А. Гуггенбюль-Крейг "Благословенное насилие" (глава из книги "Благо Сатаны")?

"Бог против насилия"
Эврипид, "Елена"
(пост. около 412 г. до н.э.)

Насилие, словно проклятие, тяготеет над человечеством и отравляет жизнь индивида, семьи, религиозных и политических сообществ, народов и целых наций. Казалось бы, парадоксальный подход к исследованию различных феноменов, которого я придерживаюсь, в данном случае не применим. Насилие, по мнению большинства людей, - безусловное зло. Так ли это?
Приведу для начала примеры из собственной жизни, которые живо иллюстрируют нижеизложенные тезисы и, несмотря на свою кажущуюся бессистемность, приобретают в данном контексте глубокий смысл. Когда мне было шесть лет, недалеко от дома моих родителей находился дворик, окруженный небольшими домами, - идеальное место для детских игр. Полновластным владельцем этого пространства была десятилетняя девочка, которая жила в одном из таких домов. Она не позволяла соседским ребятишкам играть в своих владениях, а если кто-то осмеливался нарушить запрет, она с яростью обрушивалась на смельчака. И я, увы, не смел надеяться попасть когда-нибудь в этот милый дворик. Однажды, возвращаясь в расстроенных чувствах домой, я натолкнулся на разносчицу газет, которая поинтересовалась, почему у меня такой грустный вид, и я поделился с ней своей обидой. Женщина сказала мне: "Малыш, посмотри, ведь ты носишь деревянные башмаки (надо сказать, что такого рода обувь была тогда еще достаточно распространена). Сделай так - войди во двор и, приблизившись к этой девочке, дай ей хорошего пинка. Увидишь, что она оставит тебя в покое". Будучи доверчивым и наивным мальчиком, я последовал совету разносчицы газет и даже дважды ударил девочку, которая тотчас же закричала и, обливаясь слезами, бросилась в дом своих родителей. С этого момента все соседские ребятишки смогли беспрепятственно играть во дворе. Злые чары рассеялись. Я чувствовал себя превосходно, ведь я совершил доброе дело, но вместе с тем, несомненно, удовлетворена была и моя детская жестокость.
Поведаю еще одну историю. В девятилетнем возрасте, когда я перешел в третий класс, мне пришлось столкнуться с грубым и жестоким преподавателем. По мнению этого учителя, нас следовало держать в "ежовых рукавицах", что на его языке означало - применять телесные наказания. Например, малыша по имени Юрг этот "воспитатель" грубо избивал линейкой за малейшие провинности. Но однажды, когда учитель в очередной раз разорался на бедного Юрга и замахнулся на него линейкой, тот потерял контроль над собой, вскочил на парту и попытался ретироваться. Учитель бросился за ним, и, наконец, жертва с криками выбежала вон. Приблизительно через четверть часа открылась дверь класса, и вошла статная пожилая женщина. Это была бабушка Юрга, школьная уборщица, воспитывавшая мальчика. С раскрасневшимся лицом, понося учителя, она закричала: "Господин, если Вы еще хоть раз ударите моего внука, я оттаскаю Вас за уши так, что Вы позабудете свое имя". Учитель заикаясь пролепетал что-то о преподавательском долге, а женщина с достоинством покинула класс. С тех пор грубиян перестал бить Юрга и осторожнее обращался с другими учениками.
В бытность свою студентом медицинского факультета я проходил практику в должности младшего ассистента, как говорится, мальчика на побегушках, на небольшом психиатрическом отделении госпиталя. По вторникам и средам под руководством старшей медсестры проводились сеансы электрошока. Если пациент осмеливался развязно обратиться к медсестре (назвав ее, скажем, "милашкой"), то она считала его опасным, агрессивным и депрессивным субъектом, заслуживающим электрошока. В те времена подобные сеансы в большинстве клиник были крайним видом терапии. Пациенты боялись электрошока ужасно и изо всех сил сопротивлялись ассистентам, пока им не удавалось нажать маленькую кнопочку, после чего пациент начинал биться в эпилептическом припадке и терял сознание. Я и мой напарник выполняли это с чувством непреодолимого отвращения, успокаивая себя лишь мыслью о том, что такая процедура необходима и полезна. Замечу, что сейчас многие сомневаются в хваленой эффективности электрошока. Так или иначе, но нас, ассистентов, изматывала такая работа. Мой напарник даже разрыдался после того, как впервые провел электрошоковую терапию.
