Иоланда Якоби. Психологическое учение Карла Густава Юнга

1.7 Архетипы

Анализируя сны, фантазии и видения, мы однозначно заключаем, что все эти феномены в значительной мере трансцендентны личностной сфере и содержат элементы коллективного бессознательного. Мифологические мотивы, общечеловеческие символы, чрезвычайно интенсивные реакции свидетельствуют об участии в нашей психической жизни глубочайших слоев психической субстанции. Мотивы и символы, о которых здесь идет речь, оказывают решающее влияние на психическую жизнь в целом; они играют функционально первостепенную роль и характеризуются огромным энергетическим зарядом, в связи с чем Юнг поначалу говорил о них как о "первообразах" (Urbilder или, вслед за П. Буркхардтом, urtumliche Bilder) или "доминантах коллективного бессознательного" Лишь позднее он обозначил их термином архетипы, заимствованным из Corpus Hermeticum (I, 140, 12b) и из сочинения псевдо-Дионисия Ареопагита "О Божественных именах", в 6-м разделе 2-й главы которого читаем: "Если же кто-нибудь возразит, что печать не во всех оттисках проявляется всецело и тождественно, то [мы ответим], что это происходит не по вине печати, поскольку она всецело и тождественно запечатлевается на каждом из них, но различие в изображении одного и того же всецелого прообраза (тг|о avrr|a кои uiaa apxEtviuaa) происходит единственно в силу разнообразия свойств оттисков"[53].

К выбору термина "архетип" Юнга, однако же, подтолкнуло прежде всего августинианское определение ideae principales. Св. Августин пишет: "Прообразы — это некие вмещающиеся в Божественный разум формы, или устойчивые и неизменные причины вещей, сами по себе не сформированные и, таким образом, продолжающие существовать вечно и неизменно. Сами они бессмертны, но, как утверждают, все то, что способно рождаться и умирать, все, что рождается и умирает, формируется по их образцу. Утверждается также, что душа не способна их созерцать; но их можно осмыслить"[54]. Начиная с 1946 года[55] Юнг — пусть не всегда в явном виде — проводил различие между архетипом "как таковым" — то есть таким архетипом, который не воспринимается и лишь потенциально присутствует в любой психической структуре — и актуализированным архетипом, ставшим доступным для восприятия и уже вторгшимся в область сознания. Выражением этого актуализированного архетипа служит архетипический образ, представление или процесс; форма выражения может постоянно меняться в соответствии с тем, в рамках какой психической констелляции (то есть устойчивого сочетания факторов, детерминирующих деятельность психической субстанции) архетип дает о себе знать. Конечно, существуют архетипические способы действия, архетипические реакции, равно как и архетипические процессы — такие, как эволюция "Я" или переход от одной ступени возраста и опыта к следующей; существуют также архетипические установки, идеи, способы ассимиляции опыта, которые, будучи при определенных обстоятельствах "задействованы", преодолевают порог бессознательного и становятся "видимыми".

Итак, архетип может найти свое проявление не только в статической форме (к примеру, в форме первообраза), но и в динамическом процессе — в частности, в процессе функциональной дифференциации сознания. Любые типические, общечеловеческие жизненные проявления — независимо от того, имеют ли они биологический, психобиологический или духовно-идеологический характер — базируются на архетипическом фундаменте. Мы можем даже построить определенную "иерархию" архетипов в соответствии с тем, характеризуют ли они человечество в целом или более или менее обширные группы людей. Подобно основателям династий, архетипы способны давать "потомство"; при этом в каждом следующем поколении они сохраняют исходную форму. Архетипы отражают врожденные, инстинктивные реакции на определенные ситуации и поэтому способны как бы в обход сознания привести к психологически необходимым формам поведения[56] (впрочем, со стороны последние часто кажутся неадекватными). Архетипы играют жизненно важную роль в психической экономии, поскольку, по словам Юнга, "представляют или персонифицируют некоторые инстинктивные данные, относящиеся к темной, первобытной психической субстанции, к реальным, но невидимым корням сознания"[57].

