Личный миф (отрывок из статьи)

Н. Ф. Калина И. Г. Тимощук "Основы юнгианского анализа сновидений" ссылка: http://cl.rushkolnik.ru/docs/7840/index-52897.html?page=13 ".... Анализ личного мифа — одно из самых увлекательных занятий в юнгианстве. Будучи полностью неосознаваемым, он может проецироваться на любой материал соответствующей архетипическим" структуры. Можно использовать сказки, мифы, легенды, художественные произведения, живописные сюжеты — все, что по мнению клиента имеет отношение к событиям его жизни. Личный миф — материя тонкая, неуловимая, эфемерная, но это не значит, что его влияние на жизненный путь сновидца так же неощутимо. Приведем несколько примеров анализа, используя смешанный способ представления материала — частично пересказ и описания, частично стенографическую запись беседы. Клиент - молодой человек 23 лет (Олег К.), факультативно посещавший спецкурс по аналитической психологии в Симферопольском университете, историк по образованию. Его любимая книга (она же и сказка, и миф) — трилогия "Властелин колец" известного английского писателя Джона Рональда Рузла Толкина. Это классическая история индивидуации, содержащая огромное число символов, мифологических образов и архетипических мотивов, Среди мужских персонажей романа он особо выделил Боромира, Гэндальфа, Элронда и Тома Бомбадила, среди женских — Златенику и Галадриэль. Самый несимпатичный герой — предатель Саруман. Вот ассоциации Олега по поводу центральных персонажей: О; Из них мне ближе всего Боромир. Он мужественный, самостоятельный, и не боится принимать смелые решения, даже если при этом приходится взваливать на себя груз ответственности. Он не обладает магическими силами и не очень-то в них нуждается. Пожалуй, это главное — он сам по себе личность яркая, без всяких Колец всевластья и особых миссий. Потом Гэндальф. Это скорее человек, на которого я бы хотел быть похожим, он мудрый и самодостаточный, при этом его главная цель — забота о других. Гэндальф маг, и это мне тоже нравится. Вот в романе Хранителем (кольца могущества — прим. авт.) назван Фродо, но он скорее человек случайный. Настоящий Хранитель и защитник людей — именно Гэндальф. Элронд тоже мудрый, но по-иному, Он более человечный, хотя и эльф. У него огромный авторитет, я считаю, что совет у Элронда — это центральный эпизод всей книги. Ну, а Том Бомбадил — это олицетворение самого позитивного в природе. Он вечный, неизменный, на него даже Кольцо всевластья не может подействовать. Златеника — светлая, воздушная, вся прозрачная — дух реки, дух воды. Как-то она одновременно и королева, и хозяйка — в доме убирает, гостей встречает. Про нее вроде и мало написано, но образ светлый, надолго остается. Вот Галадриэль — только королева. Я думаю, если бы она все же взяла себе Кольцо, из этого многое могло получиться. АН: Расскажите о наиболее запомнившихся эпизодах. О: Во-первых, совет у Элронда. Потом все, что связанно с Боромиром, особенно его гибель. Эпизод с Черными Всадниками в самом начале, до того момента, как к отряду хранителей присоединился Арагорн. Да и после тоже, до встречи с Гэндальфом. Путешествие Фродо и Сэма к Ородруину, Роковой Горе. АН: Что бы Вы изменили в романе, если бы могли? О: Да, пожалуй, ничего. Вот только имена все какие-то уж вычурные, трудно запоминаются. Мне больше нравится, когда имена говорящие, значимые — вот как Златеника. АН: Имя должно выражать сущность? О: Да, хотя это в какой-то степени невозможно, сущность ведь неуловимая, она разная... изменчивая, а имя — как ярлык. Диагноз, приговор. АН: Вы с трудом запоминаете имена. А как с пониманием сущности? О: Иногда мне это удается. Но вообще это очень трудно и, я думаю, даже опасно. Имя — часть сущности, и назвать имя — значит ее немного изменить. Потом, в жизни мало кто способен увидеть сущность и остаться безоценочным. Большинство судят, сравнивают. АН: Что Вы думаете о магии имен? О: Ну, это лучше всего показано в "Волшебнике Земноморья" Урсулы Ле Гуин, мне нравится то, что она пишет про Истинное имя. АН: Знать Истинное имя — это магия? О: Да, это вот то, что умеет Гэндальф, а Том и Златеника — просто Истинные имена. АН: Вы это умеете? О: Скажем так: хотел бы этому научиться. АН: А что это значит для вас? О: Ну, это и есть Всевластье — знать истинную сущность, Истинное имя. АН: Всевластье — это всеведенье? О: Да. И мудрость. АН: Что бы Вы сделали, если бы Кольцо попало к Вам? О: Оставил бы себе, хотя я знаю, что Вы сейчас