1 млн. лет назад человеческое стадо превратилось в общину. Именно этим временем обычно датируют возникновение человека как такового. Этот традиционный взгляд согласуется с мифологическими воззрениями древних: в любой развитой мифологии главным богом становится тот, который правит обществом богов. Этот бог, древний образ которого лёг в основу астрологического понятия планеты Юпитер, в мифах соотносится с завершающим этапом сотворения мира, населённого людьми, и соответствует архетипу Стрельца.
Стрелец — это образ охотника. Прямохождение дало человеку возможность осваивать большие территории и добывать пищу более сложными способами, главным из которых стала охота. Именно охота и то коллективное взаимодействие, которое она требовала, создало общину разумных людей. На охоте были заняты руки и глаза, поэтому 1,5 млн. лет назад звуковой способ общения окончательно сменил жестикуляцию и общение взглядом. Звук перестал быть добавочным способом контактов, он приобрел самодовлеющее значение, и для обозначения определенных действий и явлений появились звуковые коды, символы. 700 тыс. лет назад они стали первыми словами. Архетип Стрельца: натягивающего тетиву ума и выпускающего стрелу мысли к звездам, астрология соотносит с абстрактным мышлением.
Поскольку на охоту ходили больше мужчины (женщины во все времена были вынуждены подолгу находиться с детьми), то доминанта абстрактного мышления развивалось у мужской части общества. В праобществе (до 1,5 млн. лет) мозг по объёму был больше у женщин, исполняющих, кроме добычи пропитания, более сложные функции ухода за детьми. Но через полмиллиона лет ситуация сравнялась: мужчина догнал женщину по уму и стал ведущим в прогрессе эволюции. Так биологический фактор эволюции сменился социальным.
Мышление символами, толчок к развитию которого дала охота, создавало отдельную сферу разума человека, отличную от остальной жизни. Оно создавало его собственную Вселенную, социальную и вне-природную, хотя и копирующую природу. Человек стал повелевать в этой Вселенной своего разума: как вавилонский царь богов Мардук, который, чтобы доказать своё превосходство над прежними богами, словом приказывает исчезнуть и появиться звезде. Не потому ли бог общества в мифах называется Творцом Мира, хотя, относясь к четвертому поколению богов, рождается он уже в сотворенной Вселенной, и лишь упорядочивает и обустраивает её, освобождая её от тёмных хтонических сил земного Хаоса?
Создавая фиксированный, словесный разум, человек преодолевает власть над ним материи природы. Он творит свою собственную материю жизни, которую иногда называют социальной материей. Человек перестаёт жить в мире природы, он начинает жить в мире общества. Общество заботится о его выживании, и он заботится о выживании общества, будучи лишь единицей, подчиненной целому. Его социальный инстинкт навсегда превосходит биологический. Мы знаем из мифов и истории, что впоследствии у главы людей, царя, сильнейшего и лучшего из них, было столько же шансов быть принесённым в жертву богам, как и у обычного члена общества, а то и больше.
Охота древних была удачнее не у тех, кто сильнее, а у тех, кто умел лучше взаимодействовать с другими. В общине хорошо живёт тот, кто умеет подавлять свои антисоциальные наклонности. Племена с неразвитыми коллективными навыками распадались, общины с хорошей организацией существовали длительное время, и именно они заложили в человеческой памяти и ноосфере Земли основы того, что теперь мы называем обществом. 700 тыс. лет назад люди уже владели огнём, поддерживать который могла лишь организованная община. Огонь, ставший необходимым для жизни, поддерживал сплоченность коллектива. Астрологическая аналогия этого в том, что охотник-Стрелец — это знак стихии огня. Интересно, что стоянки с признаками использования огня (у архантропов) впервые найдены на территории Франции: страны, которую по многим признакам относят к знакам огня — Стрельца и Льва. А в Африке, где было и так жарко, не обнаружено следов огня (и это отражает фиксацию её развития на предыдущей стадии Козерога, где вершиной остается род, племя, а не общество).
Позднее в мифах образ овладения огнем становится символом прогресса (можно вспомнить Прометея). Если эволюцию символизирует знак Водолея, то ключевое понятие Стрельца — общественный прогресс. В природе эволюция скачкообразна и обусловлена неожиданными внешними факторами, которые "посылает" планета Уран. Прогресс общества осуществляется постоянно за счет его внутренней динамики.
Динамическим взаимодействием частей внутри организации целого управляет планета Юпитер: что подтверждает её архетипический образ царя богов. Боги представляют собой природные силы, царь богов правит ими, организуя их своим особым способом: прежде всего таким, чтобы обеспечить цель выживания людей на земле, унаследованную от предыдущего архетипа. Архетип Юпитера правит природой, привнося в неё человеческую целесообразность и смысл.
Пра-образ царя некогда имел непосредственное отношение к охоте: ведь это был первый процесс взаимодействия людей, который требовал лидера. И в нем ценились не только сила и ловкость, но качества хорошего организатора, а также интуитивный охват ситуации в целом, позволяющий быстро реагировать на её изменение. Это как раз те черты, которые символизирует в людях планета Юпитер. Как бы мы сказали сегодня, предводитель охотников должен был обладать объективным видением всей картины и быть по-стрельцовски спортивным и широкомыслящим.
Тот наиболее достойный, кто брал на себя руководство охотой, мог ведать и распределением добычи: и это, как мы увидим, вторая традиционная роль царя, который потом, в развитом обществе, распределяет блага между подданными. В древние времена царь прежде всего распределял землю, и римский титул rex ("царь"), также как индийский раджа и персидский реза, в индоевропейском языке связаны со словом "резать": нарезать участки земли.
