Доклад на заседании Берлинско-Бранденбургского отделения Женской Медицинской Ассоциации Германии 20 ноября 1930 г.
Начиная разговор о проблемах во взаимоотношениях полов, я надеюсь, что вы не будете слишком разочарованы. Речь пойдет в основном не о тех вопросах, которые интересуют врачей больше всего. Я собираюсь затронуть проблему терапии только в конце и прежде всего хочу раскрыть перед вами некоторые психологические причины недоверия между полами.
Отношения между мужчинами и женщинами очень похожи на отношения детей и родителей, и нам хочется видеть в них в основном позитивные моменты. Мы предпочитаем думать, что любовь — их природный фундамент, а враждебность — лишь несчастный случай, которого можно избежать. Нам, конечно, знакома идея "битвы полов", но, надо признать, что обычно мы не склонны придавать ей значения, вероятно потому, что она слишком односторонне фиксирует наше внимание лишь на сексуальных отношениях. Тем не менее, анализируя истории наших пациентов, нельзя не заметить того, как часто и легко отношения любящих разрушала именно скрытая или явная враждебность, хотя обычно мы склонны винить в этом судьбу, несовместимость или экономические условия.
Конечно, индивидуальные обстоятельства, которые мы, как правило, считаем причиной плохих отношений конкретной пары, вполне могут иметь место. Но глядя на то, как часто, а лучше сказать — постоянно, случаются неурядицы в любовных отношениях, мы должны спросить себя, не связан ли разлад в каждом частном случае с какими-то общими причинами; нет ли общей основы у той подозрительности, которая возникает между полами с такой легкостью и регулярностью? В рамках краткой лекции достаточно трудно дать полный обзор столь широкой темы. Поэтому я не буду останавливаться, например, на происхождении и влиянии такого социального института как брак, и рассмотрю лишь некоторые психологически обусловленные факторы, являющиеся причиной враждебности и напряженности в отношениях между мужчинами и женщинами.
Я бы хотела начать с очень обычных вещей, а именно — с атмосферы подозрительности, всем понятной и даже оправданной. Она явно никак не связана с личностью партнера, а скорее уж с силой страстей и с трудностью контроля над ними.
Мы знаем или смутно чувствуем, что страсть может вывести из равновесия, привести в экстаз, заставить человека отказаться от очень многого, включая себя самого, словом, означает прыжок в беспредельное и бескрайнее. Поэтому истинная страсть чрезвычайно редка. Как умная хозяйка, мы опасаемся класть все яйца в одну корзину. Мы стараемся быть сдержанными и всегда готовы к отступлению, подчиняясь, по-возможности, инстинкту самосохранения. Мы, естественно, боимся потерять себя в другом человеке. Поэтому с любовью происходит то же, что и с образованием, и с психоанализом: все считают себя знатоками, но истинных — немного. Никто не хочет замечать того, как мало он дает другому, но тем не менее каждый склонен видеть эту позицию "самообороны" в партнере: "Ты никогда не любил (не любила) меня по-настоящему". Жена, лелеющая мысли о самоубийстве, потому что муж не посвящает ей одной всю свою любовь, все свое время и интерес, не замечает, как много в этих мыслях выражено именно ее собственной враждебности, скрытой мстительности и агрессии. Она чувствует отчаянье, потому что, как она обычно считает, из нее любовь "хлещет", а из партнера только "капает". Даже Стриндберг (женоненавистник, как известно) любил ввернуть при случае, что это не он проявляет к ним враждебность, а женщины ненавидят и мучают его.
Мы вовсе не склонны считать, что имеем дело с патологическим явлением. В случае патологии мы, как правило, наблюдаем только искажение или преувеличение чего-либо достаточно общего. Здесь же мы встречаемся с обычным порядком вещей. Любой из нас обычно не замечает собственных враждебных побуждений, и, под давлением бессознательного чувства вины за них, склонен приписывать такие побуждения партнеру. Такой процесс закономерно порождает открытое или скрытое неверие в любовь, преданность, искренность и доброту другого. Поэтому я предпочитаю говорить о недоверии между полами, а не о ненависти, так как первое более знакомо нам по собственному опыту.