Эти рассуждения часто критиковались на том основании, что согласно современным научным данным приобретенные признаки или сохраненные памятью образы не могут передаваться по наследству. Ответ Юнга на подобного рода возражения гласит: "Конечно, термин "архетип" обозначает не какую-то наследуемую идею, а скорее наследуемый способ психического функционирования, аналогичный тому врожденному пути, который проходит цыпленок, вылупляющийся из яйца, птица, строящая гнездо, оса, протыкающая жалом двигательный ганглий гусеницы, или угорь, находящий путь к Бермудам. Иными словами, архетип — это модель поведения. Данный аспект архетипа нужно считать биологическим; он относится к области научной психологии. Но картина совершенно меняется, стоит нам взглянуть на архетип изнутри, то есть с точки зрения психической субстанции отдельного человека. Приняв облик подходящего символа — что имеет место отнюдь не всегда, — архетип внезапно потрясает человека до самых глубин, порождая то состояние глубокой захваченности (Ergriffenheitj, последствия которого могут приобрести совершенно непредсказуемые масштабы"[58].

На диаграмме 13 показано членение психической субстанции на отдельные слои согласно тому, насколько они подвержены воздействию архетипов[59]. Сфера сознания полна самых разнородных элементов; содержащиеся в ней архетипические символы часто бывают "перекрыты" другими содержательными элементами или отрезаны от своего контекста. Содержимое сознания в значительной степени управляется и контролируется волей; что же касается бессознательного, то его непрерывность и упорядоченность не зависят от нас и непроницаемы для влияний со стороны нашего "Я". Архетипы — это центры и силовые поля бессознательного. Таким образом, погружающиеся в бессознательное элементы психического содержания подвергаются воздействию нового, невидимого и непознаваемого порядка; их пути часто подвергаются своеобразному "преломлению", а их внешние проявления и смыслы меняются недоступным нашему пониманию образом. Этот абсолютный внутренний порядок бессознательного служит спасительным средством, помогающим нам перенести потрясения и превратности жизни — конечно, при условии, что мы умеем им пользоваться[60]. Архетип может модифицировать нашу осознанную ориентацию или даже менять ее на противоположную — как, например, в тех случаях, когда мы во сне видим нашего обожаемого отца с головой животного и копытами козла или в облике страшного громовержца Зевса, а нежно любимую нами жену — в облике менады и т. д. Такие сны могут быть восприняты как предостережение со стороны бессознательного, которое будучи носителем более глубокого знания, пытается защитить нас от ложных оценок.

Диаграмма 13

Архетипы родственны также Платоновским идеям — с той лишь разницей, что последние служат образцами высшего совершенства только в "светлом" смысле, тогда как юнговские архетипы биполярны и включают в себя, наряду со светом, также и тьму.

Юнг называет архетипы также "психическим органами"[61] или, следуя Бергсону, говорит о "вечных несотворенных" (франц.: les eternels increes). "Глубочайшее смысловое ядро" архетипов может быть, согласно Юнгу, "очерчено, но не описано": ведь "что бы мы ни говорили об архетипах, они доступны сознанию только в той мере, в какой они воплощаются и становятся видимыми"[62].

Еще одна полезная аналогия — гештальт (Gestalt: первичная конфигурация, определяющая всю совокупность онтологических свойств объекта и не поддающаяся членению на элементы) в том широком смысле этого термина, в котором он употребляется в гештальтпсихологии, а в последнее время — также и в биологии[63]. По утверждению Юнга, "форму архетипа можно сравнить с осевой системой кристалла, которая, так сказать, преформирует кристаллическую структуру в маточном растворе, при этом не обладая собственным материальным существованием. О последнем можно говорить начиная с того момента, когда появляются организованные агрегаты ионов и молекул... Осевая структура определяет только стереометрическую структуру, но не форму отдельного кристалла". Сходным образом, "архетип имеет неизменное смысловое ядро... но оно существует только в принципе, то есть ни при каких обстоятельствах не бывает тождественно отдельным проявлениям архетипа"[64].