А в организме роль динамичного распределителя благ, подобную роли царя, играет печень, функционирование которой неслучайно связано с планетой Юпитер. Печень перерабатывает и распределяет питание между органами тела, и древние нередко мыслили этот важный орган вместилищем жизни или души. Также планета Юпитер заведует бедрами — что ассоциируется с уверенным сидением на троне царя богов. Здесь можно отметить, что сидячая поза нехарактерна для животных и младенцев, которые нередко раньше учатся стоять (Сатурн), чем сидеть (Юпитер). И ни одно животное не проводит столько времени в сидячем положении, как абстрактно мыслящий человек.
Абстрактное мышление людей подводит нас к третьей функции лидера пра-общины — его роли жреца, правившего первым религиозным ритуалом, который являл собой имитацию удачной охоты. Подобные ритуалы и по сей день распространены в обществе примитивных охотников, и о них свидетельствуют археологические находки: отмеченные красной краской камни — символы убитых зверей — или наскальные рисунки зверей, поврежденные ударами копий. Символическое убиение зверя воплощало собой милость мира к человеку, которую люди и сегодня стремятся обрести с помощью религии.
Представления об удаче ассоциировались с предводителем охоты — и так формировался культ жреца, связанного с высшими, не всегда доступными человеку, силами. Впоследствии эти функции: военная (полководец), хозяйственно-распределительная (начальник) и религиозная (священник) — могли проецироваться на разных людей и богов, и французский мифолог Дюмезиль кладет в основу классификации божественного пантеона. Но у истоков религии они сливались в одном человеке и в одном боге, и сотни тысяч лет до этого они составляли единый архетип, праобраз царя-жреца. Сегодня все эти ответственные функции любит брать на себя знак Стрельца, а Юпитер недаром символизирует удачу. Традиционный символ удачи — подкова — ведет начало от следа зверя, возвращая нас к образу охоты.
Архетипический подход близок тем социологическим теориям, которые утверждают, что религия возникла не от слабости человека, а от коллективной силы людей, уверовавших в свои возможности. Религии предшествовало сатурнианское умение людей ставить перед собой цель и добиваться её. Научившись изготавливать сложные орудия и управлять течением охоты, человек убедился, что может подчинить себе капризы природы. Перед тем, как что-то изготовить, он стал думать, какого эффекта хочет достичь,— и это уже была молитва, внутренний настрой на совершенство орудия, если мы определим религию как внутреннюю активность души, которая в архетипе Юпитера пока составляет одно целое с разумом. Репетиция охоты перед её началом позволяла настроить на удачное течение дел целое племя. Эта имитация подразумевала высшую цель совместного выживания людей, и именно согласованность внутреннего настроя охотников становилась основой их действий во время опасности, отчего мы с полным правом можем говорить здесь о религиозном ритуале (а не только о спортивной подготовке).
В своем активном отношении к миру человек поверил, что он может всё: надо только искренне захотеть и отрепетировать процесс (например, для вызова дождя собственноручно полить символ данного места — изображение тотема или просто члена племени). Сколь бы нелепым это нам сейчас ни казалось, эту первобытную веру во всемогущество мы ощущаем в себе, прикасаясь к архетипу Юпитера! В её основе — коллективные возможности людей, и планета общества Юпитер — наш изначальный психологический образ Бога, как мы понимаем его сегодня. Привыкнув чувствовать себя царем природы, человек обычно не заявляет о своей власти над миром (это было бы манией величия, которую астрологически можно трактовать как гипертрофию функции Юпитера), но перепоручает её высшим силам, как это сложилось исторически. Некогда человек спроецировал на Бога своё всемогущество в тех сферах, над которыми он был не властен, он оправдал свою временную слабость существованием кого-то более сильного, кто уже умеет создать того, чего пока не может он. Потом, развив интеллект в противоположность памяти души (противоположный архетип Меркурия), человечество усомнилось в своем всемогуществе, и вместе с этим в существовании Бога. Образ царя богов растворился в изначальной полноте природного бытия так же, как возник. Каким же он был — бог, правящий богами? Вернемся к мифам.
Кульминацию развития архетипа Юпитера, сотворившую в сознании ноосферы мифологические образы царя-жреца и созвездия Стрельца, в западной цивилизации правомерно датировать мезолитом: временем раннеземледельческих поселений. Эту датировку подтверждает образ Стрельца как охотника, натягивающего лук. Лук и стрелы люди стали изготовлять в X-IX тысячелетии до н.э., примерно тогда же вошли в быт рыболовство и охота на мелких зверей. Всё это потребовало от человека навыков, которые он не приобрёл бы без особого внимания к опыту предков, отраженному на прежнем, сатурнианском этапе развития мифологии.
Развитие юпитерианской мифологемы вывело человечество за рамки родо-племенных отношений Сатурна. Она соответствовала началу патриархальных государственных объединений, базирующихся уже не на родстве (обычно по материнской линии), а на идеологии. Она отразила следующий шаг в развитии человеческого сознания, когда такое единство: стрельцовское единство, основанное на разуме,— стало возможным. К этому времени относится формирование центрального образа мифологии: Царя богов, который наследуя предыдущие функции, предстал их отцом и патриархом. Здесь можно уже говорить о разработанности религии и ритуала, когда они перестают быть только магическими манипуляциями, призывающими на помощь стихийные силы Урана. Религия становится отражением общих представлений о природных законах мироздания, ставящей целью через лучшего (избранника-царя) связь с высшим (богом Неба).
Связанные с Царем богов представления о мироустройстве отражаются в образе 4-х сторон света (впоследствии 4-х стихий: 4-х элементов, из которых создан мир и которыми он повелевает): они живописуют образы земных городов, их крепостных стен и квадратов площадей. Пантеоны богов копируют иерархические взаимоотношения в человеческом обществе, главой которого стал царь. И знак Стрельца считается местом экзальтации планеты социальных отношений Хирона. Хирон — управитель культурного знака Весов, и эта астрологическая закономерность символически повествует о том, что юпитерианская традиция, фиксируемая религией, стала основой культуры.
