Говоря о функциональном типе, к которому принадлежит данный индивид, мы указываем на некоторые черты его психологической конституции. Для полноценной характерологической классификации, однако, этого недостаточно. Кроме функционального типа, следует определить общую жизненную установку индивида, то есть типологию его реакций на события внутренней и внешней жизни. Юнг различает две такие установки: экстравертную и интровертную. Они влияют на психическую жизнь индивида в целом. Та или иная из этих ориентации определяет нашу реакцию на объекты внешнего и внутреннего мира, природу наших субъективных переживаний и даже компенсаторное действие нашего бессознательного. Юнг называет эту типологическую характеристику "центральным пунктом управления, который заведует внешним поведением и формирует присущие личности переживания"[21].
Экстравертная установка характеризуется позитивным, тогда как интровертная — негативным отношением к объекту. Адаптируясь к окружающему, выбирая модель поведения, экстраверт ориентируется прежде всего на внешние, коллективные нормы, на дух времени и т. д. Что же касается интровертной установки, то она определяется преимущественно субъективными факторами. Часто интроверт бывает плохо приспособлен к своей среде. Экстраверт "мыслит, чувствует и действует, соотнося себя с объектом"; он переносит свой интерес с субъекта на объект и ориентируется прежде всего на внешний мир. Поэтому Юнг часто называет этот тип "ориентационным". Основой для интровертной ориентации служит субъект, в то время как объект играет в лучшем случае второстепенную, косвенную роль. В какую бы ситуацию он ни попал, его первый шаг — всегда отпрянуть ("как бы с безгласным "нет"")[22]; лишь после этого "включается" его настоящая реакция.
Итак, если функциональный тип указывает на способ постижения и оформления материала, данного в опыте, то установка (экстравертного или интровертного типа) указывает на направленность "либидо", то есть, по Юнгу, психической энергии в самом общем смысле. Установка укоренена в биологической конституции и по сравнению с функциональным типом более отчетливо детерминирована от рождения. Правда, доминирующая функция также определяется конституционной предрасположенностью; но в ее случае тенденция, изначально заложенная в конституции, может изменяться или даже подавляться благодаря осознанному усилию. Что же касается изменения психологической установки, то оно может произойти только в результате "внутренней перестройки", модификации всей структуры психической субстанции — то есть либо вследствие ее спонтанной трансформации (которая опять же проистекает из биологических факторов), либо вследствие такого сложного и медленного психического процесса, как "анализ"[23].
Вторая и третья функции (вспомогательные) поддаются дифференциации легче, нежели четвертая, низшая функция, которая не просто диаметрально противоположна главной, но и совпадает со скрытым и, значит, не дифференцированным типом установки. Соответственно, интроверсия экстраверта с доминирующей функцией мышления бывает окрашена в цвета не столько интуиции или ощущения, сколько чувства.
Между экстра- и интроверсией также существует отношение компенсации: экстравертное сознание сочетается с интровертным бессознательным и наоборот. Это обстоятельство чрезвычайно важно для психологического понимания. В своем "Введении в фундаментальные принципы комплексной психологии"[24] Тони Вольф пишет: "Экстраверт обладает интровертным бессознательным, и именно ввиду своей неосознанности интровертная сторона его природы выступает в недифференцированной и навязчивой или инстинктивной форме. Поэтому всякий раз, когда такой бессознательный "двойник" прорывается в сознание, субъективные факторы дают о себе знать с исключительной силой. Спокойный, благожелательный, живущий в мире со своим окружением человек на короткое время или на всю оставшуюся жизнь становится придирчивым, недоверчивым эгоцентриком, готовым заподозрить кого угодно в самых низменных мотивах. Он чувствует себя одиноким, непонятым, ощущает враждебные импульсы со всех сторон. Автоматический переход от сознательной установки к ее бессознательной противоположности часто выражается в том, что человек находит негативные стороны собственной природы в другом человеке — как правило, в представителе противоположного (в данном случае интровертного) психологического типа — или проецирует их на него. Конечно, на внешний объект при этом обрушивается град горьких и несправедливых упреков.