скажете. Но Кольцо ведь не сразу изменяет человека. Я сумел бы остановиться. АН: Как по-Вашему, что может символизировать эпизод, когда отряд проходит через Морию? Битва с орками, гибель Гэндальфа... О: Я думаю, это значит, что всю дальнейшую часть пути они должны пройти сами, без всякого колдовства. Приведенный фрагмент беседы с Олегом позволяет понять особенности его восприятия (и, соответственно, проекции) "Властелина колец". Он тяготеет к двум противоположным по своим функциям персонажам — Гэндальфу (магическое могущество) и Боромиру (опора на собственные силы). Синтез этих установок достигается в образе Элронда, который нравится, "но даже не знаю толком, почему". Элронд — фигура одновременно и магическая (Перворожденный эльф), и личность, обладающая огромной внутренней силой. Наконец, Том Бомбадил и его жена Златеника олицетворяют Природу —• как в широкой смысле, так и (Златеника) природу души. Златеника —- типичное олицетворение Анимы, психеи, ее образ — один из самых поэтичных в романе (где женских фигур вообще-то мало). Гэндальф идентичен архетипу Мудрого Старца, есть в романе теневые персонажи (Саруман, Саурон, Грима Червослов). В целом содержание "Властелина колец", транспонированное на субъективную картину жизненного пути Олега, рассказывает о следующем личном мифе: Молодой человек идет нелегкой дорогой жизни. Он привык опираться на собственные силы, но хотел бы обладать магической властью — в отношениях с другими людьми. Бессознательное предупреждает его об опасности идентификации с мана-фигурой, но Олег готов рискнуть. Более того, он стремится к мана, так как считает, что обладает необходимым противовесом в лице собственной автономности. Бессознательные теневые проекции (Черные Всадники), конечно, опасны, но еще более угрожающим является приближение к нуминозной силе архетипа Самости. Бессознательная Самость — это Роковая Гора, величайшая сила (только в Ородруине может погибнуть, навсегда расплавиться Кольцо Всевластья) и величайшая угроза. Олег сталкивается время от времени со своим бессознательным потенциалом, но плохо умеет ты управлять. Он хотел бы стать полновластным хозяином в системе собственной психики, но не согласен отдать "взамен" бессознательную энергию архетипа. Олег сознает, что он не застрахован от ошибок, и готов за них платить (смерть Боромира). Он полагает, что должен самостоятельно спуститься в глубь своего бессознательного (подземелья Мории), но на помощь рассчитывать не стоит. Примечательно, как Толкин формулирует пароль для встречи с бессознательным: "Скажи "друг" — и войди!" Это идея Олегу кажется весьма плодотворной и прямо соответствует юнгианским принципам работы с Тенью. Интеграция Анимы даст ему прежде всего уют и душевный комфорт. Фемининный бессознательный потенциал не представляется ему силой. У Олега конструктивные идеи относительно ассимиляции архетипов личностной структуры — он не станет сражаться, но соберет совет, Примечательно, что Олег время от времени видит сны, прямо указывающие на символы из "Властелина Колец". Так, ему приснилось магическое кольцо, с помощью которого он мог управлять временем и сознательно строить свою жизнь. Кольцо (типичный символ Самости) переносило его то в прошлое, то в будущее, а Олег пытался им управлять. В целом личный миф Олега выглядит довольно гармоничным и позитивным, ибо в основном содержит конструктивные установки и сценарии. Можно предполагать, что индивидуаций пока идет успешно. Приведем для сравнения еще один личный миф, реконструированный на основе двух сказок ("Покатигорошек" и "Колобок"), рассказа Борхеса "Ульрика" и новеллы Германа Гессе "Ирис". Миф принадлежит молодому человеку, медику (назовем его Андреем). Обе сказки повествуют об увертливом, подвижном персонаже, успешно преодолевающем жизненные трудности. Герой "катится" и уходит от многих опасностей, Покатигорошек не только одерживает верх над хитрым и могучим колдуном (Мужичок-с-ноготок борода-с-л око-ток), но и успешно бьется со змеем (хтоническая, теневая фигура), разгадывает коварные планы побратимов-предателей, успешно выбирается из подземного царства. Однако и Колобок, и Покатигорошек терпят неудачу при встрече с женскими фигурами (Лиса и царевна, увидев которую, братья бросили Покатигорошка в подземное царство). Метафорически этот мотив можно интерпретировать как неудачную попытку интеграции Анимы, которая заканчивается падением в глубины бессознательного. Герой "Ульрики", как и новеллы "Ирис" ~- романтический юноша, мечтающий о встрече с идеальной возлюбленной. Обе героини отличаются красотой, духовностью, неземной природой своего предназначения, обе — единственные подруги для Хавьера и Ансельма. Но финальная встреча с Анимой и в первом, и во втором случае имеет однозначную семантику смерти. С Ирис герой встречается буквально умирающим, в предсмертном бреду. Ульрика называет себя обреченной на смерть, но по духу она скорее — персонификация смерти. В рассказе Борхеса она отождествляется с Брюнгиль-дой, героиней скандинавского ("Сага о Вольсунгах"} и германского эпоса ("Песнь о Нибелунгах"). Брюнгильда скандинавского мифа древнее, по сюжету она — валькирия Одина, спящая магическим сном на кургане, окруженном пламенем. Сигурд прорвался сквозь огонь и сумел разбудить деву-воительницу, но она требует себе на вено убитых бойцов. Волею судьбы Сигурду и Брюнгильде не суждено соединиться, Сигурд гибнет, и косвенной причиной его смерти была именно встреча с Брюнгильдой. В "Песни о Нибелунгах" мотивировка смерти Сигурда-Зиг-фрида менее драматична, но виновница все та же. Смерть Ансельма хотя и происходит на закате жизни, но мотив тоски, поисков своей Анимы и предсмертного единения выражен предельно ясно. Ирис — фигура идеальной Анимы, брак с нею (интеграция) требует резкого изменения сознательных установок Ансельма. Именно неразрешимую задачу индивидуации ставит Ирис в эпизоде, когда Ансельм просит ее руки: "Я тоже полагаю, что ты в душе потерял и позабыл нечто важное и святое, и оно должно пробудиться прежде, чем ты найдешь счастье и достигнешь своего предназначения. Прощай, Ансельм! Я протягиваю тебе руку и прошу тебя: ступай и постарайся отыскать в памяти, о чем напоминает тебе мое имя. В тот день, когда ты вновь это найдешь, я согласна стать твоей женой и уйти, куда ты захочешь, других желаний у меня ке будет" (9, с. 187). Она напоминает змейку Серпентину из рассказа Э.Т.А,Гофмана "Золотой горшок". Имена персонажей идентичны, но студент Ансельм у Гофмана достигает интеграции содержаний Анимы (может быть, потому, что его Эго-комплекс не столь жесткий и ригидный, как у героя Гессе. Ансельм-студент — простачок, искренний и доверчивый, у него практически нет Персоны (неудачник), зато он не только слышит пение золотой змейки, но и способен предпочесть его голосу реальности, Ансельм-профессор (у Гессе) долго и мучительно колеблется, и принятое правильное решение оказывается запоздавшим. Заметим, что Андрей стремится именно к такой Персоне (хочет стать профессором). Трудно же ему будет найти свою Ирис! Многие аллюзии "Золотого горшка" оказались значимыми для анализа этого личного мифа. У Гофмана помощником на пути индивидуации Ансельма выступает архивариус Линдгорст — мана-персонаж, архетип Старого Мудреца. В реальной жизни Андрея есть несколько фигур, выполняющих функции зтого персонажа, причем главная из них —женщина, мудрая и проницательная, которая как бы "задает планку" профессиональных достижений, Однако к ее советам в области личной жизни он склонен прислушиваться в меньшей степени. Таким образом, архетипическая канва личного мифа очерчена довольно ясно. Образ Анимы, вожделенной и смертоносной, буквально зачаровал Андрея. В реальной жизни ему свойственно скорее поведение Колобка — "от бабушки ушел, от дедушки ушел, и от тебя (имярек) подавно уйду". Любопытна сложная энантиодромия сознательной установки и бессознательной компенсации: Андрей постоянно мечется между поведением типичного трикстера, этакого очаровательного и игривого мальчика, легко и непринужденно переходящего от одной девушки к другой, и тяжелой тоской и одиночеством лишенного духовной близости романтика с чистой и сложной душой. Он сначала проецирует свой внутренний мир на реальных девушек, а потом вздыхает с тоской: нет, они не способны его понять, и вообще не стремятся к этому. Да им это и не нужно. С другой стороны, вряд ли стоит их за это винить — видимо, это их естественное свойство, просто они так устроены. Бессознательная тенденция этого личного мифа — отождествление Анимы со смертью. Неявно присутствует мотив Эвридики и Орфея. Кроме того, Андрей признает привлекательность сказочного сюжета о принцессе, которую необходимо опознать среди 50 идентичных сестер или подруг. Вряд ли работу над анализом этого мифа можно считать законченной, но юноша продолжает размышлять над всем этим материалом самостоятельно..."
http://cl.rushkolnik.ru/navigate/7840/index-52897.html