Следующая моя история не носит автобиографический характер. Пару недель назад мне довелось прочитать в одной британской газете такую заметку. Ученицы старших классов некой английской школы, две девочки пятнадцати лет, постоянно ссорились. Одна девочка распространяла слухи о беременности другой. Однажды на перемене произошел конфликт. Мнимая беременная (разумеется, беременной она не была) принесла с собой в школу кухонный нож. Угрожая ножом, она потребовала, чтобы обидчица публично созналась в своей клевете. Но девочка отказалась это сделать. Одноклассники взревели: "Ну, давай, режь ее! У нас нет времени ждать". Девочка ударила ножом свою обидчицу и убила ее, после чего со слезами на глазах убежала домой. В заключение приведу в пример данные статистики. До достижения восемнадцатилетия юные американцы, а следовательно, и европейцы, видят на телеэкране в среднем десять тысяч убийств и иных актов насилия.
Насилие сопровождает нас повсюду. Однако, говоря о нем, мы должны ясно отдавать себе отчет в том, что существуют физическое, телесное насилие, заключающееся в издевательстве, надругательстве над другим человеком, причинении ему боли и манипуляции им, и насилие психологическое, психическое, которое, столь же отвратительно, встречается чаще, чем прямая жестокость, но менее драматично и не фигурирует в газетах в разделе криминальной хроники. Страх за свою жизнь, шантаж, зависть и другие обстоятельства толкают людей на применение силы, позволяющей им добиваться своего. Бывает, что ближнего мучают психологически. Я припоминаю в этой связи шестнадцатилетнюю девочку, которая безропотно подчинялась своей матери, поскольку в противном случае та прикидывалась больной. "Посмотри, до чего ты довела свою мать", - говорил дочери отец. Представим себе рыдающего пятилетнего малыша, рассказывающего по приходе домой из детского сада, что воспитательница сыграла с детьми в дурную психологическую игру. Они сказали, с кем бы им хотелось вместе сидеть за столом, воспитательница написала их пожелания на доске, но оказалось, что никто из детей не хочет сидеть в паре с этим ребенком. Тогда сообразительная дама подчеркнула имя малыша и сказала ему: "Как видишь, это ты, это - твое имя. Ответь-ка нам, почему никто не хочет с тобой сидеть? По-моему, ты сам виноват в этом, тебе следует изменить свое отношение к ребятам, потому что никто в группе тебя не любит".
Психологическими средствами можно измучить человека, будь то ребенок или взрослый, не меньше, чем физическим насилием. Человек - существо телесное и духовное. Все человеческие отношения, насколько бы ни были они проникнуты любовью, представляют собой более или менее выраженную борьбу за власть, вне зависимости от того, дружба ли это или брак. Поэтому в той или иной степени психологическое и физическое насилие проявляются повсюду.
Насколько мы можем судить, насилие не новость. Оно издавна сопровождает отношения индивидов, группировок, народов и наций, часто оказываясь средством поддерживания порядка внутри организаций и государств. История человечества пестрит бесчисленными примерами индивидуальной и коллективной борьбы за власть с применением силы. Феномен насилия не только преследует людей всех эпох, но и вдохновляет их. Даже такие тонко чувствующие писатели, как Бернард Шоу и Жан-Поль Сартр вместе со многими другими западными интеллектуалами восхищались мощью Сталина. Обыватели в этом смысле далеко не исключение.