Следующий, почти неизбежный источник разочарования и недоверия в нормальной любовной жизни состоит в том, что сама напряженность чувства любви оживляет все наши скрытые ожидания и надежды на счастье, спящие глубоко внутри каждого. Все наши подсознательные желания, противоречивые по природе и безграничные по содержанию, ждут своего исполнения именно в любви. Наш партнер должен быть сильным и в то же время беспомощным, вести и быть ведомым, быть аскетичным и чувственным одновременно. Он должен изнасиловать нас и остаться нежным, посвящать все свое время только нам и напряженно заниматься творческим трудом. Пока мы считаем, что он действительно может выполнить все это, он окружен ореолом сексуальной переоценки. Мы принимаем силу этой переоценки за силу нашей любви, но, на самом деле, лишь демонстрируем напряженность наших желаний, потому что сама природа этих требований делает их невыполнимыми. С этими разочарованиями мы еще можем более или менее успешно справиться. При благоприятных условиях мы можем никогда не узнать о большинстве из них, так же как обычно не догадываемся о степени наших тайных ожиданий. Но в нас остаются следы недоверия, как в ребенке, узнавшем, что достать звезды с неба папа все-таки не может.
Пока в наших размышлениях не было ничего особенно нового и психоаналитического, все это было уже сказано и даже более изящным слогом. Аналитический подход начинается с вопроса: какие специфические факторы в ходе развития человека ведут к расхождению между ожиданиями и их осуществлением, и почему они в некоторых случаях приобретают особое значение? Между развитием животного и человека есть существенная разница, а именно — более длительный у второго период детской беспомощности и зависимости. Рай детства — не больше чем иллюзия, которой любят тешить себя взрослые. Для ребенка этот рай населен роем опасных чудовищ. Одно из них — отрицательный опыт общения с противоположным полом. Этот опыт почти неизбежен. Вспомним хотя бы, что с самых ранних лет дети способны к инстинктивным, порой страстным, сексуальным желаниям, похожим на желания взрослых, и все же другим. Дети — другие в своих целях и движении к ним, но, главное — в первобытной целостности своих требований. Им трудно выразить свои желания прямо, но даже если им это удается, то обычно не принимается окружающими всерьез. Серьезность желания снисходительно принимают за шалость, а то и вовсе не замечают или отвергают. Короче говоря, дети проходят через болезненный и унизительный опыт отказов, предательства и лжи взрослых. Они вынужденно занимают второе место в отношениях между родителями, старшими братьями и сестрами; их запугивают и оскорбляют, когда играя со своим телом, они ищут удовольствий, в которых им отказали взрослые. Ребенок почти беспомощен перед лицом всего этого. Он не может дать выход своей ярости полностью или даже облегчить ее, не может осмыслить свои переживания и понять происходящее. Таким образом, гнев и агрессия оказываются запертыми внутри него и загнанными в форму причудливых фантазий 1, которые вряд ли достигают дневного света осознания. Эти фантазии нередко преступны с точки зрения взрослых, и простираются от желаний подвергнуться насилию или даже быть похищенным, до фантазии о том, чтобы убить, сжечь, изрезать на куски и задушить. И так как ребенок не способен понять природу бушующих в нем деструктивных сил, он, в соответствии с законом талиона 2, чувствует равную угрозу от взрослых. В этом корни детской тревоги, от которой ни один ребенок не свободен полностью. Теперь нам становится понятнее страх, сопутствующий любви, о котором я говорила раньше. Именно при возникновении любви, этого самого иррационального из чувств, просыпается старый детский страх перед отцом или матерью, и заставляет нас инстинктивно встать в оборонительную позицию. Другими словами, страх в любви всегда проникнут боязнью того, что мы можем сделать с другим человеком, или того, что он может сделать с нами.