Если же противопоставленное сознательной установке бессознательное содержание вторгается в сферу сознания индивида интровертного типа, он превращается во "второсортного", плохо приспособленного к окружающему миру экстраверта Внешний объект заслоняется проекциями субъективного материала и, таким образом, приобретает для него магический смысл". Здесь мы имеем дело с разновидностью так называемого "мистического соучастия" (франц.: participation mystique) Понятно, что нечто подобное особенно часто встречается в отношениях любви и ненависти, когда механизм проекции стимулируется сильным аффектом[25].
Осознанная установка теряет свое значение, когда односторонность почему-либо становится помехой для адаптации человека к реальности. В отношениях с объектом противоположного психологического типа, когда противоположности сталкиваются и в результате этого возникают недоразумения, человеку свойственно во всем винить другого — обладателя качеств, которых субъект у себя не обнаруживает, которые в нем не развиты, то есть присутствуют только в низшей, недифференцированной форме. Несоответствие психологических типов часто бывает психологической основой супружеских проблем, сложностей во взаимоотношениях между родителями и детьми, трений между друзьями и деловыми партнерами и даже политических расхождений. Во всех подобных случаях то, что неосознанно присутствует в психической субстанции субъекта, проецируется на объект; и пока субъект не распознает проецируемое содержание в себе самом, он неизбежно будет относиться к объекту как к козлу отпущения. Этическая задача сводится к тому, чтобы распознать в собственной психической субстанции признаки противоположной установки, структурно присутствующей в любом человеке. Принимая и развивая ее сознательно, индивид не просто достигает внутреннего равновесия, но и совершенствует свою способность понимать другого[26].
Как правило, противоположность осознанных и неосознанных функций и установок обостряется до степени конфликта только во второй половине жизни; по существу, такой конфликт указывает на возрастное изменение психологической ситуации. Часто случается, что где-то на пятом десятке человек, наделенный большими способностями и хорошо адаптированный к окружающему, вдруг обнаруживает, что, несмотря на его "блестящий ум", бремя домашних забот становится для него непосильным, он больше не соответствует своему общественному положению и т. п. Таким образом ему дается понять, что низшая функция имеет свои права и что необходимо, наконец, повернуться к ней лицом. Именно с такой переориентации должен начинаться анализ в этом возрасте.
Здесь мы должны отметить еще одно, почти столь же распространенное в наши дни нарушение психического равновесия — недоразвитие, недостаточную дифференциацию всех четырех фундаментальных функций. Такое состояние характерно для психической субстанции ребенка, когда его "Я" еще не устоялось: ведь развитие "Я"-сознания — это медленный и трудный процесс сосредоточения и роста, идущий параллельно росту и укреплению основной функции. Этот процесс должен завершаться к концу отрочества; но у многих людей он и в более зрелом возрасте не выходит за пределы начальной стадии. Несмотря на годы, такие люди сохраняют инфантильные черты; их поведение и суждения отличаются неустойчивостью. Кажется, что в любой ситуации они силятся сделать выбор между двумя возможными типами психологических установок и четырьмя психологическими функциями. Такие личности легко внушаемы и крайне непостоянны; но ограждая себя от излишней восприимчивости, они могут прикрываться неподвижной условной маской, призванной заслонить недостаточный уровень развития психической субстанции. Опыт, однако же, показывает, что в критические моменты и в критических жизненных ситуациях психическая субстанция непременно обнаруживает свою незрелость; ясно, что это не может не привести к осложнениям. Недостаточное развитие функций так же вредно, как и односторонняя сверхдифференциация. В качестве примера можно привести широко распространенный тип нестареющего юноши, даже если он выступает в светлом, привлекательном облике "вечного дитяти" (puer aeternus). "Вечная юность", однако, в некоторых случаях может символизировать не просто фиксацию на ранней стадии — то есть отставание, — но и возможность дальнейшего роста, еще не раскрывшийся потенциал.
