То, что НЛО можно не только наблюдать, а и видеть во сне, это понятно, но особенно интересно для психологов, поскольку индивидуальные сновидения предоставляют сведения об образах бессознательного. Как известно, чтобы достичь более или менее точной картины отражаемого психикой объекта отнюдь не достаточно исключительно рациональных операций. Кроме того, сюда включаются три аспекта: эмоция (оценка), ощущение (fonction du reel, факт) и интуиция (восприятие перспектив), а также реакция бессознательного, т.е. картина бессознательного ассоциативного контекста. Именно эт! совокупность и делает возможным более или менее пол ное представление о высвобожденном с помощью объек та психическом содержании. Исключительно рассудоч ное понимание данного объекта неудовлетворительнс наполовину или даже на три четверти.
Для иллюстрации хотел бы упомянуть о двух снови дениях, принадлежащих одной образованной даме. Она никогда не видела НЛО, однако интересовалась этим яв лением, так и не сумев сформировать определенного мнения о нем. Неизвестна ей и литература об НЛО. С мо ими идеями по данному вопросу она незнакома. Снови дица рассказывает:
Я еду с группой людей в грузовике вниз по Champs Elyssees (Елисейским полям — фр.). Звучит сигнал воздушной тревоги. Грузовик останавливается, и тут все пассажиры выпрыгивают из него и исчезают в ближайших домах, закрыв за собой двери. Я выбираюсь из грузовика последней и также пытаюсь попасть в дом, но все двери прочно закрыты на полированные латунные запоры, да и Елисейские поля пусты. Я прижимаюсь к стене дома и смотрю на небо: вместо ожидаемых бомбардировщиков вижу разновидность летающей тарелки, т.е. каплеобразный металлический шар. Очень медленно он летит по небу с севера на восток, и у меня возникает впечатление, что за мной оттуда наблюдают. В тишине я слышу стук высоких каблуков женщины, в одиночестве идущей вниз по безлюдному тротуару Елисейских полей. Обстановка очень страшная.
Я иду ночью по улицам города. На небе появляются "engins" (машины — англ.) и все люди разбегаются. "Машины" выглядят как большие стальные сигары. Я не убегаю. Одна из машин обнаруживает меня и по наклонной траектории направляется прямо ко мне. Я думаю: профессор Юнг считает, что не нужно убегать, и тогда останавливаюсь и ожидаю "машину". Вблизи ее передняя часть выглядит как округлый глаз, наполовину голубой, наполовину белый.
Больничная палата: два моих шефа входят в комнату и очень озабоченно справляются у моей встретившей их сестры, как идут мои дела. Сестра отвечает, что все мое лицо обожжено прямым взглядом, и лишь тут я замечаю, что речь идет обо мне, а моя голова забинтована, хотя я и не могу этого видеть.
Картины сновидения изображают начало массовой паники, похожей на панику при воздушной тревоге. Появляется НЛО каплеобразной формы. Жидкое тело, когда онр готово упасть, принимает форму капли, из чего явствует, что НЛО в качестве падающей с неба жидкости понимается по аналогии с дождем. Эта неожиданная каплеобразная форма НЛО и аналогия с жидкостью упоминаются в литературе*. Вероятно, она призвана объяснять столь часто описываемую изменчивость формы. Эта "небесная" жидкость должна обладать таинственным качеством и, видимо, сходна с алхимическим понятием aqua permanens "вечная вода", называемой в алхимии XVI века также "небом" и представляющей собой quinta essentia. Эта вода — deus ex machina (бог из машины — лат.). алхимии, чудесное средство растворения, при этом "solu-tio"B равной мере употребимо и для химического растворения, и для "растворения" какой-то проблемы. Более того, это великий волшебник Меркурий*, разделитель и соединитель ("solve et coagula"), эффективное психическое и душевное целительное средство, одновременно способное означать и нечто угрожающее, опасное и в виде aqua coelestis (небесной воды) падающее с неба.
* Сообщение о ставшем классическим случае капитана Мантелла говорит о сходстве НЛО с "Teap drop" (каплями слез) и о том, что НЛО ведет себя как жидкость (fluid). Harold T. Wilkins "Flying Sa?ucers on the Moon". L., 1954. P. 90.
Как алхимики говорят о "камне, который не есть камень" так и их "философская" вода — не вода, а ртуть и даже не обычная металлическая ртуть, а "дух" (pneuma, spititus). Она представляет собой вещество посвященных, превращающее при алхимических операциях неблагородные минералы в духовную, часто персонифицированную форму (filius hermaphroditus s. Macrocosmi). "Вода философов" — это классическое вещество, которое преобразует химические элементы и внутри которого происходят изменения, и в то же время освобождающий дух их религиозной надежды. Эти представления появились еще в античной литературе, были развиты в Средние века и проникли даже в народные сказки. Один очень старый текст (предположительно первого тысячелетия от Р. X.), говорит, что в камне, найденном в Ниле, был скрыт дух. "Следует достать и извлечь дух (pneuma). Это бывшая ртуть (вытяжка ртути)". В период около 1700 г. мы располагаем многочисленными свидетельствами влияния этого анимистического архетипа. С одной стороны, Меркурий — это металл, с другой — жидкость, которая, помимо всего прочего, легко испарялась, т.е. превращалась в vapor (пар) или в spitirus (дух) и действовала как "духовный Меркурий" и разновидность Панацеи, спасителя и "servator mundi" (хранителя мира). Меркурий — это "спаситель", "сеющий мир между врагами" и в качестве cibus immortales (пищи, дарующей бессмертие) освобождающий творение от болезни и порчи, подобно Христу, делающему то же для людей. Подобно тому как на языке отцов церкви Христос — "клокочущий источник", так и алхимики употребляют название Mercurius aqua permanens, ros Gideonis (роса Гедеона)**, vinum ardens (глинтвейн), mare nostrum (наше море), sanguis (кровь) и т.д.
Из многих сообщений, особенно начального периода, следует, что НЛО способны неожиданно появляться и так же неожиданно исчезать. Они могут пеленговаться радаром, но оставаться невидимыми для глаза и, наоборот, могут быть видимыми, но не фиксироваться радаром! Утверждают, что НЛО могли произвольно становиться видимыми или невидимыми, а поэтому должны, очевидно, состоять из вещества то видимого, то невидимого.
Ближайшая аналогия этому испаряющаяся жидкость, которая конденсируется из состояния невидимости в форму капли. При чтении старых текстов можно ощутить дрожь, которую вызывало чудо исчезновения и возвращения у алхимика при виде испарения воды или ртути: это преображение ставшей водой "души" Гераклита* в невидимый воздух под магическим жезлом Гермеса и обратное ее нисхождение в наглядность творения. Зосима из Панополя** оставил нам ценный документ, описывающий это преобразование. Видимо, фантазия, пробуждающаяся при восприятии кипящего горшка, — одно из старейших наблюдений человека, — ответственна за исчезновение и возвращение НЛО.
Неожиданная форма капли в приведенном сновидении дает повод для сравнения с центральным представлением алхимии, знакомым нам не только по Европе, но и по Индии (ртутная система), и по Китаю (здесь уже во втором столетии от Р.Х.). Необычности НЛО соответствует и необычность его психологического контекста, который должен приниматься во внимание, если вообще рискуют толковать подобные явления. Из-за принципиального своеобразия феномена НЛО нельзя надеяться, чтобы он был по плечу известным нам рацоналистическим способам объяснения. Даже "психоаналитическое" понимание не способно ни на что большее, как посредством гипотетической "сексуальной теории" перевести представление об НЛО на язык сексуальной фантазии; с грехом пополам прийти, например, к заключению, чтс вытесненное представление о матке спустилось с неба Это неплохо подошло бы к старому медицинскому пониманию истерии (Hysteros-Unterus — матка. — лат.) как "странствования матки", в частности потому что речь идет о женщине, видевшей страшный сон. (Как же тогда обстоит дело с пилотами мужского пола — подлинными зачинателями слуха?). Пожалуй, "сексуальный язык" едва ли более содержателен, чем какие-либо иные символические средства выражения. Собственно говоря, эта разновидность объяснения, по существу, столь же мифологична и одновременно рационалистична, как и технизированные вымыслы о сути и целях НЛО.
Сновидица знала о психологии достаточно, чтобы во сне сознавать необходимость не поддаваться страху и не бежать от НЛО, хотя и сделала бы это охотнее всего. Но бессознательное даже во сне создает ситуацию, в которой ей закрыт такой выход. В результате ей представился случай рассмотреть феномен с близкого расстояния. Он оказался безопасным. Более того, беззаботная поступь женщины указывает на кого-то, кто вообще не замечает или не боится его.
Изложение начинается с факта, что на улице темно и ночь, время, когда полагается спать и видеть сны. Как и в предыдущем сне, царит паника. Появляется множество НЛО. Итак, памятуя о первом комментарии, подчеркнутая единичность "самости" вроде бы раскрывается как вышестоящая, так сказать, божественная форма внутри множества. На мифологическом уровне это соответствовало бы множеству богов, богоподобных людей, демонов или духов. Хотя на языке герметической философии таинственная материя или quinta essentia имеет "mille nominа" (тысячу имен), но, по существу, состоит из одного и единого (т.е. ex principio — бога), который становится множеством только в результате расщепления ("multiplicatio"). В этом отношении алхимия вполне чувствует себя как opus divinum (божественный опыт — лат.), как "anima in compedibus" (душа в оковах), т.е. демиург, заключенный в свое творение и желающий освободиться из заключения в сотворенной материи, чтобы вернуться в первоначальное состояние единства. С психологической точки зрения множественность символа единства означает расщепление на многие самостоятельные единства, т.е. на множество "самостей". Тем самым один "метафизический" принцип — монотеистическое представление разлагается на множество "dii inferiores" (второстепенных богов). С точки зрения христианской догмы такую операцию не трудно интерпретировать как величающую ересь и такое понимание не противоречило бы однозначному высказыванию Христа: "Вы как боги" — и столь же ясной идее сына божьего, по крайней мере обе предполагают потенциальное родство человека с богом. С позиции психологии множество НЛО соответствовалс бы проекции множественности индивидов, при этом выбор символа (круглое тело) показывает, что проециру ется не множество персон, а скорее их идеальная пси хическая целостность, т.е. не только эмпирический чело век, как он узнает себя из опыта, а вся его душа, осознанное содержание которой должно дополняться еще и содержанием бессознательного. О последнем мы знаем благодаря отысканию единого, это способствует выработю определенного, далеко идущего представления. Впро чем, на самом деле мы еще очень далеки от того, чтобь представить достаточно обоснованную гипотетическуи картину целого. Только упомяну об одной из огромны) трудностей психологии бессознательного: существую парапсихологические опыты, которые в наше время уж( нельзя положить под сукно, а необходимо принимать в( внимание при характеристике психических процессов Нельзя рассматривать бессознательное так, как если бы оно кардинально зависело от сознания, поскольку об ладает качествами, над которыми не властно сознание
Скорее его нужно понимать как автономную величину, взаимодействующую с сознанием. Множество НЛО соответствует проекции множества образов психической целостности, появляющихся на небе потому, что, с одной стороны, они представляют собой заряженные энергией архетипы, а с другой — не признаются людьми в качестве факторов психики. Последнее обстоятельство проистекает из того, что нынешнее индивидуальное сознание не располагает категориями, с помощью которых оно могло бы постичь психическую целостность. Напротив, сегодняшнее сознание находится в противоречии с архаическим, так сказать, состоянием, где нет места подобным сознательным восприятиям, а посему соответствующие содержания не могут признаваться частями психики. Кроме того, сознание все еще воспитывается так, что понимает такие идеи не как присущие психике формы, а скорее вынуждено верить в их существование вне психики, т.е. в метафизическом пространстве или по меньшей мере в виде исторических фактов. Если архетип благодаря условиям соответствующего времени получает дополнительный энергетический заряд, то по указанным причинам он не может прямо интегрироваться в сознание. Напротив, он вынужден проявлять себя косвенно, в форме спонтанной проекции. В таком случае проецируемый образ кажется мнимо психическим фактором, независимым от индивидуальной психики и ее состояния. Круглая целостность мандалы становится космическим судном, управляемым разумными существами. Наиболее распространенной линзообразной форме НЛО благоприятствует то обстоятельство, что, как показывают исторические свидетельства, уже издавна психической целостности свойственно родство с космосом в той мере, в какой признается "небесное" происхождение индивидуальной души и она рассматривается как частица мировой души, а соответственно понимается как микрокосмос, т.е. копия макрокосмоса. Наглядный пример этого — учение Лейбница о монадах. Макрокосмос — это окружающий нас звездный мир, который наивному разуму кажется шарообразным, и благодаря этому он, так сказать, наделяет и душу традиционной формой шара. Однако астрономическое небо в действительности заполнено главным образом звездными агломерациями, галактиками, форма которых совпадает с формами НЛО. Ярко выраженная линзообразная форма последних могла бы, видимо, считаться уступкой результатам новейшего астрономического исследования, ибо я не знаю никаких более древних традиций, сообщающих о линзообразной форме души. Пожалуй, здесь перед нами пример модификации древней традиции в результате прироста нового знания, иначе говоря, воздействие первоначальных образных представлений с помощью последних достижений сознания, подобно тому как в настоящее время звери и чудовища часто заменяются в сновидениях автомобилями и самолетами.
Впрочем, следует подчеркнуть, сохраняется возможность естественного или "абсолютного" знания, представляющего собой совпадение бессознательной психики с объективным положением дел. Эту проблему выдвигают факты парапсихологии. Об "абсолютном знании" речь идет не только в области телепатии и врожденных знаний, но и в области биологии, например, в продемонстрированной Портманом настроенности вируса водобоязни на анатомию собаки и человека, в кажущемся знании осы о локализации двигательных ганглий гусеницы, которой будет кормиться потомство осы, в производстве света у рыб и насекомых с почти 99-процентным коэффициентом полезного действия, в чувстве местности у почтовых голубей, в предчувствии землетрясений курами и кошками и в удивительной кооперации при отношениях симбиоза. Как известно, процесс жизни можно объяснить исходя не только из причинности, но и из ("разумного") выбора. Таким образом, форма НЛО аналогична элементам пространственной структуры, галактикам, независимо от того, представляется ли это человеческому разуму смешным или нет.