Влюбленный юноша с острова Ару, например, никогда не подарит свой локон любимой: а что если они поссорятся? Она сожжет его волосы и он заболеет.
Я хотела бы кратко остановиться на том, как конфликты детства сказываются на отношении к противоположному полу в дальнейшей жизни. Возьмем типичную ситуацию: у девочки, травмированной сильным разочарованием в отце, в последующем инстинктивное желание получить что-либо от мужчины может превратиться в карательное — "урвать" от него. Так закладывается основа развития последующей жизненной установки, согласно которой она будет не только отрицать свои материнские инстинкты, но будет движима только одним: навредить самцу, использовать его и "высосать досуха". Она превратиться в упыря. Теперь предположим, что подобная трансформация желания "получать" в желание "отнимать" произошла. Положим также, что это желание было вытеснено 3 тревогой, идущей от сознания чувства вины: и вот уже готова основа для формирования специфического типа женщины, вообще неспособной строить нормальные отношения с мужчинами из-за страха, что они подумают, будто она чего-то хочет от них. На самом деле она боится, что они догадаются о ее подлинных желаниях. Полностью проецируя 4 на мужчину свои вытесненные желания, такая женщина будет воображать, что каждый самец намерен только воспользоваться ею, что он хочет только сексуального удовлетворения, после чего вышвернет ее за ненадобностью. Или возьмем другой вариант, когда для того, чтобы замаскировать подавленное стремление к власти над отцом, у девочки формируется реакция исключительной скромности. И мы получаем тип женщины, стесняющейся чтобы то ни было потребовать или принять даже от своего мужа. И одновременно такая женщина из-за постоянного возврата вытесненного стремления будет реагировать депрессией на невыполнение своих невысказанных и часто даже несформулированных желаний. Таким образом, она попадает "из огня да в полымя", как и ее партнер, так как ее депрессия ударит по нему сильнее прямой агрессии. Часто подавление агрессии против мужчины отнимает всю жизненную энергию женщины. Она чувствует себя беспомощной перед лицом жизни. Она перекладывает внутреннюю ответственность за свою беспомощность на мужчину настолько, что он просто задыхается. Перед нами тип женщины, главенствующей над своим мужчиной под маской беспомощности.
Все эти примеры приведены мною, чтобы показать, как фундаментально установка женщины по отношению к мужчине может быть искажена конфликтами детства. В попытке упростить материал я выделила только одно, но, как мне кажется, самое тяжелое нарушение — нарушение развития женственности.
Я перехожу к обсуждению определенных черт мужской психологии. Я не буду заниматься исследованием индивидуального развития, хотя с точки зрения аналитика было бы очень поучительно проследить, например, почему даже мужчина, чье сознательное отношение к женщинам весьма позитивно и который по-человечески уважает женщин, в то же время всегда прячет в глубине души тайное недоверие к ним. Не менее интересно было бы рассмотреть и то, как это недоверие произросло из чувства, которое он питал к матери в решающем для дальнейшего развития детском возрасте. Я опущу это и остановлюсь на некоторых типах отношения к женщинам в разные исторические периоды и в разных культурах, при этом — не столько на сексуальных отношениях с женщинами, сколько на внесексуальных, так как именно в них проявляется общая оценка женщины мужчиной.