Важнейшая психологическая задача юности — осуществить дифференциацию и выделение той функции, которая, будучи глубже других укоренена в конституции личности, наилучшим образом позволит ей найти опору в мире и ответить на предъявляемые им требования. Лишь после выполнения этой задачи появляется возможность для дифференциации остальных функций: ведь пока человек не укоренил свое сознание в окружающем мире — что происходит по наступлении зрелости или даже позднее, после накопления определенного опыта, — ему не следует вступать в непосредственный контакт со своим бессознательным иначе как в случае абсолютной необходимости.
То же относится и к заложенному в конституции типу установки. В первой половине жизни лучше, если эта установка господствует безраздельно: как правило, именно установка, данная от природы, позволяет человеку успешно найти свою дорогу в мире. Лишь во второй половине жизни возникает реальная необходимость в том, чтобы вторая, противоположная установка также проявила себя. Очевидно, врожденному экстраверту будет проще выполнить основную задачу первой половины жизни любого человека — задачу приспособления к окружающему, — чем врожденному интроверту. Можно утверждать, что экстраверт легче проходит первую половину жизни тогда как интроверт — вторую: чаши весов более или менее уравновешены, и соблюдается относительная справедливость. Обоим типам угрожает одна и та же опасность — одностороннее развитие. Человека иногда уносит настолько далеко в окружающий мир, что ему с большим трудом удается найти дорогу домой. Его собственная внутренняя сущность становится для него чуждой. Он упорно бежит ее, пока, наконец, это не становится невыносимым. Бывает и так, что человек слишком полагается на свой разум, постоянно упражняя и упрочивая одну только мыслительную функцию, и в итоге осознает, что это привело его к отчуждению от живой сердцевины собственного бытия: функция чувства "подводит" его даже в общении с самыми близкими людьми. Односторонняя ориентация с годами создает сложности и для интровертов. Находящиеся в небрежении функции и оставшаяся невыявленной установка поднимают бунт; они требуют своего места под солнцем и, за неимением лучшего выхода, заставляют обратить на себя внимание посредством невроза. Цель любого развития состоит в достижении психической целостности, а идеальное решение заключается в том, чтобы по меньшей мере три из четырех функций и оба типа реакции в максимально возможной степени стали достоянием сознания. Личность должна хотя бы раз в жизни попытаться приблизиться к этому идеалу; она должна также постараться хотя бы что-то узнать о своей четвертой функции и об исходящих от нее опасностях. Если личности не пришлось ответить на вызов в более раннем возрасте, ей остается сделать это только в середине жизни — иначе ее психическая субстанция встретит старость, так и оставшись незавершенной, недостаточно "округлой".
Как мы убедились, человек редко осознает свою принадлежность к тому или иному из четырех известных функциональных типов. То же относится и к типу общепсихологической установки. Часто ее бывает очень нелегко распознать; требуется серьезное психологическое исследование, чтобы освободить психическую субстанцию от той пестрой внешней оболочки, которая заслоняет ее истинную природу от наблюдателя. Решить эту задачу тем труднее, чем прочнее естественная связь индивида с бессознательным. Это относится в особенности к художественным натурам. Творческим людям свойственна сильно выраженная естественная связь с бессознательным; поэтому они трудно поддаются типологической классификации — тем более, что художника, вообще говоря, нельзя автоматически отождествлять с его творчеством. Часто художник может быть экстравертом в жизни и интровертом в творчестве или наоборот. Закон психической дополнительности применим в особенности к тем людям искусства, чье творчество отражает комплементарный аспект их существа — ведь такие художники в своем творчестве представляют то, чем на самом деле не являются. С другой стороны, подобное типологическое раздвоение обычно не возникает у художников, чье творчество выражает не их "другой", не выявленный в реальной жизни аспект, а "сублимацию" их сознательной личности — некий интенсифицированный и идеализированный автопортрет. К этой последней категории относятся интроверты, пишущие утонченные психологические романы о самих себе, равно как и экстраверты, делающие себя героями приключенческих повестей. Согласно Юнгу, экстравертное искусство проистекает из переработки художником опыта его внешней жизни, тогда как интровертное искусство создается художником, которого переполняет внутреннее содержание.
