Гадалка.

О чем вещают вещие сны?

Сон, с которого я начинаю это свое повествование, был о смерти мужа. К этому моменту мы были уже разведены, у каждого началась своя жизнь, но слова «бывший» и «бывшая» в лексиконе обоих еще не прижились, хотя «мой» и «моя» уже исключались.

Сновидение № 1

Чужой сельский дом. Незнакомая, лишенная уюта комната. С улицы доносится печально-торжественная музыка. Я выхожу на крыльцо, потом по прямой дорожке — за калитку. Мимо медленно движется процессия и, понимая уже, что это похороны, спрашиваю ближайшую ко мне женщину из текущей мимо толпы: «Кого хоронят?» — «А ты не знаешь?» — отвечает она. — «Так ведь это твоего мужа хоронят». — Потрясенная известием, я пристраиваюсь в хвост процессии. Там, впереди, она уже повернула куда-то направо и вниз. Последнее впечатление — церковь под голубыми куполами, стоящая чуть наверху и слева от уличного поворота. Голые ветви деревьев, черные силуэты птиц. В воздухе медленно кружит снег.

Известно, развод — маленькая смерть. Эта «смерть» действительно произошла. «Похороны» давно состоялись. Сновидение как бы расставило все по своим местам. Не случайно я «пристроилась» там в самый конец процессии. Прошлая жизнь умерла, оторвалась от меня. С этой мыслью я проснулась и постаралась выбросить сон из памяти. В конце концов, с такой интерпретацией он был не печальней самой реальности.

А в реальном пространстве/времени, хронологически наступившем по прошествии, примерно, двух лет, мы переживали его смерть уже на самом деле. Хоронили мужа на кладбище старинного подмосковного городка, где в местной больнице работала его сестра. Стоял месяц март. Когда по окончании похорон все мы, его родные и близкие, остановились для последнего прощания на холме, я «вспомнила» это место. За спиной шла дорога, по которой в моем сновидении, спускаясь вниз, двигалась толпа; неподалеку слева, в окружении голых деревьев стояла церковь с голубыми куполами; на землю медленно падал последний мартовский снег. Внизу, у подножья холма, перед нами раскинулось кладбище. Почти физически ощущался веявший над ним покой.

Итак, сон и реальное событие совпали. И только когда они совпали, раскрылись подлинный смысл сна и его прогностическая функция. Такие сновидения, пишет один исследователь, зеркальны по отношению к воспоминанию, будучи направленными не в прошлое, а в будущее, — это воспоминание о будущем (Лурье, 2002).

К.Г. Юнг назвал подобное совпадение «синхронистичностью». Это понятие сочетает два фактора, взаимодействие которых автор описывает в последовательности двух его этапов. «(а) Находящийся в бессознательном образ проникает в сознание либо непосредственно (то есть буквально), либо косвенно, в форме сновидения, мысли, предчувствия или символа. б) Объективная (внешняя) ситуация совпадает с этим содержимым. Как первый, так и второй фактор вызывают недоумение. Каким образом возникает образ в бессознательном, и каким образом возникает совпадение?». Завершая свое рассуждение и словно недоумевая, Юнг заключает: «Я очень хорошо понимаю, почему люди склонны сомневаться в реальности этих вещей» (Юнг, 1997, с. 224).

Всю дальнейшую жизнь он посвятил все более глубокому проникновению в данную проблему. Но уже в статье, откуда взята эта цитата, относящейся к 1952 году, он нащупал путь к ее решению. «Для бессознательной психе пространство и время относительны; то есть знание [в условиях понижения порога сознания] оказывается в континууме пространствавремени, в котором пространство уже не пространство, а время уже не время» (там же, с. 261).

Далее мы еще вернемся к этой теории. А сейчас — еще одно сновидение, относящееся к тому же событию смерти, где мы вновь столкнемся с феноменом синхронистичности, проявившимся на этот раз в иной форме. Однако фокус осознания сместится теперь на другой предмет, который также был заявлен в числе программных вопросов статьи. Он касается проблемы толкования «вещих» снов и того, что считать их подлинной функцией.

Непосредственно накануне смерти мужа меня преследовало смутное чувство не то чтобы близкой утраты конкретно кого-то из близких, а обостренного понимания значимости и непоправимости подобной утраты. С особой ясностью и силой я вдруг поняла, что ближайший круг моего общения, соединявший тогда людей не только общей профессии, но и близких друг другу по духу, представляет собой редчайшую удачу, можно сказать, нечаянное счастье, выпавшее нам в жизни. Я ощутила неповторимую уникальность, но одновременно и что-то вроде хрупкости каждого, а вместе с тем — скоротечности счастья нашей общей встречи. К тому моменту мы уже не работали вместе и как бы лишились той защиты над головами, которая создавалась этой общностью и связанностью наших судеб. Ну, и, конечно, однажды при встрече я поделилась этим настроением с одним из своих бывших коллег.