Письменность донесла до нас сформированные пантеоны богов V-III-го тысячелетий до н.э.: и это, по-видимому, время последнего возвышения царя богов в период появления государственности. А сперва, в раннеземледельческих поселках главный мужской бог, судя по данным археологии, выступал покровителем охоты. Рудимент этого мы находим в обожествлении леопарда у жителей Ближнего Востока, ягуара — у индейцев, или в образе египетского царя богов: сокола-Гора. Потом, когда охоту сменило скотоводство (в наиболее древних ближневосточных культурах это VIII-VII тысячелетие до н.э.), верховный правитель предстал в образе быка, олицетворяющего силы плодородия (подобного быку-Зевсу, везущему через море Европу). В такой роли он лишь дополнял женский образ богини земли, главной распорядительницы сельскохозяйственного процесса. И возможно, что в период упадка охоты он на время лишился своей исконной привилегии лидерства. Но затем он вновь обрел главенствующую роль царя с возникновением иерархических отношений, став организатором новой социальной реальности и пантеона богов.
Царь богов по функции является несомненным наследником бога Земли и творца людей, покровительствующего земледельцам. Основной проблемой земледельческих народов, живших в достаточно жарких регионах, была засуха, и с началом земледелия главной религиозной процедурой стал вызов дождя. Именно тогда в мифологическом сознании сложился образ царя-жреца, который, апеллируя к небу, мог вызвать дождь,— и этот образ потом слился с представлением о боге грозы, оказывающем помощь земледельцам. Боги-предки, боги Земли не могли обеспечить урожай без небесных вод. Поэтому главным богом в большинстве религий стал Громовержец. Трансформацию бога охоты в бога грозы можно видеть на примере индейского бога-ягуара, превратившегося в повелителя дождей Тлалока у ацтеков и громовержца Чака у майя. Иногда бог грозы откровенно связан с земледелием, как семитский Балу /Ваал/, чей образ переплетается с мифом о посеве (костей бога земли Муту).
Приподымая человечество над земными ограничениями, бог грозы, посылающий плодородный дождь, сливается с богом Небес. Так, имя Зевса — трансформация имени бога небесного света Deywos'a, и к тому же корню восходит имя Юпитера /Диовис Патер/ или скандинавского бога Тюра /Тиу-Тивис/. Добиваясь благотворного влияния высших сил на земную жизнь, Царь богов символизирует собой связь Земли и Неба. Царь-жрец воплощает собой коллективную волю людей, будучи символом общества перед лицом небес, а для людей, наоборот,— символом верховного бога (эта роль царя как посредника между богом и людьми сохранилась в образе помазанника божьего).
Для лучшего понимания сути архетипа Юпитера подчеркнем, что функция Царя богов, как и царя людей — это лишь роль просителя-жреца. Но при взгляде с земли образ посланника высших сил сливается с ними: царь перестает быть только проводником небесной воли и становится её воплощением. Громовержец мыслится верховным богом, и мифы приписывают ему всемогущество, возвышающее его перед прежними божествами.
Гроза становится для мифологического сознания символом высшей власти ещё и потому, что это — самое впечатляющее явление природы, всегда поражавшее человеческое воображение. Гроза молниями зажигала огонь деревьев, согревавший человека и защищавший его от диких зверей. Только сильнейший из богов мог повелевать грозой, подобно тому, как лучший из людей осуществлял связь с небесами. Сталкивая между собой полярные электрические заряды, гроза мыслилась подобной битве неведомых и страшных человеку небесных сил.
И громовержцы предстают вооруженными — луком и стрелами, имитирующими блеск молний, и топорами, ассоциирующимися с грохотом грома. Когда-то они были охотниками, но потом стали полководцами: как индийский Индра или русский Перун. Их небесные войны рассказывают нам о земных столкновениях народов между собой. А потом гроза становится образом битвы добра и зла. И наша душа до сих пор ощущает грозу как устрашающую небесную битву, как божий гнев, который может обратиться к нам в виде озарения молнии и обернуться расплатой за грехи.
Положение бога грома между Небом и Землей ассоциирует с ним возвышенные места: особенно открытые, куда чаще попадает молния, отчего индоевропейское имя громовержца происходит от слова perqunos — "скала" (отсюда русское — Перун). И сегодня мы также соотносим планету Юпитер с возвышением. Именно возвышение над богами и миром даёт царю богов власть: и второй архетипический образ Юпитера — образ горы — помогает понять функцию этой планеты. Гора, как высокая социальная или твердая мировоззренческая позиция, позволяет взглянуть на мир сверху, и такой взгляд определяет широту кругозора и оптимизм Стрельца. Восходя на гору, мы подымаемся к звездам, но не отрываемся от земли. Так архетип Юпитера связывает небо и землю, руководя воплощением невидимых вечных идей в материю в динамике времени.
И в мифологии, координируя различные сферы бытия, бог-царь распоряжается добром, богатством и славой согласно установленным им новым общественным законам, более справедливым, чем стихийные законы дикой природы. Он организует бытие не только так, как оно есть, а как оно должно быть, согласно принципам пробуждающейся человеческой мысли. Именно это движение мысли выводит на первый план Царя богов. Исторически роль царя подтверждает приоритет египетского покровителя царей Гора, который в 4 тыс. до н.э. в дошедших до нас памятниках превосходит по значимости богиню Неба Нут, и вся более поздняя мифология. Вавилонский царь Мардук расправляется с матерью-морем Ти-амат и оттесняет отца Небес Ана. Юпитер сменяет забытого небесного демиурга Януса, который вместе с богом Земли Сатурном удаляется из этого мира на острова блаженных. А Зевс кладёт конец царствованию своего отца и бога времени Кроноса, который до этого оскопляет бога Неба Урана, рожденного первородным Хаосом.