В нашем сновидении обычная линзообразная форма заменена более редкой формой сигары, восходящей, видимо, к форме первых управляемых воздушных кораблей. Подобно тому как в сновидении I, психоаналитическое толкование каплеобразной формы может сослаться на "символ" женщины, матку, здесь напрашивается аналогия сексуального плана с формой фаллоса. Общим у архаических подоснов психики с примитивным является то, что предчувствие или что-то не вполне понятное они переводят в аналогичные инстинктивные, т.е. привычные, формы представления, так что Фрейд с некоторыми основаниями вправе установить, что все круглые или полые формы имели женское, а все продолговатые — мужское значение, как, например, ключ с полым и ключ с толстым концом или лежащий нижней стороной, вогнутый и лежащий верхней стороной выпуклый кирпич ("монахиня" и "монах"). В этих случаях пробуждается, так сказать, интерес, связанный, естественно, с сексуальностью, и привлекает остроумная наглядность подобных аналогий. Но повод к таким переводам дает не только половое влечение, но и голод, т.е. потребность в пище, и жажда. Даже боги не только заключают половые союзы, они также едят и пьют. Такой перевод должна допускать сексуальная привлекательность: например, девушку с удовольствием "съедят". Язык полон метафор, выражающих одну сферу влечений с помощью другой, хотя отсюда и не следует делать вывод, что изначальным и существенным является "любовь", или голод, или стремление к власти и т.п. Скорее изначальное состоит в том, что любая ситуация пробуждает относящийся к ней инстинкт, который далее доминирует в качестве насущной потребности и определяет как выбор символа1, так и толкование последнего.
В нашем сновидении налицо правдоподобная фаллическая аналогия, в соответствии с которой смысл этого в высшей степени архаического символа придает видениям НЛО характер "порождающего" и "оплодотворяющего", в более широком смысле "проникающего". (Соответственно, например, обращению к Дионису как к Энколпиосу2.) "Вторжение" или "принятие" бога воспринималось и аллегорически изображалось с помощью сексуального акта. Но ошибочно ради пустой метафоры переиначивать подлинное религиозное переживание в фантазию, порожденную "вытесненной" сексуальностью. Ведь "проникающее" изображается и с помощью меча, копья и стрелы.
1 Фаллос — это не знак, указывающий на пенис, а из-за своей многозначности — символ.
2 Колпос: полость, морской залив. Энколпинос: находящийся в полости.
Сновидица не поддается чувству опасности, даже когда видит, что летательный аппарат направлен на нее. При этой прямой конфронтации обнаруживается первичный, шарообразный или линзообразный облик НЛО, т.е. форма круглого глаза. Данный образ соответствует традиционному оку божьему, которое, будучи panskopos (всевидящим), испытует сердца людей, т.е. обнаруживает их истинное содержание и безжалостно срывает покровы с души в целом. Это отражает проникновение в действительную целостность собственного существа.
Глаз наполовину голубой, наполовину белый. Это соответствует краскам неба, его чистой голубизне и белизне облаков, лишающих небо его прозрачности. Целостность души, т.е. Самость, представляет собой сочетание противоположностей. Самость также не существует без Тени. У нее всегда два аспекта, более светлый и более темный, подобно дохристианскому представлению о боге в Ветхом завете, который гораздо лучше соответствует опыту религиозного переживания, чем Summun Bonum (Высшее благо — лат.) христианского происхождения, опирающегося на шаткую почву силлогизма (а именно privatio boni) — Откровение Иоанна Богослова, XIV, 7. Даже очень христианский Якоб Бёме не сумел отказаться от такого представления и ярко выразил его в своих "Сорока вопросах о душе".
Каплеобразная форма НЛО, указывающая на жидкую субстанцию, разновидность "воды", уступает в данном случае место круглой структуре, которая не только смотрит, но и, согласно старому толкованию, излучает смотрение (Свет) и даже обжигающий пылающий жар. Кто не помнит о непереносимом сиянии, исходящем от лика Моисея, после того как он видел бога? О "вечном огне, возле которого никто не может пребывать"? И о высказывании Иисуса: "Близкий мне, близок огню"?
В настоящее время опыт такого рода привлекает не теолога, а врача, в конкретном случае психиатра в качестве подходящего специалиста. Мне неоднократно приходилось консультировать людей, напуганных сновидениями и видениями. Такие случаи они считали симптомами болезни, предвещающими, быть может, даже душевную болезнь, но в действительности бывшими скорее "somnia a Deo missa" (сновидением, ниспосланным богом), т.е. подлинным и глубоко религиозным переживанием, случайно столкнувшимся с неподготовленным, невежест-
венным и даже предубежденным сознанием. Более того, в настоящее время в этом отношении нет никакого выбора: все необычное может быть только болезненным, ибо последней истиной считается абстрактная середина, а не реальность. Чувство собственного достоинства вытесняется в пользу ограниченного интеллекта и предубежденного разума. Поэтому неудивительно, что наша пациентка после своего приключения с НЛО очнулась в госпитале с обожженным лицом. Именно такую историю и следовало ожидать сегодня.
Второе сновидение отличается от первого тем, что оно четко описывает отсутствующее в последнем внутреннее отношение субъекта к НЛО. НЛО заметило сновидицу и не только направило на нее испытующее око, взгляд которого она понимает и на который отвечает, но и озарило ее магическим жаром, представляющим собой синоним внутренного аффективного напряжения. Огонь — это сим волический эквивалент самого сильного аффекта, возникающего в данном случае абсолютно неожиданно. Несмотря на свой (оправданный) страх, сновидица устояла перед феноменом, как если бы он, в сущности, был безвредным, а теперь вынуждена убедиться, что он способен излучать опасный жар — утверждение, неоднократно встречающееся нам в литературе об НЛО, Это впечатление опять-таки представляет собой проек цию собственной, в таком качестве не сознаваемой эмо ции, т.е. увеличившегося до аффекта чувства собствен' ного достоинства, оставшегося, впрочем, неопознанным, В результате, согласно сновидению, изменилось даже лицо (ожог). Это напоминает об изменении не только обли ка Моисея, но и брата Клауса после его ужасного видени! бога. Тем самым намекают на "неизгладимое" пережи вание, чьи следы видимы и другим, т.е. оно вызывае: доказательные изменения во всем облике личности
Правда, в психологическом отношении такое событие, пока оно не интегрировано сознанием, означает только потенциальное изменение. Поэтому брат Клаус почувствовал побуждение к длительным штудиям и медитациям, прежде чем ему удалось признать в ужаснувшем его зрелище видение Святой Троицы и в соответствии с духом эпохи превратить переживание в интегрированное содержание сознания, возложившее на него интеллектуальные и эстетические обязательства. Такая работа еще предстоит нашей сновидице и, быть может, всем тем, кто наблюдает НЛО, видит их во сне или распространяет слухи о них.
Символ божества совпадает с символом Самости, т.е. с тем, что, с одной стороны, означает опыт психической цельности, с другой — выражает идею божества. Тем самым утверждается не метафизическая индентичность двух сущностей, а лишь эмпирическая идентичность картин, возникших в человеческой психике, что явно следует и из нашего сновидения. Метафизическая предпосылка такой однородности ускользает, как и все трансцендентальное, от человеческого познания.
Мотив изолированного глаза божьего, который в нашем сновидении преподносится бессознательным как толкование феномена НЛО, подразумевался уже в древнеегипетской мифологии в виде глаза Гора, т.е. глаза сына, исцеляющего полуослепленного Сетом отца Осириса. Обособленность ока божьего предстает перед нами и в христианской иконологии.
Продукты (коллективного) бессознательного, т.е. картины, обнаруживающие бесспорный мифологический характер, необходимо включить в контекст истории символов, ибо они образуют язык врожденной психики и его структуру, а в отличие от психических склонностей ни в коем случае не является индивидуальным приобретением. Несмотря на свою первоклассную способность сознавать и обучаться, человеческая психика, подобно психике животных, является природным феноменом и основывается на врожденных инстинктах, более или менее определенные формы которых складываются a priori (до опыта — лат.) и тем самым составляют специфическую наследственность вида. Своеволие, умысел, как и все индивидуальные различия, — позднейшие приобретения, обязанные своим существованием неприкрытой инстинктивности эмансипированного сознания. Там, где речь все же идет об архетипических формах, индивидуалистические способы объяснения заходят в тупик. Напротив, историко-символическое сравнение не только плодотворно по научным критериям, но допускает более глубокое понимание и с точки зрения практики. Историко-символическая "амплифицирующая" разработка дает результат, который прежде всего выглядит как обратный перевод на примитивный язык. Таким он оказался бы и в действительности, будь овладение бессознательным чисто рациональным, а не целостным делом, т.е. не обладай архетип наряду со своим проявлением в виде формы одновременно и нуминозным качеством, т.е. практически действующим чувством собственного достоинства, последнее может быть бессознательным, поскольку допускает намеренное вытеснение. Однако вытеснение имеет ведущие к неврозу послед ствия, поскольку, невзирая на имеющийся аффект, просто прокладывает себе, как известно, выход в каком-то другом, неподходящем месте.
Как наглядно демонстрирует наше сновидение, феномены НЛО затрагивают бессознательные подосновы, ко-торые исторически всегда выражались в нуминозных представлениях. Именно они обеспечивают толкование загадочного события, подчеркивают важность его наличия: важное потому, что речь идет не просто о второстепенных воспоминаниях или установлениях сравнительной психологии, а скорее об актуальных аффективных процессах.
Как никогда ранее, по техническим причинам воздушное пространство и небесные сферы привлекают необычное внимание. Особенно это относится к летчику, поле зрения которого заполнено, с одной стороны, сложной навигационной аппаратурой, с другой — безбрежной пустотой космического пространства. Его сознание од-ностронне сконцентрировано на тщательном наблюдении требуемых деталей, но бессознательное заставляет заполнять необозримую пустоту пространства. Однако его дисциплинированность, как и его так называемый common sense (здравый смысл — англ.), не позволяют ляют ему наблюдать все то, что могло возникать изнутри и восприниматься для компенсации пустоты и одиночества околоземного полета. Подобная ситуация представляет идеальные условия для спонтанных проявлений психики. Это знает каждый, кто испытал продолжительное одиночество, безмолвие и пустоту океана, гор, пустыни и тайги. Рационализм и упрощение, по существу, следствия пресыщенной потребности во впечатлениях, отличающей городских жителей. Обитатель города ищет искусственных сенсаций, чтобы спастись от своей пошлости, напротив, одиночка не ищет их, они настигают его вопреки желанию.
Из наблюдений за аскетической жизнью отшельников мы знаем, что но желанию или без него, т.е. без участия сознания, на сцену выходят психические компенсаторы биологических нужд анахорета: с одной стороны, позитивно оцениваемые, нуминозные фантастические картины, видения и галлюцинации, с другой — оцениваемые отрицательно. Первые порождает сфера бессознательного, воспринимаемая в качестве духовной, последние, как общеизвестно, — слишком знакомый мир влечений, который будет утолять голод полными блюдами и чашами и прочими пиршествами; сдерживаемому половому вожделению будут предложены обольстительные и сладострастные существа; картины богатства и мирового влияния будут заменять нищету и недостаток достоинства и власти, оживлять непереносимую тишину и одиночество толчеей, шумом и музыкой. Хотя в этом случае легко сказать, что речь идет об образах, вызванных вытесненными желаниями, и тем самым объяснить проекции фантазий, все же таким путем не удается истолковать положительно оцениваемые видения, ибо они соответствуют не вытесненным желанием, а, напротив, полностью осознанным и поэтому неспособным создавать проекции. В виде проекции элемент психики может выступать только тогда, когда его принадлежность к Я остается неизвестной. Поэтому гипотезу о желаниях лучше исключить.
Отшельник стремится к духовному переживанию, и ради этого он вынужден терпеть суетных людей. Само собой понятно, что ущербный мир влечений реагирует посредством нежелательных проекций, впрочем, и духовная сфера отвечает проекциями положительной природы — неожиданным, так сказать, для нашего научного разума образом. Более того, кажется, что духовная сфера не испытывает никакой нужды, а с наивозможным самоотвержением наслаждается молитвой, медитацией и прочими духовными упражнениями. Согласно нашему предположению, ей, стало быть, вовсе нет необходимости компенсировать себя. Правда, ее односторонность, вынуждающая бедствовать тело, компенсируется с помощью бурных реакций мира влечений. Однако спонтанное появление положительных проекций, т.е. чувственных нуминозных картин, воспринимается как милость и божественное откровение, в таком качестве они характеризовались с помощью содержания видений. Последние, видимо, ведут себя психологически так же, как неудовлетворенные влечения, несмотря на тот общеизвестный факт, что святой делает все, чтобы заботиться о своей духовности. Именно это позволяет духовному человеку не бедствовать и уметь обходиться без компенсации.
Если перед лицом этой дилеммы мы придерживаемся оправдавшейся на практике теории компенсации, то обязаны выдвинуть парадоксальное предположение, что духовная ситуация отшельника, несмотря на противоположную видимость, — это ситуация нужды, требующая соответствующей компенсации. Подобно тому как, например, физический голод утоляется, по крайней мере фигурально, видом отличного обеда, так и духовный голод насыщается созерцанием нуминозной картины. Впрочем, нам не очевидно, что его душа страдает от голода. Разумеется, анахорет предназначает всю свою жизнь добыванию panis supersubstantialis ("сверхматериального хлеба"), который только и утоляет его голод, но, кроме того, он имеет в своем распоряжении веру, доктрину и Святые Таинства церкви. В чем же он должен испытывать нужду? Но в действительности и, по правде говоря, он этим не насыщается и его неутоленное вожделение не реализуется. Очевидно, что ему недостает как раз реального события, непосредственного опыта духовной реальности, как бы она ни формировалась. Поначалу не важно, предстает ли она перед ним более или менее конкретно или символически. Разумеется, он ждет не физической осязаемости мирских вещей, а возвышенной неосязаемости духовного видения. Такой опыт сам по себе является более всего оцениваемой компенсацией неполноты и пустоты традиционных форм. Фактически ему является несозданный им нуминозный образ, который так же "действителен" (потому что "действует"), как и иллюзии его неутоленных влечений. Впрочем, из-за его реальности и спонтанности ему это так же желанно, как нежелательны иллюзии мира чувств. Пока нуминозные элементы пользуются более или менее традиционными формами, нет оснований для беспокойства. Но, когда они раскрывают свою архаичность посредством необычных и шокирующих качеств, положение дел становится сомнительным и неприятным. Возникает сомнение, не являются ли они в концов столь же иллюзорными, как фантомы чувственного мира. Тогда случается так, что первоначально кажущееся божественным откровением позднее проклинается как diabolica fraus, бесовский обман. Критерий различения один-единственный — традиция, а не реальность или нереальность, как в случае с реальной или иллюзорной пищей. Видение — это психический феномен, подобный своему нуминозному содержанию. Духу откликается дух, тогда как при посте потребность в пище разрешается галлюцинацией, а не реальным обедом. В первом случае счет оплачивается наличными, в последнем, напротив, необеспеченным чеком. А поэтому в первом случае решение удовлетворяет, а в последнем оно явно недостаточно.