Когда похороны мужа остались позади, он вернулся к нашему разговору: «Я не понимаю, ты уже тогда что-то знала, он тебе что-то говорил, это твои были предчувствия или его?». Нет, я ничего не знала. Отношения наши были уже в достаточной степени дистанцированными, и субъективно мои предчувствия не относились к мужу. Напротив, я считала, что он счастлив, и все у него, наконец, хорошо. Новая семья, только что вернулся из интереснейшей заграничной командировки… Накануне был день Восьмого марта, и он звонил, пожаловался, что слегка «приболел», отменил поход в театр с дочкой. Только и всего. А через пять дней мне приснился сон.

Сновидение № 2 и его последействие

Развод, не развод — это обстоятельство в сновидении полностью игнорировалось. Короткий сюжет развивался в привычной для нас обоих обстановке нашей комнаты и сводился к тому, что я, наблюдая мужа, стоявшего спиной ко мне с двумя другими, незнакомыми мне мужчинами, и любуясь им, окликнула его и подозвала к себе. Мы обнялись. «Я хотела тебе сказать, — медленно начала я, — что очень…», — и не успела завершить фразу: реально зазвонил телефон. Было раннее утро. Я просила меня разбудить, и меня разбудили. А сказать я собиралась о том, что очень его люблю, независимо от того, что с нами случилось в жизни.

Самое нелепое: встав, я чувствовала страшную досаду, что такие нужные слова остались недосказанными. Бесполезно было убеждать себя, что это был всего лишь сон. Слегка успокоиться удалось, когда пришло простое решение: в конце концов, можно созвониться и завершить сон наяву… Размышляя так, я неожиданно вспомнила главную особенность этого сна. У мужа было не его лицо. Безусловно, очень знакомое, но — не его. И когда проходила мимо зеркала, машинально бросив в него взгляд, то ошеломленно осознала, что это лицо — мое. Во сне он был с моим лицом.

На следующий день трагедия его ухода стала реальным фактом.

Наверное, психоаналитик увидел бы в этой «зеркальной» символике связь с нарциссизмом. Да и моя собственная первая мысль склонялась к этой версии. Но вся история и суть наших реальных отношений не спешила отзываться на нее. И, в конце концов, осталось только то непередаваемое чувство щемящей человеческой близости, которой была пропитана каждая секунда этого скоротечного сна, длившегося, казалось, бесконечно, если бы не насильственное пробуждение.

Много лет спустя тот же символический код повторился в сновидениях еще дважды (в одном из этих случаев в контексте даже не моей личной жизни, а близкой мне супружеской пары). Каждый из них содержал детали, которые однозначно указывали на связь с первым сном: в чем-то повторялась его география (на прежнем месте висело зеркало — самый значимый указатель, который не мог быть забыт), хотя и менее откровенно, но повторялась мистическая смена лиц…

И снова эти сновидения были нераспознанной вестью о смерти. Практически, лишь после второго из них возникла гипотетическая

оценка и данного сна, и далекого его предшественника как собственно провидческих. И когда установилась связь символики этих снов с событием смерти, значение объединяющего их образа как указывающего на смерть полностью прояснилось. В самом деле, если того, единственного, Лица больше нет, как не ищи, сколько не оглядывайся вокруг себя, оно исчезло навеки, — о чем это отсутствие, эта пустота может говорить, как не о Смерти?

Казалось бы, цель достигнута: раскрыв свой язык, вещий сон окончательно утвердился в своем прогностическом назначении. Однако, работа сна, хотя бы и «вещего», отнюдь не сводится к этой узко сигнификационной функции (от signify — означать, предвещать, сообщать). Гораздо важнее был вопрос, обращенный именно к языку сна и остававшийся пока без ответа. Почему взамен собственного лица у умершего — лицо самой сновидицы? Ответ на этот вопрос — как две стороны одной монеты.

Сначала смысл этого символа я поняла как выражение предельного внутреннего родства, нашей совместной целостности, о чем свидетельствовало и чувство, пережитое во сне, — кажется, более подлинное, чем в самой жизни[2]. Однако по более поздним переживаниям и размышлениям, еще удерживая в сердце этот первый смысл, тем же сердцем я уже понимала другую его сторону. Теперь образ, где умерший предстает в облике близнеца сновидца, открывался как символ — именно и прежде всего — утраченной целостности. Говоря словами Юнга, «душа не в состоянии существовать без другой своей стороны, находимой всегда в некоем “Ты”» (Юнг, 1997а, с. 191). А ведь ценность сновидения в том и заключается, что в нем мы соединяемся со своей душой.

