ЮНГ Архетип

ЮНГ АРХЕТИПЫ КОЛЛЕКТИВНОГО БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО. Коллективное бессознательное есть часть психики, которая не является персональным приобретением. Она обязана своим существованием исключительно наследственности. Содержание коллективного бессознательного представлено АРХЕТИПАМИ. Архетип – неотъемлемый коррелят коллективного бессознательного. Он указывает на существование в душе определенных форм, которые имеются всегда и везде. Моя идея архетипа не стоит в полном одиночестве, но представляет собой нечто признанное и значимое в других областях знания. Исследования по мифологии называют их «мотивами». Леви-Брюль, изучая психологию первобытных племен, назвал их «коллективными представлениями». Юбер и Мосс в области сравнительного религиоведения определили их как «категории воображения». Адольф Бастиан называл их «элементарными мыслями». Мой тезис таков: помимо нашего непосредственного сознания, которое имеет полностью личностную природу и которое, как нам кажется, является единственной эмпирически данной психикой, существует вторая психическая система, имеющая коллективную, универсальную и безличную природу, идентичную у всех индивидов. Коллективное бессознательное состоит из предсуществующих форм, архетипов, которые лишь вторичным образом становятся осознаваемыми и придают определенную форму содержаниям психики. Гипотеза коллективного бессознательного является не более смелой, чем предположение о существовании инстинктов. Инстинкты являются безличными, универсально встречающимися наследственными факторами, имеющими динамически-мотивирующий характер, и они часто настолько удалены от сознания, что современная психотерапия сталкивается с задачей помочь человеку осознать их. Инстинкты по своей природе не являются расплывчатыми и неопределенными – это специфически оформленные мотивирующие силы, которые задолго до сознания преследовали внутренне присущие им цели и продолжают это делать, несмотря на любой достигнутый уровень сознания. Они находятся в отношении очень близкой аналогии с архетипами, столь близкой, что есть достаточные основания предположить, что архетипы суть бессознательные образы самих инстинктов. Другими словами, архетипы – образцы инстинктивного поведения. Бесконечное их повторение отчеканило этот опыт на нашей психической конституции – не в форме заполненных содержанием образов, а как форм без содержания, представляющих только возможность определенного типа восприятия и действия. Имеется некая априорность всякой человеческой деятельности, и эта априорность есть врожденная, т.е. предсознательная и бессознательная индивидуальная структура психики. Предсознательная психика (например, психика новорожденного) ни в коем случае не является пустым Ничто, которому можно было бы, при благоприятных условиях, навязать и внушить все что угодно, но это чрезмерно усложненная и индивидуально тончайшим образом детерминированная предпосылка, которая кажется темным Ничто лишь оттого, что мы ее не можем непосредственно узреть. Нельзя допустить, что все эти детализированные характеристики возникают только в тот момент, когда они появляются. Если, например, речь идет о моторных предрасположенностях, которые имеются в наличие у родителей, то мы допускаем, что унаследование произошло посредством зародышевой плазмы. Аналогичным образом мы объясняем воспроизведение сложных инстинктивных действий у тех животных, которые никогда не видели своих родителей и потому не могли быть ими обучены. Человек не составляет исключения из всей живой природы, как и всякое животное, он обладает преформированной, видоспецифичной психикой. Благодаря бессознательным психическим диспозициям человек оказывается в состоянии реагировать человеческим способом, подобно тому как существуют готовности, способствующие инстинктивному поведению животных. Бессознательные психические диспозиции я обозначил как «образы». «Образ» выражает не только форму деятельности, но одновременно ту типичную ситуацию, которая «запускает» эту деятельность. Если эти образы вообще когда-то «возникли», то их возникновение совпадает с началом рода. Это специфически человеческая форма деятельности. Было бы странным предположение, будто этот специфический вид не унаследован, а заново возникает в каждом человеке. Архетипы – это активные и живые психические готовности, которые наподобие инстинктов преформируют и оказывают влияние на мышление, чувства и поступки человека Понятие архетипа является итогом многократных наблюдений и анализа мифов, сказок, мировой литературы, где всегда и всюду встречаются одни и те же мотивы. Эти же мотивы мы обнаруживаем в фантазиях, сновидениях, бреде и навязчивых идеях наших современников. Это всегда типичные образы и взаимосвязи, берущие свою основу в архетипических представлениях. Чем они отчетливее, тем заметнее становится одна их черта – наделенность особой эмоциональной окрашенностью, специфическая динамика в рамках душевной жизни. Они впечатляют, воздействуют, очаровывают. Их истоком является архетип, который сам по себе не доступен созерцанию, потому что бессознателен. Архетип – это бессознательная праформа, принадлежащая унаследованной психической структуре, она может спонтанно заявлять о себе повсюду. В соответствии со своей инстинктивной природой архетип лежит в основе чувственно окрашенных комплексов, отсюда их относительная автономность. Архетип в спокойном непроецированном состоянии не имеет никакой точно определенной формы, т.