Сознательные точки зрения на проблему насилия разнообразны. Слова, позволяющие говорить о крайне негативном отношении христиан к насилию, мы находим в Новом Завете: "...кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую" (Матф. 5, 39.). Тем не менее Иисус с гневом изгнал торговцев из храма. Парадоксальным образом насилию не нашлось места в списке семи смертных грехов. Нередко насилие прославлялось. Примером тому могут служить хотя бы упоительные описания троянской битвы у Гомера. Герои вступают в противоборство, заканчивающееся для многих участников сражения смертью. Средние века доносят до нас множество великолепных сентенций по поводу насилия, заставляющих сильнее биться сердца читателей: "Нет зрелища прекраснее, чем вид бьющихся героев и хлещущей крови". Архиепископ Кентерберийский в "Генрихе V" Шекспира говорит:
"И, стоя на холме, мог любоваться
Отец его великий тем, как львенок
Его отважный жажду утолял
В крови французских рыцарей...".
Современная литература тоже воздает хвалу силе, свидетельством тому книги Эрнста Юнгера "Стальной ливень" и "Борьба как внутреннее событие". В современных брутальных видеофильмах, снискавшими себе множество фанатичных поклонников среди молодежи, постоянно педализируется реалистичное изображение убийства, разбоя и разрушения. На наших телеэкранах без зазрения совести проламывают черепа, расчленяют, калечат, взрывают, и так до бесконечности. Даже люди, не сталкивающиеся с проблемой насилия в своей жизни, склонны к подобным имитациям. Проведите эксперимент, включите свой телевизор и вы увидите, что уже через пять минут на экране произойдет убийство. В цивилизованных рамках своего рода необходимого ритуала насилие является составной частью и таких видов спорта, как футбол, регби, бокс, борьба и др.
Пойдем дальше: насилие проявляет не только человек, но и природа, творение, а следовательно и творец, Бог. Принципы природы гласят: ешь или будь съеденным, защищайся, убивай, одним словом, выживай. Кроме того, на земле периодически происходят необъяснимые катастрофы и природные бедствия. Окружающая среда опасна для человека. Только люди, помутившиеся рассудком, любили в Средние века Альпы с их коварными лавинами и камнепадами. Удобная среда нашего обитания - создание человечества, а не Творца. Первозданная природа грозит нам топями, пропастями, гремучими змеями и обвалами. Мы не можем достигнуть гармонии с природой, а вынуждены с нею бороться. Даже дельфины и киты, бороздящие просторы мирового океана, ни на миг не забывают об опасностях, которые таит в себе вода. Сложный механизм творения потрясает нас не меньше, чем красота Земли. Однако только доведенный до крайности эстетизм не позволит наблюдателю разглядеть грубость природы. В 1775 году Лиссабон был разрушен землетрясением. Ведущие умы тогдашней Европы, великие просветители, задавались неразрешимым вопросом: "Как можно уважать Бога, покушающегося на свое творение?" Ответ прост: что можно ожидать от творца, если грубо его творение. Человек, созданный по образу и подобию Господа, не может избежать насилия, принужденный к нему или выбирающий его не без удовольствия. Данный феномен, по моему глубокому убеждению, не следует понимать как патологию или результат социальных проблем. Насилие - естественная склонность, являющаяся составной и неотъемлемой частью человеческого существа.
Психология Юнга опирается на учение об архетипах. Согласно этому учению человек - не единое существо, он обладает множеством разных душ, сил или, иначе говоря, психоидов, а также архетипов. Вопрос состоит лишь в том, как классифицировать склонность людей к насилию. Что такое насилие, грубость, удовольствие от нее - проявление силы, архетип или часть архетипа? Отрицание насилия христианами и многими другими современными сообществами, например пацифистами, которыми в Европе по большей части являются все те же христиане, коль скоро они объясняют свою нетерпимость религиозными принципами, вполне объяснимо. Насилие - почти что синоним деструктивности. Оно подразумевает совершение действий, идущих вразрез с волей человека и животного (не говоря уже о беззащитных растениях), которые бывают, как правило, жестоки и опасны. Таким образом, совершить насилие - значит убить, уничтожить, отказать живому существу в праве на собственные взгляды, желания и интересы.