Линию преемственности первых четырех архетипов: Нептун-Уран-Сатурн-Юпитер — мы находим в мифах всего мира. Не везде так четко видны её звенья, как в античной мифологии, но последовательность смены богов остается одинаковой. Море передает своё могущество Небу, Небо дарует его Земле, а бог Земли уступает власть Царю пантеона богов — обычно Громовержцу. Но хотя воцарение богов общества происходит уже в историческое время, и в отличие от прежних божеств они доживают до наших дней в расцвете своей мощи и славы, нельзя не считаться с древностью громовержцев. Недаром в индоевропейском имени богов грозы звучит слово "камень", а главным оружием их мыслится топор — и грохот грома несомненно более всего напоминает столкновение каменных топоров.
***
О каких же битвах может поведать нам праобраз стрелка-громовержца?
Созвездие изображает Стрельца кентавром: всадником на коне, слившимся со своей лошадью в одно тело в едином порыве стремления. Человек оседлал лошадь в IV тысячелетии до н.э., и это способствовало тому, чтобы пассивная стадия развития сменилась экспансией завоеваний. Приручение лошади — и её подковы, ставшие сегодня юпитерианским символом удачи — подводят нас к эпохе выплавки бронзы и более позднему архетипу Солнца, связанному с образованием обширных империй. Но экспансия завоеваний проявилась уже в каменном веке. Сам образ царя в мифологии предполагает не только движение по вертикали (которое символизирует развитие общества и религии), но и горизонтальную экспансию во все четыре стороны света.
Экспансия — неотъемлемое качество Юпитера, которое подтверждают даже физические характеристики этой самой большой планеты Солнечной системы: на ней есть очаг термоядерной реакции, которая могла бы превратить её в звезду. Очевидно, этому мешает другое свойство Юпитера — умеренность (недаром в Стрельце экзальтируется планета Весов, символизирующая меру). Юпитер сдерживает процесс внутренней трансформации, и она не приводит к разрушающему взрыву. Недаром в мифологии эту планету символизирует бог, который умеет совладать с силами Хаоса, создает устойчивый мир и остается его единовластным правителем.
Это качество экспансии отражается и в общественном сознании, которое символизирует Юпитер. Коллективный разум стремится подчинить мир своим целям: определенной традиции, и главенствовать над сознанием как царь над подчиненными ему богами. Наш современный коллективный разум — это прежде всего разум индоевропейцев. История индоевропейцев являет интересный этнографический пример экспансии Юпитера.
После мадленской стадии расселения людей по Земле в мезолите
вновь вернулась эпоха переселения народов, которые двинулись с юга на север.
Катализатором её стали индо
европейские племена, которых сподвигло на миграции последнее таяние ледников на
севере Евразии в 12-10 тысячелетии до н.э. О причинах новых переселений, как и
их точной датировке, мало что известно. Их можно объяснить лишь пассионарностью
этих племен (по Л.Гумилёву) или их более "мужской" юпитерианской ориентацией на
дальнейший прогресс, который даже в животном мире самым естественным образом
приносит перемена ситуации.
Название индоевропейцев — арии изначально значило "чужие: пришельцы". Оно восходит к ностратическому 'al'A — "перевалить через гору" (этот корень сохранился в названии осетин "аланы" или имени Алла). Будучи чужаками для оседлых народов, они захватывали новые обширные территории и шли дальше, не принимая в расчёт более консервативное местное раннеземледельческое население, если оно им встречалось на пути. И судя по истории праиндоевропейцев, они, видимо, были по сути в большей степени охотниками, чем земледельцами. Обучаясь охотиться не только на зверей, но и на людей, они восторжествовали над оседлыми племенами, занятыми исключительно созиданием на своём ограниченном и скудном клочке земли. Их экспансия привела почти к исчезновению раннеземледельческих этносов и глобальной смене образа мысли и действия.
Но поскольку перемены не приносят немедленных достижений, культура в целом от этого пострадала. Новые хозяева земли не восприняли яркое искусство своих предшественников-земледельцев. Глядя на то, как узорчатые растительные орнаменты верхнего палеолита сменяет более схематическое и грубое творчество пришельцев, археологи вправе подумать, что и в самом деле золотой век Сатурна ушёл без возврата.
В чём было преимущество индоевропейцев? Победила подвижность действия, соответствующая подвижности мышления, оторванного от конкретных форм земной реальности. С точки зрения современного понимания свободы мысли процесс отрыва от сатурнианских хтонических корней был необходим. Сам разум мы сегодня понимаем как способность к абстракции. Отличие сложных, как сама жизнь, несимметричных рисунков ранних земледельцев от упрощённых повторяющихся символов новой культуры проливает свет на процесс развития абстрактной мысли. Память человека не могла вобрать в себя всю жизнь, и тогда она создала схему реальности. Древний художник, мышление которого уже можно соотнести с развитым архетипом Юпитера, начал пользоваться штампами, чего бы не смогла понять логика его предшественников, которые стремились к точному, а не упрощёно-схематичному отражению жизни.
Предопределённость Сатурна не есть механическое повторение: она всегда конкретна. Человек находится внутри её. Более современная логика Юпитера делает главным принцип обобщения, согласно которому мы глядим на мир сверху вниз. Детали жизни предопределяются нашим мышлением "сверху", и это создаёт повторение — штамп, который некогда помог человеку овладеть реальностью, но сейчас зачастую заслоняет её от наших глаз. И сегодня всё последующее развитие мысли и истории мы видим в рамках архетипа царя богов, хотя линии развития подчинённых ему божеств — и соответственно человеческие качества и возможности — выходят за эти рамки. Неслучайно до сих пор раннеземледельческий и индоевропейский пласты сознания, чуждые друг другу, сталкиваются между собой (что находит отражение, скажем, в германском геноциде евреев или исторической непокорности индоевропейцам-русским неиндоевропейской Чечни, сохранившей остатки родового строя).