е. является формально неопределенной структурой, которая, однако, имеет возможность появляться в определенной форме при помощи проекции. И тогда мы говорим об архетипе Мудреца, Ребенка, Тени, Анимы и др., т. е. пытаемся определить те формы, в которых выразился архетип в конкретном случае психического переживания. Архетип – это сосуд, который никогда нельзя ни опустошить, ни наполнить. Он существует в себе только потенциально, и, будучи преосуществлен в материале, уже более не то, чем был только что. Он пребывает косным на протяжении тысячелетий и тем не менее всегда жаждет нового толкования. Архетипы постоянно изменяют свой облик. Они изменяются в результате восприятия и осознания, и притом в духе того индивидуального сознания, в котором он всплывает. Содержательно архетип определен только тогда, когда он осознан и потому наполнен материалом сознательного опыта. Но это не значит, что архетип-в-себе обладает такими же свойствами. Как только пытаются изучить данный архетип в отношении к другим архетипическим формам, то они настолько расширяются, что им соответствует только неопределенная переливчатая многоформенность, которая превосходит возможности человеческого представления. Почти безнадежно вырвать один единственный архетип из смысловой ткани души, но именно из-за своей переплетенности они образуют интуитивно схватываемое единство. Архетипов столько, сколько есть оттенков психического переживания и сколько есть типичных жизненных ситуаций. Когда мы находим архетипы в мифах и сказках, мы видим смысловую связь, упорядоченную и, как правило, непосредственно понятую. Если же мы встречаемся с ними в сновидениях или психотических фантазиях, то они представляют собой вереницу образов, непонятных, иррациональных, однако, не лишенных смысловой спаянности, пусть и скрытой. У человека архетипы проявляются как непроизвольные манифестации бессознательных процессов, смысл которых может быть раскрыт только косвенно. В мифах, напротив, речь идет о традиционных формовках, возраст которых не поддается оценке. Своими духовными предпосылками они восходят к доисторическим временам. Примитивное состояние духа отличается от цивилизованного главным образом тем, что сознание протяженности и интенсивности развито гораздо меньше. Еще не дифференцированы такие функции, как мышление, воля и др., они – предсознательны. В случае мышления это проявляется в том, что не нечто мыслится сознательно, а мысли являются. Примитив не мыслит, а «нечто мыслится в нем». Спонтанность мыслительного акта связана причинно не с его сознанием, а с его бессознательным. Его сознание находится под угрозой могущественного и превосходящего по силам бессознательного, отсюда – боязнь магических влияний, которые могут в любое время перечеркнуть его намерения. Бессознательное посредством своих архетипов вторгается в его сознание, поэтому мифический мир предков имеет равное по силе с материальной природой, если не превосходящее ее, существование. Из его бессознательного говорит не тот мир, о котором мы что-то знаем, а неизвестный мир психики, который отражает реальный мир лишь отчасти, а в другой своей части формирует его соответственно своим психическим предпосылкам. Архетипический образ описывает, как душа переживает эти психические факты, причем душа нередко ведет себя настолько самовластно, что отрицает осязаемую действительность и выдвигает утверждения, которые бросают вызов реальному миру. Примитивно устроенный дух не выдумывает никаких мифов, а переживает их. Изначально мифы суть отражения предсознательной души, невольные высказывания о бессознательном духовном событии. Мифы имеют витальное значение. Мифология рода – это его живая религия, утрата которой всегда и повсюду (в том числе и у цивилизованных людей) ведет к моральной катастрофе. Религия – это живая связь с душевными процессами, которые не зависят от сознания, а происходят в темноте душевных истоков. Всякое толкование содержания архетипа всегда остается по форме приблизительным – «как будто». Есть некое ядро значения, которое можно перефразировать и изложить другими словами, но нельзя исчерпывающе