Ютта, ничего если я добавлю о мифе и мифологеме из книги Дж.Холлиса "Мифологемы". На мой взгляд этот отрывок перекликается и с твоей темой и с моей о воспитании и ценностях.

"Слово «миф», как практически и все остальные слова, происходит из метафоры. Слова, которые мы сейчас употребляем, стали появляться когда-то, очень давно, в результате восприятия основной сущности и удивления, порожденного опытом восприятия, которые впоследствии превратились в воплощенные речевые образы. А потому довольно интересно узнать, что этимологически слово «миф» происходит от метафоры «смотреть прищурившись».

Прищуренный взгляд предполагает, что человек видит лишь смутно, узко и фрагментарно, но в глубине души допускает, что нечто остается для него невидимым. Прищуривание – так любимое художниками-визуалистами – также упрощает и помогает раскрыть сущность. Слово «близорукость» подразумевает прищуривание из-за недостаточной ясности зрения. Кроме того, есть слово «таинство», позволяющее нам подразумевать, что многое находится за границей нашего познания. «Никому ни слова» – оксюморон, подразумевающий таинство, то, о чем знают, но не говорят открыто.

«Мифологема» – это отдельный фундаментальный элемент или мотив любого мифа. Мотивы вознесения или погружения являются мифологемами. Странствие героя воплощает две мифологемы: героя и странствия, каждая и которых имеет свое характерное происхождение и свое отдельное значение, и вместе с тем, взаимодействуя синергетически, они увеличивают масштабность друг друга. 

На мой взгляд, миф – это самая важная психологическая и культурная структура нашего времени. Дело не только в том, что понятие мифа деградировало до общеупотребительного значения и стало неким синонимом лжи. Или, как было сказано, – в том, что миф является какой-то религией. Дело в том, что в культуре, принадлежащей материальному миру, доступ к невидимому миру – который становится возможным благодаря мифу с присущими ему двумя главными средствами выражения: метафорой и символом, – никогда не был столь критичным в смысле создания некоторого духовного равновесия.

В этой книге я употребляю слово «миф» в трех разных значениях: 1) как психодинамический образ; 2) как индивидуальный сценарий и 3) как родовую систему ценностей.

 

Миф как психодинамический образ

 

Образ – это структура, обладающая способностью наполняться энергией, а будучи энергетически заряженной, она может вызывать отклик внутри нас. Как подобное вызывает подобное, или несхожее вызывает несхожее, эта пробуждающаяся энергия движет нами независимо от того, хотим мы этого или нет. Наши предки были правы, когда персонифицировали любовь и ненависть, обращая их в лики богов, ибо они являются мощными властителями духа благодаря аффективно заряженным переживаниям. Кто возносился на вершины экстаза и погружался в глубины отчаяния, тот познал бога, который уже познал его. Тот, кто воплощает ярость, был одержим Аресом – богом, чья энергия, заставляющая человека покраснеть, может очень быстро исчезнуть, как только она нашла свое внешнее выражение в человеке и посредством человека. Проявление бога становится заметным, когда нацией овладевает жажда крови или когда Гомер описывает глаза Ахилла после смерти его друга Патрокла: «Очи его из-под веждей, как огненный пыл, засверкали»[1].

