведомым. Я хочу пойти дальше и сказать, что на ранних этапах развития человечества танец, движение и жест, вероятно, были языком, на котором мы общались не только с неизвестным, но и друг с другом. Задолго до формирования устойчивых ритуальных последовательностей танец был спонтанным выражением личного переживания. Весь спектр человеческих чувств может быть выражен в движении. Еще до развития и дифференциации языка, сделавшего возможным более тонкое и сложное вербальное общение, я вижу движение, звук и жест в качестве выражения и передачи другим людям чувств и переживаний буквально: физическим, телесным образом. У нас по-прежнему есть эта способность, что можно наблюдать в любом танцевальном перфомансе или общении людей, не говорящих на вербальных языках друг друга. Общаясь на телесном уровне, устанавливая контакт, передавая и принимая, мы легко можем понять, что происходит. На заре человечества тело и психика не воспринимались как разные части, какими они стали для нас сейчас. Внутренний и внешний миры были тесно связаны. Все происходящее во внешнем мире было непосредственным образом связано с личным, вызывая глубокий эмоциональный отклик. По-прежнему дремлющее сознание переживало любой опыт как весьма мощное воздействие, будь то шторм или чередование времен года. Они были способны ошеломить или подвергнуть жизнь опасности, поскольку способность к размышлениям и умозаключениям была на тот момент развита относительно слабо.Ощущать влияние бури, быть способным позволить проникнуть этому к самым глубинам души, взволновав все внутри движением снаружи — это, на первый взгляд чисто физически ощущаемое отражение — всего лишь внешнее событие, прочувствованное и отображенное телом. Подражание внешним событиям, которые сами по себе переживались как мощные и трансперсональные, с целью отождествиться, и таким способом постигнуть их — вот, что в таком случае может быть названо истоком танца. Активное подражание грозе в танце замещает непреднамеренные и спонтанные импульсы известными действиями, создавая пространство для сознательного отображения, формирования внутренних образов и представлений. Таким образом тело становится инструментом для выражения трансперсональной силы, будучи движимым чем-то еще, превосходящим само тело. Человек в танце может вступить в контакт с индивидуальной жизненной силой, с конкретным архетипом или богом. В терминах греческой мифологии это означает передачу Терпсихорой энергии отцовских грома и молнии. Отождествление и подражание, говоря психологическим языком, означают ранние механизмы развития сознания индивида. Поэтому эволюцию танца можно рассматривать как весьма ранний инструмент воспроизведения человечеством событий внешнего мира в форме ритмичного действа. Создание внутренних образов — это филогенетическая попытка, развивающая сознательное внутреннего мира психики. С другой стороны принятие и проецирование внутреннего опыта через движение и танец во внешний мир позволяет классифицировать и исследовать внутренние образы и представления и их ценность в условиях внешней реальности. Применительно к танцу оба рассмотренных подхода соответствуют, на коллективном уровне, психотипам интроверсии и экстраверсии, которые описаны Юнгом в его типологии (Юнг 1976). Экстраверсия означает направленный вовне, к внешнему объекту, поток энергии с целью адаптации к этому миру. Интроверсия — это поток энергии, направленный вовнутрь, на субъект, имеющий целью адаптацию ко внутреннему миру психики и архетипам. Экстравертное движение воздействует и изменяет внешний мир, интровертное — поднимает внутренние ценности и мудрость до сознательного уровня. Как я опишу позднее, главной целью моей работы стало исследование двух этих типов и обмена между внутренним образом и движением. В дополнение к двум линейным моделям движения, направленным наружу и вовнутрь, мы обнаруживаем еще одну — вращательное, круговое движение. Это старейшая форма танца, включенная в исторический контекст ритуала. Первоначально, ритуал и танцевальный ритуал — это всегда круговые танцы, явленные в круговом паттерне, ограждающем пространство священного. В юнгианских терминах священное пространство есть «теменос», защищаемая территория, где и может произойти трансформация. Саму трансформацию определяют как изменение на весьма глубинном уровне, что как раз и является целью любого ритуала. Реальное физическое цикличное движение вокруг центра соответствует алхимическому «circumambulatio» (Юнг 1980). Психологически хождение по кругу есть намного более позднее развитие изначально физического процесса. Как процесс внешних физических действий в ритуале, так и внутренний процесс размышлений являются круговыми движениями по окружностям или спиралям. Движение, вращаясь вокруг центра, направляет на него энергию, фактически очерчивая этот центр. Это — священный процесс, который помогает усилить чувство контроля и безопасности.