Достоинство юпитерианского абстрактного, религиозно-идеологического мышления — в создании традиции, которая позволяет сохранить культуру. Но ради динамики развития традиции должны сменять друг друга, в чем заключается общественный прогресс. Создав слишком устойчивую модель разумности, упрощённую по сравнению с природно-родовой организацией жизни общественную структуру и идеологию, архетип Юпитера отрезал часть жизни от восприятия людей, как прежде это сделал архетип Сатурна. И это может нам напомнить то, как в мифах Кронос оскопил Урана, а Зевс — Кроноса.
И когда неполнота мироустройства Царя богов стала явной для мифологического сознания, этот архетип от-почковал от себя своё дополнение. Сделав акцент на динамическом аспекте образа Громовержца — его борьбе, которую живописует гроза, мифы породили образ Врага царя богов, разрушающего его устойчивый мир ради трансформации. Этот архетип вечного жизненного противоборства отражает в астрологии знак Скорпиона.
Развитие осуществляется за счет скопленного потенциала. И, рассматривая вопрос накопления возможностей для дальнейшей эволюции, мы вновь спускаемся с небес на землю, обращаясь к глубинам материи. Известно, что устройство, подобное социальному, есть в сообществе строителей-пчел или муравьев, а более или менее жесткое распределение ролей в коллективе присуще всем животным. Оно дано им раз и навсегда. Человек же меняет свою реальность: жизнь, от природы присущую его роду. Он разрушает отлаженные социальные механизмы Юпитера, неполадки в которых сразу привели бы к вымиранию рода пчел или муравьев. Но человеческий род на этом не кончается: поскольку имеет резервные силы, чтобы выстроить себе новый мир и новый взгляд на вещи. Сегодня мы называем эти силы духовными. За счет них человек, в отличие от всех прочих коллективных животных, способен выжить в одиночестве или долгое время обходится без еды и питья.
Эти скрытые ресурсы дают толчок той вечной трансформации, что уготована людям с древности и, очевидно, до конца дней. В астрологии и мифах её живописует символ Скорпиона, который в минуту опасности парализует себя своим ядом, чтобы на удивление другим созданиям земли воскреснуть вновь: и какое животное лучше бы отразило внутреннюю склонность людей к разрушению своей внешней жизни? Но что же было основой тех способностей человеческого рода, которые некогда не позволили ему остановиться на достигнутом, ломая устойчивость юпитерианского мироздания и создавая резерв для движения вперед?
Первая такая способность — это всеядность: и в частности мясоедение, которое позволило людям жить и там, где в холодное время растительности нет. Охота обеспечила переход человека к мясной пище, и это ускорило эволюцию. Связанная с мясоедением интенсификация обмена веществ привела к усилению процессов работы организма. 300 тыс. лет назад изобретение деревянного копья упростило охоту, в тот же период люди от слов перешли к фразам, и 250 тыс. лет назад, в обществе говорящих охотников, начался этап форсированной эволюции, который можно связать с накоплением внутреннего потенциала возможностей человечества, позволившим ему возвыситься над обстоятельствами. И до сих пор интенсивно живущим северным странам ближе понятие социального прогресса, чем спящему югу, питающемуся изобильными дарами земли.
Переход к мясной пище как важный шаг в развитии человечества фиксирует и мифология. Известно, что до того, как стать умелыми охотниками, люди ели падаль,— и в качестве тотемов-первопредков, научивших человека есть мясо, мог выступать Ворон (у американских индейцев) или шакал (преобразившийся в египетского бога царства мертвых Анубиса). Однако, научившись охотиться, человек продолжал питаться и растениями. Если добычи не было, то предлюди, в отличие от хищных животных, могли подолгу обходиться без мяса. Они были существами всеядными в полном смысле слова, что помогало им выжить в любых условиях.
Набор запаса возможностей человеческого организма этим не ограничился. Эволюционный переход к прямохождению имел и свои печальные последствия: он повысил смертность при родах (астрологически это соответствует плохой позиции в Козероге Луны, отвечающей за деторождение: её изгнанию). Женский организм долго не мог приспособиться к этому процессу, так что, согласно археологическим данным, во всех племенах пралюдей женщин было в среднем в три раза меньше, чем мужчин, хотя последние погибали на охоте. Нехватка женщин приводила к соперничеству между мужчинами, разрушая общину. И здесь биология человеческого организма встала на службу обществу. Самки предлюдей, как и у большинства животных, могли иметь детей не весь год, а лишь в его определенные периоды. Но у женщин пралюдей исчез период эструса — они стали доступны мужчинам круглый год. Это во многом способствовало решению проблемы и подняло коэффициент рождаемости на должный уровень.
В астрологии со знаком Скорпиона соотносится выделительная система, работа которой отражает интенсивность обмена веществ, и половые органы. Скорпион считается внутренне активным и сексуальным знаком, и в свете вышеизложенного такая аналогия нас не удивит. Хотя сегодня, ради ключевой идеи этого знака — накопления внутреннего потенциала, помогающего преодолеть зависимость от природы,— люди склонны, напротив, соблюдать пост или вегетерианскую диету, воздерживаться от секса или рождения детей. Что же происходит при этом? Очевидно, они стремятся затратить избыточные ресурсы, скопленные человечеством за миллионы лет, на приобретение новых возможностей человеческого организма, скрытых в недрах телесной материи. Именно в этом смысл духовности Скорпиона, и ни в чем ином. Недаром правит этим знаком планета недр Плутон, символ невидимых резервов человека и богатств материи земли.
Плутон — эпитет греческого бога Аида ("не-видимого"), чьё имя помогает нам понять механизм действия мирового принципа, символизируемого этой планетой. Плутон — планета невидимой реальности: того, что не имеет материальной весомости и тем не менее существует для нас. Такова, например, реальность денег: маленьких бумажек, за которыми невидимо стоит колоссальный человеческий труд. Такова реальность наших тайных мыслей и сокровенных желаний: инстинктов души, которые мобилизуют её к действию. Человек всегда желает то, чего у него нет.