Имеет ли с архетипической точки зрения насилие какое-либо отношение к тени? Под тенью я понимаю бессознательное, вытесненное содержание, не отвечающее требованиям коллектива и идеала эго. Юнг полагал, что архетипическая тень состоит из деструктивного, образно говоря, заключая в себе образ внутреннего убийцы и самоубийцы. Важно подчеркнуть, что в том случае, если бы человек был лишен данного аспекта тени, он не мог бы рассчитывать на осознание. Только тот, кто может сказать творению - "нет", способен избрать путь созидания. Вольфганг Гигерих, делая в Линдау в 1991 году доклад на тему "Умерщвление. О психическом насилии", указывал на то, что первое бесполезное с биологической точки зрения убийство животного, жертвоприношение, следует рассматривать как момент зарождения человеческой психики.
Фрейд говорил в этом контексте о Танатосе, описав в своей книге "По ту сторону принципа удовольствия" базовые влечения: любовь, эрос и танатос, инстинкт смерти. Эрос созидает любовь, а танатос ее разрушает. Таким образом архетипическую тень можно сравнить с танатосом, инстинктом или влечением к смерти, отметив, что его сознательность или бессознательность никакой роли не играет. Сознательный внутренний убийца и самоубийца не менее опасен, чем бессознательный.
В связи с тем, что насилие имеет отношение к архетипической тени, становится понятно, почему оно столь неотделимо от человека. Однако между этими феноменами нельзя ставить знак равенства. Если мы, угрожая наказанием, заставляем ребенка держаться подальше от проезжей части, мы действуем, исходя из лучших побуждений, из любви. Насилие можно сравнить с немецкими ландскнехтами, служившими Священной Римской империи. Такие солдаты - лишь элементы тени, поддающиеся манипуляции, но всегда готовые убивать и грабить. Следует разделять насилие с эросом и насилие без эроса.
Часто человек причиняет вред себе и ближним по недомыслию или незнанию. Однако куда чаще индивида раздирают противоречивые, амбивалентные чувства, лавирующие между танатосом и эросом. Человек бывает не в силах определить, чего же он хочет. Подчас позитивные воззрения индивида насильственно преувеличиваются ближними, а негативные ощущения подавляются ради его здоровья и благополучия. Порой речь в данном случае идет отнюдь не об убеждении или мягком внушении, а о полнокровном насилии. Разумеется, пресекать агрессивность - дело благое, и, если мы становимся свидетелями уличного ограбления дамы, нам вне всяких сомнений следует схватить преступников, всеми силами помешать им скрыться. В этой ситуации было бы непростительной глупостью или трусостью попытаться пресечь зло только словами, наблюдая за происходящим со стороны.
Таким образом, мы приходим к выводу, что насилие может стоять на службе у эроса или, говоря более сдержанно, служить индивиду и человеческому сообществу. Однако в то же время оно всегда к услугам деструктивного начала, жестокости, архетипической тени, внутреннего убийцы и самоубийцы и т.п. Это имеет свои последствия. Существуют люди, в весьма незначительной степени руководимые эросом, подверженные влиянию танатоса, архетипической тени. Всего несколько десятилетий тому назад психиатры характеризовали таких людей как психопатов, именовали подобные явления "нравственное безумие". При этом не давалось никакого объяснения возникновению нравственного безумия. Однако факт состоит в том, что число людей, склонных к убийству и самоубийству, весьма велико. Чем больше разрушений способны они вызвать, тем лучше они себя чувствуют. Я до сих пор помню, как Саддам Хусейн с горящим взором вещал по иракскому телевидению: "Мы сотрем в порошок весь Средний Восток". Подобные психопаты могут становиться крупными предпринимателями, политиками, диктаторами и преступниками, принося огромные беды. Они не задумываясь применяют силу с целью разрушения. Подобные люди повсеместно и во все времена использовали и продолжают использовать насилие, поскольку они считают свое мнение единственно верным и не терпят амбивалентности. Удивляешься, почему власть над человечеством до сих пор ускользала из рук психопатов, ведь они, кажется, не останавливались ни перед чем. К счастью, индивиды и народы защищались от произвола властителей, употребляя насилие в интересах эроса. Если психопаты начинают доминировать в отдельных областях человеческой деятельности, положение еще остается терпимым, поскольку законы держат их в определенных рамках. Но стоит им стать руководителями государств, положение меняется и предсказать их действия становится невозможно. Миролюбивый человек, например пацифист, оказывается в данном случае в сложной ситуации. Что ему делать - подчиниться силе, позволить себя уничтожить или сопротивляться, защищаться, рискуя кого-нибудь убить?
