Письма А.С.Пушкина к друзьям и оных к нему

Ради бога докажи Василию Львовичу, что элегия на смерть Анны Львовны не мое произведение, а какого-нибудь другого беззаконника. Он восклицает "а она его сестре 15.000 оставила!"... Это напоминает чай, которым он поил Милонова. Дело в том, что конечно Дельвиг более виноват, нежели я. Похлопочи обо мне, душа моя, как о брате -

Сатирик и поэт любовный,

Наш Аристип и Асмодей,

Ты не племянник Анны Львовны,

Покойной тетушки моей.

Писатель нежный, тонкий, острый,

Мой дядюшка - не дядя твой,

Но, милый. - музы наши сестры,

Итак, ты всё же братец мой.

Variante: *Василий Львович тонкий, острый.

Кланяюсь княгине и сестре - некогда более писать....

Пушкин - П.А.Вяземскому. Сентябрь 1825.

"Друзья Пушкина. Переписка. Воспоминания. Дневники."

Племянник и поэт! Позволь, чтоб дядя твой На старости в стихах поговорил с тобой. Хоть модный романтизм подчас я осуждаю, Но истинный талант люблю и уважаю. Послание твое к вельможе есть пример, Что не забыт тобой затейливый Вольтер. Ты остроумие и вкус его имеешь И нравиться во всем читателю умеешь. Пусть бесится, ворчит московский Лабомель: Не оставляй свою прелестную свирель! Пустые критики достоинств не умалят; Жуковский, Дмитриев тебя и чтут и хвалят; Крылов и Вяземский в числе твоих друзей; Пиши и утешай их музою своей, Наказывай глупцов, не говоря ни слова, Печатай им назло скорее "Годунова". Творения твои для них тяжелый бич, Нибуром никогда не будет наш москвич, И автор повести топорныя работы Не может, кажется, проситься в Вальтер Скотты. Довольно и того, что журналист сухой В журнале чтит себя романтиков главой. Но полно! Что тебе парнасские пигмеи, Нелепая их брань, придирки и затеи! Счастливцу некогда смеяться даже им. Благодаря судьбу, ты любишь и любим. Венчанный розами ты грации рукою, Вселенную забыл, к ней прилепясь душою. Прелестный взор ее тебя животворит И счастье прочное, и радости сулит. Блаженствуй, но в часы свободы, вдохновенья Беседуй с музами, пиши стихотворенья, Словесность русскую, язык обогащай И вечно с миртами ты лавры съединяй. Шлю тебе мое послание с только что внесенными исправлениями. Скажи мне, дорогой Александр, доволен ли ты? Я хочу, чтобы это послание было достойно посвящения такому прекрасному поэту, как ты, - назло дуракам и завистникам. В.Л Пушкин - Пушкину. Июль 1830, "Друзья Пушкина. Переписка. Воспоминания. Дневники."

Гадание на "Пушкине":)) В мои осенние досуги... В мои осенние досуги, В те дни, как любо мне писать, Вы мне советуете, други, Рассказ забытый продолжать. Вы говорите справедливо, Что странно, даже неучтиво Роман не конча перервать, Отдав уже его в печать, Что должно своего героя Как бы то ни было женить, По крайней мере уморить, И лица прочие пристроя, Отдав им дружеский поклон, Из лабиринта вывесть вон. Вы говорите: «Слава богу, Покамест твой Онегин жив, Роман не кончен — понемногу Иди вперед; не будь ленив. Со славы, вняв ее призванью, Сбирай оброк хвалой и бранью — Рисуй и франтов городских И милых барышень своих, Войну и бал, дворец и хату, Чердак, и келью, и харем И с нашей публики меж тем Бери умеренную плату, За книжку по пяти рублей — Налог не тягостный, ей-ей». 1835, А.С.Пушкин.

Мой Дельвиг, я получил все твои письма и отвечал почти на все. Вчера повеяло мне жизнию лицейскою, слава и благодарение за то тебе и моему Пущину! Вам скучно, нам скучно: сказать ли вам сказку про белого быка? Душа моя, ты слишком мало пишешь, по крайней мере мало печатаешь. Впрочем я живу по-азиатски, не читая ваших журналов. На днях попались мне твои прелестные сонеты – прочел их с жадностью, восхищением и благодарностию за вдохновенное воспоминание дружбы нашей. Разделяю твои надежды на Языкова и давнюю любовь к непорочной музе Баратынского. Жду и не дождусь появления в свет ваших стихов; только их получу. Заколю агнца, восхвалю господа – и украшу цветами свой шалаш. <…> Пишу новую поэму, в которой забалтываюсь до-нельзя. Бируков ее не увидит за то, что он фи-дитя. Блажной дитя, Бог знает, когда мы прочитаем ее вместе – скучно, радость моя! Вот припев моей жизни. Пушкин – А.А. Дельвигу, 16 ноября 1823 г. Великий Пушкин, маленькое дитя! Иди как шел, т.е. делай что хочешь, но не сердися на меры людей, и без тебя довольно напуганных! Общее мнение для тебя существует и хорошо мстит. Я не видал ни одного порядочного человека, который бы не бранил за тебя Воронцова, на которого все шишки упали. Ежели б ты приехал в Петербург, бьюсь об заклад, у тебя бы целую неделю была толкотня от знакомых и не знакомых почитателей. Никто из писателей русских не поворачивал так каменными сердцами нашими, как ты. Чего тебе не достает? Маленького снисхождения к слабым. Не дразни их год или два, бога ради! Употреби получше время твое изгнания. Продав второе издание твоих сочинений, пришлю тебе и денег и, ежели хочешь, новых книг. Объяви только волю каких и много ли. Журналы все будешь получать. Сестра, брат, природа и чтение, с ними не умрешь со скуки. Я разве буду навозить ее. Нет ничего скучнее теперешнего Петербурга. Вообрази, даже простых шалунов нет! Квартальных некому бить! Мертво и холодно или иначе: свежо и прохладно! А.А. Дельвиг – Пушкину. 28 сентября 1824 г.