Так чего же у нас нет? Неиссякаемой силы, неоспоримой власти, несметного богатства, нескончаемой жизни, неугасающего огня страсти. Всё это символизирует планета Плутон. Она всегда остается лишь символом этого, не давая его: отсутствием и противовесом жизни, которое рождает энергию жить. Плутон опровергает закон сохранения энергии, оплот устойчивого мира Сатурна: из ничего ничего не рождается (принцип "дашь на дашь", который некогда привел к возникновению жертвоприношений). Если Сатурн — это материя (видимая хотя бы в телескоп или под микроскопом), то Плутон — это невидимая энергия, лежащая в её основе. В этом смысле Плутон — это философское понятие "ничто", дающее возможность существования, и психологическая идея скрытых мотиваций.
А в мифах невидимая реальность — это потусторонний мир, где хранится богатство, на земле обратившееся в тлен, и продолжают жить те, кого мы любили. Образы подземных миров есть во всех мифологиях (это германское царство смерти Хель, финская страна Похъела, китайское загробное ведомство Ди-юй, индейский труднодоступный мир Миктлан и другие). Столь популярное представление о том, чего никто никогда не видел, изначально сформировали повсеместные ритуалы похорон, целью которых было препроводить умерших из мира живых куда подальше: впоследствии в иную, их особую страну. Поэтому в мифах подземным миром стали править боги смерти. И у многих народов существовали даже специальные божества, символизирующие эти погребальные обряды (римская Либитина, славянекая Навь),— обряды, возникшие ещё до того, как появился человек современного физического типа.
Общинная жизнь предполагала заботу как о живых, так и о мертвых. Сначала умершего не хоронили: к нему продолжали относиться как к равноправному члену племени и клали рядом с ним причитающуюся ему еду. У древнейших людей страха перед мертвыми не было, как и у животных. Но потом забота общества о своих членах приняла иной характер. Когда люди осознали, что трупы могут распространять болезни, это привело к возникновению погребений, отделивших от земного мира живых подземный мир мертвых (недаром в мифах боги смерти — шумерский Нер-гал или балтийская Гильтине — нередко заведуют и болезнями). Похоронам стали сопутствовать религиозные ритуалы: которые, как показывают современные обряды первобытных племен, нередко настоятельно убеждали покойников не возвращаться к живым. Обычай кормить мертвых сохранился до наших дней: но тоже принял по-стрельцовски абстрактный характер ритуала. Умерших приглашают на пиршество несколько раз в год, чтобы в остальное время они не беспокоили живых и здоровых.
Люди стали бояться разрушительной силы мертвецов, именно потому их стремились закопать поглубже в землю или завалить камнями. Современный обычай класть на могилу тяжелый камень-монолит восходит к этому древнему страху. Хотя впоследствии, наполняясь содержанием са-турнианского архетипа, камень, как нечто незыблемое, стал символизировать неумирающую память о человеке. Камень запирал вход в царство теней Орка в мифологии римлян, и когда в торжественные дни его отодвигали в сторону, духи умерших выходили на землю и пользовались приношениями близких. Интересно, что остатки первобытных пиршеств в честь умерших сгруппировались вокруг 2-5 ноября — в зодиакальный период знака Скорпиона, связанный с умиранием природы: это дни поминовения умерших по всему христианскому миру. Эти ритуалы, как и другие обряды древних, демонстрируют нам пример синхронизма жизни людей с природным процессом.
Образы многих богов подземного мира — египетского Осириса, индийского Ямы — согласно своей мифологической истории ведут начало от почитания умерших людей. И в этом смысле архетип Плутона продолжает тему архетипа Сатурна, где возникает память о смерти. Однако здесь смерть предстает не неминуемой судьбой, но активным испытанием для людей, вступающих с ней в борьбу. Форсированная эволюция человеческого рода — результат этой борьбы. И в перемене отношения к смерти главную роль играет охота: во время которой человек сам выступает в роли бога-разрушителя, несущего смерть живым созданиям природы. Самый яркий пример этого — истребление мамонтов, самых удобных объектов охоты, каждый из которых являл собой большой запас мяса. Последние мамонты были съедены людьми на американском континенте к VII-му тысячелетию до н.э.
Человекообразные были травоядными, охота сделала из людей хищников. Это изменило их инстинкты. На определенном витке развития истории — ближе к появлению человека современного типа — люди оказались способны убивать даже себе подобных. Захоронения со следами людоедства свидетельствуют о столкновениях более развитых типов людей с более примитивными, где племена наших предков, обладая лучшим оружием (копьями с костяными наконечниками) одерживали победу над своими непосредственными предшественниками. Стихийно возникавшие сражения между людьми позволили использовать в пищу человеческое мясо: поскольку охота ещё оставалась трудным делом, в тот период это было отчасти оправдано.
Новый плутонический инстинкт разрушения во многом превзошел древнюю сатурнианскую тягу к самосохранению. И эти два качества в мире людей вступили между собой в сильнейший конфликт, поскольку первое обладало преимуществом динамизма, а второе — мощью инерции. Ведь память о себе и сопутствующая ей цель сохранения рода у человечества существует гораздо дольше, чем умение убивать ради пищи (и тем более в силу охотничьего азарта и стремления к лидерству). Астрологически столкновение архетипов Плутона и Сатурна сегодня проявляется в катастрофах, которые в нашей жизни обычно сопутствуют совместному влиянию этих планет.
Конфликт новых инстинктов и памяти о прошлом — причина естественного страха людей перед тем, что они делают. Ощущение вины, как осознание своей активной роли и ответственности за содеянное, заставляло древних почитать убитого зверя, а через сотни тысяч лет трансформировалось в понятие греха. Для нас сегодня эмоционально близки понятия смерти и раскаяния: и то, и другое позволяет ощутить мобилизацию внутреннего потенциала, которую символизирует Плутон. Уже 150 тыс. лет назад люди просили прощения у природы, хороня шкуру и кости медведя ради его будущего возрождения. С позиции утилитарного материализма это было бесполезно, но с точки зрения тесного энергетического контакта, который символизирует Плутон, кто знает? очень может быть, что эта связь людей и зверей реально помогала жить и тем, и другим. Ведь медведь всё-таки выжил, в отличие от мамонта! Рудиментом почитания медведя остался образ русского бога Белеса ("волосатого"), который, по гипотезе мифолога Б.Рыбакова, символизировал поначалу тушу мертвого зверя.