Вернемся к разговору о христианстве: "... все взявшие меч, мечем погибнут" (Матф. 26, 52). Применение силы ведет к индивидуальной и коллективной эскалации напряженности. Насилие - это не нейтральная энергия или инструмент, который можно без риска применять для защиты своей и чужой жизней. С психологической точки зрения насилие - сила как таковая, близкая к архетипической тени. Она стремится к уничтожению как разрешению даже в том случае, когда стоит на службе у добра. Преследуя эротические цели, заключающиеся в помощи ближним, насилие не теряет своего деструктивного значения, не избавляется от аспектов внутреннего убийцы и самоубийцы. Первые рассказанные мной истории - о девочке, которую я ударил, бабушке невинно пострадавшего мальчика - примеры справедливого применения силы во благо, во имя эроса. Однако чувство, которое я испытал, ударив девочку, не было человеколюбивым и дружелюбным, напротив, я получил удовольствие от того, что причинил другому боль. Как чувствовала себя бабушка, отчитывая учителя, я не знаю. Она совершала благородный поступок, она защищала свое право на любовь ко внуку, но вполне вероятно, что ей было отрадно унижать учителя.
Психологическую ситуацию, в которой оказались мы, ассистенты, проводившие сеансы электрошока, можно охарактеризовать как очень непростую и жутковатую. Нас учили тому, что подобная процедура необходима и полезна. Однако в действительности старшая медицинская сестра применяла электрошок как наказание, наслаждаясь насилием, которым, увы, не брезговали и мы, хотя и пытались подсластить пилюлю нежной заботой о пациенте после процедуры. Это удовольствие, это грубое наслаждение было оправдано медицинским предписанием, на проблематичность которого мы предпочитали не обращать внимания.
История девочки, зарезавшей свою одноклассницу, - пример чистого насилия, абсолютно лишенного эроса и являющегося следствием разрушительного влияния архетипической тени. Здесь берут начало идеологически или религиозно окрашенные преступления Чингисхана, Робеспьера, Гитлера, Франко, Сталина, Мао Цзэдуна, Саддама Хусейна и других палачей и мучителей человечества.
На мой взгляд, насилие переплетается с архетипической тенью, иными словами, с внутренним убийцей и самоубийцей. Человеку, желающему беспристрастно оценивать, как, когда и в какой степени способен он склониться в сторону применения силы, необходимо взглянуть правде в глаза не приукрашивая неприятные обстоятельства. Насилие связано с архетипической тенью, и поэтому становится понятно, почему люди, мечтающие о мире, свободном от жестокости, отказываются от насилия. К сожалению, такой мир вряд ли возможен, поскольку архетипическая тень - составной элемент человеческого существа, которое, по современным представлениям, стремится к осознанию. Применение психологического или физического давления в частной или общественной жизни моментально ставит человека на службу деструктивному началу и поэтому непременно заключает в себе опасность того, что мания разрушения возьмет верх над индивидом даже в том случае, если он использует насилие исключительно в эротических, гуманных целях. Однако эта опасность не освобождает человека от его гражданского и морального долга, от необходимости проявлять личное мужество, отдавать свои силы служению эросу, добру и благоденствию.
Речь здесь идет не об абстрактных логических домыслах, а о весьма конкретной проблеме. Например, нам не удастся вообразить современное государство без хорошо организованной, мобильной полиции, которая способна выполнять свои задачи лишь в том случае, когда каждый полицейский готов с помощью силы защищать жизнь и собственность граждан от посягательств преступников. Полицейский, хотим мы того или нет, вступает в опасною игру с внутренним убийцей и самоубийцей. Значит, идеальный блюститель порядка - это человек, с готовностью принимающий правила такой игры и расходующий подобную энергию во благо граждан. Таким образом, служащие полиции используют насилие в интересах эроса, не позволяя этому архетипу довлеть над собой.