Творческий процесс — это прежде всего активизация покоящихся в сфере бессознательного вечных символов человечества и их преобразование в завершенное произведение искусства. По словам Юнга, "говорящий на языке исконных образов (Urbilder) говорит великим множеством голосов; он покоряет и потрясает, и в то же время извлекает описываемое из области случайного и преходящего и возвышает его до уровня вечного. Он преобразует нашу личную судьбу в судьбу общечеловеческую, тем самым пробуждая в нас все те благодатные силы, которые всегда помогали человечеству преодолевать опасности и выдерживать даже самые долгие ночи... Именно здесь кроется тайна воздействия великого искусства"[27].
Говоря о творчестве, Юнг большое значение придает фантазии, которую он даже выделяет в особую категорию: по его мнению, фантазия, не подчиняясь ни одной из четырех фундаментальных функций, принимает участие в каждой из них. Он отвергает расхожее представление, будто художественное вдохновение свойственно только интуитивному типу, а во всех художественных натурах доминирует функция интуиции. Фантазия — источник любого творческого вдохновения, и этот дар доступен людям всех четырех функциональных типов. Фантазия — не синоним "активного воображения", которое выводит образы коллективного бессознательного в сферу сознания, активизирует и фиксирует их; она не должна отождествляться и с интуицией как определенным способом постижения психического содержания, то есть одной из функций сознания. Функциональный тип определяется тем, как человек воспринимает и разрабатывает собственные интуиции и порождения творческой фантазии.
Итак, произведение искусства всем своим содержанием может свидетельствовать о совершенно ином психологическом типе, нежели тот, к которому принадлежит его творец. Типологические выводы о художнике делаются не только на основании содержания его творчества, но и на основании того, каким именно образом разрабатывается это содержание. Конечно, в основе своей фантазия художника не отличается от фантазии обычного человека; но помимо богатства, оригинальности и силы воображения художник определяется наличием формирующей способности, благодаря которой порождения его фантазии преобразуются в органичное, эстетически значимое целое.
Часто приходится слышать об опасностях, с которыми сопряжено внимание художника к сфере бессознательного. По Юнгу, очень многие художники бегут психологии, "потому что страшатся, как бы это чудовище не пожрало их так называемый творческий дар. Но ведь даже целая армия психологов не в состоянии что-либо поделать с тем, что исходит от Бога! Истинная творческая продуктивность — это неиссякаемый родник. Ничто на свете не могло бы заставить Моцарта или Бетховена отказаться от творчества. Творческий дар могущественнее своего обладателя. Если это не так, значит, сам дар незначителен; при благоприятных условиях он способен стать питательной средой для развития симпатичного таланта, но не более того. Если же это невроз, бывает достаточно слова или взгляда, чтобы иллюзия испарилась в одно мгновение. Тогда поэт больше не может сочинять стихи, а живописца начинают посещать одни только скучные идеи. И во всем этом винят психологию. Я был бы счастлив, если бы знание психологии сумело оказать благотворное действие и покончило с невротичностью, сообщающей современному искусству столь непривлекательный облик. Болезнь не способствует творческой деятельности; напротив, она служит самым страшным препятствием для творчества. Устранение факторов, угнетающих психическую жизнь, ни в коем случае не может повредить истинному творческому дару — точно так же, как анализ никогда не исчерпает бессознательного"[28].