 

Миф как индивидуальный сценарий

 

Хотя многие из нас в любой момент могут оказаться в плену той или иной мифологемы, вместе с тем мы можем прийти к осознанию того, что часто оказываемся привязанными к длительным жизненным сценариям, которые незаметно, но постоянно проявляются на протяжении нашей жизни. Например, благодаря глубоко укорененному бессознательному чувству долга, происходящему из лона нашей родной семьи, мы можем всегда искать подтверждение тому, что нас видят, слышат и ценят. Или же мы можем посвятить свою жизнь исцелению других, узнав очень рано, что получить доступ к болезненному родителю можно, лишь подчинив потребности ребенка потребностям больного родителя. Перечень таких примеров может быть бесконечным. Основная задача анализа или вознаграждение при наступлении зрелости заключается в умении различать такие сценарии или индивидуальные мифы, действующие в человеческой жизни. Только тогда у человека появляется возможность сделать новый для него выбор.

В своей книге The Middle Passage[2] я отметил, как воздействие таких мифов на наш естественный путь индивидуации выходит на уровень симптоматики. В книгах Creating a Life[3] и On This Journey We Call Our Life[4] я показал несколько возможных вариантов, позволяющих человеку идентифицироваться со своим индивидуальным мифом. У этого мифа существует много подтем и даже противоположная динамика, однако эти вопросы выходят за рамки нашего обсуждения. Тем не менее, пренебрежение таким подтекстом означает, что человек совершает странствие бессознательно, или, говоря иначе, он живет, ведомый бессознательными силами.

 

Миф как родовая система ценностей

 

Культуры, как и отдельные люди, живут в соответствии с ценностями, и не просто с ценностями, которые осознанны и постижимы разумом, но и с ценностями, которые являются бессознательными. Осознанные ценности воплощаются в культурных, этических нормах и в юридической системе, в традициях и в ощущении идентичности. Бессознательные ценности могут активировать реклама и пропаганда, природные и политические события, а также коллективная межличностная динамика.

Например, никогда не получится объяснить восхождение Гитлера только экономическими или политическими причинами. Согласно предположению Юнга о причинах появления фашизма, здесь имела место некая иная динамика[5]. Эти причины включали в себя чувство неполноценности, выражавшееся через вполне пригодное для этого ощущение расового превосходства, проекцию содержания Тени, поиск козла отпущения и паранойяльное определение предательства, как например, Dolchstosslegende[6], или представление о скрытой «пятой колонне».

Как утверждал Ницше, совершенно поразительно то, как ложные доводы и плохая музыка могут хорошо звучать, когда отправляешься в поход на врага[7]. Плохие призывы и плохая музыка отвлекают человека от осознания того, что это действует комплекс, жажда крови, – зловещая ценность, которой можно было бы стыдиться, выставив ее на всеобщее обозрение. (Ницше был чрезвычайно одаренным человеком, у него был пророческий дар. Приблизительно за столетие до того, как это случилось, он писал: «Разве ты не слышишь запаха бойни и харчевни духа? Разве не стоит над этим городом смрад от зарезанного духа?»[8]) Точно такими же мифическими отыгрываниями родовой Тени является подавление коренного населения Америки, ввоз рабов и последовательная институционализация расизма.

Если назвать эти коллективные движения мифическими, это может показаться странным, однако они представляют собой отыгрывание заряженных имаго, то есть ценностных систем, с которыми сознательно или бессознательно связана психика, даже если движущей силой наций является невидимый мир и индивидуальные и коллективные исторические парадоксы порождаются этими динамическими силами.

Если возразить, что тогда можно считать мифическими практически любой человеческий паттерн, результат жизнедеятельности или систему ценностей, то это возражение будет абсолютно правильным. В данном случае следует как можно лучше осознавать, что ценности являются носителями определенной энергии. Следует также осознавать, что, будучи заряженными этой энергией, они обладают динамикой, которая почти всегда оказывается независимой от контроля Эго, и что взаимодействие этих ценностных факторов определяет как индивидуальную человеческую историю, так и историю народа.

Наша цель заключается в том, чтобы стать более восприимчивыми в толкованиях наблюдаемого нами мира, чтобы осознавать движение невидимого. Другой, невидимый, мир существует, и он воплощается в видимом мире. История человека и сам человек представляют собой проявление этих энергий; благодаря таким проявлениям мы можем познать богов во всем их независимом величии.

 


[1] Homer, War Music, p. 63. (Цит. по: Гомер. Илиада / [Пер. с др.-греч. Н. Гнедича]. Песнь 19.)

[2] Перевал в середине пути: Как преодолеть кризис среднего возраста и найти новый смысл жизни. М.: Когито-Центр, 2008. – Примеч. пер.

[3] Сотворить свою жизнь: Поиск своего пути. М.: Независимая фирма «Класс», 2006. – Примеч. пер.