Итак, архетип как потенциальная "осевая система" (архетип как таковой) предсуществует и внутренне присущ психической субстанции. "Маточный раствор" — совокупный опыт человечества — состоит из образов, кристаллизующихся вокруг осевой системы и постепенно, еще в лоне бессознательного, обретающих отчетливость и богатство содержания. Нельзя сказать, чтобы образ "рождался" в момент своего осознания — он уже присутствовал в темных глубинах с того времени, когда отражаемое им типическое и фундаментальное переживание вошло в сокровищницу психического опыта человечества. По мере приближения к сфере сознания он испускает все более и более яркий свет, делающий его контуры все более и более отчетливыми, — пока наконец образ не становится виден во всех подробностях. Этот процесс прояснения архетипического образа имеет не только частное, но и общечеловеческое значение. Как говорил Ницше, "в сновидениях и грезах мы проходим через все мышление раннего человечества"[65]. Нечто похожее утверждал и Юнг: "Судя по всему, в психологии также существует соответствие между онтогенезом и филогенезом"[66]. В согласии с современной генетикой (которая отчасти основывается на идеях гештальт теории) можно утверждать, что наследуемые факторы — это как раз гештальты и наше свойство воспринимать вещи как гештальты. А гештальт не нуждается в интерпретации; он, так сказать, изъясняет свой собственный смысл.

Архетипы могут быть описаны как "автопортреты инстинктов", как трансформированные в образы психические процессы или как первичные модели человеческого поведения. Приверженец Аристотеля мог бы сказать: архетипы —это идеи, укорененные в восприятии человеком его настоящих отца и матери. Платоник выразился бы иначе: отец и мать вырастают из архетипов, поскольку последние суть первичные образы, прототипы явлений[67]. Рассматриваемые с точки зрения отдельной личности, архетипы существуют a priori; они неотъемлемо присущи коллективному бессознательному и поэтому независимы от процессов роста и распада на уровне отдельного индивида. Согласно Юнгу, "вопрос о том, можно ли вообще говорить о "возникновении" этой психической структуры [коллективного бессознательного] и ее элементов когда-либо в прошлом — это вопрос метафизический и, как таковой, не может служить предметом психологического исследования". "Архетип метафизичен, поскольку трансцендентен сознанию"[68]; он относится, по существу, к области "психоидного". "Архетип — это, так сказать, вечное присутствие (ewige Prasenz); вопрос лишь в том, воспринимается ли последнее сознанием или нет"[69]. Архетип может проявить себя на любых психических уровнях и в составе самых разнообразных констелляций; адаптируясь к ситуации индивида, он приобретает определенную форму, habitus, оставаясь при этом неизменным как на уровне фундаментальных структурных характеристик, так и на уровне смысла; подобно мелодии, он может быть транспонирован[70]. Данное свойство иллюстрируется диаграммой 14, которая, однако же, отражает лишь небольшую часть проявлений одного из архетипов — "женского начала". Гештальт архетипа остается неизменным, а его содержание меняется.

Если форма архетипического образа скудна и неотчетлива — значит, этот образ проистекает из глубинного слоя коллективного бессознательного, где символы присутствуют только как "осевые системы", еще не наполненные индивидуальным содержанием, еще не дифференцированные под воздействием бесконечной цепочки индивидуальных переживаний, которым они онтологически предшествуют. Чем более личностна и злободневна психологическая проблема, тем более сложна, детализирована и отчетлива выражающая ее архетипическая фигура. И напротив, чем выше степень универсальности и отвлеченности ситуации, тем проще и неотчетливее воплощающая ее архетипическая фигура — ибо даже Космос построен на небольшом количестве простых принципов. В своей сжатой простоте такой архетипический образ содержит все богатство и многообразие жизни и мира. Так, например, архетип "матери" в описанном нами структурном смысле предшествует любому индивидуальному проявлению "материнского" и подчиняет его себе. Первичный, исконный образ матери — "Великая Мать" со всеми ее парадоксальными атрибутами — в душе современного человека тот же, что и в мифические времена[71]. Различение "Я" и "матери" лежит в начале любого "становления сознания" (Bewusst-werdung); а "становление сознания" означает построение мира через различения[72]. Осознавать и формулировать идеи — вот основополагающий принцип логоса, который постоянно борется за свое освобождение из первичной тьмы материнского лона, то есть из глубин бессознательного. Поначалу оба — логос и бессознательное — суть одно и не могут существовать друг без друга: ведь слово "свет" не имело бы смысла, если бы не было тьмы. "Мир существует только благодаря тому, что противоположные силы уравновешиваются"[73].