Я возьму наудачу несколько примеров, начиная от Адама и Евы. Еврейская культура, как она описана в Ветхом Завете, безусловно патриархальна. Это отражено как в самой рели гии, где нет ни одного женского божества, так и в нравах и обычаях — муж имеет право разорвать брачные узы попросту выгнав жену. Только на этом фоне мы можем понять мужскую пристрастность в изложении истории Адама и Евы. Прежде всего я хочу обратить внимание на то, что способность женщины давать жизнь частично отрицается и частично обесценивается: Ева сделана из ребра Адама и на нее наложено проклятье — рожать в муках. Во-вторых, путем интерпретации искушения Адама вкусить от древа познания как сексуального искушения, женщина трактуется как совратительница, ввергающая мужчину в несчастье. Я уверена, что оба этих элемента, один порожденный завистливой обидой, а другой — тревогой, наносили и наносят ущерб отношениям мужчин и женщин. Рассмотрим их кратко. Мужской страх перед женщиной глубоко укоренен в сексе, что доказывается элементарным фактом — мужчина страшится именно сексуальной привлекательности женщины и поэтому для исполнения своих страстных желаний он должен держать ее в рабском состоянии. Старой женщине, напротив, всегда оказывается почет, даже в тех культурах, где молодых женщин боятся и, следовательно, подавляют.
В некоторых первобытных культурах старухи даже имеют решающий голос в делах племени и пользуются властью и уважением среди азиатских народов. Но во всех первобытных культурах женщина окружена табу в течении всего периода сексуальной зрелости. У племени Арунта, например, существует поверье, что женщины могут оказывать магическое воздействие на мужские гениталии: если женщина произнесет заклинание над некой травинкой, а затем укажет ею на мужчину или бросит ею в него, он заболеет или полностью утратит свои гениталии. Женщина, таким образом, навлекает на него гибель.
В некоторых восточно-африканских племенах муж и жена не спят вместе, потому что ее дыхание может ослабить его. Существует и масса других предрассудков. Так, в одном южно-африканском племени считается, что если женщина оплетет своими ногами ноги спящего мужчины — он не сможет бегать: отсюда общее правило сексуального воздержания за два — пять дней до охоты, войны или рыбной ловли. Еще сильнее страх перед менструацией, беременностью и деторождением. Во время менструации женщина окружена сильнейшими табу — мужчина, тронувший ее, умрет. Через все это проходит сквозная мысль: женщина — таинственное существо, она поддерживает связь с духами, имеет магическую власть и может использовать ее во вред мужчине. Он должен оберегать себя от ее могущества, держа ее в покорности. Мири в Бенгалии не позволяют своим женщинам есть тигриное мясо, чтобы они не стали слишком сильными. Ватавела в Восточной Африке держат в тайне от женщин искусство добывания огня, чтобы женщины не стали их правителями. Индейцы из Калифорнии устраивают специальные ритуалы для подчинения женщин: мужчины одевают маску дьявола, чтобы напугать своих женщин. Арабы из Мекки не допускают женщин на религиозные празднества, чтобы исключить фамильярность между ними и их повелителями.
Мы найдем подобные обычаи и в средневековье — культ Девы идет бок о бок со сжиганием ведьм, поклонение "чистому" материнству 5, полностью лишенному сексуальности, соседствует с жестоким уничтожением сексуально соблазнительных женщин. Здесь опять включается скрытый страх — ведьма всегда связана с дьяволом. В наши дни, когда агрессивность вошла в рамки гуманности, мы сжигаем женщин только фигурально — иногда огнем неприкрытой ненависти, иногда показным дружелюбием. В любом случае "еврей должен гореть" 6. На нешумных аутодафе в дружеском кругу говорится масса очень милых вещей о женщинах, вот жаль только, что Бог не сотворил их равными мужчине. Мебиус 7 указывает, что мозг женщины весит меньше мужского, но не надо понимать его прямо и грубо. Женщина не хуже мужчины, она просто другая, хотя, к сожалению, не владеет совсем или владеет, но гораздо слабее, всеми теми культурными ценностями, которым мужчина придает такое значение. Она слишком укоренена в личной, эмоциональной сфере, и это замечательно, вот жаль только, что это мешает ей быть справедливой и объективной, а значит лишает возможности занять положение в судебных и правительственных органах, а также в интеллектуальных кругах. Сидеть ей дома, в царстве Эроса. Духовные материи чужды ее внутренней сути, и глуха она к культурным течениям. Она, как откровенно говорят на Востоке, второсортное создание. Ее можно использовать на производстве, но она, увы, не способна к творческой и независимой деятельности. Ей, из-за достойной слез, кровавой трагедии менструации и деторождения, конечно же недоступны реальные достижения. И каждый мужчина молча, а набожный еврей вслух на молитве, благодарит Бога, что он не создал его женщиной.