Однако структура феномена одна и та же. В случае физического голода человеку нужна реальная пища, а в случае духовного голода — нуминозный элемент, архетипический по своей природе и издавна представлявший собой естественное откровение, ибо христианская символика, подобно любым другим религиозным представлениям, основывается на архетипических образцах, имеющих начало в доисторических временах. Изначальная целостность символики включает все возможные инте-
ресы и инстинкты людей, что как раз защищает нуминозность архетипа. Поэтому в сравнительном религиеведении вновь и вновь религиозно-духовные аспекты соединяются с сексуальностью, голодом, влечением к борьбе и власти и т.д. В зависимости от обстоятельств особенно обильный источник религиозной символики образует именно то влечение, которое чаще всего считается свойственным эпохе, а стало быть, больше всего занимает индивида. Есть общества, в которых голод важнее сексуальности, и наоборот. Так, например, наша цивилизация меньше обременяет нас табу на пищу, чем сексуальными ограничениями. В современном обществе секс исполняет роль обиженного божества, сумевшего окольными путями отстоять свои притязания на все допустимые области, даже на область психилогии, где пытается свести дух к сексуальному вытеснению.
Толкование sub specie (с точки зрения — лат.) сексуальности следует отчасти принимать всерьез. Если стремление к духовным целям не настоящий инстинкт, а всего лишь следствие определенного социального развития, то тогда напрашивается и чаще всего привлекает разум объяснение на основе сексуальных принципов. Но если даже придавать стремлению к целостности и к свободе характ тер настоящего влечения и строить объяснение главным образом на этом принципе, то все же сохраняется факт тесного сопряжения влечения со стремлением к целостности. За исключением религиозного желания, ничто не взывает к сознанию и личности современных людей больше, чем сексуальность. Однако с высокой степенью достоверности можно также утверждать, что и влечение к власти безраздельно завладело человеком. Этот вопрос решается в зависимости от темперамента и субъективных предпосылок. Несомненно только то, что важнейшее из фундаментальных влечений, а именно религиозное влечение к целостности, в современном обыденном сознании играет самую незавидную роль, потому что с исторической точки зрения может освободиться из соединения или смешения с двумя другими только с большими усилиями и при постоянных рецидивах. В то время как последние могут постоянно опираться на свою известную каждому обыденность, первому для своей достоверности необходимо более или менее утонченное сознание, благоразумие, способность рефлексировать, ответственность и некоторые другие добродетели. Из-за этого оно совершенно не свойственно относительно неразумному, по природе порывистому человеку, поскольку последний, будучи привязан к знакомому ему миру, цепляется за обыденное, броское и поэтому правдоподобное и коллективно признанное, следуя девизу: "Думать трудно, поэтому пусть судит большинство!" Ему представляется важным облегчением своего существования, когда нечто кажущееся сложным, необычным, трудным для понимания, проблемным удается свести к чему-то обычному, даже банальному, когда решение кажется удивительно простым и, кроме того, остроумным. В качестве самого первого объяснения у него наготове существующая всегда и везде сексуальность, как и равно знакомое влечение к власти. Сведение к этим двум доминирующим фундаментальным влечениям доставляет рационалистической и материалистической установке разума, как правило, плохо скрытое удовлетворение, которое не следует недо оценивать, потому что тем самым по видимости легко и основательно упраздняется опасная как для интеллек туалов, так и для морали трудность; к тому же наслало даются чувством, что завершена полезная просветитель ная работа ради освобождения индивида от излишнегс морального и социального напряжения. Просветителя ждет слава благодетеля человечества. При более тщательном анализе положение дел выглядит совершенно иначе: освобождение от трудной и поначалу кажущейся неразрешимой задачи приводит сексуальность к худшему, т.е. рационалистическому, вытеснению или опустошающему душу цинизму, а влечение к власти — прежде всего к социалистическому идеализму, победившему, впрочем, в половине мира в виде коммунистического государства-тюрьмы. Тем самым именно то, чего, собственно, намерено достичь стремление к целостности, а именно освобождение индивида, в результате насилия над двумя другими влечениями превращается в свою противоположность. Поставленная задача вместе со своей энергией остается неразрешимой и в почти патологической степени усиливает притязания двух других влечений, издавна препятствовавших более высокому развитию человека. Во всяком случае, оно оказывает характерное для нашего времени невротизирующее воздействие и, по существу, несет основную вину за расщепление индивида и мира вообще. Разумеется, Тени не допускают этого, и, таким образом, правая рука не знает, что делает левая.
Поэтому положение дел правильно понимает церковь, которая, несмотря на то что считает половые прегрешения "простительными", считает сексуальность главным врагом и отыскивает ее во всех закоулках. Тем самым обостряет сексуальное сознание, вредное для слабых умов, однако раздумья и укрепление сознания оказывают им поддержку. Великолепный расцвет католической церкви во всем мире, что вызывает упреки в ее адрес со стороны протестантов, имеет очевидную цель — наглядно продемонстрировать естественному влечению к власти силу духа, что неизмеримо действеннее, чем наилучший логический аргумент, следовать которому никто не жаждет. Только небольшая толика тысячной доли населения внимает поучениям. Все остальное проистекает из суггестивной силы наглядности.
После отступления снова вернемся к проблеме сексуального толкования. Если мы попытаемся определить психологическую структуру религиозного, т.е. интегрирующего, исцеляющего, спасающего, всеобъемлющего, переживания то, видимо, простейшей формулой, которую мы способны для него найти, будет следующая: В религиозном переживании человек встречает другое превосходящее духом существо. Относительно этого существа есть только свидетельства, но нет физических или логических доказательств. Оно предстает перед человеком в психическом облачении. Без усилия его нельзя объяснять как исключительно духовное, ибо наблюдение немедленно вынудило бы нас отказаться от подобной оценки, и именно тогда, когда в соответствии с психической наклонностью являющееся принимает, например, форму сексуальности или другого недуховного побуждения. Только Всемогущее, вне зависимости от использованной формы выражения, способно подвигнуть человека в целом и принудить его к целостной реакции. То, что такие данности существуют или даже должны существовать, не удается доказать. Нет никаких доказательств того, что они не просто психические феномены, ибо их достоверность целиком и полностью основывается на свидетельствах и исповедях при грубой недооценке души, характерной для нашей преимущественно материалистической и статистической эпохи; это звучит как осуждение религиозного переживания. Тогда посредственный разум прибегает к неверию или к легковерию, ибо для него "душа" подобна неуловимому пару. Есть либо документированные факты, либо ничего, кроме иллюзий, созданных вытесненной сексуальностью или компенсацией неполноценности. В противоположность ему я, однако, предложил признать специфическую реальность души. Ибо, несмотря на прогресс химии, мы еще далеки от возможности биохимически объяснить сознание. Напротив, химия обязана признать, что ее законы не объясняют даже избирательный процесс ассимиляции пищи, не говоря уже о саморегуляции и самосохранении организма. Если все же душа реальна, видимо, она соответствует реальности жизни и, кроме того, согласуется с законами формообразования неорганического. Наконец, ей также присуще качество, которое более всего не хотелось бы считать истинным, т.е. тот делающий относительными пространство и время фактор, к пониманию которого стремится парапсихология.
Со времени открытия эмпирического бессознательного душа и все, что в ней происходит, становится естественным событием, а не произвольным мнением, чем она, видимо, была бы, не будь обязана своим проявлением намерению бездонного сознания. Однако сознание с его калейдоскопической подвижностью основывается, как мы узнали благодаря открытию бессознательного, на, так сказать, статистическом или по меньшей мере глубококонсервативном основании инстинктов и его специфических форм — архетипов. Этот мир подоснов* проявляет себя как противовес сознанию, который в силу своей подвижности (обучаемости) часто подвергается опасности утратить свои корни. В результате этого наблюдения люди с незапамятных времен чувствуют себя вынужденными совершать религиозные обряды, цель которых — обеспечить сотрудничество бессознательного, В примитивном мире живут без расчета; постоянно поминают богов, духов, фатум и магические свойства места и времени, правильно понимая, что отдельная воля человека представляет собой только частичку целостной ситуации. Действия первобытного человека обладают цельным характером, от чего, как от излишней нагрузки, пытается освободиться цивилизованный человек, Кажется, что дела идут и без этого. Такое явление имеет важное значение, в одной части как положительное развитие дискриминируемого сознания, но в другой части как почти равный ущерб, поскольку разлагает первоначальную целостность на самостоятельные противоборствующие друг другу функции. Соответствующая влечениям дифференциация сознания неизбежна; столь же неизбежны, наряду с преимуществами, недостатки, со стоящие в раздроблении первоначальной целостности В новейшее время эти утраты стали ощущаться все острее. Напомню только о переживании дионисийского про рыва у Ницше и о том течении в немецкой философии самым ярким симптомом которого является, пожалуй книга Клагеса "Der Geist als Widersacher der Seele". В результате расщепления отдельные функции сознаню дифференцируются и соответственно могут уклонитьа от контроля со стороны других функций, достигая тем самым определенной самостоятельности и воздвигая собственный мир, в который другие функции до пускаются лишь в той мере, в какой они способны подчиняться доминирующей. Но в результате сознание утрачи вает равновесие: начинает преобладать интеллект, затем оценочное суждение вынуждено удаляться от чувства et vice versa (и т.д. — лат.). Когда доминирует ощущение (fonction du reel), то прежде всего осуждается интуиция ибо последняя чаще всего пренебрегает осязаемыми фактами, и, наоборот, преобладающая интуиция живет в мире простых и недоказанных перспектив. Вместе с подобным развитием осуществляется полезная специализация, как, впрочем, и одиозная односторонность.
* Здесь я вынужден просить читателя не впадать в пошлую ошибку, что эти одосновы якобы "метафизические". Такое понимание — грубая оплошность, которую академические мудрецы могли бы приписать и себе. Скорее речь идет oб инстинктах, которые влияют не только на внешнее поведение, но и на психическую структуру. Душа — не произвольная фантазия, а биологический факт, подчиненный законам жизни.
Именно наша способность к односторонности подвигает нас рассматривать вещи под одним углом зрения и, по возможности, сводить их к единственному принципу. В области психологии такая установка неизбежно ведет к односторонним объяснениям. Например, в случае преобладания экстраверсии психика в целом сводится к влиянию окружающей среды, при интроверсии — к врожденной психофизической предрасположенности и к соответствующим ей интеллектуальным эмоциональным факторам. И та, и другая точки зрения склонны механизировать психический аппарат. Желающий предоставить равное слово обоим способам рассмотрения обречён на неопределенность. Необходимо пользоваться обеими точками зрения, но результатом этого станет ряд парадоксальных положений. Поэтому во избежание неприятной множественности принципов объяснения предпочитают одно из легко различимых фундаментальных влечений за счет других. Ницше все основывает на власти, Фрейд — на удовольствии и на отказе от него. Если у Ницше бессознательное по меньшей мере отчетливо воспринималось в качестве фактора, а у Фрейда становится conditio sine qua non (необходимым условием — лат.)впрочем, не отбрасывается полностью разделение на два фактора и признается то, что в бессознательное не входит "ничего кроме" вытесненного, то у Адлера поле зрения ограничивается психологией "выскочки" ("индивидуальной психологией"), при этом бессознательное как определяющая величина вообще сводится на нет. В поколении учеников такая же судьба постигла и "психоанализ" Фрейда. Важнейшие дополнения Фрейда к психологии бессознательного ограничились одним архетипом "Эдипова комплекса" и у близких учеников не были развиты дальше. Необходимость учитывать сексуальный инстинкт в случае инцестуозного комплекса настолько очевидна, что с этим мог бы согласиться даже мировоззренчески ограниченный разум. То же относится и к притязаниям субъекта на власть у Адлера. Оба хватаются за предпосылку одного инстинкта, не оставляющего никакого места для других и поэтому неизбежно заводящего в специфический тупик фрагментарного объяснения. Напротив, обнадеживающее дополнение Фрейда указывает на хорошо документированную историю рождения психики, дающую примерный образ целостной души. Ведь она проявляет себя не только в ближайшем окружении личности, но и далеко за ее пределами в виде проявлений коллективной психики, которые Фрейд в принципе правильно почувствовал, описывая, например, понятие "Сверх-Я". Слишком долго метод и теория оставались преимущественно в руках врача, постоянно и поневоле имеющего дело с индивидами и с их насущными личными проблемами. Исследование основ науки, как и ее исторически важных потребностей, было совершенно естественно далеко от него, а естественнонаучная подготовка и практика не помогли ему, когда он захотел представить себе всеобщие предпосылки психологического знания. По этой причине Фрейд чувствовал необходимость перескочить через безусловно утомительную ступень сравнительной психологии и рискнуть приблизиться к изобилующей догадками и ненадежной предыстории человеческой психики. Он покинул надежную почву, поскольку не прислушивался к знаниям этнографов и историков, а прямо переносил в обширную область примитивной психологии представления, выработанные в часы приема современных невротиков. Он недостаточно осознал тот факт, что при других обстоятельствах сдвигаются ценностные акценты и действуют другие психические доминанты. Школа Фрейда остановилась на мотиве Эдипа, т.е. на архетипе инцеста и тем самым на преимущественно сексуалистском понимании при полной недооценке того обстоятельства, что комплекс Эдипа — сугубо мужское дело, сексуальность — не единственно возможная доминанта психического события, а инцест в результате сплетения с религиозным инстинктом — скорее выражение, чем причина последнего. Не буду упоминать свои опыты в этом направлении, так как для большинства они остались книгой за семью печатями. Это большинство не следует осуждать, поскольку даже Фрейд, несмотря на "Эдипов комплекс", был не в силах постичь справедливость моей точки зрения. Его "психоаналитическое" направление осталось скованным сексуальной теорией.