Диаграмма 14

На языке бессознательного — который является языком образов — архетипы выражаются в персонифицированной или символической форме. Юнг пишет: "Архетипическое содержание выражает себя прежде всего посредством метафор. Если ему нужно выразить идею солнца и отождествить его со львом, королем, золотом, которое охраняет дракон, или силой, способствующей жизни и здоровью, оно избирает не первый и не второй члены этого тождества, а некое неизвестное третье, которое выражает все эти аналогии и при этом — к постоянной досаде интеллекта — так и остается неизвестным и неопределенным... Мы ни на мгновение не позволяем себе поддаться иллюзии, что архетип в конечном счете может быть объяснен и укрощен. Даже самые удачные попытки объяснения архетипических представлений сводятся в лучшем случае к их более или менее успешному переводу на другой метафорический язык"[74].

Итак, архетипы составляют реальное содержание коллективного бессознательного. Их количество невелико, поскольку соответствует числу "типических и фундаментальных переживаний", известных человеку с первобытных времен. Их значение кроется в том самом "исконном опыте" (Urerfahrung), который основан на них и который они представляют и выражают. Архетипические мотивы и образы соответствуют филогенетически обусловленной конституции человека и являются общими для всех культур. Мы встречаемся с ними во всех мифологиях, волшебных сказках, религиозных традициях. Что такое мифы о "ночном мореплавании" или "странствующем герое", если не переведенное в образную форму вечное знание о заходящем и вновь восходящем солнце? Похититель огня Прометей, убийца дракона Геракл, сотворение мира, изгнание из рая, предательство героя, расчленение Осириса и многие другие мифологические и сказочные мотивы суть образные представления психических процессов. Змей, рыба, сфинкс, животные-помощники, Мировое Древо, Великая Мать, заколдованный принц, Вечное Дитя (Puer aeternus), Волшебник, Мудрец, Рай и т. д. — все это воплощения мотивов коллективного бессознательного[75]. В пре делах психической субстанции каждого отдельного человека они могут пробуждаться к новой жизни, оказывать свое магическое воздействие и конденсироваться в некую "индивидуальную мифологию"[76], которая выказывает поразительное сходство с великими традиционными мифологиями всех народов и эпох, как бы конкретизируя их происхождение, сущность и смысл и по-новому освещая их.

Итак, с юнговской точки зрения совокупность архетипов представляет собой сумму возможностей психической субстанции человека — богатейшее хранилище унаследованного от самых отдаленных предков знания о глубинных взаимоотношениях между Богом, человеком и Космосом. Открыть это хранилище в душе отдельного человека, пробудить его к новой жизни, интегрировать его в сознание — значит уберечь человека от одиночества и включить его в извечный космический процесс. Отсюда можно сделать вывод, что обсуждаемые нами концепции выходят за рамки "чистого" познания и "чистой" психологии. Они учат и направляют. Архетип как первичный источник любого человеческого переживания лежит в бессознательном, откуда проникает в наше бытие. Поэтому для нас жизненно важно уметь "расшифровывать" его проекции и, значит, осознанно ассимилировать его содержание.