Другая распространенная ошибка заключается в предположении, будто создавая законченное, совершенное произведение искусства, художник тем самым совершенствует сам себя. Для того, чтобы извлечь из "общения с бессознательным" реальную пользу для психической дифференциации, чтобы достичь желаемого уровня развития личности, человек должен лично пережить и понять образы, символы и видения, которые являются ему из глубин его психической субстанции; человек должен ассимилировать и интегрировать их активно или, по выражению самого Юнга, "взглянуть на собственные видения в упор, проявляя абсолютно осознанные активность и реактивность"[29]. Но художник часто относится к образам бессознательного пассивно: он наблюдает за ними, воспроизводит их, в лучшем случае позволяет, чтобы они сами воздействовали на него. Такой опыт может иметь художественную ценность, но с психологической точки зрения он неполноценен. Лишь у очень немногих, самых великих художников развитие личности и творчества проходило одинаково интенсивно. Лишь очень немногим хватило силы, чтобы достичь одинакового совершенства как во внутренней, так и во внешней работе. Ведь "великие дары — это самые прекрасные, но часто и самые опасные плоды на древе человеческом. Они висят на самых хилых ветвях, которые часто обламываются"[30].
Экстравертная или интровертная установка обычно сохраняется в течение всей жизни индивида. Но иногда установки могут сменять друг друга. Некоторые периоды в жизни не только отдельной личности, но иногда и целых народов могут характеризоваться преобладанием экстра- или интроверсии. Обычно в период наступления половой зрелости на первый план выступает экстраверсия, а в период климакса — интроверсия; в Средние века преобладала интроверсия, а в эпоху Возрождения — экстраверсия; англичане в массе своей более интровертны, чем американцы и т. д. Предпочитать одну из установок другой бессмысленно (впрочем, надо сказать, что эта ошибка является довольно распространенной). Каждая из альтернативных установок имеет свое оправдание и свое место в жизни; каждая из них вносит свой вклад в целостную картину мира. Тот, кто не способен этого понять, является слепой жертвой одной из двух крайностей.
Сочетая два типа общепсихологической установки с четырьмя фундаментальными функциями, мы получаем восемь различных психологических типов: экстравертный мыслящий тип, интровертный мыслящий тип, экстравертный чувствующий тип, интровертный чувствующий тип и т. п. Эта классификация типов образует нечто вроде компаса, с помощью которого мы можем ориентироваться в структуре психической субстанции. Чтобы получить схематическую картину личности в соответствии с юнговской теорией типов, мы должны рассматривать соотношение интроверсии/экстраверсии как третью ось, перпендикулярную двум скрещенным осям четырех функциональных типов; последовательно связывая четыре типические функции с двумя типическими установками, мы получим конфигурацию с восемью детерминантами. И действительно, идея "четверицы" часто выражается как 4x2 = 8 (октоада, Ogdoas).
[21] Seelenproblemc dcr Gegenwart, S. 116; Collected Works,
vol. 6, par. 941.
[22] Scelcnprobleme der Gegenwart. S. 115; Collected Works,
vol. 6, par. 937.
[23] Вопрос об отношении между биологически и психологически
детерминированными расстройствами, а также о воздействии гормонов на психическую
субстанцию рассматривается во множестве содержательных трудов (Штайнах
[Steinach], Фрейд, Менг [Meng], фон Висе [von Wyss] и др.).
[24] Т. Wolff. Einfuhrung in die Grundlagen der komplexen
Psychologie, in: id. Studien zu C. G. Jungs Psychologie, S. 87.
[25] Согласно Юнгу, аффект "всегда появляется там, где не
удается адаптация" (Psychologische Typen, S. 638; Collected Works, vol. 6, par.
808).
[26] См. также прекрасное описание этих двух антитетических
типов в работе Юнга Uber die Psychologic des Unbewussten. — Zurich. 1942, 6
Aufl. 1948, S. 102 ff.; Collected Works, vol. 7, pp. 81 ff.
[27] Seelenprobleme der Gegenwart. S. 62 f.: Collected Works,
vol. 15. pars. 129 f
[28] Psychologic und Erziehung, S. 92; Collected Works, vol.
17, p. 115.
[29] Die Beziehungen zwischen dem Ich und dem Unbewussten. —
Zurich, 1928,5 Aufl. 1950, S. 161; Collected Works, vol. 7, par. 342. i
[30] Psychologic und Erziehung, S. 195; Collected Works, vol.
17, p. 141