Впрочем, сексуальная гипотеза обладает значительной силой убеждения, поскольку ссылается на фундаментальный инстинкт. То же относится и к гипотезе о власти, способной опереться на влечение, характеризующее не только отдельного человека, но лежащее в основе политических и социальных устремлений. Столкновение или даже соединение двух точек зрения ничего не прибавляет, пусть даже признается своеобразная природа Самости, охватывающая и индивида, и общность. Как показывает опыт, архетипы обладают качеством трансгрессивности, т.е. при соответствующих условиях проявляют себя таким образом, словно они в равной мере принадлежат и обществу, и индивиду; по этой причине они ну-минозны и заразительны. (Они результат волнения, которое волнует.) В определенных, довольно частых случаях трансгрессивность служит поводом осознаваемого совпадения двух событий, т.е. акаузальных, синхронистических феноменов, подобных, например, результатам Extrasensory Perception (экстрасенсорного восприятия — англ.) Райна.
Инстинкты — это части живой целостности. Их высвобождение по отдельности ведет к хаосу и возрастающему нигилизму, потому что они уничтожают единство и целостность индивида и тем самым разрушают последнего, Впрочем, сохранить или восстановить индивида было бы задачей психотерапевта в лучшем смысле этого слова, Порождать рационалистов, материалистов, специалистов, техников, короче, существователей, которые, не сознавая своего происхождения, погрязли в современности и содействуют расщеплению социальности, не может быть задачей воспитания, а следовательно, никакая психоте рапия, ограничивающая свое поле зрения одним аспектом, не может привести к удовлетворительному исцелению. Однако склонность к этому столь велика, а опасность утраты инстинктов в условиях захватывающей дух интенсивности современной цивилизации столь неотложна, что каждое проявление инстинктов должно привлекать заботливое внимание, так как относится к образу целостности и существенно для равновесия человека.
По этим основаниям сексуальный аспект заслуживает нашего внимания, ведь он демонстрирует, что столь мощный инстинкт, как сексуальность, соучаствовал в струк туре явления. Вероятно, не случайно, что соответственно сообщениям об НЛО в форме линзы или сигары в одном сновидении выступает женский, а в другом — мужской символ, там, где появляется одно, можно ожидать в Другое.
Видение представляет собой символ, состоящий не только из архетипических форм представления, но и из частей влечения, а благодаря этому может обоснованно претендовать на "реальность". Оно не только "исторично", но актуально и динамично. А поэтому захватывает не только осознанную технизированную фантазию человека или его философские спекуляции, но даже глубины его "животной" природы. От подлинного символа ожидают как раз того, что именно он — разумеется, приближенно — выражает и волнует всего человека. В этом случае, как бы ни казалось неудовлетворительным толкование с точки зрения сексуальности, все же вклад со стороны "животной природы" ни в коем случае нельзя упускать из виду, а следует достойно оценить.
В обоих сновидениях проявляется и влечение к власти: сновидица оказывается в исключительной ситуации, т.е. выделяется, более того избирается той единственной, чей лик обжег божественный огонь. Оба толкования в той мере, в какой они претендуют на исключительность, расчленяют символический смысл сновидений и индивида в пользу проявления влечения. Еще раз констатируется ничтожество индивида, с одной стороны, и всевластие влечения — с другой. Впрочем, для каждого, кто еще это не осознал, такая констатация означает новость, производящую большое впечатление. Однако наша сновидица никак не относится к толпе наивных простаков. Поэтому было бы неуместно на ее примере предпринимать подобную редукцию смысла сна. Напротив, она принадлежит к тем современникам, которые понимают, что означает расщепление индивида. Парализующее чувство ничтожности и потерянности компенсирует сновидение: она — единственная, кто устоял перед паникой и понял ее причины. На нее нацелено внеземное явление, и оно позволяет ей почувствовать свою мощь с помощью зримых следов. Она выделяется в качестве "избранной". Конечно, такой жест бессознательного полезен только там, где чувство неполноценности и бессмысленности чисто функционального существования угрожает удушением личности.
Наш случай — это парадигма для широко распространенного страха и ненадежности рассудка — в то же время классически демонстрирует компенсацию, исходящую из бессознательного.
Это сновидение — выдержка из более обширного текста: его видела и описала примерно шесть лет назад одна 42-летняя пациентка. Тогда она вообще ничего не слышала о "летающих тарелках" или о чем-то подобном.
Во сне она видела, будто стояла в саду, когда внезапно над ней послышалось гудение мотора. Она оперлась на стену сада, чтобы посмотреть, "что за суматоха". Появилась черная, металлическая форма и стала кружиться над ней: это — огромный летающий металлический паук с большими, темными глазами. Он круглой формы. Это н о в ы й уникальный самолет. Изнутри паука торжественно звучит громкий, четкий голос, который произносит молитву, указуюшую, наставляющую как людей на земле, так и пассажиров паука. Смысл молитвы: "Направь нас вниз и надежно поддержи.., Вознеси нас!" По соседству с садом стоит огромное административное здание, в котором принимаются международные решения. На удивительно малой высок паук пролетает почти вплотную к окнам здания, очевидно, чтобы голосом повлиять на его обитателей и наставить их на путь, ведущий к миру, т.е. во внутренний таинственный мир. Его обитатели обязаны принять мирные решения. В саду есть и другие зрители. Сновидица чувствует себя несколько сконфуженно, потому что полураздета.
В части сновидения, предшествующей приведенному отрывку, констатировалось, что кровать сновидцы стоит у стены, окружающей сад. Значит, она спала под открытым небом, чем давалось понять, что во время сна и после него она изображала "свободную природу", т.е. с психологической точки зрения внеличностное коллективное бессознательное, конечно же, соответствующее нашей природной среде и постоянно на нее проецируемое. Стена будет означать границу, отделяющую ближайшее окружение сновидцы от отдаленного (административное здание). Появляется круглая "металлическая форма", названная "летающим пауком". Такое название вполне подходит НЛО. Относительно обозначения "паук" следует вспомнить о гипотезе, будто НЛО — разновидность насекомых, прилетевших с других планет и обладающих блестящими металлическим корпусом. Это похоже на металловидный хитиновый панцирь наших жуков. Каждое НЛО — это как бы отдельное насекомое*. Должен признаться, что при чтении многих сообщений мне самому приходила в голову мысль, что своеобразное поведение НЛО больше всего напоминает какое-то насекомое, И уж если воспользоваться таким вариантом, то
* E. Sievers (Flying Saucers uber Sudafrika), P. 57, упоминает о гипотезе Джеральда Хирда, согласно которой речь идет о пчелах с Марса (The Riddle on the Flying Saucers. L., 1950). Харольд Т. Уилкинс (Flying Saucers on the Moon) упоминает о сообщении, согласно которому выпадают (в виде дождя) нити, спряденные неизвестными пауками.
допустимо, что в других условиях жизни природа способна подтвердить свое "знание" еще в одном направлении, кроме физиологического производства света и тому подобного, например, в антигравитации. Ведь наша технизированная фантазия все равно зачастую опаздывает по сравнению с фантазией природы. Все предметы нашего опыта подвержены гравитации, за одним заметным исключением — душой. Именно она сама по себе обладает опытом невесомости. Психический "объект" и гравитация для нашего знания несопоставимы. Они кажутся принципиально различными. Душа представляет единственную известную нам противоположность гравитации. Она антигравитационна в подлинном смысле слова. В подтверждение этого мы можем привлечь также наблюдения парапсихологии, например левитацию и другие, делающие относительными пространство и время психические феномены, отрицать которые станет только человек несведущий. Очевидно, в основе "летающего паука" лежит бессознательная фантазия подобного рода. И литература об НЛО также намекает на летающего паука мнимым нитевидным дождем Олоруна и Гайлака*, Кроме того, сновидение не преминет пойти на уступки современной технизированной фантазии, утверждающей, что речь идет о "новом, единственном в своем роде самолете".
*Aime Michel "The Truth about Saucers".
Психическая природа паука обнаруживается в том, что внутри него заключен голос, явно исходящий от человекоподобного существа. Этот своеобразный феномен напоминает о сходных случаях у душевнобольных, способных слышать голоса из любого тела. "'Голоса", подобно видениям, являются автономными проявлениями органов чувств, вызываемых деятельностью бессознательного. "Голоса из эфира" встречаются и в литературе об НЛО*.
* H.T.Wilkins "Flying Saucers on the Moon", p. 138.
Следует обратить внимание на выделение глаз, взгляд и направленность которых выражает "умысел". Умысел открывается с помощью глаза, обращающего послание, с одной стороны, к жителям земли, с другой — к "пассажирам паука". Рассуждая последовательно, здесь появляется другой вариант, скорее всего, вызываемый ассоциацией с "самолетом", а именно вариант машины, перевозящей пассажиров. Очевидно, что последние мыслятся по меньшей мере человекоподобными, ибо одно и то же послание предназначено и для них, и для людей. Поэтому можно предположить, что и те, и другие просто различные аспекты человека, скажем, эмпирического человека внизу на земле и духовного вверху на небе.
Шифрованное послание или молитва произносится голосом одиноким — очевидно, молельщиком или проповедником. Он обращается к ведомым и несомым, т.е., вероятно, к пауку. Вследствие этого мы обязаны подробнее исследовать символ паука. Как известно, в наших широтах это совершенно безобидное насекомое является для многих людей предметом ужаса и суеверного почитания (araignee du matin, grand chagrin, araignee du soir, grand espoir). Если у кого чердак (мозг) не совсем в порядке, то он "рехнулся" (букв, "плетет паутину") и у него "паутина в чердаке". Исходящий от паука ужас наглядно описал наш соотечественник Иеремия Гот-хельф в своем "Черном пауке". Пауки и все другие нетеплокровные или не обладающие цереброспинальной нервной системой животные, будучи символами сновидения, функционируют в роли представителей глубоко чуждого нам психического мира. Насколько я могу знать, чаще всего они выражают элементы психики, хотя и активные, но еще долгое время не доступные сознанию, т.е. в определенной степени еще не вошедшие в область цереброспинальной нервной системы, а как бы остающиеся в глубинной области симпатических или парасимпатических нервов. Так, я вспоминаю сновидение одного пациента, ощущающего невероятные трудности и препятствия в отношении идеи о преобладании и решающей роли психической целостности. При чтении моих трудов он перенял мои идеи, не научившись принципиально различать "Я" и "Самость", из-за отягощенной наследственности ему угрожало болезненное разочарование в себе. В этой ситуации ему приснилось: в поисках чего-то он обшаривал глинобитный пол своего дома и обнаружил в слуховом окне чудную паучью сеть, в центре которой сидел огромный крестовик. К тому же был он голубого цвета, а его тело сверкало, как бриллиант.
Сновидец находился под сильным впечатлением от сна. Фактически сновидение — это и превосходный комментарий к опасной, ввиду его наследственности, идентификации с собой. Ибо в таких случаях существует реальная слабость Я, не способного даже предположительно занимать второе место. Оно неизбежно стало бы подчеркивать собственное ничтожество, что ни при каких обстоятельствах не допустимо. Однако иллюзии нежизнеспособны, потому что болезненны, ведь раньше или позже о них споткнутся. Поэтому сновидение пробует внести, как говорится, корректуру, подобно Дельфийскому оракулу, заканчивающему двусмысленность, В известной степени сновидение говорит: "То, что мешает твоей голове (глинобитный пол) и чего ты не сознаешь,: редкой ценности. Оно подобно чуждому тебе зверю, символизирующему ряд концентрических кругов и поэтому напоминающему о центре малого или большого мира, подобно оку божьему в средневековом описании универсума". В результате подобного сопоставления здоровый разум представил бы такое сходство с богом параноидальным и воспротивился бы идентификации с центром. Попавший в эту паучью сеть запутывается и лишается жизни. Он изолируется от человеческого общества. Общество не может больше добраться до него, а он — до общества. Он одинок, как творец мира; существует вселенная и ничего более. Если к тому же душевно больным был и отец, то существует опасность, что и сын начнет "свихиваться", и поэтому паук обладает синистральным аспектом, который нельзя упустить из виду.
В сновидении круглый металлический паук означает, видимо, нечто подобное: он уже явно проглотил некоторое количество людей или их душ и поэтому может стать угрозой для жителей Земли. Поэтому молитва призвана побудить паука, который тем самым признается "божественным", "выпустить" души вниз, т.е. на землю, а не на небо и "надежно поставить их внизу", потому что они еще не "усопшие" призраки, а живые земные существа. В таком качестве им предопределено завершить земное существование и не допустить духовного обесценивания, в противном случае они закончат жизни в чреве паука: другими словами, они не должны ставить свое Я на самый верх и тем самым поднимать его на уровень последней инстанции, а, наоборот, обязаны постоянно помнить, что Я — не только хозяин в доме, но и со всех сторон окружен мощной силой, называемой нами бессознательным. Мы не знаем, чем оно является само по себе. Нам известны только его парадоксальные проявления. Это приближает нас к пониманию природы, требует быть с ней терпеливым, потому что она весьма запутана и сложна. Ведь не так давно были медицинские светила, "не верившие" в бактерий и поэтому допустившие смерть от родильной горячки только в одной Германии примерно 20 тыс. молодых женщин. Опустошения души, вызываемые духовной косностью "специалистов", "изъяты" из статистики, из чего заключают, что они не существуют.
Призыв оставаться внизу в земной сфере сразу же, хотя и парадоксально вытекает из просьбы: "Вознеси нас". Можно было бы вспомнить о словах Фауста: "Погрузитесь же, я мог бы также сказать: "Поднимитесь!", если бы не надо было учитывать, что сновидица с помощью хиатуса* четко отделила спуск вниз от подъема вверх. Тем самым указывалось на то, что речь идет о последовательности, а не о coincidentia oppositorum (совпадение противоположностей), т.е. в расчет явно принимают этический процесс, а именно анабазис и катабазис: семь ступеней вниз и семь ступеней вверх, погружение в кратер и последущий подъем к "обитателям небес" в ходе мистерии преображения. И месса начинается с "Confiteor quia peccavi nimis" и т.д. Видимо, нисхождение требует наставника, потому что человеку с трудом удается спускаться с вершины и находиться внизу. В первую очередь боятся потери социального престижа, а во вторую — утраты морального самосознания в процессе вынужденного признания собственной мерзости. Поэтому удивительным образом могут уклоняться от самокритики, поучая других и ничего не зная о себе самом. Радуются отсутствию самопознания, поскольку в этом случае ничто не нарушает розовое сверкание иллюзий. "Низ" — это реальная почва, оказывающая влияние, несмотря на все самообманы. Достичь этого низа, да еще остаться там, представляется чрезвычайно важным, если предположить, что люди сегодня более или менее неуве рены относительно своего статуса. Этот вывод, претендующий на универсальность, следует из сновидения которое представляет проблему некоей человеческой группы и поэтому характеризует ее как коллективную проблему. Более того, сновидение отмечает это в отношении всего человечества, поскольку паук пролетает почти вплотную с окнами, где принимаются "международные решения". Он намерен "повлиять" на заседающих там людей и направить их на путь, ведущий во "внутренний мир", т.е. к самопознанию. Сновидение надеется, что самопознание "сделает возможным мир". Тем самым паук играет роль спасителя, который увещевает и доставляет целительное послание.