В своей поздней работе "Синхроничность: акаузальный связующий принцип" Юнг указал на один особенно существенный аспект воздействия архетипов. Ему удалось по-новому осветить некоторые явления так называемого экстрасенсорного восприятия (телепатию, ясновидение и т. п.), не имевшие научного объяснения, и применить научные методы для исследования отдельных странных совпадений и переживаний, которые принято было отрицать или трактовать как простые случайности. Объяснительный принцип, служащий дополнением принципа причинности (каузальности), Юнг обозначил термином синхроничность. В отличие от синхронности (одновременности), синхроничность определяется Юнгом как "совпадение во времени по меньшей мере двух не объединенных причинной связью событий, которые имеют одинаковый или сходный смысл". Синхроничность может принять форму совпадения внутренних восприятий (предчувствий, снов, видений, догадок, подозрений и т. п.) с внешними событиями прошлого, настоящего или будущего. Синхроничность — это "формальный фактор", "эмпирическое понятие", благодаря которому постулируется принцип, необходимый для достижения более всеобъемлющего знания; в качестве "четвертого элемента синхроничность может быть добавлена к уже признанной триаде пространства, времени и причинности". Появление подобных синхронических феноменов Юнг объясняет "априорным, необъяснимым в терминах причинности знанием", основанным на порядке микро- и макрокосма, не зависящим от нашей воли и подчиненным упорядочивающему воздействию архетипов. Осмысленное совпадение внутреннего образа с внешним событием выявляет как духовный, так и материальный, физический аспекты архетипа. Кроме того, именно архетип, благодаря своему повышенному энергетическому заряду (или нуминозному эффекту), вызывает у переживающего его воздействие индивида состояние повышенной эмоциональности или частичного "понижения уровня рассудка" (франц.: abaissement du niveau mental), без чего синхронические феномены не могут иметь места (равно как и восприниматься в данном качестве). Юнг высказывает даже следующее суждение: "Архетип — это интроспективно распознаваемая форма априорной психической упорядоченности"[77]. Юнговские исследования в области синхроничности выдвинули множество новых проблем, каждая из которых требует дальнейшего исследования и обсуждения.

Согласно Юнгу, "архетипы были и все еще остаются живыми психическими силами, требующими серьезного к себе отношения; они удивительным образом умеют убеждать нас в своей действенности. Архетипы всегда были носителями защиты и спасения, а насилие над ними неизбежно приводит к опасностям для души (англ.: perils of the soul), известным нам по психологии первобытных людей. Более того, подобно находящимся в небрежении соматическим органам, архетипы в таких случаях становятся источниками невротических (если не психотических) расстройств"[78].

Понятно, почему архетипические образы всегда и повсюду находились в центре религиозных представлений. Даже несмотря на то, что на протяжении человеческой истории образы эти часто "затуманивались" разного рода догмами и искусственно лишались своей первоначальной формы, они все еще выступают как действенные факторы психической субстанции, а их смысловое богатство все еще способно оказывать непреодолимое влияние — особенно там, где вера остается живой силой. Это одинаково относится и к христианской вере в умирающего и воскресающего Бога и в непорочное зачатие, и к покрывалу Майи у индусов, и к молитве мусульман, обращающих свои лица в сторону Мекки. Только когда вера и догма застывают и перерождаются в пустые формы — а именно это в значительной степени характеризует наш сверхцивилизованный, технологический, рационально устроенный западный мир, — они утрачивают свою магическую силу и оставляют человека беспомощным и одиноким перед лицом внешнего и внутреннего зла.

Преодолеть состояние изоляции и растерянности, характерное для современного человека, помочь ему найти свое место в великом потоке бытия, сделать так, чтобы он сумел обрести целостность и тем самым осознанно, по собственной воле, соединил свою светлую, сознательную сторону с темной и бессознательной — таковы смысл и цель юнговской теории как особой формы "душеводительства".

Одна из основных задач настоящей книги состоит в том, чтобы разъяснить основы этой формы душеводительства, а также использованные Юнгом подходы и методы. Но для лучшего понимания основ мы должны прежде всего вкратце рассмотреть вторую часть теории — динамику психической субстанции.

