пн | вт | ср | чт | пт | сб | вс |
---|---|---|---|---|---|---|
1 | ||||||
2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 |
9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 |
16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 |
23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |
30 | 31 |
5.COЛЬ
Автор: procyon, дата: пт, 24/08/2007 - 19:27
234 В этой главе я буду говорить не только о самой соли, но и о множестве тесно связанных с нею символов, таких, например, как "горечь" моря, морская вода и ее крестильное качество, которое, в свою очередь, связывает ее с "Красным Морем". Я включил последнее в число объектов моих наблюдений, но не стал заниматься символом моря как таковым. Поскольку Луна символизирует бессознательное, то Соль как один из ее атрибутов представляет собой особый пример лунного символизма. Этим и объясняется объем данной главы: пространные отступления от темы просто необходимы, чтобы воздать должное различным аспектам бессознательного, которые выражаются солью, и чтобы, в то же самое время, объяснить их психологическое значение.
235 По теории "correspondentia"*, которая в Средние Века считалась аксиомой, принципы каждого из четырех миров — интеллигибельного или божественного, небесного, земного и адского379 — соответствуют друг другу. Впрочем, как правило, речь шла о трех мирах, что соответствовало Троице: небо, земля, ад380. Триады были известны также и в алхимии. Со времен Парацельса
* Соответствия (лат.) — Прим. ред.
самой важной триадой были Сера, Ртуть и Соль, и считалось, что эта триада соответствует Троице. Георг фон Веллинг, плагиатор Иоганна Рудольфа Глаубера, в 1735 г. все еще думал, что его триада огонь-солнце-соль381 являлась "в основе своей абсолютно единой вещью"382. Использование формулы Троицы в алхимии было настолько распространено, что нет нужды приводить еще какие-либо доказательства. Изящность формулы Сера-Ртуть-Соль заключается в том, что ее центральная фигура, Ртуть, по природе своей андрогенна и потому является частью, как мужской красной серы, так и лунной соли383. Ее эквивалентом в небесном царстве является планетарная пара Солнце и Луна, а в "интеллигибельном" царстве — Христос в его таинственной ан-дрогенности, "мужчина, заключенный в женщине"384, то есть жених и невеста (Ecclesia). Как и Троица, алхимическое "триединство" — это замаскированная четверка (по причине двойственности центральной фигуры: Ртуть не только разделена на мужскую и женскую половины, но и является ядовитым драконом и, вместе с тем, небесным lapis. Из этого ясно следует, что дракон аналогичен дьяволу, a lapis — Христу, что соответствует церковному взгляду на дьявола, как на автономного визави Христа. Более того, дьяволу идентичен не только дракон, но и отрицательный аспект серы, а именно sulphur comburens, как о том говорит Глаубер: "Воистину, сера — это настоящий черный дьявол ада, которого не может победить ни один элемент, за исключением соли"385. Соль, по контрасту, — это "светлая" субстанция, подобная lapis, что мы увидим ниже.
236 Из всего этого мы получаем следующую схему:
237 Здесь мы имеем еще одну из тех хорошо известных четверок, которые, как правило, замаскированы под триаду, точно так же, как и христианская Троица, которая может сохраняться как таковая только посредством исключения четвертого действующего лица божественной пьесы. Если бы это действующее лицо было введено в состав ее участников, то это была бы уже не Троица, а христианская четверка. В течение долгого времени в этом существовала психологическая потребность, что явно видно из средневековых картин, изображающих Успение и Увенчание Девы; она была также ответственна за ее возведение в ранг примирительницы, соответствующий рангу Христа, как примирителя, с той лишь разницей, что Мария только передает благодать, а не создает ее. В появившемся в последнее время толковании догмы Успения подчеркивается включение в Троицу не только души, но и тела Марии, то есть создается догматическая реальность из тех средневековых изображений четверки, которые были сконструированы по следующей схеме:
Только в 1950 г., после долгих проволочек со стороны церковных властей и почти век спустя провозглашения догмы Непорочного Зачатия, Папа Римский, уступив растущему давлению со стороны общественности386, посчитал необходимым объявить Успение богооткровенной истиной. Все указывает на то, что главной причиной этой догматизации была религиозная потребность католических масс. За этой потребностью стоит архетипическое женское божество387, которое на Эфесском Совете в 431 г., властно заявило о своих претензиях на титул "Теотокоса" (Богоносца), отличающегося от простого титула "Антропотокоса" (человеконосца), дарованного ему несторианскими рационалистами.