Кроме того, мне хотелось бы затронуть проблемы людей, отказывающихся от службы в армии, и тех, кто с радостью вступает в вооруженные силы. Среди последних встречаются типажи вроде Рембо, а среди первых - крайние пацифисты, которые не желают служить в армии из чистого идеализма, полагая, что насилие - всегда зло. Однако люди, желающие проходить службу в рядах вооруженных сил, нередко бывают более миролюбивыми и дружелюбными, чем их антиподы, оказываются абсолютными идеалистами, жертвующими все свое свободное время и энергию на неприятное им занятие. Люди, отказывающиеся служить в армии, нередко делают это именно потому, что склонны к применению силы. Участвуя в медицинской комиссии, мне часто приходилось слышать от таких молодых людей:
"Поймите, я ведь не знаю, что сделаю, когда возьму в руки заряженный автомат. Может быть, я застрелю сослуживца".
Мое отношение к насилию как к естественному свойству человеческой натуры может произвести на читателя тягостное впечатление. Действительно, я не верю, что на этой земле возможно мирное сосуществование ягненка и льва; скажу даже больше: никто не сможет сравниться по масштабам насилия с богами. Нет такого смертного, который превзошел бы в жестокости Бога. Священное Писание и мифы постоянно апеллируют к божественной власти. Лишь во времена, когда вера в Бога ослабла, люди вспомнили о том, что "Бог есть любовь". Человек, придерживающийся такого мнения, уже не противостоит Господу, несмотря на то что почти во всех религиях божественной личности первоначально приписывается жестокость, а ее проявления тесно связываются в сознании верующего со страхом. Иначе и быть не может, ведь мы знаем, что коварная природа и отнюдь не кроткий человек суть копия, подобие Бога. На мой взгляд, контакт с Господом, иными словами, с трансцендентным, может состояться лишь при условии того, что человек осознает зловещие стороны проявления воли Божьей. Ужасное столь же божественно, что и прекрасное, и в том и в другом - шанс приблизиться к Создателю. Гром и молния не менее великолепная и захватывающая демонстрация его мощи, чем прелестный закат солнца. Природные бедствия и катастрофы в известном смысле равны по своей красоте прекрасным, романтичным ландшафтам, вызывающим у нас умиротворение. Вера в любовь и всепрощение Господа, убежденность в исключительной доброте его творения не составляют труда. Подлинная же вера в Бога требует конфронтации с проявлениями его жестокости.
Спешу уточнить: я ни в коем случае не приукрашиваю насилие, это было бы непростительной уступкой. Люди и коллективы, оказавшиеся выразителями архетипической тени, жестоки в своих деяниях. Говорить об обелении подобных феноменов можно лишь в смысле лишения их демонического налета. Насилие - прерогатива Бога, имеет непосредственное отношение как к творению, так и к индивиду. Признать это не легче, чем осознать собственную архетипическую тень. Люди стремятся уклониться от такого осознания, выискивая мотивы человеческой жестокости. Находится невероятное множество причин психологического, политического, экономического, религиозного и культурного характеров. Однако насилие как таковое объяснению все же не поддается потому, что причин его не существует. Насилие - неотъемлемая черта человека, связанная с архетипической тенью, внутренним убийцей и самоубийцей.
Настало время рассмотреть весьма щекотливую проблему, приступая к которой, я не могу избавиться от волнения, - взаимоотношение насилия и полового начала. Спрашивается, не является ли жестокость не общечеловеческой, а мужской чертой, следствием патриархата? Быть может, мужчины склонны к насилию, а женщины проявляют кротость? Быть может, мужское начало тождественно понятию насилие, а женское - понятию кротость? Сейчас подобное можно услышать на каждом шагу. Полагают, что, преодолев патриархат и получив места в правительстве, женщины избавят мир от войн и жестокости вообще. Так ли это?