Мужское отношение к материнству — большая и сложная тема. Некоторые не видят проблем в этой области. Даже женоненавистник всегда готов уважать женщину как мать и чтить материнское начало при определенных условиях, которые я уже упоминала, говоря о культе Девы. Чтобы достичь ясности, мы должны различать две установки: мужскую ус тановку по отношению к идеальному материнскому началу, представленную в чистом виде в культе Девы, и установку по отношению к материнству как таковому, с которым мы сталкиваемся в символизме древних богинь-матерей. Мужчины всегда были благосклонны к материнскому началу как выражению определенных духовных качеств женщины: вскармливающей, самоотверженной, жертвенной матери, ибо это воплощенный идеал женщины, выполняющей все ожидания и желания. В древних материнских божествах мужчина чтит не духовное материнство, а скорее материнство в его элементарном значении. Мать-богиня — раннее божество, плодородное, как сама земля. Она рождает новую жизнь и вскармливает ее. Именно это жизнетворное могущество женщины, эта стихийная сила, наполняет мужчин восхищением. Тут-то и начинаются проблемы. Ибо противно человеческому естеству испытывать восхищение и не держать зла на того, чьими способностями не обладаешь. Так, минутная причастность мужчины к сотворению новой жизни становится для него сильнейшим стимулом к созданию тоже чего-нибудь нового, еще небывалого. И он создает то, чем мог бы гордиться. Государство, религия, искусство и наука — в сущности его творение, да и вся наша культура носит отпечаток маскулинности.
Однако, и в этой области происходит то же самое, что и во всех других: даже величайшее удовлетворение или успех, достигнутые путем сублимации, не могут полностью возместить нечто, чем мы не одарены от природы. Это и составляет ядро завистливой обиды мужчин на женщин. Она выливается, даже в наши дни, в оборонительных маневрах мужчин, направленных против угрозы вторжения женщин в их владения; отсюда же идет тенденция пренебрежительного отношения к беременности и родам и выпячивание мужской генитальной сферы. Такая установка выражается не только в научных теориях, но распространяется в последующем на все отношения между полами и сказывается на сексуальной морали в целом. Материнство, особенно внебрачное, очень плохо защищено законом, за исключением недавней попытки улучшить положение дел, предпринятой в России 8. В отличии от этого, мужчины имеют предостаточно возможностей для удовлетворения своих сексуальных потребностей. Потакание сексуальной безответственности и низведение женщины до объекта, необходимого лишь для удовлетворения чисто физической нужды — дальнейшие последствия маскулинной установки.
Из исследований Бахофена 9 мы знаем, что верховенство мужчины в культуре существовало не всегда. Вначале центральное положение занимала женщина. Это была так называемая эра матриархата, когда закон и обычай фокусировались вокруг матери. Матрицид (убийство матери) был тогда, как показал Софокл в "Эвмениде" — непростительным преступлением, в то время как патрицид (убийство отца) считался сравнительно меньшим грехом. Только в летописные времена мужчина начал играть лидирующую, с незначительными вариациями, роль в политике, экономике и законодательстве, также, как и в области половой морали. В наше время мы, кажется, вступили в третий период схватки, в который женщина еще раз осмелилась вступить в борьбу за свое равенство. Чем и когда это кончится — пока еще не видно.