238 О вознесении тела в течение долгого времени говорилось, как об историческом и материальном факте, и поэтому алхимики могли использовать образ Успения в описании возвеличивания материи в ходе алхимического процесса. На изображении этого процесса, имеющегося в "Pandora" Reusner388, под сценой Увенчания, между эмблемами Матфея и Луки, видно некое подобие щита, на котором нарисовано извлечение Mercurius из prima ma-teria. Извлеченный дух имеет форму монстра: голова его окружена ореолом и напоминает нам традиционное изображение головы Христа, но вместо рук у него змеи, а нижняя часть тела напоминает стилизованный рыбий хвост389. Вне всякого сомнения, это и есть anima mundi, освобожденная из оков материи, filius macrocosmi или Меркурий-Антропос, который, в силу своей двойственной природы, не только духовен и физичен, но и объединяет в себе самые высокие и самые низкие нравственные принципы390. Иллюстрация в "Pandora" указывает на скрытую в Успении великую тайну, присутствие которой смутно ощущали алхимики. Вошедшая в поговорку тьма подлунной материи всегда ассоциировалась с "князем этого мира", дьяволом. Он — это та самая исключенная из Троицы метафизическая фигура, которая, однако, будучи антиподом Христа, является sine qua поп драмы искупления391. В алхимии его эквивалентом является темная сторона Mercurius duplex и, как мы уже знаем, активная сера. Он также скрывается в ядовитом драконе, предварительной, хтонической форме lapis aethereus. Философам-естественникам Средневековья, особенно Дорну, было совершенно ясно, что в триаде должен присутствовать дополнительный четвертый элемент, поскольку lapis всегда рассматривался как четверка элементов. То, что этим четвертым элементом обязательно должен быть злой дух, их не беспокоило. Напротив, расчленение и самопожирание дракона, скорее всего, представлялось им положительным явлением. Дорн, впрочем, видел в четверке абсолютную противоположность Троице, а именно, женский принцип, который ему представлялся "дьявольским", по причине чего он называл дьявола "четырехрогим змеем". Это озарение должно было позволить ему заглянуть в самую суть проблемы392. В своем опровержении он отождествил женщину с дьяволом на том основании, что для них обоих характерно число два. Дьявол, по его мнению, по самой своей сути был двочиным, поскольку был создан на второй день Творения, в понедельник, день луны, в который Богу не удалось выразить свое удовольствие и который, в силу этого, является днем "сомнений" и разобщенности393. Дорн выразил словами то, на что смутно намекала иллюстрация в "Pandora".
239 Если мы сравним этот ход мыслей с христианской четверкой, которая была создана (но не определена, как таковая) новой догмой, нам сразу же станет ясно, что здесь мы имеем "верхнее" quaternio, которое стоит над целостностью человека и в психологическом смысле сравнимо с моисеевым quaternio гностиков394. Человек и темная бездна мира, deus absconditus, еще не включены в него. Но алхимия является предвестником этого все еще бессознательного стремления к максимальной интеграции, которая, похоже, является делом отдаленного будущего, хотя сама мысль з ней родилась из оригенова сомнения насчет окончательной судьбы дьявола395.