На вопрос можно ответить отрицательно или утвердительно. Здесь уже говорилось о том, что существует насилие двух видов, а именно - телесное и психологическое. Обстоятельства складывались так - почему именно так - это отдельный разговор, - что мужчины оказались физически сильнее, чем женщины. Этим по большому счету и объясняется склонность мужчин решать все проблемы путем применения физической силы. В том случае, если женщины пытались использовать в извечной борьбе полов телесное насилие, это неизменно оканчивалось их поражением. Здесь мужчины садились на своего конька. В этом смысле власть мужчины и поныне закреплена физическим превосходством. До недавнего времени в большинстве европейских стран даже не существовало закона, ограждающего женщину, например, от избиений мужа. Однако в последние годы физическое насилие уступило насилию психологическому. Я не отрицаю факты изнасилования женщин, которые находятся сейчас в центре общественного внимания. Но на мой взгляд, данные факты - атавизм, поскольку применение физической силы иначе как пережитком прошлого не назовешь.
Насилие играет для мужчины огромную роль в сексуальной сфере. Мужчина доминирует над женщиной не только в связи со своим физическим превосходством, но и вследствие анатомического строения своих половых органов. Ибо женщина физически не в состоянии изнасиловать мужчину. Поэтому женщины гораздо чаще становятся для мужчины орудием удовлетворения своих сексуальных желаний, чем наоборот.
Однако вышесказанное не означает, что женщины терпимее мужчин. Природа или, если угодно, Бог отказал женщине в физической силе, ограничил ее сексуальные возможности, поэтому женщина в совершенстве овладела искусством психологического насилия, опередив в этом мужчину. Снижение роли физической силы в современном мире пропорционально успеху, которого добиваются женщины в борьбе полов. Мужчин, оскорбленных и униженных женщинами - матерями, женами, возлюбленными, дочерьми, - гораздо больше, чем женщин, подвергшихся физическому насилию со стороны мужчин. Это не пустые слова; например, там, где физическая сила продолжает играть значительную роль, в частности в среде рабочего класса, мужчины почти не испытывают страха перед женщинами, скорее наоборот. Чем меньше ценится в определенной среде физическая сила, тем значительнее роль женщины и тем больше страх мужчины. Так, мужчины из высшего среднего класса часто находятся "под каблуком" у своих жен. Путем осмеяния и сокрушенного вздоха в ответственный момент можно добиться куда больше, чем битьем.
Делая обобщения, следует с некоторой долей иронии отдавать себе отчет в том, что многие женщины, несмотря на умение мужчин гораздо лучше женщин руководить людьми в критических ситуациях, к примеру во время военных действий, не уступают по степени физического насилия даже мужчинам. Богини часто предстают не менее жестокими, чем боги; они и другие мифологические образы, имеющие важное архетипическое и символическое значение, очень далеки от представления о женской кротости. Вспомним жестоких и воинственных амазонок, медузу Горгону, один взгляд которой сулил смерть, или Кали, хозяйку царства мертвых, лакомящуюся человеческой кровью из чаши-черепа, которой приносили в жертву тысячи людей, а также египетскую богиню Та-Урт, львицу, крокодила и женщину в одном лице, жестокую и безжалостную, богиню войны Хатор, кельтскую богиню Мориган, которую представляли в образе вороны, пожирающей трупы и т.д. В христианстве подобные мотивы выражены менее отчетливо, поскольку здесь Бог ассоциируется с мужским началом. Несмотря на успение Девы Марии и процветание ее культа, она не является, в строгом смысле, богиней. Христианский Бог, смею предположить, лишен, по представлению верующих, жестокости не в силу своей мужской принадлежности, а по причине своей божественности. Поэтому, вне зависимости от того, как мы будем к нему обращаться - "Отец наш небесный" или "Мать наша небесная", - конфронтация с божественным насилием сохранится.