описать. Но даже само это перефразирование означает существенный прогресс в познании предсознательной структуры психики. Такое предсознательное состояние мы можем наблюдать в раннем детстве, и именно сновидения детства нередко обнаруживают в высшей степени примечательные архетипические содержания. Смысл ядра значения архетипа люди всегда толковали и толкуют. Причем всякое толкование, которое мало-мальски приближается к этому сокровенному смыслу, с давних пор претендовало не только на абсолютную истинность и узаконенность, но и одновременно также на благоговение и религиозную преданность. Архетипы были и остаются душевной жизненной мощью, которая желает, чтобы к ней относились всерьез. Они всегда были носителями защиты и исцеления. О чем бы ни высказывалось архетипическое содержание – это прежде всего языковое сравнение. Даже самая что ни на есть лучшая попытка объяснения – это всего лишь перевод на другой язык образов, ведь язык есть не что иное, как образ. Нельзя предаваться иллюзии, будто архетип может быть до конца объяснен и тем самым упразднен. Всякая новая достигнутая ступень культурной дифференциации сознания сталкивается с задачей отыскать новое толкование, чтобы сопрячь и сплести воедино все еще существующую в нас прошлую жизнь с жизнью современной, так как первая вот-вот ускользнет. Возникает сознание, лишенное корней, которое более не ориентируется на прошлое, и оно беспомощно изнемогает и падает под тяжестью всех новых навязываемых внушений. Архетип – душевный орган, который имеется у каждого. Плохое объяснение означает соответственно плохую установку по отношению к этому органу. Любое «объяснение» всегда должно быть таким, чтобы остался сохранным функциональный смысл архетипа, иначе говоря, чтобы была сообразная со смыслом связь между сознанием и архетипом. Ведь архетип – витально необходимый элемент всего душевного хозяйства. Чем более дифференцируется сознание, тем больше опасность его отторжения от истоков и корней и тем больше оно может некритично увлечься опасными односторонностями, которые далеко его заведут – вплоть до катастрофы. Идеал прошлого, который «охраняет» архетип, всегда более примитивен, естественен ( как в хорошем, так и в дурном смысле) и «морален», поскольку он хранит верность преданию и завещанному закону. Идеал прогрессивный всегда более абстрактен, противоестественен и, поскольку он требует неверности по отношению к традиции, - «аморален». Прогресс, понуждаемый только волей, – это всегда судорога. Упразднение архетипов не обозначает, что они перестают действовать, а означает, что бессознательное содержание завладевает процессом сознательного целеполагания и тем самым или тормозит, или фальсифицирует, или разрушает претворение этих целей в жизнь. Прогресс, который должен был принести человеку свободу, подвергается постоянным напастям со стороны инстинкта. Архетип посредничает между бессознательными основами и сознанием, объединяя противоположности. Он наводит мосты между нынешним сознанием и естественной бессознательной целостностью седой старины. Прогресс и развитие суть идеалы, которые нельзя отрицать, но они теряют свой смысл, если человек прибывает в новое состояние только как фрагмент самого себя, а все лежащее в его основе оставляет в тени бессознательного, в состоянии примитивности или даже варварства. Все преодоленное и оставленное в стороне прогрессом все глубже сползает в бессознательное, откуда, наконец, снова возникает примитивное состояние идентичности с массой. Архетипы содержат в себе отнюдь не только все прекрасное и великое, что когда-либо мыслило и чувствовало человечество. Они содержат также все гнуснейшие подлости, варварство и дьявольское коварство, на которое оно тоже было способно с избытком. Сами по себе архетипы ни в коем случае не есть некая устрашающая преюденция. Они становятся таковыми, если оказываются не на своем месте. Я называю этот процесс ассимиляцией коллективного бессознательного, сущность которого состоит в том, что человек приписывает содержание коллективного бессознательного какой-то определенной личности – себе или другим – и превращает других или себя в бога или в черта. В силу своей специфической энергии, как заряженные силой автономные центры, архетипы оказывают захватывающее воздействие на сознание и могут весьма сильно изменять человека. Они могут захватывать психику со своеобразной силой и вынуждают ее выйти за пределы человеческого, вызывают преувеличения, раздутость, иллюзию и одержимость, побуждают к гордыне, надменности или зависимости, умиленной завороженности как в добре, так и в зле. Именно поэтому люди всегда нуждались в демонах и никогда не могли обойтись без богов. Подобные проекции всегда обозначают переоценку или недооценку людей и явлений и вызывают недоразумения, предрассудки, подозрения