---

[53] Св. Дионисий Ареопагит. Мистическое богословие. — М., Тетра, 1993, с. 24, пер. О. Л. Лутковского. (Прим, ред.)
[54] Liber dc diversis quacstionibus, XLVI. 2. 3
[55] Vom Gcist der Psychologic. - Eranos-Jahrbuch. 1947; Von den Wurzeln des Bewusstscins. VII. S. 497 ff.; Collected Works, vol. 8, pp. 159 ff.
[56] J. Jacobi. Komplex. Archetypus, Symbol in der Psychologic von C. G. Jung, S. 36 ff.; Uber psychische Energetik, S. 259; Collected Works, vol. 8, p. 133.
[57] Das gottliche Kind, in: C. G. Jung. K. Kerenyi. Einfiihrung in das Wesen der Mythologie. - Amsterdam. 1942, S. 117: Collected Works, vol. 9,1, p. 160.
[58] Из предисловия Юнга к книге: Е. Harding. Fraiin-Mysterien. — Zurich, 1949. S. VIII; in: Collected Works, vol. 18.
[59] Диаграмма взята из отчета о лекциях, прочитанных Юнгом в Цюрихской Конфедеративной высшей технической школе в 1934—1935 гг.
[60] На этом внутреннем порядке бессознательного основаны, в частности, упражнения йоги.
[61] Das gottliche Kind. S. 117; Collected Works, vol. 9,1. p. 160.
[62] Das gottliche Kind, S. 111; Collected Works, vol. 9,1, p. 156.
[63] Соотношение между архетипом и гештальтом исследовано в работе: К. W. Bash. Gestalt. Symbol und Archetypus. — Schweizerische Zeitschrift fur Psychologic (Bern). V (1946). 2. См. также мою работу: J. Jacobi. Kom-plex. Archetypus. Symbol in der Psychologic von C. G. Jung, S. 45 ff., 62 ff.
[64] Von den Wurzeln des Bewusstseins, III. S. 95; Collected Works, vol. 9, I, PP. 79 f. Интересную аналогию находим в работе: J. Killian. Der Kris-tall. —- Berlin, 1937: "Кристаллическая решетка определяет спектр возможных форм; окружающая среда решает, какие из этих возможностей будут реализованы".
[65] "Человеческое, слишком человеческое", т. 2; цитируется по: Symbole der Wandlung. --Zurich. 1952. S. 35; Collected Works, vol. 5, p. 23.
[66] Symbole der Wandlung, S. 35; Collected Works, vol. 5, p. 23.
[67] Kindertraumseminar, 1936—1937.
[68] Из предисловия Юнга к книге Е. Harding. Fraim-Mysterien, S. IX; in: Collected Works, vol. 18.
[69] Psychologic und Alchemic, S. 305; Collected Works, vol. 12, par. 329.
[70] Здесь также мы отмечаем родство с гештальтпсихологией.
[71] Этот первичный образ размещается на различных плоскостях в психической субстанции мужчины и женщины. Так называемый материнский комплекс, который мы только начинаем исследовать, представляет серьезную проблему для мужчины, тогда как для женщины он значительно проще. Обратное, по-видимому, верно для отцовского комплекса.
[72] "Становление сознания" в юнговском смысле — нечто большее, чем просто "восприятие", "обнаружение" или "осознание" чего-то. Оно не имеет специфического объекта и указывает на процесс углубления и расширения, интенсификации и роста восприимчивости сознания, обострения его способности к оценке и разработке содержательных элементов, поступающих из пределов внешнего и внутреннего мира. Становление сознания или осознанного представления, будучи целью аналитического процесса, не предполагает одностороннего развития сознания как доминирующего фактора психической жизни личности: ведь такая направленность развития была бы несовместима с психическим равновесием и здоровьем. Юнговское Bewusstwerdung не равнозначно "сознанию" в обыденном смысле, то есть той сфере психической субстанции, которая управляется исключительно разумом. Напротив, оно относится к своего рода "высшему сознанию", связанному с содержимым как бессознательного, так и "Я"-сознания; это углубленное и расширенное сознание, произрастающее из прочно укорененной связи с бессознательным.
[73] Von den Wurzeln des Bewusstseins, S. 114; Collected Works, vol. 9,1, p. 94.
[74] Das gottliche Kind, S. 117 f.; Collected Works, vol. 9, I, 157 f.
