Дурные повторения

А растерянность - не знаю, у меня всегда этот факт пробуждает удивление или недоумение.

Флейта, конечно, стоит почитать все его лекции, чтоб понять про дурную бесконечность - "...Обратимся к примеру Анри Пуанкаре. Я его часто привожу. Представим себе, говорил он, что есть плоскость, на которой живут одноплоскостные существа. Они движутся по этой плоскости и ведут себя так, что мера, посредством которой они измеряют свое движение к некой точке X, сама сокращается по мере их движения. Но поскольку она сокращается и существа сами сокращаются, то они никогда этой точки не достигнут. Замените здесь точку словом "реальность" - приблизятся ли они тогда к этой реальности? Очевидно, нет. Ведь это явная бесконечность. И Пуанкаре замечает, что одному умному человеку пришла в голову мысль, он сказал: простите, но это же одно измерение, а давайте посмотрим сбоку, есть же и другие измерения - посмотрим иначе. Это еще одна иллюстрация к возможности различения реальности и представления. Человек, который смог бы так посмотреть, конечно, был бы Коперником. Этот другой взгляд - сбоку, чтобы увидеть, что это плоскость и одномерная линия, - невозможен, поскольку ему неоткуда здесь взяться. У названных существ даже понятия не может появиться, что есть некая реальность и что это конечность, а не бесконечность. И тем не менее Коперники случаются..." М.М.

и вот вроде очень точный отрывок и точное изложение неких повторения:

"...Итак, есть некоторый срез бытия, в котором все события завершены, смыслы уже установились и т.д., что дает действительную размерность и масштабы нашей человеческой жизни: так, как оно есть на самом деле, а не так, как нам кажется в дурной бесконечности. Напомню о ряде последовательных эпизодов в романе "В поисках утраченного времени".

Мальчик, которого нянька водила гулять на Елисейские поля, оказавшись как-то рядом с общественной уборной и вступив в разговор со служительницей уборной, оказывается под странным впечатлением от запаха сырости, который что-то говорил. Это символическое явление, которое говорит нашему герою, кто он. Но пока герой только под властью странности, колдовства этого впечатления – казалось бы, банального. Но затем, через два-три года, оно появляется у него вновь (и он связывает одну сцену с другой) в комнате у дяди, бонвивана, когда промелькнула уходящая от него женщина в розовом, Одетт, которая затем окажется возлюбленной Свана; а любовь Свана к Одетт есть архетипическая любовь для нашего героя.

Вот три последовательных звука, удара, символа, подобно совпадению, перекличке фонарей на жизненных перекрестках героев в "Докторе Живаго" Пастернака. Все они говорят о свершившемся, которое нужно прочитать.

Но прочитать можно, лишь остановившись в своем впечатлении, упорно расшифровывая. Наш автор, Пруст, строит поле, в котором возможны непроизвольные воспоминания, когда символы могут всплывать. И они всплывают. И оказывается, что сырость говорила Марселю, что у него есть – условно скажем – комплекс влажною лона, что форма единственно возможной для него любви, которую нужно осознать, чтобы потом преодолеть, – это быть все время заключенным в лоне, никогда не выходя во внешний мир, – архетип материнского лона. Вот почему герой не может заснуть без поцелуя матери. И в своей любви к Альбертине он будет искать затем ту же утешительную форму материнского поцелуя на ночь. Будучи тем самым обречен на несчастную любовь, потому что убаюкивающего лона на всю жизнь быть не может.
То, что я говорю, есть уже расшифровка, потому что я пользуюсь, рассказывая это, текстом романа. А текст романа, посредством авторской расшифровки, строит то, посредством чего можно испытать чувства. Не те, которые ты испытываешь, потому что у тебя появился комплекс, а ты другой, пересозданный, оказавшийся в пространстве и времени, заданном движением расшифровки, которое не зависит от случайностей жизни и в котором ты можешь установиться как человек судьбы, владеющий своей судьбой. Другой судьбы у тебя не будет. Но той, которая будет, ты уже владеешь..." М.М.

Флейта, конечно ж, нет. Я просто не хотела от себя о его "дурной бесконечности", поэтому и привела пример. Вот, Сорелла не согласилась. И я рада этому, потому как я увлеклась, и стоит услышать мнение другого, чтоб не застрять в его понимании. Когда читаю его, словно попадаю в некий лабиринт по которому он проводит мои мысли, я как-будто "В", и мне трудно рефлексировать и смотреть со стороны.

и удачи вам

если говорить об архетипах. а не о том, что думал Мамардашвили...

"расчленение"  материнского начала возможно из-за плохих отношений с матерью?

нежелание соединять в одно целое то, что нанесло тебе ущерб, принесло боль. Может быть это и к истории имеет отношение, не знаю.

 и сырость останется сыростью, тут ведь не больше и меньше, а некое качество, которое удачно для него было в сравнении с "лоном материнским".

вот хоть убей, не вижу деления - удачный образ для понимания откуда ноги у сырости - это вижу.

И порой делим для понимания сути, основы. Причем тут властвуй?

Если вернуться к архетипу "матери", то со времен Юнга кое-что изменилось, сейчас (последние 30 лет) принято его описывать более целостно: архетип "мать-дитя". Ведь психологически (!) одно без другого не бывает.

и в продолжение дурных повторений его фраза из книги "Сознание и символ": "...Возьмем, например, смерть как явление сознания. Смерть не может быть описана в силу того тривиального обстоятельства, что для ее описания надо быть живым, а будучи живым - описать свою смерть невозможно. И так будет всякий раз, когда мы берем такие примеры для аналогий, в которых сам способ описания уничтожает условия, в которых мыслится предмет, который мы хотим описать. Понятие смерти может быть конкретизировано как смерть клиническая, смерть биологическая и т. д., но смерть остается, как явление, неописываемой, и поэтому смехотворно говорить о теории смерти, между тем как с точки зрения сознания вполне допустимо говорить о метатеории смерти (в уже указанном выше смысле, то есть описывать условия, в которых о смерти говорится и думается, и свойства этого говорения и думанья, а не сам предмет)..."

к чему я это, т.б. есть некий самообман в умирании в психическом, т.б. мы никогда до конца не постигнем и не опишем свою смерть, даже если умирание идет во сне, нам никогда не будет доступен опыт умирания, даже если занимаемся практиками умирания, и поднимая этот вопрос с разных сторон в разное время мы можем лишь говорить о том, как говорим о смерти, т.б. вот здесь мы словно заключены в эти дурные повторения, которые никогда не продвинут нас к пониманию смерти, как некому состоянию??? предмету бытия или не-бытия? и вот с этой позиции нас спасает символ? т.б.  мы можем приблизиться к более полному пониманию смерти в жизни лишь с позиции символобразования? хотя как мы можем сказать, даже говорить сквозь символ о смерти, если сам символ многогранен?  

вот же блин, как всегда занесло