Почитание зверей предшествовало захоронениям человеческих мертвецов, найденным могилам которых — лишь 60 тыс. лет. Вряд ли потому, что люди уважали своих собратьев меньше, чем медведей. Отношение людей к смерти своих сородичей было менее сознательным, поскольку они в ней не участвовали. То, что убийство человека долгое время было очень сложным делом, подтверждают обязательные серьёзные очистительные обряды (пост, изоляция) в примитивных обществах после убийства врага (даже члена иного племени, которого по всем понятиям убить было необходимо). Также характерно, что в древнейшем мире каннибализм был гораздо менее распространен, чем в более позднем — древнем, где о нем во множестве повествуют даже самые изящные греческие мифы: и среди захоронений архантропов найден всего один пример поедания себе подобных. Когда же люди научились убивать своих собратьев, это несомненно дало толчок к развитию искусства провожать их в мир иной. Связь этих двух действий отражает библейская легенда о Каине, который сначала не знает, как похоронить убитого им брата, но потом учится этому у ворона.
Убийство родственников на охоте или благодаря вражде давало особое отношение к смерти — не как просто к природному факту свыше, но как к некоему событию. Умерший своей смертью просто переходил в лоно матери-природы, но убитый мог вернуться и отомстить. На этом этапе развития людей смерть впервые стала чем-то, что вторгалось в жизнь независимо от естественного хода ве-
щей. Поэтому к мертвым надо было относиться с пиететом и должной дистанцией. Это провоцировало развитие культа мертвых. К умершим возникло особое отношение, страх перед ними, как чем-то неведомым. И это окончательно сформировало идею невидимой реальности: если человек не живет здесь явно, открыто, значит, он скрыто присутствует в другом месте. А потом и образ подземного мира, которым правит бог смерти. С одной стороны он не выпускает из своих тесных владений опасных мертвецов — с другой, наследуя их коварные черты, стремится завладеть живыми.
Каковы же основные черты бога подземного мира? Как владыка царства смерти, он исполняет роль разрушителя. Он проверяет на прочность налаженное громовержцем мироустройство, неся войны и болезни живому. Чтобы жизнь шла вперед, архетип, ответственный за динамику жизни, обращает во прах все, что не может выдержать испытания и потому должно быть разрушено. Отбирая у жизни всё, что у неё можно отобрать, планета Плутон оставляет лишь то, что не подвержено разрушению, и так накапливает возможности для будущей регенерации.
Поэтому вторая характерная черта невидимой реальности — это хранящиеся в ней несметные богатства. Имя самого известного владыки подземного мира — греческого Плутона — означает "богатый" (тот же индоевропейский корень в русском слове "полный"). Легко понять, почему властитель подземного мира, противостоящий царю богов, несметно богат: ведь ему принадлежит всё, что исчезло с лица земли. Небесные дары Юпитера и плоды земного труда Сатурна обращаются в тлен, и только смерть день ото дня становится всё богаче.
Функцией подземного мира является удержание и сохранение в недрах, скрытых от взора людей и даже небесных богов, земного потенциала. Архетип Плутона — это запас минералов, плодородие почвы, дающей силу растениям, и сама энергия, обеспечивающая жизнь всех живых существ. Это та скопленная внутренняя сила, которая даёт возможность человеку приподняться над миром и стать самостоятельным.
Планета Плутон связана с познанием глубочайших истин этого мира, и главная из них в том, что наша реальность построена на разнесенности полярных сил, а истина рождается в их борьбе. Поэтому царь мира вынужден поделиться своим всемогуществом с богом невидимой реальности. На примере римского Юпитера (Диовиса), выделяющего из себя ипостась антибога (Ве-диовиса: "анти-Юпите-ра"), мы видим, что сначала царь богов покровительствовал и земному, и подземному мирам: и живым, и умершим. Древние ориентировали могилы по сторонам света, и это показывает, что подземный мир, выделяясь в особую сферу реальности, мыслился отражением этого, хотя и негативным. Но потом властитель несметных сокровищ получает независимость от громовержца подобно тому, как и в современном мире с государственной властью соперничает право сильного, а с общественными нормами — власть денег. В социальном смысле мифологема Плутона отражает формирование внутренних рычагов власти и фондов возникающего на предшествующей стадии государства, которые стали его опорой (золотой запас, позднее банки).
Третья характерная черта подземного бога в том, что он часто имеет отношение к стадам, как самому яркому образу богатства, множащегося на глазах у человека. Это напоминает о том, как в IX-VII тысячелетии до н.э. скотоводство сменило охоту и стало источником питания цивилизованных людей: как прежде земледелие сменило собирательство. Скотоводство закрепило мясоедение и потому стало кульминацией развития архетипа Плутона. Оно придало мифологическому образу бога невидимой реальности черты пастуха стад.
В святилищах раннеземледельческих поселений во множестве находят бычьи или бараньи головы и рога, служившие объектом поклонения. Так в ближневосточном поселении Чатал-Хююк (VII тысячелетие до н.э.) раскопаны изображения быка, связанные с загробным культом: уже с тех пор предводитель стада покровительствовал потустороннему миру.
