Утренние грёзы. Пробуждение.

Кокоша сидел на горшке на дачном участке напротив колодца с встроенным деревянным штурвалом от старой папиной яхты и допытывался у сидящего на скамейке старшего брата о прилипшем к дереву голубином перышке, по-королевски указуя на него перстом и возглашая вопросительное «Э?!» «Кокоша, перышко» - ласково произнес Тимофей, подражая маме -«вот вырастешь…» - тут он немного запнулся – «…пойдешь в школу...». Но Кокоша уже показывал на блестящего зеленого жука, аварийно припарковавшегося на соседнюю ромашку. «Бронзо-о-вка, Кокоша» - начал припевать Тимофей. Мама все еще разговаривала по телефону с подругой, периодически вопрошая трубку, не громко ли она кричит и смущенно объясняя, что это старая привычка. На огороде было слышно, как мама с веранды натужно прокрикивает в маленький плоский мобильник что-то про «высаживание», «бондинг» и «сиблингов», «Тимошу» и «Коленьку», а также про «нашего папу» и «бабулю». Тимоша вспомнил, как однажды в детстве, во время завтрака на мамино предложение положить варенье в чай он серьезно ответил: «Конструктивное предложение», а бабуля вскочила с табуретки и побежала «за трубкой», чтобы с восторгом поведать этой трубке о каком-то «продвинутом парне». «Интересно, почему телефон называют трубкой?» - задумался Тимофей и начал ковырять палочкой землю возле колодца. Кокоша уже вскочил с горшка и заинтересованно направился к Тимошиной палке. «Ма-а-ам! Па-а-ап!» - закричал Тимофей. Из двери дачного домика выскочил папа и через два шага оказался рядом с сыновьями: «Ну что, голубь, посрал?» - обратился он к Кокоше, а Тимофей, почувствовав себя свободным от обязанностей, ловко выдернул палочку из-под тянущейся к ней цепкой кокошиной ручки и побежал за дачный участок, в туман, стараясь не слышать возмущенного плача расстроенного братца. Рядом «строились соседи», и Тимофею нравилось приходить к ним и наблюдать, что делают «подрядчики», а еще разговаривать с ними о том, о сем… Но сегодня у соседей было тихо, видимо, они не приехали, а из кустарника доносилось пение какой-то невидимой пичужки, и торчало что-то, похожее на два заячьих уха. Тимоша «конструктивно предположил», что это тот самый кролик из «Алисы в стране чудес», и где-то рядом обязательно должна находиться нора, ведущая в эту страну. Ну, или, по меньшей мере, там спрятан соседями клад с сокровищами или папин прошлогодний потерянный «накопитель» от компьютера. «Надо бы разведать… » - подумал Тимофей, и тут же у него что-то сжалось в животе, и по спине пробежал холодок. Пахло сыростью, а за кустарником кто-то зашевелился и зафыркал, уши исчезли, и прямо на мальчика выпрыгнула большая пестрая улыбчивая собака и начала яростно крутить обрубком хвоста и, ликующе повизгивая, лизать его лицо шершавым языком. «Тихо, тихо» - послышался знакомый голос, и Тимка радостно заголосил: «Пеструшка! Де-е-едушка приехал!!!» . Мальчик с бросился навстречу пожилому мужчине с тростью, вышедшему из прилегающего к дачному поселку перелеска, собака челноком носилась, подпрыгивая, к дедушке и обратно к Тимофею. Скуку и печаль смахнуло счастливое появление дедушки, Никиты Андреича, «слуги Божьего», как его называли в семье, и Пеструшки. Тимка обеими руками схватился за дедушкину теплую сухую руку и подпрыгивая на бегу, как щенок, начал забрасывать его вопросами: «А ты на все лето к нам приехал? А ружье мне привез? Дедушка, а ты знаешь, как изготовить лук и стрелы? Мы с папой смотрели мультфильм про собак, а ты видел?» Так они и вошли вместе втроем на дачный участок. Навстречу дедушке Никите Андреичу, выбежала поприветствовать мама и неторопливо вышел папа. Кокоша уже сидел в высоком стульчике с повязанным слюнявчиком с кармашком на животе для падающих кусков и вкушал «дивное пюре», изготовленное «нашей бабушкой», яблочное, - тьфу, кислятина, без сахара. «Кокоша, кто это? Де-да» - тихо по слогам произнес Тимоша, подойдя к брату, тьфу, сиблингу... Тимоша присмотрелся к дедушке внимательней – непонятно, какого он был возраста?… От его естества исходило неяркое, но заметное сияние, дедушка все улыбался, щуря близорукие серо-голубые глаза, и вроде он уже был облачен в фелонь с епитрахилью, а потом вдруг то ли заохал, то ли захохотал, и внезапно все растворилось в утреннем тумане… "А он амбивалентен..." - подумал Тимофей и видение вскоре растворилось, как в тумане, и исчезло. ...Тимофей Егорыч проснулся от чьего-то покашливания рядом и протер глаза, с трудом обозревая вокруг знакомо-незнакомый кабинет, а себя на кушетке психоаналитика. Часы показывали полдень, время сессии окончилось, и пора было «бежать на работу», но он знал, что рядом с ним невидимо пойдут, улыбаясь, добрый старый дедушка Никита Андреич с бабулей, папа, мама, маленький брат Кокоша, погибшие когда-то давно на разбившемся боинге… Кратко распрощавшись с аналитиком и, поправив воротничок перед зеркалом, Тимофей Егорыч бережно взял свою трость с изысканной резьбой по кости мамонтова бивня, и, выйдя из дому, небрежной походкой зашагал по Кутузовскому проспекту в сторону своего автомобиля. Сев за руль, похожий на штурвал от старой папиной яхты на колодце дачного участка, он нажал на газ и на клаксон, издав длинный-предлинный гудок, как будто бы разгоняя пасущихся на дороге голубей.