[4] Жизнь как странствие: Вопросы и вопросы. М.: Независимая фирма «Класс», 2008. – Примеч. пер.

[5] См. прежде всего его статьи Wotan и After the Catastrophe в Civilization in Transition, CW 10.

[6] Dolchstosslegende (нем.) – тезис об «ударе ножом в спину» (лживое утверждение нацистов, будто Германия проиграла Первую мировую войну вследствие революции). – Примеч. пер.

[7] The Dawn, in The Portable Nietzsche, p. 91. (См.: Ницше Ф. Утренняя заря: Мысли о моральных предрассудках. М.: Академический проект, 2008. «Рассказывают о датском короле, что музыка какого-то певца так настроила его на воинственный лад, что он вскочил и тут же убил пятерых придворных: не было войны, не было врага, но сила, приводящая от чувства к причине, оказалась так сильна, что одолела и очевидность, и рассудок. Но именно почти всегда действие музыки таково, и чтобы понять это, нет надобности в таких парадоксальных случаях: состояние чувства, которое заставляет нас испытывать музыка, стоит почти всегда в противоречии с очевидностью нашего действительного положения, и с рассудком, который сознает это действительное положение и его причины». – Примеч. пер.)

[8] “Thus Spake Zaratustra”, in ibid., p. 288. (В рус. переводе: Ницше. Ф. Так говорил Заратустра / Пер. с нем. Ю.М. Антоновского под ред. К.А. Свасьяна. СПб.: Азбука-классика, 2009.)

Да, Клара, это даже здорово.

И в продолжение, нашла на maap,

"Пути к блаженству. Мифология и трансформация личности" Джозеф Кэмпбелл

Глава пятая.

Личный миф

Юнг: По какому мифу я живу?

Вот уже в течение многих лет я говорю о мифологии в довольно абстрактном ключе — как оно выглядит там, как оно выглядит тут итак далее. Кажется, настало время принять вызов и поговорить о ней более конкретно, рассказав, что такое миф для вас и для меня. Сама эта тема, жизнь по своему личному мифу — то, как его можно найти, изучить и научиться ездить на нем верхом, — впервые возникла в моем поле зрения, когда я прочитал автобиографическую работу Юнга «Воспоминания, сны, размышления». Там он, в частности, описывает кризис, который постиг его самого в 1911—1912 годах, когда он работал над своей ключевой книгой «Символы трансформации»

и т.д.

ссылка для скачивания: http://www.twirpx.com/file/925033/

Клара 2014-12-26 11:51:50
История человека и сам человек представляют собой проявление этих энергий; благодаря таким проявлениям мы можем познать богов во всем их независимом величии.
Клара, мне кажется, что в этом есть навязывание пассивной роли человеку: им управляют энергии.  

Но если человек уже более-менее осознает эти энергии, то включаются его силы -  эго. Тогда уже  сам человек выбирает, какой миф и какой паттерн будут определять его жизнь.(?)

Рута 2014-12-28 18:21:34
Клара, мне кажется, что в этом есть навязывание пассивной роли человеку: им управляют энергии.

 Вряд ли это навязывание, скорее понимание, что сознания в человеке не так уж много.

Рута 2014-12-28 18:21:34
Но если человек уже более-менее осознает эти энергии, то включаются его силы -  эго. Тогда уже  сам человек выбирает, какой миф и какой паттерн будут определять его жизнь.(?)

 Рута, это мысленное предположение или личный опыт? Чтобы осознавать в каждый момент своей жизни, какие тобой управляют в настоящий момент энергии нужно иметь очень сильное Эго или быть Богом (на мой взгляд).  Человек всегда выбирает сам, но необязательно сознательно. Отсутствие выбора - тоже выбор. Наверное есть люди, которые сознательно строят свою жизнь согласно однажды принятым идеям или ценностям, но ведь степень осознанности переменная величина, человек в течении жизни всё больше познает себя, он же не может сказать, что изучил себя вдоль и поперек или может? Это я к тому, что бессознательное как космос бесконечно или нет?

Больше того, бывают в жизни случаи, когда стоит довериться бсс без осознавания и действовать незамедлительно, это про доверие себе, своей инстинктивной части.

Клара 2014-12-29 10:21:43
мысленное предположение или личный опыт?
Конечно, мысленное. Обидно чувствовать себя только подчиненной бсс. хочется  самости.

Хотя, было и в опыте одно важное решение, но счастья мне не принесло.