Напоследок сновидица обнаруживает, что она не вполне одета. Это часто встречающийся мотив сновидения, как правило, указывает на недостаточное приспособление или на относительную неосознанность ситуации, в которой находятся. Ссылка на собственную греховность особенно уместна, если претендуют на то, чтобы открыть глаза другим, в таких случаях это дает некоторую защиту от зазнайства.
В наше время призыв "оставаться внизу" неоднократно давал теологии повод для беспокойства. Опасаются осуждаемого в данном случае с позиций психологии ослабления нравственной позиции. Психология же предлагает нам в первую очередь четкое знание не только зла, но и добра. При этом опасность впасть в грех меньше, его не сознают. Для познания же зла недостаточно одной психологии. Никто, смотрящий правде в глаза, не вправе забывать об этом; он гораздо реже падает в яму, чем слепой. Со стороны теологии исследование бессознательного подозревается в гностицизме, а его этическая проблематика — в антиномизме и вольнодумстве. Никто в здравом рассудке не будет предполагать, что глубокое исповедание в грехах и последующее покаяние — гарантия от будущих грехов. Можно держать пари — тысяча против одного, — что в одночасье он опять примется грешить. Более глубокое психологическое знание показывает даже, что вообще нельзя жить без греха "cogitatione, verbo et opere" (в мыслях, на словах и на деле). Только крайне наивный и невежественный человек способен вообразить, будто он в состоянии избежать грехов. Психология уже не может руководствоваться подобными детскими иллюзиями, а должна следовать истине и констатировать, что неведение не только не оправдывает, но и является одним из самых гнусных грехов. Человеческий суд может освободить от; наказания, но тем безжалостнее мстит природа, которая не беспокоится о том, сознается вина или нет. Из притчи о неверном управителе*' можно понять, что господин хвалит своего слугу, выставившего ложный счет, потому что он "догадливо поступил", совершенно отвлекаясь от того (выброшенного) места в Лук., VI, где Христос говорит нарушителю субботы: "Если ведаешь, что творишь, то праведен" и т.д.
Возросшее значение бессознательного означает то же, что и богатый жизненный опыт и выросшая сознатель ность, и поэтому наделяет нас с виду новыми, требующи ми нравственного решения ситуациями. И хотя послед ние были всегда, но интеллектуально и морально они воспринимались менее остро и часто не без умысл! оставались в тени. Этой небрежностью до некоторой сте пени обеспечивается алиби и тем самым может отклоняться этическое решение. Но если обретают более г лубо кое самопознание, то перед собой видят зачастую горазда более сложные проблемы, а именно коллизии долга, которые не поддаются решению ни по каким предписа ниям по десяти заповедям, ни в соответствии с какими то другими авторитетами. Впрочем, лишь тогда и прини маются нравственные решения вообще, ибо просто следование кодифицированному "Ты должен" является не этическим решением, а простым актом послушания или при некоторых обстоятельствах удобной уловкой, имеющей только негативное отношение к этике. На своем долгом веку я не встречал ни одной ситуации, когда мне навязывался бы отказ от этических принципов или хотя бы только сомнение в них, напротив, с ростом опыта и знания обостряются этические проблемы и возрастает моральная ответственность. Мне ясно, что в противоположность общепринятому мнению бессознательное представляет собой не оправдание, а скорее проступок в подлинном смысле слова. Хотя, как упоминалось выше, намек на последнюю проблему содержался еще в Евангелии, церковь по понятным причинам не принимала ее, а отдавала на откуп гностицизму, занимающемуся этим серьезнее. В таких случаях ссылаются на учение privatio boni и, кроме того, надеются узнать, что в зависимости от обстоятельств является добром или злом, и заменяют нравственным кодексом истинно этическое, т.е. свободное решение. Тем самым моральность опускается до законопослушного поведения, a felix culpa остается уделом рая. Удивляются нравственному падению нашего века и сопоставляют застой в этой области с прогрессом науки и техники. Однако не принимают в расчет, что этос забыл громкие моральные предписания. Однако этос сложный предмет, который нельзя сформулировать и кодифицировать, он принадлежит к тем творческим иррациональностям, на которых основывается любой реальный прогресс. Он требует всего человека, а не просто его дифференцированных функций. Конечно, дифференцированные функции связаны с человеком, с его трудолюбием, терпением, настойчивостью, с его стремлением к власти ("Macht" — власть — происходит от machen — делать) и его одаренностью.
Благодаря им двигаются вперед и "развиваются". Исходя отсюда осознали, что означает развитие и прогресс: это усилие человека, его воли и возможностей. Впрочем, перед нами только одна сторона. С другой — человек является тем, что он есть и чем он себя ощущает. В этом он не в состоянии ничего изменить, так как зависит от условий за пределами собственного круга. Здесь он не хозяин положения, а продукт, не способный сам себя изменить. Он не знает, как оказался в состоянии единственного в своем роде, и к тому же у него в высшей степени недостаточное знание самого себя. Еще недавно он даже считал: его психика состоит из того, что он знает о самом себе и что является продуктом коры головного мозга. Последовавшее более полувека назад открытие бессознательных психических процессов еще далеко от того, чтобы стать всеобщим достоянием или быть признанным важным. Например, человек еще даже не знает, что он бесспорно зависит от действия своего бессознательного, способного обрывать напрашивающуюся фразу, которую он приготовился произнести. Он не подозревает, что им что-то движет, когда он рассматривает сам себя исключительно как деятеля. Он зависим и движим естеством, которого не знает, о котором, однако, создает представления, "пришедшие в голову", или — точнее — открывшееся в сумеречной, доисторической древности, давно забытой людьми. Откуда они возникли? Очевидно, из бессознательных процессов, из так называемого бессознательного, которое снова и снова в каждой новой человеческой жизни предшествует сознанию, как мать ребенку. Бессознательное постоянно проявляется в сновидениях и видениях и поставляет сознанию карти ны, которые в противоположность фрагментарному функционализму сознания выделяют обстоятельства только с виду относящиеся к функциям, почти исключительно интересующим людей, а на самом деле принадлежавшим к почти неизвестной цельности человека. Разумеется, сновидения чаще всего говорят на "специальном языке" — canis pan em somniat, piscator pisce*, — но подразумевают целое, по меньшей мере то, что все еще является человеком, а именно данное и в высшей степени зависимое.
* Собаке снится хлеб, рыбаку — рыба.
В своей жажде свободы человек чувствует почти инстинктивное неприятие такого рода знания, ибо боится с некоторыми основаниями его парализующего воздействия. Правда, следует добавить, что подобная зависимость от неизвестных сил — безразлично, как бы они ни назывались — существует; однако от нее отворачиваются с возможной быстротой, как от опасного препятствия. В благоприятных условиях такое поведение может быть даже полезным, но оно не всегда идет во благо, особенно не сегодня, когда, невзирая на эйфорию и оптимизм, ощущается вибрация, проходящая по основанию нашего мира. Конечно, наша сновидица — не единственный человек, который этого опасается. Соответственно сновидение изображает коллективную потребность и коллек-. тивное увещевание спуститься на землю и не подниматься вновь, так, словно паук поднимет наверх оставшихся внизу. В той мере, в какой функционализм овладел сознанием, именно бессознательное содержит компенсирующий символ целостности. В данном случае это, как говорится, было сделано наглядным с помощью образа летающего паука. Последний — носитель односторонности и фрагментарности сознания, и нет никакого развития вверх, если бессознательное этого не допускает. Одно сознательное желание неспособно ускорить такой творческий акт. Для наглядного пояснения сновидение избирает символ молитвы. Так как после Павла мы действительно не знаем, почему необходимо просить, то молитва не означает ничего, кроме "стенания", выражающего наше бессилие. Тем самым нам была навязана позиция, которая компенсировалась суевериями в отношении человеческих желаний и возможностей. Однако в этом проявлялась регрессия религиозного представления к звероподобному символу высшей силы, т.е. возврат к давно забытой ступени, где змея, обезьяна или заяц персонифицируют спасителя. Сегодня христианский "агнец божий" или "голубь" Святого духа претендуют всего лишь на значение метафоры. В противоположность этому следует, однако, подчеркнуть, что в сновидческой символике животные означают инстинктивные процессы, которым принадлежит основная роль в биологии животных. Именно они в решающей мере обусловливают и формируют ход жизни животных. В повседневной жизни человеку, видимо, не нужны никакие инстинкты, и уж не тогда, когда он убежден во всемогуществе своей воли. Человек игнорирует важность инстинктов, обесценивает; последние вплоть до полного отказа от них, и не видит, насколько, в результате утраты инстинкта, он подвергает опасности даже собственное существование. Если по этой причине сновидения выделяют инстинкт, то этим они пытаются заполнить опасную для жизни пустоту в нашей приспособительной деятельности. Об удалении от инстинкта свидетельствуют аффекты, которые и в сновидении выражаются с помощью животного. Поэтому "необузданные" инстинкты с полным основанием считаются звериными или примитивными, и по этой причине их нужно избегать. Однако без вытеснения, т.е. без расщеп ления сознания, от них нельзя уклониться. В реальности нельзя упразднить силовое превосходство инстинктов, Где-то они находят место, даже если их нельзя обнаружить в сознании. В худшем случае они проявляют себя в неврозе или в бессознательной организации "необъяснимых" дурных случаев. Святой, вроде бы свободный от этих слабостей, оплачивает свое преимущество страданиями и отречениями от своего земного качества, без чего он и не был бы святым. Жизнь святых показывает, что из этого получается. Никто не избегнет цепи страданий, ведущих к болезни, к старости и к смерти. В интересах гуманности можно и нужно "обуздать" аффект, т.е. держать себя в узде, но знать при этом, что такое достижение необходимо дорого оплачивать. Иногда нам предоставлялся выбор валюты, в которой мы будем оплачивать дань.
"Пребывание внизу" и подчинение звероподобным символам, воспринимаемое нами как crimenalaesae maiestatis humanae (преступление, заключающееся в оскорблении человеческого величия — лат.), не будет, пожалуй, означать ничего, кроме того, что эти простые истины остаются осознанными и никогда не теряют из виду тот факт, что земной человек in puneto (в части — лат.) анатомии и физиологии, несмотря на все свои высокие полеты, есть и остается родственником антропоидов. Однако если человеку, видимо, предопределено переходить без уродования своей природы к более высокому состоянию, то такие изменения не в его власти, а зависят от условий, на которые он не способен повлиять. С тоской и со стенаниями человек вынужден довольствоваться надеждой и молитвой, что, быть может, его нечто вознесет, поскольку ему совершенно не удается мюнхаузеновский эксперимент. Благодаря такой позиции в его бессознательном располагаются полезные и в то же время опасные силы; полезные, если он их понимает, опасные — если не понимает. Как всегда, этим силам и возможностям можно дать название, это ничего не меняет в их наличии. Никто не может воспрепятствовать религиозному человеку последовательно назвать эти творческие силы и возможности богами и демонами или даже просто "богом". На практике они ведут себя соответствующим образом. Если многие в этой связи используют слово "материя" и считают, что этим что-то сказано, то им нужно принимать во внимание, что вместо X они поставили Y и тем самым не сдвинулись с места. Не вызывает сомнения только наше глубокое неведение; мы никогда не знаем, приблизились ли мы к решению крупной загадки или нет. Из "нам-как-будто-кажется" выводим только головоломный кульбит веры, который мы обязаны оставить соответственно, одаренным или озаренным людям, Любой видимый или реальный прогресс связан с наблюдением фактов, а установление последних, как известно, одна из труднейших задач, стоящих перед человеческим духом.
Во время написания этой работы один знакомый иностранец неожиданно прислал письмо о сновидении, которое он видел 27 мая 1957 г. Наши отношения ограничиваются письмом за один или два года. Он любитель астрологии и интересуется вопросами синхронистичности. О моих предубеждениях в отношении НЛО он ничего не знал и никак не связывал свое сновидение с интересующей меня темой. Напротив, факт, как и неожиданное, необычное решение сообщить мне сон, относится скорее к категории совпадения по духу, которое отклоняет статистические предрассудки.
Сновидение сообщает:
"Был поздний полдень или ранний вечер, солнце приближалось к горизонту. Оно покрыто пленкой облаков, достаточно тонкой, чтобы проглядывать как четкий диск. Солнце белого цвета. Неожиданно эта белизна превратцлась в необычную блеклость, жутким образом распространившуюся на всю западную часть горизонта. Блеклость — и я хотел бы это слово подчеркнуть — дневного света обернулась вызывающей страх пустотой. Затем на западе на той же высоте появилось второе солнце, только немного севернее. Но пока мы с напряженным вниманием наблюдали за небом — тут было много людей, разбросанных на большой площади, которые, как и я, рассматривали небо — второе солнце вдруг превратилось в четкий шар в противоположность к появившемуся вначале диску. Одновременно с закатом солнца и наступлением ночи шар стал быстро приближаться к земле.
С наступлением ночи настроение сновидения изменилось. Тогда как слова "блеклость" и "пустота" точно описывали впечатление, что жизнь, энергия или потенциал солнца уменьшается, теперь небо обрело черты "силы" и "величия", вселявшие скорее почитание и немного страха. Не могу утверждать, были ли видны звезды, но ночное небо производило впечатление, как в том случае, когда тонкая пленка облаков позволяет время от времени видеть какую-то звезду. Безусловно, это ночное зрелище обладало величием, мощью и красотой.
Пока шар очень быстро приближался к земле, я сначала подумал, что это — Юпитер, сошедший с орбиты, но когда он приблизился, я увидел, что, несмотря на свои размеры, он гораздо меньше этой планеты. После приближения шара появилась возможность наблюдать на его поверхности определенную маркировку, иначе говоря, линии меридианов или что-то подобное. По виду они были скорее декоративными и символическими, чем географическими или геометрическими. Я должен отметить красоту шара с его приглушенным серым цветом или непрозрачной белизной, видимой на фоне ночного неба. Сообразив, что это должно привести к ужасному столкновению с землей, мы естественно почувствовали страх; но это был страх, в котором преобладало благоговение. Это космическое событие требовало почтительного молчания. Пока мы были захвачены зрелищем, появились и стали очень быстро приближаться второй, третий шар и еще несколько. Каждый шар лопался на земле, как бомба, но, видимо, на столь значительном расстоянии, что я по меньшей мере не мог определить природу взрыва, или детонации, или того, чем это было. По крайней мере, в одном случае мне показалось, будто я видел вспышку. Эти шары падали повсюду между нами, но всегда так далеко, что нельзя было ощутить их разрушающее воздействие. Видимо, существовала определенная опасность от осколков или от чего-то подобного.