Образ животного стада хорошо отражает Скорпиона как знак инстинктов, жизненных страстей и страданий природной души человека. Недаром латинское слово anima ("душа") родственно слову animalis ("животное"). Типичный образ подземного мира — это образ пастбища, где пасутся души умерших: таковы греческие Енисейские (первоначально "Велисейские") поля. Их название связано с индоевропейским корнем wel, который обозначал противника громовержца. Оно родственно именам русского бога скота и богатства Белеса и балтийского Велняса, сражавшегося с богом грозы Перкунасом (и литовскому слову vele — "душа"). Порой пастух подземных стад и сам имеет признаки скота (например, Велняс — рога и копыта!). И как здесь не узнать христианского чёрта, кровно заинтересованного в том, чтобы наши души после смерти попали именно в его владения?
С противостоянием архетипов Юпитера и Плутона связан главный индоевропейский миф: он рисует сражение Царя богов и его подземного противника за стада. Змей глубин (индийский Вритра, индоевропейский Будх) похищает у Громовержца стада туч и держит их взаперти, не давая влаге небесных коров пролиться на землю. В живописной битве грозы Громовержец поражает Змея, и долгожданный дождь, несущий иссохшей земле плодородие, предстает как молоко возвращенных им туч-коров. В похищении Змеем стад отражается динамика природного круговорота. Богатство природы, которое символизирует бог невидимой реальности, пассивно. Громовержец, пробуждающий скрытое плодородие земли и стихийные страсти подземного бога, призван проявить новые ростки жизни из накопленного потенциала энергии. И подобно тому, как природный процесс циклически повторяется, борьба царя богов и его противника длится вечно.
Громовержец и Змей воплощают собой диалектику жизненного процесса в целом и противоположные силы как таковые: обычно такими силами мы мыслим добро и зло. И если миф о грозе кажется забытым и недостаточно современным, то ближе к нашему времени мистерию той же самой битвы отражает борьба Бога и Дьявола за наши души. И образ Георгия Победоносца, пронзающего Змея, тоже восходит к тем далёким временам. У борьбы Царя богов с похитителем стад был и исторический аналог, о котором мы уже говорили: реальные битвы народов между собой. Мифы говорят о том, что обычно столкновения происходили между оседлыми земледельцами и кочевниками-скотоводами. Скотоводство, возникшее позже раннего земледелия, служило основой кочевого образа жизни. И эти два способа хозяйствования долго соперничали между собой, что отражает упомянутый миф об Авеле и Каине, где скотовод Авель погибает от руки земледельца Каина. Борьбу земледельцев со скотоводами фиксируют ещё русские былины, где со змеем, олицетворяющим нашествие монголов, сражается богатырь-пахарь, защитник своей земли: прообраз Георгия Победоносца.
Змей — неслучайный символ подземного противника громовержца. В русском языке слово "змея" этимологически родственно слову "земля", и змеи, меняющие свою кожу, в мифах являются символом смерти и возрождения, подобно скорпиону. Также образ змеи издревле близок образу воды — текущей извивающейся реки или струи дождя: археологи с неолита находят изображение змеи с сопутствующими знаками дождя. И это соответствует тому, что Скорпион — знак стихии воды. Ещё раньше появляются образы рогатых полузверей-полулюдей, напоминающих мифического пастуха стад. Есть гипотеза, что изначально они могли символизировать приносимых в жертву воде оленей. В первобытном творчестве змеи тоже могут иметь рога, и рогатых драконов мы во множестве находим в китайской мифологии.
* * *
Для современного христианского миросозерцания образы Змея, Дьявола с рогами и подземного мира как такового имеют устойчивые негативные ассоциации. И это несомненно выражает отношение нашего мирного оседлого юпитерианского образа жизни к разрушительному вмешательству архетипа Плутона. Бог смерти — враг жизни: он стремится разрушить устоявшийся мир безо всякой на то причины, ради трансформации как таковой: отчего сегодня мы воспринимаем этот архетип как образ всякого зла. Мы привыкли негативно относиться к противнику царя богов ещё и потому, что, символизируя невидимые стороны жизни, он обозначает всё неуничтожимое наследие до сих пор живущих в нас охотников каменного века — наши подсознательные инстинкты, из которых самым страшным оказывается сам инстинкт развития, потому что он граничит с тягой к разрушению и смерти.
В оправдание подземного мира можно сказать, что на самом деле бог царства мёртвых обслуживает насущные нужды жизни — которыми пренебрегает царь богов, созидая по сути лишь план действительности, но не обеспечивая его материальное существование. Инстинкты — это то, к чему естественно стремиться человеку, и их исчезновение
обозначало бы его смерть. Именно поэтому Велес, в отличие от Перуна, как и планета Плутон, в отличие от Юпитера, покровительствует народной массе: которая природной инерцией всегда противостоит своим слишком зарвавшимся отцам-правителям, идеи которых идут вразрез с истиной матери-земли, хранящей своих детей.
В диалектике противоположных сил мировоззрение архетипа Юпитера воспринимается традиционным и консервативным, устаревшим и потому уже оторванным от реальности, слишком правильным, слишком обыденным и потому наскучившим взглядом на мир. По отношению к нему разрушительный и несправедливый нигилизм Плутона — первый, хотя ещё неконструктивный шаг к созданию чего-то воистину отличного от того, что было раньше. Он делит наше застывшее благополучие на этот мир добра и потустороннее зло, мышление — на ясный разум и тени бессознательного, и так формирует те резервы, откуда доброта и разумность могут черпать новые силы. Самостоятельная мысль рождается из стихии спора, разумное человеческое действие — из непреодолимого эмоционального недовольства естественным и привычным порядком вещей. Борьба полярностей — основа человеческой способности мыслить и созидать, что подтверждает экзальтация в Скорпионе планеты духа и безграничной свободы Урана.
У этой борьбы, имеющей глубочайшие природные корни и описываемой главной мистерией индоевропейской мифологии, нет конца. И человек более других созданий причастен к стихии разрушения, трансформирующей мир. Но именно поэтому он и становится его созидателем, сам творя гармонию и культуру, которая держит в рамках природную стихию трансформаций. Культурное творчество людей, восстанавливающее гармонию между враждебными полярностями мира, описывает следующий архетип Весов.