Архетипы, будучи лишь «матрицей унаследованных представлений», способны бесконечно обновлять во времени свое содержание.

Теперь, наверное, уже можно попытаться включить представленный опыт в некоторые теоретические рамки.

Арабский историк Аль Иксахи сообщает о таком случае:

Рассказывают люди, достойные доверия (но лишь Аллах всезнающ и всемогущ и милосерд и не знает усталости), что жил некогда в Каире человек богатый, но такой великодушный и щедрый, что вскоре потерял все богатство, кроме дома, доставшегося ему от отца, и должен был работать, чтобы добывать себе кусок хлеба. Однажды, когда он трудился в саду, сон сморил его, и он уснул под смоковницей. Во сне ему явился неизвестный, достал изо рта золотую монету и сказал:

— Тебя ждет богатство в Персии, в Исфахане, иди за ним.

Проснувшись на следующее утро, он отправился в далекое путешествие. Его подстерегали опасности среди пустыни, на быстрых реках, ему встречались пираты, идолопоклонники, хищные звери и дурные люди. В конце концов он добрался до Исфахана и устроился на ночлег в саду постоялого двора. Рядом с постоялым двором был дом, и по велению Аллаха воровская шайка, орудовавшая на постоялом дворе, проникла в дом, а его обитатели проснулись и принялись звать на помощь. Тут же подняли крик и соседи, и шум продолжался, пока не появился начальник ночного дозора со своими людьми, а воры стали убегать по плоской крыше.

Начальник приказал обыскать постоялый двор, каирца нашли и так избили бамбуковыми палками, что он чуть не умер. Два дня он приходил в себя в тюрьме. Начальник призвал его и спросил:

Тот отвечал:

— Живу я в славном городе Каире, и зовут меня Мохаммед из Магриба.

Начальник спросил:

— Что привело тебя в Персию?

Каирец не стал скрывать и ответил:

— Во сне явился мне человек и приказал идти в Исфахан, где меня ждет богатство. И вот я в Исфахане и вижу, что вместо обещанного богатства достались мне побои, которыми ты щедро приказал меня наградить. Услышав эти слова, начальник дозора расхохотался:

— Безрассудный и легковерный, — сказал он. — Мне трижды снился дом в Каире, окруженный садом, а в саду солнечные часы, а рядом с ними старая смоковница, а под смоковницей зарыт клад. Я ни на минуту не поверил лживому видению. А ты, порождение мулицы и демона, скитаешься из города в город, поверив своему сну! Не появляйся больше в Исфахане. Бери эти монеты и ступай.

Каирец взял монеты и вернулся домой. Под старой смоковницей в своем саду (том самом, который снился начальнику ночного дозора) он нашел клад. Так Аллах благословил его, и наградил, и возвысил. Аллах щедрый и ведающий сокровенное.

"Сказки тысячи и одной ночи", ночь 351 

Хорхе Луис Борхес

История двух сновидцев 

Древнекитайские мыслители серьезно задумывались над “методологическими” аспектами своей науки и все, что касалось символики, стремились довести до совершенства. Символика “Циклических перемен” обладала поистине универсальным значением и одинаково успешно применялась во всех областях традиционных знаний. По сравнению с вербальным способом описания действительности ей отдавалось безусловное предпочтение, причина которого объяснялась в “Си цы чжуани” следующим образом:

“Учитель сказал: “Письмо не исчерпывает речь, речь не исчерпывает мысль, - в таком случае не могли ли мысли совершенномудрых быть невыраженными?”. Учитель сказал: “Совершенномудрые составили символы - этим исчерпав мысли; установили гуа - этим исчерпав стремления; присоединили толкования, в которых исчерпали речь; изменяя и сочетая их - исчерпали счастье; возбуждая их, стимулируя их - исчерпали дух””1http://uchebana5.ru/cont/2668167-pall.html

А что такое "исправить карму" и как это сделать? 

Иное с прорицателем - их мало, и если они есть? 

Пророческие сны - это как пучок событий, высвеченный Самостью на экране Эго, такой иррациональный выплеск света, входящий в твою жизнь и меняющий твое понимание и это влияние неизбежно, предопределено - меня пугает этот момент, потому как не готова к нему и лучше бы заспать такой сон и не знать. И да, здесь неведение к спокойствию