Таким образом, насилие не является прерогативой исключительно мужчин или женщин, по половому признаку можно подразделять лишь типы насилия. Однако понятно, почему так часто и охотно говорят о жестокости как чисто мужском феномене. В данном случае преследуется цель локализации насилия, которая позволила бы ему противостоять. Возникает иллюзия понимания мотивов подобного поведения. В том случае, если будет признано, что насилие является не человеческим, а божественным феноменом, придется взглянуть правде в глаза, умолчать которую уже не удастся. Поэтому не следует поспешно сводить феномен насилия к каузальности. Людям необходимо набраться мужества и признаться себе в том, что человек по природе своей жесток, склонен к проявлению физической силы и по иному жить не может. Американцы в этом смысле более честны, у них существует поговорка: "Грубость нравов - это так же по-американски, как вишневый пирог". Однако грубость, жестокость и насилие присущи не одним американцам, а всему человечеству, мужчинам и женщинам, взрослым и детям, молодым и старикам.
Сталкиваясь с проблемами насилия, психологи подчас не проявляют должного мужества и облегчают свою задачу, ограничиваясь набором латинских слов и разговорами об агрессии и торможении последней. Агрессия - понятие нейтральное, слово, перешедшее к нам из латинского языка и означающее не что иное как "нападение". Очевидно, что нападение как таковое не покажется самым тяжким человеческим грехом, если сравнить его с удовольствием, которое получают некоторые люди от насильственного пресечения намерений другого человека, попадая порой, образно говоря, в яму, приготовленную для ближнего. Уверены ли психотерапевты в том, что избегают злоупотребления этим? Скажу мягче: психологические знания могут стать оружием в руках терапевта. Я уже указывал на то, что значение психологического насилия растет по мере падения "популярности" физического. В такой ситуации психологи могут бессознательно оказаться людьми, занятыми психологическими манипуляциями, в частности, с пациентами и близкими. Психотерапевт в любом случае использует психологическое давление, силу и должен стараться делать это во благо человека, иными словами, служить эросу, но, увы, весьма часто на первый план выступает архетипическая тень. Получается, что вред от психотерапевтической деятельности может быть равен желанию помочь пациенту.
Почему же тогда "благословенное насилие"? Надо сказать, я долго искал это благо и не находил его, понимая лишь то, что синтез насилия и эроса может оказаться весьма полезной, хотя и не менее опасной затеей. Наконец мои поиски увенчались успехом. Для того чтобы продолжать психологическое развитие, необходимо вступать в конфронтацию с окружающими людьми. Что же касается архетипической тени, внутреннего убийцы и самоубийцы, то здесь мы имеем дело с чисто человеческим феноменом. Повторюсь: лишь тот, кто может сказать творению - "нет", способен на созидание. Я согласен с Вольфгангом Гигерихом, который, в частности, полагает, что если бы однажды человек не принес в жертву животное, он бы не стал тем, кем сейчас является. Тем не менее понимание этого отнюдь не облегчает переживания зловещих черт архетипа. И хотя многие психологи говорят об интеграции тени, возникает вопрос, возможно ли интегрировать внутреннего убийцу и самоубийцу? Именно в этом направлении и следует искать благо насилия, которое, будучи реализованным во имя эроса, позволяет человеку перенести влияние архетипической тени без особого ущерба для своей психики. Применяя физическую или психологическую силу, мы ощущаем удовольствие от разрушения, становимся резервуаром, в котором бурлит деструктивная энергия тени, не выплескиваясь, к счастью, наружу.
Насилие благословенно, если у нас хватает мужества для того, чтобы применять его под знаменем эроса. Между тем подобная реализация способна всколыхнуть глубины нашей души и предоставить возможность испытать влияние внутреннего убийцы и самоубийцы. Нам следует вступать в конфронтацию с архетипической тенью, осознать собственные зловещие черты, исходя из психологических и религиозных предпосылок, даже в том случае, если это кажется не совсем приемлемым с точки зрения морали. В данном случае насилие - благо. Да, оно ужасно, но эрос помогает преодолеть ужас. Не случайно великий Гете писал о том, что способность ужасаться - лучшее из человеческих качеств, позволяющее в полной мере осознать чудовищность и мощь творения.
Гуггенбюль-Крейг А. Благо Сатаны. Парадоксы психологии. - СПб., 1997.