Затем я вошел, по-видимому, в свой дом, где обнаружил себя беседующим с девушкой, сидевшей в плетеном кресле, перед ней была открытая записная книжка, и она была погружена в работу. Все мы шли в одном, мне кажется, юго-западном направлении, видимо, в поисках более безопасного места, и я спросил девушку, не лучше ли ей пойти с нами. Опасность казалось огромной, и мы не могли оставить девушку в одиночестве. Однако она ответила категорично: нет, она останется на месте и продолжит свою работу. Действительно, везде было одинаково опасно, и одно место не было надежнее другого. Я сразу понял, что рассудок и практический разум на ее стороне. В конце сна я встретил другую девушку или, быть может, ту же самую, в высшей степени знающую и самоуверенную даму, которую до этого видел сидящей е плетеном кресле и углубившейся в работу. Правда, вторая — крупнее и лучше видна, я мог видеть ее лицо. Она также говорила со мной откровенно и понятно. Назвав меня полным именем, она очень решительно заявила: "Вы будете жить до одиннадцати-восьми". Эти восемь* слов она произнесла с непревзойденной ясностью и четкостью, т.е. в столь властной манере, словно меня нужно было осуждать за то, что я буду жить до одиннадцати-восъми.
* Вместе с именем и отчеством.
За этим обстоятельным описанием следовали комментарии сновидца, которые могут дать определенные отправные точки для нашего толкования. Как и следовало ожидать, важнейшим моментом сновидения он считал внезапную смену настроения в его начале, а именно в превращении смертельной, вызывающей страх блеклости и пустоты солнечного заката в могучее величие наступившей ночи, а боязни — в благоговение. По его словам, это связано с его нынешними предчувствиями политического будущего Европы. На основании своих астрологических рассуждений он опасается наступления в 1960-1966-х годах мировой войны. Он даже чувствовал побуждение написать письмо одному высокопоставленному политику с выражениями своих опасений. Здесь же он сделал (вполне обычное) наблюдение, что его прежнее, вызывающее страх настроение более или менее внезапно превратилось в удивительное спокойствие и даже в равнодушие, словно все эго дело вообще не имело к нему никакого отношения.
Правда, он не сумел объяснить, каким образом произошла смена первоначального страха, так сказать, торжественным настроением. Однако он уверен в своем предположении, что здесь речь идет о коллективном, а не личном деле, и задает себе вопрос, не означает ли слабость, блеклость и пустота конец нашей веры в культуру и цивилизацию, тогда как наступление "ночи" несет с собой прибавление сил и жизни. Конечно, в такое толкование трудно включить понятие "величие". Он относит его к "предметам, прибывающим из внеземного пространства" и "не подлежащим нашему контролю". "На религиозном языке можно было бы сказать, что абсолютно невозможно знать определения бога и в вечности ночь столь же важна, как и день". Как будто нам "осталось только подчиниться ритму вечности" и превратить "неумолимое величие ночи в источник силы", если идти в ногу с изменениями социальной структуры. По видимости, сновидение подчеркивает это характерное пораженчество с помощью гигантского космического интермеццо звездного столкновения, оставляющего человека без надежды на спасение.
По словам сновидца, в сновидении нет следов "сексуальности", если отвлечься от встречи с молодой дамой. Будто бы любое отношение с противоположным полом неизбежно и всегда основывается на сексе! Как он сам подчеркивает, его беспокоил тот факт, что встреча происходит "ночью"! Как показывает этот пример, с помощью "sex-consciousness" (сексуализированного сознания — англ.) весьма и весьма можно далеко зайти. В этом отношении совершенно не подходяще плетеное кресло, оно означает для сновидца, по его словам, отличное условие для сосредоточенной, духовной деятельности, на которую фактически указывает и записная книжка.
Поскольку, как упоминалось, сновидец — прилежный исследователь астрологии, то цифровая комбинация 11-8 представила для него особую загадку. О XI.8 он думает как о месяце и дне своей кончины. Находясь в библейском возрасте, он безусловно имеет право на такие соображения. На основании астрологических расчетов он относит этот фатальный ноябрь к 1963 г., т.е. к середине предполагаемой войны. Однако осторожно добавляет: "Впрочем, я не вполне уверен".
По его словам, это сновидение оставило у него особое чувство довольства и благодарности за то, что ему "выпало" такое переживание. На деле речь идет о так называемом "великом" сновидении, за которое он заранее благодарен, даже если и не понял его или понял неправильно.
Сновидение начинается с солнечного заката, при котором солнце прикрыто облаками настолько, что можно видеть только его диск. Этим как бы подчеркивается форма круга. В последующем такая тенденция подтверждается: два солнечных диска, Юпитер, последующее множество круглых тел, "предметов внеземного пространства". Тем самым это сновидение можно причислить к психическим феноменам НЛО.
Жуткая блеклость солнца указывает на страх, распространившийся по дневному миру в предчувствии наступающей катастрофы. В противоположность "дневной картине" она внеземного происхождения; Юпитер, отец богов, сошел со своей орбиты и приближается к земле. Этот мотив встречается в мемуарах душевнобольного Шребера*: необыкновенное событие, происходящее рядом с ним, побуждает самого бога "расположиться поближе к земле". Таким образом, бессознательное "толкует" угрозу как божественное вмешательство, которое проявляется в появлении маленьких копий большого Юпитера. Сновидение не делает наиболее простого вывода — об НЛО и в своем выборе символа, видимо, не находится под влиянием сознательного анализа последних.
* Schreber "Denkwurdigkeiten eines Nervenkranken". Leipzig, 1903.
Несмотря на возможную угрозу космической катастрофы, страх превращается в положительное настроение торжественности, праздничности и благоговения, как это свойственно Богоявлению. Но все же пришествие бога означает для сновидца наивысшую опасность, так как небесные тела "лопаются" на землю, подобно мощным бомбам, что соответствует его боязни мировой войны. Впрочем, как ни странно, они не вызвали ожидаемого сотрясения земли и даже взрыв был, видимо, особой и неожиданной разновидности. В окружении сновидца нет никаких разрушений. Падения происходят так далеко за горизонтом, что, по его мнению, он вообще наблюдал вспышку единственного взрыва. Поэтому столкновение с этим планетоидом протекает несравненно безопаснее, чем при его реальном совершении. При этом главной заботой представляется страх перед возможностью третьей мировой войны, который наделяет данное событие аспектом, вызывающим страх. Именно такое толкование сновидца гораздо важнее, чем сам факт, приведший его в сильное возбуждение. Тем самым вся ситуация приобретет упомянутый психологический аспект.
Это немедленно подтверждается встречей с молодой дамой, которая, отстаивая свою позицию, беззаботно продолжает работу и во втором, улучшенном варианте, предсказывает дату его смерти. Она делает это так внушительно, что он чувствует необходимость отметить даже число употребленных ею слов, а именно восемь. То, что "Еосемь" отнюдь не случайно, доказывает дата предполагаемой смерти: восьмое ноября. Такое двукратное выделение восьмеричности не могло быть случайным, поскольку 8 — это удвоенная четверичность и как символ индивидуации играет в мандале примерно такую же важную роль, как и кватернионы* (ср. с этим 4 и 8 в сцене с кабирами** в "Фаусте", 11). Из-за недостатка ассоциативного материала мы в виде опыта только обозначим толкование одиннадцати с помощью традиционной числовой символики: 10 — это полное развитие единицы. 1-10 означает завершенный цикл. По этой причине 10 + 1 = 11 означает начало нового цикла. Так как гипотеза при толковании сновидений гласит post hoc ergo propter hoc (после этого, следовательно, по причине этого — лат.), то 11 приводит к 8, т.е. к октоаде (восьмерке), символу целостности, стало быть, к реализации целостности, что уже подразумевалось благодаря появлению НЛО.
Молодую даму, с которой сновидец, видимо, незнаком, можно понимать как фигуру, компенсирующую Аниму. Она представляет более полную картину бессознательного, чем так называемые Тени, поскольку придает личности и женские черты. Как правило, наиболее отчетливо она выступает тогда, когда сознание основательно знакомо с Тенью собственного Я, а в качестве психологического фактора пользуется большим влиянием на него тогда, когда женские качества личности еще не интегрированы. Если эти противоположности не соединены, то не образовалась целостность и еще не осознана Самость в качестве символа. Но если она сформировалась, то проявляется в проекции, покрытая как собственной сутью Анимой, намекающей по меньшей мере на то, что имело место в этом сновидении: Анима с ее спокойствием и беспечностью противостоит возбуждению сознательного Я, а с помощью упоминания восьми намекает на целостность, существующую в проекции НЛО, на Самость.
Предчувствие огромного значения Самости в качестве распорядителя личности, как и находящихся под ее влиянием коллективных доминант или артехипов в виде так называемых метафизических принципов, обусловливает целостную ориентацию сознания, вызывает торжественное настроение в начале сновидения. Оно соответствует грядущему Богоявлению, которое вызывает опасение, что оно означает мировую войну или космическую катастрофу. Видимо, Аниме лучше знать. По крайней мере, не заметно ожидаемых разрушений, поскольку в окружении сновидца нет собственно ничего, внушающего страха, кроме его собственной паники. Анима игнорирует его страх катастрофы и вместо этого указывает на его смерть — возможно, как на подлинный источник этого страха. Созерцание смерти побуждало к иному окончанию, не допускавшемуся прежде никаким волевым усилием или добрым намерением. Такое эре лище — завершитель, ставящий последнюю неумолимую точку в конце человеческой жизни. Лишь в нем была достигнута — так или иначе — целостность. По мнению Гераклита, смерть — конец эмпирического и цель духовного человека: "Это — ад, к которому они неистово мчатся и справляют праздники". Все, что еще не находится там, где должно быть, и что еще не совершилось там, где должно было совершиться, ощущает страх перед концом, т.е. перед самым последним расчетом. До поры, сколько можно, уклоняются от осознания тех вещей, которым еще недостает целостности, и тем самым препятствуют сознанию Самости — готовности умереть. Самость сохраняется в проекции. В нашем случае она выступает в виде Юпитера, превращающегося, впрочем, при прибли жении к Земле во множество маленьких небесных тел, так сказать, во множество "Самостей" или индивидуальных душ и исчезающего в Земле, т.е. интегрирующегося с нашим миром. Тем самым в мифологической форме обрисовывается воплощение; наоборот, в психологической форме, — проявление бессознательного в области сознания.
Поэтому, в духе сновидения, я посоветовал бы сновидцу рассматривать страх перед всеобщей катастрофой прежде всего sub specie (с точки зрения — лат.) собственной смерти. Ведь в этом отношении характерно, что предполагаемый им год смерти приходится на середину критической фазы между 1960-1966 гг. Итак, закат мира был как бы его собственной смертью и поэтому в первую очередь личной катастрофой и концом личности. Но так как символика сновидения недвусмысленно описывает коллективную ситуацию, то мне, видимо, предстоит обобщить субъективный аспект феномена НЛО и предположить, что на НЛО проецируется коллективный, но не признаваемый таковым страх смерти. Ведь после первых оптимистических спекуляций о космических пришельцах вновь обсуждается их возможная опасность, более того, угроза их вторжения на землю с его непредсказуемыми последствиями. Основания для более чем привычного страха смерти в настоящее время даже не нужно искать. Они очевидны, и это, когда все бессмысленно промотали, а жизнь прошла, тем более означает смерть. Но последнее обстоятельство может образовать основу неестественного роста страха смерти именно в наше время, когда для очень многих жизнь потеряла свой более глубокий смысл и по этой причине вынуждает их менять присущий жизни ритм вечности на пугающие удары секундной стрелки. Поэтому хотелось бы еще многим пожелать компенсирующей позиции Анимы, как в нашем сновидении, и рекомендовать им избрать девиз, подобный девизу базельского ученика Гольбейна Ганса Хопфера, жившего в XVI в.: "Смерть — последняя грань вещи. Я покоряюсь".
Сновидение принадлежит даме, получившей университетское образование. Она видела его несколько лет назад безотносительно к феномену НЛО.
Две женщины, как бы разыскивая что-то, стояли вдвоем на краю Земли. Более пожилая и крупная — немощна. Я ассоциировала с ней мою подругу мисс X. Она смело выглядывала наружу. Более молодая — меньше; чувствуя свою силу, поддерживала более крупную, однако не отважилась выглянуть за край земли. Во втором я узнала саму себя. Слева на небе я видела Луну и Венеру, справа — восходящее солнце. Эллиптический, серебром отливающий объект, прилетел с правой стороны. Он был укомплектован командой, члены которой стояли вдоль края объекта. Казалось, что это мужчины в серебристо-белых одеждах. Обеих женщин покорило это зрелище, и они трепетали в этом неземном, космическом пространстве — ситуация, возможная только в момент видения.
Сразу после крайне впечатляющего сновидения сновидица взяла кисть и зарисовала видение. (См. рис. 1.) Сновидение описывает типичный феномен НЛО, содержащий, подобно сновидению 3, мотив "команды", т.е. присутствия человеческих существ. Как показывает выражение "на краю земли", речь явно идет о пограничной ситуации. По ту сторону явно находится космическое пространство с его планетами и солнцем, или загробный мир, или бессознательное. В первом варианте убеждает космический корабль, техническое достижение жителей некоей более высоко развитой планеты; второй представляет разновидность ангелов или усопших, прибывших на землю за своими душами. Все это произошло с мисс X., которая уже тогда "нуждалась в поддержке", иными словами, была больна. Действительно, состояние ее здоровья давало повод для опасения. Позднее, примерно через два года после сновидения, она умерла. Соответственно сновидица толковала свое видение как предвосхищение. Наконец, третий вариант, а именно вариант с бессознательным, указывает на персонификацию последнего, т.е. на Аниму с ее характерной множественностью, торжественная белизна которой доводит до сознания идею брачного союза противоположностей. Как известно, этому символическому образу свойственна также идея смерти — заключительной реализации целостности. Поэтому толкование сновидицы, что сон возвещает смерть ее старой подруги, могло иметь законное основание.