[75] Мы можем распознать и те доминирующие архетипы, которые лежат в основе доктрин различных мыслителей, в особенности психологов. Когда Фрейд усматривает фундаментальный принцип всего сущего в сексуальности, а Адлер — в стремлении к власти, в этих двух идеях выражают себя определенные архетипы; похожие архетипические представления выступают в трудах древних философов, гностиков и алхимиков. Юиговское учение также основывается на архетипе, находящем свое выражение, в частности, в "тетрасомии" — четырехэлементности (ср. теорию четырех функций, представление о четверице как структурной основе изображений и т. п.). Число 4 часто обнаруживается в качестве фактора, упорядочивающего содержание снов; возможно, повсеместная распространенность и магическое значение креста или разделенного на четыре части круга также объясняется архетипической природой четверицы (Psychologic und Alchemie, S. 209; Collected Works, vol. 12, par. 189.). Другой архетип — число 3 — с незапамятных времен, особенно в христианстве, рассматривается как символ "чистого духа". Наряду с троицей. Юнг выдвигает четверицу как архетипическое выражение, имеющее высшую значимость для психической субстанции. Этот четвертый элемент сообщает "чистому духу" свойство телесности. Наряду с мужским духом, отцовским началом, представляющим только половину мира, четверица содержит противоположный полюс — женский и телесный аспект; только в соединении этих двух аспектов может сформироваться единство. В большинстве культур нечетные числа рассматриваются как мужских, а четные — как женские символы. Возможно, это как-то связано с тем, что у самцов почти всех биологических видов — включая Homo sapiens — нечетное число хромосом, тогда как у самок — четное (мое внимание на данное обстоятельство обратил Бэш [Bash]). Кроме того, Юнг отмечает: "Занятный фокус природы заключается в том, что основной элемент живых организмов — углерод — четырехвалентен; известно также, что алмаз — это кристаллический углерод. Цвет углерода (графита) — черный... тогда как алмаз — это „чистейшая вода". Подобные аналогии могли бы показаться безвкусицей, если бы феномен четверицы представлял собой лишь плод поэтической изобретательности разума, а не спонтанное порождение объективной психической субстанции" (Psychologic und Alchemie. S. 302; Collected Works, vol. 12, par. 327).
He случайно именно сейчас — когда благодаря революционным открытиям естественных наук и прежде всего физики мы переходим от трехмерного к четырехмерному мышлению — самое современное течение в глубинной психологии избрало архетип четверицы в качестве центрального структурного понятия. В современной физике возникла необходимость во введении времени — четвертого измерения, столь поражающего нас своим фундаментальным отличием от трех пространственных измерений — ради того, чтобы прийти к всеобъемлющей картине физического мира; аналогично, для выработки всеобъемлющего взгляда на психическую субстанцию потребовалось принять во внимание четвертую, "низшую", обладающую свойством "абсолютной инакости" функцию, диаметрально противоположную сознанию. Это фундаментальное нововведение Юнга выдвигает юнговскую психологию в ряд наук, которые оказывают глубоко преобразующее влияние на картину мира.
[76] Этот термин был впервые использован К. Кереньи (Kerenyi) в работе: Uber Ursprung und Grbndung in der Mythologie, in: C. G. Jung, K. Kerenyi. Einfuhrung in das Wesen der Mvtholoeie, S. 36.
[77] Synchronizitat als ein Prinzip akausaler Zusammenhange, in: Studien aus dem C. G. Jung-Institut. —Zurich, 1952, S. 26 f., 97, 99, 104; Collected Works vol ".pp. 441,447,511.512,516.
[78] Das gottliche Kind. S. 112; Collected Works, vol. 9, I, pp. 156 f. 28-6П