Я хочу, чтобы меня правильно поняли: я вовсе не пытаюсь намекнуть, что все беды идут от господства мужчин и что отношения между полами изменятся к лучшему, если верх возьмут женщины. Однако, давайте же спросим себя, почему она вообще должна существовать — эта борьба полов. Дело в том, что в любой отрезок времени более могущественная сторона создавала идеологию, необходимую для обеспечения своего главенствующего положения и для того, чтобы положение слабой стороны тоже было приемлемым. В этой идеологии отличия слабых трактовались как второсортность и доказывалось, что эти отличия — фундаментальные, неизменные, от Бога данные. Одна из задач такой идеологии 10 — отрицать или скрывать существование борьбы. Вот один из ответов на первоначальный вопрос — почему мы так мало отдаем себе отчет в том, что между полами идет борьба: мужчины заинтересованы в том, чтобы этот факт был покрыт мраком, а акценты, которые они расставляют в своей идеологии, заставляют и женщин принимать их теории.
Наша попытка разобрать эти рационализации и рассмотреть маскулинную идеологию с точки зрения основополагающих побудительных мотивов — и это лишь еще один шаг по пути, указанному Фрейдом.
Мне кажется, что мое толкование пока яснее показало происхождение обиды, чем происхождение страха, и поэтому я хочу кратко обсудить и вторую часть проблемы. Мы убедились, что мужской страх перед женщиной направлен против нее как сексуального существа. Как это следует понимать? В самом ясном виде аспекты этого страха выражены у мужчин племени Арунта. Они верят, что женщины обладают магической властью над их гениталиями. Это и есть то, что мы понимаем под страхом кастрации в психоанализе. Это тревога психогенного происхождения, восходящая к чувству вины и старого детского страха. Ее анатомо-психологическое содержание состоит в том, что во время полового акта мужчина должен "вверить" свои гениталии телу женщины, что он оставляет в ней свое семя; при этом он интерпретирует это как отказ от жизненной силы в пользу женщины, по аналогии с прекращением эрекции сразу после коитуса, которое оценивается как свидетельство ослабления женщиной.
Хотя следующая идея и не проработана еще до конца, весьма вероятно, что (согласно анатомическим и этнологическим данным) отношения с матерью сильнее и прямее ассоциируются со страхом смерти, чем отношения с отцом. Принято считать, что влечение к смерти 12 — это стремление воссоединиться с матерью. В африканских сказках именно женщина приносит в мир смерть. Великая богиня-мать принесла также смерть и разрушение. Похоже, что мы одержимы идеей, что тот, кто дает жизнь, способен и отобрать ее. Существует и третий аспект мужского страха перед женщиной, который труднее всего понять и доказать, но можно продемонстрировать на некоторых повторяющихся явлениях из мира животных. Мы знаем, что очень часто самец обладает специфическими стимуляторами для привлечения самки или специальными приспособлениями, чтобы захватить и удерживать ее во время копуляции. В этом не было бы нужды, если бы сексуальная потребность самок была такой же сильной и частой, как у самцов. А мы видим, что самка безусловно отвергает самца после оплодотворения. И хотя примеры из жизни животных следует прилагать к людям с величайшей осторожностью, в данном контексте, вероятно, допустимо задать следующий вопрос: возможно ли, что мужчина сексуально зависит от женщины в большей степени, чем она от него, потому что у женщины часть сексуальной энергии уходит на обеспечение репродуктивной функции? Может ли быть, что мужчина, таким образом, жизненно заинтересован в том, чтобы удерживать женщину в зависимости? Уже этих трех, имеющих психогенную природу и относящихся преимущественно к мужчине факторов, более чем достаточно, чтобы заложить основы великой борьбы за власть между мужчиной и женщиной.
Многоликое чувство, называемое любовью, наводит мосты от одного одиночества к другому. Эти мосты могут быть сказочно красивы, но редко строятся навечно. Часто они не выдерживают слишком большого груза и рушатся. Вот и другой ответ на поставленный вопрос о том, почему любовь между полами мы видим более отчетливо, чем ненависть — потому что союз полов предлагает нам величайшие возможности быть счастливыми.