Сновидение пользуется символом круглого диска, НЛО, несущего призраков, космического корабля, пришедшего из потустороннего мира на край нашего за душами умерших. Из видения не ясно, откуда прибыл корабль: с Солнца, с Луны или откуда-то еще. Согласно мифу "Acta Archelai", таким местом могла бы быть нарождающаяся Луна, в полнолуние приобретающая множество умерших душ, которые с помощью двенадцати ведер с земли вычерпывают солнце и опустошают их на луне. Правда, идея, что НЛО, видимо, представляет собой разновидность лодки Харона, переправляющего души через Стикс, мне еще не встречалась в литературе об НЛО. Это неудивительно, поскольку, с одной стороны, такие "классические" связи далеки от современного образования, с другой стороны, они могли бы привести к весьма неприятным выводам. Кажущийся значительным рост наблюдений НЛО в новейшее время, т.е. на протяжении около столетия, привлекший к себе всеобщее внимание, даже тревогу, мог дать повод предположить, что при таком количестве потусторонних кораблей следует соответственно ожидать и увеличения случаев смерти. Как известно, в прежние столетия подобные явления толковались в таком же смысле: они были предзнаменованиями "большой смерти" от войны или чумы, т.е. той смутной догадкой, которая лежит в основе и современного страха. В таком случае никоим образом нельзя отделаться от предположения, что огромные массы людей просвещены до такой степени, что подобные гипотезы больше не могут в них укорениться. Средневековье, античность и древность не вполне отжили, как полагают "просвещенные", а весело здравствуют среди значительной части населения. Более того, древнейшая мифология и магия процветают среди нас и неизвестны только относительно немногим людям, отдалившимся благодаря своему рационалистическому образованию от первоначального состояния*. Совершенно независимо от повсеместно наблюдаемой религиозной символики, которая олицетворяет шеститысячелетнюю духовную историю и воспроизводится снова и снова, продолжают жить, несмотря на все школьное образование, незримые родственники последней — магические воззрения и обычаи. Правда, у нас нужно прожить в сельской местности много лет, чтобы познакомиться с этим фоном, который нигде не выступает на поверхность. Но однажды увидев это, смотрят на все иначе. Не только обнаружат примитивных врачевателей в лице многочисленных так называемых "колдуний"; но и их договоры с чертом на крови, с их "подковыванием" и "парным молоком", как и настоящие рукописные колдовские книги. У одного "знахаря" я обнаружил подобную книгу конца XIX столетия, начинавшуюся с мерсебургского магического заклинания на новом верхненемецком диалекте, и фигуру Венеры неизвестной давности. В данном случае "знахарь" имел обширную клиентуру в городе и деревне. Я сам видел собрание многих сотен благодарственных писем, полученных врачевателем за успешное устранение домовых из дома и хлева, за освобождение от колдовства людей и домашней скотины и за исцеление от самых разнообразных болезней. Для тех моих читателей, которые, должно быть, незнакомы с такими вещами и хотели бы отвергнуть мое сообщение как преувеличение, я могу указать на проверяемые каждым факты, что эпоха расцвета астрологии приходится не на темное средневековье, а на середину XX столетия, когда многие ежедневные газеты не стесняются публиковать гороскопы на неделю. Однако тонкий верхний слой "просветителей" читает с удовлетворением в энциклопедическом словаре, что еще в 1723 г. некий имярек велел составить для своих детей гороскоп, и не знают, что гороскоп достиг уже почти уровня личной визитной карточки.
* Я укажу при этом на книгу A. Jaffe "Geisteserscheinungen und Vorzeichen", исследующую редкие случаи мифологических идей у современников.
Правда, для всех тех, кто знаком с этим фоном хотя бы наполовину и более или менее соприкасался с ним, существует неписаное, но тем не менее строго соблюдаемое соглашение: "Об этом не говорить!" В результате об этом чаще всего говорят шепотом, но не упорствуют, так как никто не желает, чтобы его считали глупцом. В действительности же дело обстоит совершенно иначе.
Я упоминаю об этих вещах, стучащихся в основания нашего общества, главным образом из-за символики наших сновидений, которые звучат очень непонятно, поскольку покоятся на неизвестных исторических фактах. Что сказали бы, свяжи сон простого человека с Вотаном или Бальдром? Меня обвинили бы в ученом сумасбродстве, так как не знали, что в той же деревне живет врачеватель, который освобождает хлев простого человека от домовых и при этом пользуется колдовской книгой, начинающейся с мерсебургского заклинания. Тот, кто не знает, что в швейцарских местечках — насквозь просвещенных — все еще избегают "Wuotens Неег", обвинил бы меня в крайнем произволе, если бы страшный сон некоего горожанина из уединенных Альп я связал с "saligen Lut", где его окружали люди, которые толковали "Doggeli"* ночные прогулки как пугающую, хотя и непонятную, вроде бы незнакомую реальность. Более того, у него нет потребности в переброске моста через кажущуюся пропасть, разверзшуюся между первобытным миром и современностью. Однако наша идентичность с сознанием современности столь велика, что мы забываем о "вневременном" основании психики. Все, что существовало издавна и будет существовать в дальнейшем, считается: как бы алкоголем современных течений, почти что бредом, которого по возможности следует избегать. Но в результате надвигается огромная психическая опасность, угрожающая нам сегодня, а именно опасность оторванных от всех духовных корней интеллектуальных "измов", которые все вместе пытаются сомнительно расплатиться по счету без хозяина, т.е. без реальных людей. К несчастью, воображают, что это затрагивает только осознанное и что для всего неизвестного есть специалист, который уже давно сделал из этого науку. Такая иллюзия особенно правдоподобна в эпоху, когда отдельному человеку на деле стало невозможно не замечать, что в наши дни специальная дисциплина, которую он не изучал, знает все. Так как ныне субъективно самые сильные переживания в то же время самые интимные и поэтому самые невероятные, человек, задающий вопрос, как раз не получит никакого удовлетворительного ответа. Типичным примером этого является сочинение Мензела об НЛО. Научный интерес слишком легко ограничивается распространенным, правдоподобным, ибо в конце концов это и есть основа любой эмпирической науки. Правда, в этой основе мало смысла, если нет стремления к чему-то экстраординарному.
* Немецко-швейцарское обозначение кошмарного сна или домового из стойла.
В пограничной ситуации, вроде описанной в нашем сновидении, следует ожидать необычного, лучше сказать, представляющегося необычным, однако в действительности с древнейших времен являющегося обычным для такой ситуации: корабль мертвых с сонмом усопших, к которым присоединяются все новые умершие, или шествие мертвых забирает их души с собой.
Появление подобных архетипических представлений всегда указывает на необычное. Наше толкование не притянуто за уши, к нему как бы подталкивается внимание сновидицы. Увлеченная разными внешними сторонами, она смогла обратить внимание на существенное вне себя, а именно на близость смерти, которая в некотором смысле касается ее в той же мере, как и ее подругу. Тема "команды" космического корабля нам уже встречалась в предшествующем сновидении. Инстинктивный отпор, установленный в отношении глубинного аспекта этой темы, вполне может объяснить, почему в прежней литературе об НЛО этот смысловой вариант практически совсем не признавался. Можно сказать словами Фауста: "Не созывайте хороших знакомых толпу...", впрочем этот созыв не нужен, так как распространившийся по всему миру страх уже позаботился обо всем остальном,
Сновидение родом из Калифорнии, так сказать, классической страны "тарелок". Сновидице 23 года.
Я стояла с [неизвестным] мужчиной под открытым небом на какой-то площади или в округлом городском центре. Была ночь, и я увидела, как что-то круглое и флюоресцирующее, похоже из страшной дали, стало приближаться к нам. Чем ближе оно подлетало, тем больше становилось. Я подумала, что это flying saucer. В конце концов этот огромный световой круг покрыл небо целиком. Корабль, а это и был он, приблизился настолько, что я увидела на его борту снующих людей. Сначала я подумала, что кто-то шутит, однако затем решила, что это реальность. Я обернулась и, посмотрев вверх, увидела позади себя каких-то людей с кинопроектором. Сзади стояло здание, похожее на отель. Эти люди находились на его крыше и проецировали эту картину на небо. Я обратила на это внимание всех находящихся поблизости.
Затем я оказалась, видимо, в каком-то киноателье. Там находилось двое "продюсеров"-конкурентов — оба пожилые люди. Я ходила от одного к другому и вела переговоры о моей роли, которую должна была играть в их съемках. В них принимало участие множество девушек, среди которых были и знакомые мне. Один из "продюсеров" дирижировал flying saucer. Вдвоем они делали научно-фантастический фильм, и я была назначена на главную роль в нем.
Сновидица, молодая актриса, находится на излечении от яркого выраженного распада личности со всеми соответствующими симптомами. Как и обычно, распад проявляется в ее отношениях с лицами мужского пола, а именно в конфликте между двумя мужчинами, которые соответствуют двум несоединимым половинкам ее личности.
Как и в сновидениях 1 и 2, речь здесь идет об осознанном НЛО сновидицы, и в том и другом случае НЛО выполняет роль носителя символа носителя символа. Его появление, так сказать, ожидается, поскольку с этой целью сновидица помещена в "центральное" положение, а именно на круглой площади в центре города. Тем самым задано среднее положение между двумя противоположностями, справа равно удаленное, как и слева, и поэтому можно видеть или чувствовать обе стороны. При условии такой "установки" НЛО появляется в качестве пояснения или "проекции" такой позиции. Сновидение настаивает на проекционном характере НЛО, поскольку оно сводится к кинематографическим действиям двух конкурирующих продюсеров фильма. В их образах нетрудно распознать противоположные объекты ее диссоциированного любовного выбора и тем самым фундаментальный конфликт, который должен был разрешиться в tertium comparationis (третий для сравнения — лат.), в опосредовании противоположностей. НЛО появляется здесь в уже известной нам роли посредника, однако оказывается придуманным кинематографическим трюком, которому явно недостает такого опосредствующего значения. Если учитывать роль, принадлежащую некоему кинопродюсеру в жизни молодой актрисы, то преобразование конкурирующих любовников в "продюсеров" означает повышение ранга или увеличение важности последних. Тем самым они перемещают, так сказать, под огни рампы ее любовную драму, в результате чего само НЛО блекнет, хотя в качестве простого фокуса еще не утрачивает полностью своего значения. Ценностной акцент полностью передвинулся с мнимо космического феномена на "продюсеров", и первый не представляет собой ничего, кроме мелкой уловки последних, а внимание сновидицы обращается во сне целиком к ее профессиональному честолюбию. Это подтверждала и сама сновидица.
Трудно понять, почему сновидение вообще создало НЛО, чтобы тут же уничтожить его как фокус способом, вызывающим разочарование. Ввиду обстоятельств начала сновидения (центр!) и очевидно, хорошо известного сновидице поразительного значения НЛО, этот переворот оказывается несколько неожиданным. Дело обстоит таким образом, словно сновидение хотело сказать: "Но это не так — даже совсем не так. Это только кинотрюк, научная фантастика. Подумай лучше о том, что в обоих случаях у тебя главная роль".
На основании этого процесса можно увидеть, для чего придумано НЛО, почему оно было опять-таки вынуждено сойти со сцены: личность сновидицы занимает центральное положение, которое компенсирует распад личности, раскол на противоположные части и потому представляет средство преодоления распада. Для того чтобы пробудить устремление к единству, нужен аффект. В аффекте исчезает колебание между автономными противоположностями и возникает однозначное состояние. Это осуществляется с помощью возбуждения при появлении НЛО, на момент приковывающему все внимание.
Видно, что в этом сновидении феномен НЛО имеет переносное значение и является всего лишь средством для достижения цели, как если бы кто-то крикнул "Внимание!". По этой причине он немедленно обесценивается: это — не феномен, а только трюк, и действие сновидения передвигается на личную проблему сновидицы, на ее колебание между двумя мужчинами. Если эта хорошо известная и повторяющаяся ситуация означает нечто большее, чем временная неопределенность выбора, то чаще всего в ее основе лежит тот факт, что проблему не принимают всерьез, подобно Буриданову ослу, не способному выбрать, какую из двух охапок сена ему съесть первой. Это псевдопроблема: на самом деле у него не было аппетита. Таков же, видимо, случай и с нашей сновидицей: ведь она думает о себе, а не об одном из двух претендентов. То, чего она, собственно говоря, желает, ей сообщает сновидение, превращающее любовников в "продюсеров", изображающее ситуацию как съемку фильма и приписывающее ей главную роль в снимаемой сцене. В действительности сновидица думает именно об этом, т.е в духе своей профессии — об исполнении главной роли, в данном случае — о роли юной любовницы, безразлично с каким партнером. На самом деле ей это явно не вполне удается, поскольку она все еще находится в плену искушения считать своего партнера реальным, тогда как в личной драме она всего лишь играет роль. Это как раз свидетельствует не о ее художественном призвании, и вызывает сомнение в серьезности профессионального выбора. В противовес неопределившемуся сознанию сновидение решительно указывает на профессию как на ее истинную любовь и тем самым дает ей в руки решение конфликта.
На основании этого сновидения у нас не складывается представления о сути феномена НЛО. Он используется здесь, так сказать, лишь в качестве сигнала тревоги, вызывающего коллективное волнение по поводу flying saucers. Как бы этот феномен не интересовал или не тревожил, молодость обладает или присваивает себе привилегию считать проблему Она и Он гораздо более привлекательной. Тут молодость абсолютно права, так как если чтс-то необходимо выдвигать на передний план, то земной жизни и ее законам принадлежит большее значение, чем знание любого, звучащего издалека послания, которое возвещают небесные знамения. Так как известно, что молодость продолжается очень долго и ее специфическое душевное состояние представляет собой наивысшее достижение в жизни многих людей, то это психологическое ограничение относится в общем-то и к седовласым старцам, день рождения которых означает всего лишь празднование двадцатилетия. В лучшем случае причиной феномена НЛО является концентрация на профессии, а все остальное, что еще могло бы присоединиться к ней, нежелательно как грубая помеха. От такой сосредоточенности не защищает ни возраст, ни социальное положение, ни воспитание. Несмотря ни на что, человеческое общество все еще очень молодо: ибо что по большему счету значат 3000-5000 лет!
Этот сон я воспринял как парадигму способа, которым бессознательное может обходить интересующую нас в данный момент проблему. Тем самым я хотел бы показать, что символ ни в каком отношении не является однозначным, а его смысл зависит от многих и очень различных факторов. Жизнь продолжается именно с того места, где себя ощущают.