Нойман (1970) описал психологическую значимость циклического или спирального паттерна. Он направлен на развитие личности с целью индивидуации. В дополнение к направленной наружу экстраверсии и вовнутрь интроверсии появляется и третье измерение — центроверсия. По Нойману центроверсия отвечает за развитие и объединение Эго и стабилизацию сознательного. Эго как центр сознательного помогает личность определиться, придает ей чувство целостности. У нас имеется психологическое объяснение чрезвычайной важности кругового ритуального танца на ранних этапах развития человеческого общества. Эго-сознание все еще развито слабо и нуждается в повторяющихся внешних отображениях подсознательных процессов концентрации, т. е. движениям по кругу и по направлению к центру. В случае, если не восстановлено непрерывное видение центра, зарождающееся сознание находится под угрозой опасности исчезновения, идущей как от бессознательного изнутри, так и от мира снаружи. Представление центра становится жизненно необходимым: «центроверсия отражает естественную базовую тенденцию человеческой психики, существенно значимую с самого начала, формирующую основу не только для самосохранения, но также и для формирования Самости» (Нойман 1970). Группы людей, исполняющие ритуал кругового танца, будь то каменный век или наши дни, африканская культура или город западной цивилизации — все они выражают процесс центроверсии. Для раннего человечества установление чувства устойчивой и прочной групповой идентичности через процесс кругового танца вполне могло быть вопросом выживания, т. е. сохранения вида. Уже в доисторический период Шаман, Маг или Врачеватель племени следовали модели самосохранения и формирования себя, вращаясь в состоянии транса вокруг собственной оси. Я считаю, что всю важность и психологическое понимание кругового паттерна движения применительно к танцевально-двигательной терапии невозможно переоценить. Нойман(1959) приравнивает вращательное движение к процессам зарождения, роста и развития. Это творческое, дарующее жизнь движение и процесс, результатом которого является рождение. На ранних стадиях психологического развития процесс центроверсии направляет формирование сознательного и работает на рождение Эго. Если Эго развито уже достаточно — цель процесса претерпевает изменения: теперь берется курс на расширение горизонта сознательного и рождение самости. Этот более поздний процесс становится процессом формирования Я, т. е. самореализацией. В поиске смысла именно концентрация на нем очерчивает и рождает сам смысл.Нойман (1959) описывает различные стадии этого процесса как стадии матриархального сознания: начинается с зачатия, затем — оплодотворение, что психологически можно рассматривать в качестве акта осознавания, либо откровения. Далее следует продолжительный по времени и в пространстве процесс ожидания, во время которого оплодотворенная яйцеклетка дифференцируется и развивается. Этот период зарождения соотносится на психологическом уровне с умственной деятельностью по уподоблению: мы носим с собой и внутри нас зерно осознавания, чтобы оно могло вырасти и развиться в понимание. Таким образом, психологический процесс напоминает беременность — итогом является рождение, результатом — воплощение смысла. Процессы, понимаемые таким образом — это трансформационные процессы, направляемые самостью. Эго в данном случае не активно, а только наблюдает, поддерживает и сопровождает процесс, чувствуя его. В то время как первоначальный процесс развития Эго отражает движение из бессознательного, данный процесс направлен на интеграцию сознания и бессознательного. Эго уже не является активным центром — теперь новый центр личности — Самость. Поэтому при работе с круговым паттерном движения должно быть очевидно, что следует различать три аспекта: теменос, структуру Эго и структуру Самости. Очень важно различать эти три категории для эффективного их использования. В контексте процесса развития каждый из них представляет свой аспект кругового движения. Теменос выступает вместилищем, лоном и имеет пренатальный характер. Эго является фокусом психологического развития после рождения и работает с личностным содержимым человеческого тела и границей на уровне кожи. Самость может возникнуть только после сознательного развития Эго и психологического содержимого. В данном случае психологическое содержимое — это психика в целом. Оно невидимо для внешнего наблюдателя и может быть изображено как пузырь, содержащий тело и сознательную часть личности. Содержимое невидимо именно по причине того, что он бессознательно и непознанно. Все эти три аспекта вместе с их психологическим смыслом можно наблюдать в движении. Я бы хотела привести несколько примеров. Первый иллюстрирует позитивную сторону теменоса. Это очень точно было выражено женщиной, борющейся с чувством незащищенности со стороны матери от своего агрессивного отца. Она сказала мне: «я не желаю ничего знать о вас и вашей личной жизни; я не хочу вмешательства в эти сеансы извне; я хочу, чтобы они были полностью безопасны, как это...» и она очертила правой рукой контуры большого круга в воздухе. Движение руки позволили ей физически пережить значение символа ...., находящегося вне умственного понимания, передаваемого словами. Ее рука рассказала мне то, что уже знало ее тело: движение руки описали круглое вместилище теменоса. Я понимаю это, как выражение ее телом чувства безопасного пространства сложившихся терапевтических отношений; защищенные отношения матери и дочери; это узначало, что предпосылка для последующего развития — установлена. Второй пример характеризует круговое движение в отношении самости (как у Шамана, упомянутого выше). Классическим примером является кружение дервишей в суфийской традиции. Они вращаются вокруг собственной оси в беспрерывном движении для того, чтобы привлечь духовную энергию к себе и вовнутрь. Получая божественную энергию одной рукой и перенаправляя ее в землю другой, они сохраняют при этом совершенный баланс своего внутреннего неподвижного центра, находящегося в контакте с самостью.http://biblioteka.teatr-obraz.ru/node/7981