И поэтому мы не хотим видеть, как могущественны те разрушительные силы, которые постоянно работают над уничтожением наших шансов на счастье.
Мы можем в заключение спросить, каким образом психоанализ может способствовать уменьшению недоверия между полами? Стандартного ответа на этот вопрос нет. Страх перед могуществом страстей и трудность обуздания их в любовных отношениях, а также вытекающий из этого конфликт между самоотдачей и самосохранением, между Я и Ты, абсолютно естественное явление, значимость которого нельзя приуменьшить. То же самое относится к самой сути нашей готовности к проявлениям недоверия, произрастающего из неразрешенных конфликтов детства. Эти конфликты, однако, могут быть очень разной интенсивности, и следы от них могут быть разной глубины. Психоанализ может не только в каждом конкретном случае способствовать улучшению отношения с противоположным полом, он также способен повлиять на психологический климат детства и предупредить развитие чрезмерных конфликтов в последующем. Это, конечно, дает нам надежду на будущее. Анализ помогает вскрыть реальные мотивы в борьбе за власть, которой всегда придают столь важное значение. Это не уничтожает мотивы борьбы, но может послужить тому, чтобы эта борьба велась на ее собственной территории, вместо того, чтобы переноситься на не имеющие к ней отношения предметы.
1 Фантазии, по 3. Фрейду, существуют в двух видах: первично бессознательные, которые "самостоятельно" (без психоанализа) не достигают уровня сознания, и вторично бессознательные, которые исходно появляются в сознании, но в связи с их индивидуальной (чаще — культурно обусловленной) неприемлемостью, вытесняются в бессознательное [М. Р.].
2 Закон талиона (библ.) — "Око за око, зуб за зуб" [Исход 21:24] [М. Р.].
3 Вытеснение — один из механизмов психологической защиты, связанный с "устранением" из сознания конкретного психического содержания (мыслей, желаний или влечений), которое несовместимо с (как правило — культурально обусловленными) установками личности. Оставаясь вне фокуса сознания, вытесненное, тем не менее, может оказывать весьма значительное влияние на состояние и поведение субъекта [М. Р.].
4 Проекция — один из механизмов психологической защиты, сущность которого состоит в склонности приписывать другим лицам собственные (чаще — порочные) мысли, желания, влечения или стремления. В более общем виде реализуется в феномене проекции вины во-вне, т. е. вообще присущей личности склонности к самореабилитации и, соответственно, обвинению во всех своих, чужих или общих бедах других лиц, обстоятельств и т. п. [М. Р.].
5 Непорочному зачатию [М. Р.].
6 Цитата из "Натана Мудрого" Г. Э. Лессинга, немецкого гуманиста и просветителя-рационалиста XVIII века. Выражение, ставшее разговорным. Оно означает, что неважно, насколько хороши дела и намерения еврея. Он виноват уже тем, что он еврей [прим. перев. с немецкого на английский].
7 Мебиус — невролог и анатом XIX века [М. Р.].
8 В 30-е гг. [М. Р.].
9 Бахофен Иоган Якоб (1815—1887) — швейцарский историк права. Заложил основы изучения истории семьи и особенно проблем матриархата [М. Р.].
10 Как и любой другой идеологии [М. Р.].
11 Рационализация — один из механизмов психологической защиты, состоящей в якобы разумном (рациональном) объяснении собственных подсознательных желаний. "Приведем простой пример: если человек не выходит из дома, боясь кого-то встретить, но в качестве причины указывает на сильный дождь, то он рационализирует. Истинной причиной является страх, а не дождь. При этом само по себе рационализирующее утверждение, а именно, что идет дождь, может быть и истинным" (Э. Фромм "Психоанализ и религия") [М. Р.].
12 В психоанализе — одно из ведущих влечений [М. Р.].