В следующей главе я займусь несколькими картинами, относящимися к феномену НЛО. Автор второй картины, которому я в письме сообщил, что некоторые ее детали я связал с необычными небесными явлениями, предоставил в мое распоряжение сновидение, имевшее место 12 сентября 1957 г.
Вместе с другими людьми я находился на вершине холма, с которого открывался красивый, широкий, холмистый пейзаж с сочной зеленью.
Вдруг перед нами зависло "летающее блюдце", остановилось на уровне глаз и лежало, светлое и отчетливое, в лучах солнца. Оно не выглядело как машина, а походило на глубоководную рыбу, круглую и плоскую, только гигантского размера (примерно 10-15 метров в поперечнике). Голубые, серые, белые крапины покрывали все тело рыбы. Ее края вздымались и беспрестанно трепетали; они служили рулем и плавниками.
Это существо начало кружиться вокруг нас, затем разом умчалось, словно выстреленное из пушки, прямо в голубое небо, с немыслимой скоростью снова ринулось вниз и опять стало выделывать петли вокруг нашего холма. Оно явно делало это из-за нас. Когда один раз оно пролетело совсем рядом, то оказалось значительно меньше и было слегка похоже на рыбу-молот.
Затем оно приземлилось почти рядом с нами... Вышел пассажир и направился прямо ко мне. По виду это была женщина. Люди отбежали и в почтительном отдалении ждали, глядя на нас. Женщина сказала, что там, в другом мире (из которого она прибыла), меня хорошо знают и следят за тем, как я выполню свою задачу (миссию?).
Она говорила строгим, почти угрожающим тоном и, видимо, придавала сказанному чрезвычайное значение.
Поводом для сновидения стало предвкушение визита, который сновидец намеревался нанести мне в ближайшие дни. Выдержка из сновидения описывает положительное, обнадеживающее чувство ожидания. Драматическое развитие событий начинается с внезапного появления НЛО. стремящегося предстать перед наблюдателем предельно четко. Осмотр установил, что речь идет не о машине, а скорее о звероподобном существе, о глубоководной рыбе, скажем о гигантском скате, который, как известно, иногда пытается взлететь. Его движения подчеркивают нацеленность НЛО на наблюдателя, а попытка приближения заканчивается приземлением. Человекоподобная фигура вышла из НЛО, чем устанавливается интеллектуальная связь между НЛО и наблюдателями. Такое впечатление усиливается посредством появления женской фигуры, которая благодаря своей неизвестности и неопределенности относится к типу Анимы. Нуминоз-ность этого архетипа вызывает у части присутствующих "людей" паническую реакцию, иначе говоря, сновидец фиксирует реакцию бегства людей. Причина заключается в присущем фигуре Анимы значении судьбы: она — сфинкс Эдипа, некая Кассандра*, посланница Грааля**, возвещающая смерть Белая женщина и под. Такое толкование подтверждается переданным ею посланием: она прибыла из другого, потустороннего мира, где сновидец известен и где внимательно следят, как он осуществляет свою "миссию".
Как известно, Анима персонифицирует коллективное бессознательное*, "царство матери", которое, как доказывает опыт, обладает явной тенденцией руководить сознательной жизнью, а там, где это не удается, даже насильственно вторгаться в сознание, чтобы представить ему свое необычное и чаще всего непонятное содержание. Согласно сновидению, НЛО представляет собой подобное содержание, необычность которого не позволяет желать большего. Трудность интеграции в этом случае столь велика, что обычные возможности рассудка оказываются несостоятельными. При таких обстоятельствах обращаются к мифологическим средствам объяснения, т.е. ответственность возлагается на жителей звезд, ангелов, призраков и богов, прежде чем узнают, что же наблюдали. Нуминозность таких представлений настолько велика, что даже не возникает вопрос, не идет ли речь о субъективных восприятиях коллективных бессознательных процессов. Ибо субъективное наблюдение может, согласно общепринятому пониманию, быть или только "истинным" или, если это обман органов чувств или галлюцинации,- только "неистинным". Однако, если даже последние являются подлинными феноменами и достаточно обоснованы, видимо, обязательно учитывать, в какой мере отсутствуют явные патологические нарушения. Но проявления бессознательного имеют место даже у нормальных людей, и они могут соответственно быть "реальными", создавать впечатление, что наблюдатель инстинктивно противится пониманию своего восприятия в качестве обмана или тем более галлюцинации, Его инстинкт твердо убежден: не только внешнее наблюдают как внутреннее, но иногда и внутреннее — как внешнее. Если внутренний процесс в таком качестве не может быть интегрирован, он часто проецируется вовне. Даже существует правило, что мужское сознание все восприятия, возникающие из женских персонификаций, проецирует на фигуру Анима, т.е. на реальную женщину, и благодаря этому они переплетаются с последней так, как в действительности она связана с содержимым бессознательного. Из этого факта вытекает судьбоносность Анимы, дающая о себе знать и в нашем сновидении, т.е. в вопросе: Как реализуешь ты свою жизненную задачу ("миссию"), свой raison d'etre (здравый смысл — фр.), смысл и цель своего бытия? Это вопрос индивидуации, вопрос судьбы, par excellence, обращенный к Эдипу в форме непонятней детской загадки Сфинкса и им в принципе не понятый. (Можно ли себе представить, чтобы остроумный афинянин, герой трагедии, попался на "страшную загадку" Сфинкса? Эдипу не понадобился его ум, чтобы разгадать наводящую ужас, но по-детски простую и слишком легкую загадку, и трагическая судьба выпала ему как раз потому, что он полагал, будто ответил на вопрос. Ответ был предназначен Сфинксу, а не его подмене.
* Если так называемая "Тень", иначе говоря, низшая личность преимущественно бессознательна, то — бессознательное представляется мужской фигурой.
Подобно Мефистофелю, скрывающему в пуделе свою суть, Анима является квинтэссенцией НЛО, и так же, как Мефистофель не представляет Фауста в целом, Анима, в свою очередь, является лишь частью целого, которое в неудобопонятной форме подразумевается под "глубоководной рыбой", круга. Анима играет здесь роль mediatrix, посредника между бессознательным и сознанием, это, подобно Сфинксу, — двойственная фигура, с одной стороны, с "животной", инстинктивной природой, с другой (благодаря голове) — со специфически человеческой. В первой стороне заключены глубоко влияющие на судьбу силы, в последней — возможности доступной чувствам модификации. (Эта основная мысль отражается и в позднее воспроизведенной картине сновидца.) Сновидение употребляет в этом случае мифический язык, который пользуется представлениями о потустороннем мире и ангелоподобных существах, следящих за всеми человеческими действиями. Тем самым наглядно выражается симбиоз сознания и бессознательного.
Во всяком случае, это, видимо, самое понятное и удовлетворительное объяснение. Относительно возможных метафизических подоснов мы обязаны честно засвидетельствовать свое незнание и невозможность привести какие-либо аргументы. Безусловно, тенденцией сновидения является стремление создать психологему, встречающуюся нам снова и снова в этой и во многих других формах, что совершенно не зависит от вопроса, понимаются ли НЛО как конкретная реальность или как субъективное явление. Психологема — это реальность в себе и для себя. Она основывается на реальном восприятии, которое не нуждается в физической реальности НЛО и проявлялось задолго до того, как вообще пошла речь об НЛО.
Конец сновидения отводит особую роль посланию женщины, поскольку подчеркивает серьезность, даже угрожающий характер сообщения. Параллельно к этому в коллективной психологии появляется многократно выраженное опасение, что в конце концов НЛО не вполне безобидно и что возможный контакт с другими планетами может привести к непредвиденным последствиям, Это обстоятельство подтверждает тот факт, что запрещение определенной информации компетентными американскими властями, пожалуй, нельзя полностью отнести к области вымысла.
В эпоху", когда унификация со всеми ее деструктивными последствиями проявляется так отчетливо, серьезность, даже угрожающий характер проблемы индивидуа^ ции больше нельзя, видимо, отрицать, и эта проблема все же представляет собой важную альтернативу миру западной культуры. Это факт, что подданный диктатор ского государства лишен индивидуальной свободы, следующий факт состоит в том, что мы находимся под угрозой соответствующего политического развития, а настоящие средства защиты ненадежны. Поэтому перед нами со всей остротой встает вопрос: хотим ли мы гаг шиться индивидуальной свободы? Что мы способна сделать, чтобы воспрепятствовать такому развитию?
Обращаются к коллективным мерам и тем самым поддерживают унификацию, т.е. именно то, с чем намере ны бороться. Против унифицирующего воздействия любых коллективных мер есть только одно средст во: выделение и повышение ценности индивида. Требуется перемена образа мыслей, т.е. реальное признание целостного человека. Это может быть только делом отдельного человека и, чтобы стать реальным, должно начинаться с индивида. Таково послание нашего сновидения, направленного сновидцу, послание из коллективного инстинктивного основания человечества. Огромные политические и социальные организации должны быть не самоцелью, а вынужденной временной мерой. Подобно тому как Соединенные Штаты сочли необходимым раздробить громадные тресты, тенденция к разрушению гигантских организаций с течением времени окажется необходимостью, потому что они словно раковая болезнь разъедают человеческую природу, как только становятся самоцелью и тем самым приобретают автономию. Начиная с этого момента они перерастают человека и выходят из-под его контроля. Он становится их жертвой, и им овладевает химера ставшей никому не подвластной идеи. Все огромные организации, в которых тонет индивид, несли эту опасность. Против этой насущной угрозы есть, видимо, только одно средство, а именно "восстановление ценности" индивида.
Однако эту превосходную меру нельзя реализовать по своему произволу, т.е. исходя из намерения и понимания, ибо отдельный человек слишком мал и слаб. Скорее для этого необходима непроизвольная вера, так сказать метафизическое повеление, которое никто не в состоянии создать искусственно, иначе говоря, намеренно и рассудочно. Подобная доминанта может сложиться только случайно. Событие подобного рода лежит в основе нашего сновидения. Мое замечание, что некоторые его детали, возможно, связаны с проблемой НЛО, оказалось достаточным, чтобы пробудить в сновидце свойственную этому коллективному явлению архетипическую легенду, а именно нуминозное представление о метафизически обоснованном значении индивида: эмпирически человек тростирается за пределы границ своего сознания, а его образ жизни и планирование судьбы имеют гораздо большее, чем просто личное значение. Участие "потустороннего мира" идет ему навстречу и ожидает от него деятельности, выходящей за сферу эмпирического и ее тесные границы. В результате ранг индивида повышается и удаляется в область космической важности. Это нуминозное превращение осуществляется не на основе сознательного намерения или рационального убеждения, а благодаря встрече с потрясающими архетипическими впечатлениями.
Такого рода опыт небезопасен до тех пор, пока он, как это часто бывает, воздействует на индивида обесценивающе: его Я воображает себя увеличившимся и возвышенным, тогда как в действительности оттесняется на задний план, и даже до такой степени, что оно чуть ли не нуждается в обесценивании (напр., чувство избранности), чтобы не потерять почву под ногами, хотя такая инфляция как раз и лишает его фундамента. В явлении проступает не возвысившееся Я, а большее, т.е. Самость, символ, выражающий всего человека. Однако Я нравится считать себя человеком в целом и поэтому оно старается избежать инфляционной опасности. Эта серьезная трудность — вместе с тем основа страха перед такими наблюдениями, более того, опасения их как болезни. Поэтому неприятна уже идея бессознательного, а тем более изучение его. Ведь прошло не так много — несколько тысячелетий — времени, когда мы жили еще в примитивном духовном состоянии с его "perils of the soul" (душевными опасностями — англ.), "потерями души" и состояниями бешенства, угрожающими единству личности, т.е. Я. К этому еще надо добавить, что в нашем современном цивилизованном обществе эта опасность далеко не преодолена. Впрочем, она в той же мере захватывает не только индивида, а, пожалуй, в большом масштабе социальные или национальные группы, как слишком отчетливо демонстрирует наша современная история. Именно проявление бешенства уничтожает индивида.
В отношении этой опасности может помочь только тоска, не подавляющая и не разрушающая индивида, а, напротив, созидающая целое. Однако это может произойти только тогда, когда к сознанию человека присоединяется и его бессознание. Процесс соединения только отчасти располагается в сфере нашей воли, в другой части оно носит непроизвольный характер. С помощью сознания мы в лучшем случае можем оказаться вблизи бессознательного, а затем вынуждены ждать и наблюдать, что произойдет дальше. С точки зрения сознания процесс представляется авантюрой или "quest" (поиском — англ.), кажется чем-то вроде "Pilgrims Progress" Джона Буньяна, которому д-р Эстер Хардинг* посвятил обстоятельное исследование и при этом показал, что, несмотря на отличие языка и представлений, Буньян рассказывает о тех же внутренних наблюдениях, которые случаются с человеком и сегодня, если он избрал этот опасный путь. Я рекомендую эту книгу каждому, кто хотел бы уяснить, что следует понимать под процессом индивидуации. На тысячекратно повторяемый вопрос: "Что я могу делать?" — я не знаю никакого другого ответа, кроме: "Стань тем, кем ты всегда был", т.е. той целостностью, которую мы утратили в результате условий цивилизованного, сознательного существования; целостностью, которой мы были, но не сознавали этого. Книга Хардинга написана настолько простым и общепонятным
* Esther Harding "Jorney into Self'.N.Y., 1956.
языком, что с ее помощью любой доброжелательный человек может получить даже без специальных познаний картину того, как обстоит дело. Из нее ему также станет ясно, почему, несмотря на вопрос, что он со своими силами способен сделать ради воли небес в современном угрожающем состоянии мира, видимо, серьезно его волнующий, он все же охотнее склонен не действовать, а сохранить все по-старому. Более того, очевидно, достойнее подчиняться коллективным идеалам и действовать совместно с огромными организациями, несмотря на то что они принадлежат к гробовщикам индивида. Группа всегда несколько менее ценна, чем среднее значение ее отдельного члена, а если же она состоит из множества лодырей и никчемных людей, что тогда? Тогда никуда не годятся и провозглашаемые ею идеалы. Даже правильные средства в руках извращенного человека действуют извращенно, — гласит мудрое китайское изречение.
Послание, доставленное НЛО сновидцу, заключает в себе проблему времени, показателем которой является каждый отдельный человек. Знамения появляются на небе, дабы их видел каждый. Они напоминают любому человеку о его душе и целостности, потому что именно в них, должно быть, таится ответ, который мог бы дать Запад на угрозу унификации.