и безумия всякого рода. Архетип, соответствующий ситуации, активизируется, и его взрывчатые и опасные силы приводятся в действие. Нет сумасшедших, не павших жертвой архетипа. Патологический характер состоит не в факте существования архетипов, а в диссоциации сознания, которое не способно управлять бессознательным. Поэтому во всех подобных случаях встает вопрос о необходимости интеграции бессознательного с сознанием. Этот процесс я называю индивидуацией. Это очень сложный процесс, который в сущности равнозначен судьбе. Он не может протекать гладко, многообразно варьируется и нарушается каждый раз, когда сознание отклоняется от архитепической основы или ассимилируется с ней. Архетипы относительно автономны и потому не могут быть просто рационально интегрированы, они требуют диалектического поведения, т.е. своеобразного спора, внутреннего диалога со своим добрым ангелом и со своим чертом. Для начала необходимо признать наличие и того, и другого. Я часто называю архетип изначальным образом. Я рассматриваю понятие «образ» не в эстетическом, а в психологическом смысле. С этой точки зрения, изначальный образ – это типическая основная форма известного, всегда возвращающегося душевного переживания, он всегда коллективен. Изначальный образ всегда пробуждает данное душевное переживание или соответствующим образом формулирует его. Определенная анатомическая структура человека возникла под воздействием условий окружающей среды на живое вещество. Архетип в его устойчивом проявлении соответствует столь же всеобщему и устойчивому внешнему воздействию. Миф есть отношение архетипа к природе, например, отношение солнечных мифов к ежедневному восходу и заходу солнца. Но при этом давно замечено, что природные явления не являются прямо содержанием мифа, а всегда облекаются в аллегорическую форму. Это указывает на самостоятельное участие психики в этой работе, причем психика уже не может считаться только отражением условий окружающей среды. Мы неизбежно должны признать, что подобная деятельность психики является не только продуктом внешних условий, но и является априорным внутренним предрасположением духовной жизни. Таким образом, изначальный образ (архетип) вносит упорядочивающий смысл во внутренние чувственные восприятия, он прикрепляет энергии к определенному смыслу и направляет деятельность на путь, соответствующий этому смыслу. Изначальный образ есть ступень, предшествующая идее. Необходимо присущее архетипу некое смутно ощущаемое понятие развивает себя в идее. Архетип, являясь выражением специфической структуры мозга, придает всякому опыту определенную форму, и через осознание этой формы рождается идея. Идея есть не что иное, как изначальный образ, достигший мыслительной формулировки. Архетип – это самостоятельный живой организм, «одаренный» производительной силой, потому что является унаследованной организацией психической энергии, устойчивой системой, в которой заложена возможность течения энергетического процесса. Он является необходимым противо-дополнением к инстинкту. Восприятие типичной данной ситуации осуществляется архетипом, имеющимся в наличии априори. Поэтому я называю его коллективно-бессознательным. Изначальный образ как архетип не следует путать с образом Личного бессознательного. Личный образ не имеет ни архаического характера, ни коллективного значения. Он выражает лично-бессознательные содержания и лично-обусловленное состояние сознания. Внутренний образ (и личный, и коллективный) есть сложная величина, слагающаяся из самых разнородных материалов самого разнообразного происхождения. Это не конгломерат, а внутренне целостный продукт, имеющий свой собственный самостоятельный смысл. Образ есть концентрированное выражение общего психического состояния, а не только бессознательных содержаний как таковых. Образ является выражением как бессознательной, так и сознательной психической ситуации данного момента. Поэтому толкование его смысла не может исходить ни от одного сознания только, ни от одного бессознательного, но лишь от взаимоотношения того и другого. Хотя по общему правилу образ не имеет значения действительного реального явления, однако для душевных переживаний он все же, при известных обстоятельствах, может иметь гораздо большее значение, т. е. ему может быть присуща огромная психологическая ценность, которая перевешивает значение внешней действительности. В таком случае индивид ориентируется не на приспособление к действительности, а на приспособление к внутреннему требованию. (Компиляция из работ Юнга: «Понятие коллективного бессознательного» «Личное и сверхличное» «Сознание, бессознательное, индивидуация» «Архетипы коллективного бессознательного» «О психологии бессознательного» «Отношения между «Я» и бессознательным» «Психологические типы» «Глоссарий» и др.)