240 В философской алхимии соль является космическим принципом. В силу своего положения в четверке, она связана с женской, лунной стороной и с верхней, светлой половиной. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Соль является одним из многих обозначений таинственной субстанции. Похоже, что это свое значение она приобрела в раннем Средневековье в результате арабского влияния. Самые первые его следы можно обнаружить в Turba, где соленая вода и морская вода являются синонимами aqua permanens396, и у Сениора, который говорит, что Меркурий создан из соли397. Его трактат является одной из самых первых авторитетных книг в латинской алхимии. В нем,"Sal Alkali" также играет роль таинственной субстанции, и Сениор упоминает, что dealbatio называли "salsatura" (маринование)398. В почти таком же древнем трактате "Allegoriae sapientum" lapis описывается, как "salsus" (соленый)399. Арнольд из Виллановы (1235?-1313) говорит: "Любой, у кого есть соль, которую можно растворить, и масло, которое нельзя сжечь, может вознести хвалу Богу"400. Из этого ясно следует, что соль является таинственной субстанцией. В Rosarium, который очень многим обязан древним латинским источникам, указывается, что "весь секрет заключается в приготовленной обычной соли"401, и, что "корень искусства — это мыло мудрецов" (sapo sapientum), которое есть "минерал" всех солей и называется "горькой солью" (sal amarum)402. Любой, кто знает соль, знает тайну мудрецов древности403. "Соли и квасцы — это помощники камня"404. Исаак Холланд называет соль посредником между terra sulphurea и водой. "Бог насыпал в них определенную соль, чтобы объединить их, и мудрецы назвали эту соль солью мудрых"405.
241 Авторы более позднего периода еще более прямо называли соль таинственной субстанцией. Для Милиуса она является синонимом раствора406; она — это земной дракон, поедающий свой собственный хвост, и "пепел", "диадема твоего сердца"407. "Солью металлов" является lapis408. Василий Валентин говорит о "sal spirituale"409. Она — это трон добродетели, которая делает "искусство" возможным410, "самым благородным сокровищем"411, "доброй и благородной солью", которая "хотя и поначалу не имеет формы соли, тем не менее, является солью"; "она загрязняет себя собой и очищает себя от себя, она растворяет себя и сгущает себя, или, как говорят мудрецы, запирает и отпирает себя"412; она — это "квинтэссенция, находящаяся над всеми вещами и во всех созданиях"413. "Все мастерство находится в соли и ее растворе"414. "Вечная первоначальная влага" состоит из соли415. Она является синонимом "несгорающего масла"416 и, вместе с тем тайной, которую надо беречь417.
242 Будучи таинственной субстанцией, она отождествляется с последней с помощью различных синонимов. Прежде всего, она — это "ens centrale". Для Кунрата соль — это "физический центр земли"418. Для Вигенера соль является компонентом "той действенной и чистой земли, которая находится в центре всех сложных элементов или в их глубине"419. Глаубер называет соль "концентрированным центром элементов"420.
243 Несмотря на то, что таинственная субстанция, как правило, отождествляется с Ртутью (Меркурием), связь соли с Ртутью упоминается очень редко. У Сениора мы читаем о том, что Ртуть изготовляется из соли путем "различных операций"421, а Кунрат отождествляет Ртуть с обычной солью422. Немногочисленность примеров такого отождествления поражает, потому, что само словосочетание "соль мудрецов" предполагает связь соли с Ртутью. Я могу объяснить это только предположением, что соль приобрела свое значение только в относительно недавние времена и сразу же проявилась как независимая фигура в триаде Сера-Ртуть-Соль.
244 Соль также явно связана с землей, но не землей, как таковой, а с "нашей землей", под которой, естественно, понимается таинственная субстанция423. Это явно следует из вышеупомянутого отождествления соли с землей-драконом. Ниже полностью приводится соответствующий отрывок из Милиуса:
То, что остается на дне реторты, является нашей солью, то есть нашей черного цвета землей, драконом, поедающим свой собственный хвост. Ибо дракон — это материя, которая остается после дистилляции из нее воды, а вода эта называется драконовым хвостом, и дракон есть ее чернота, дракон насыщается своей водой и свертывается, и потому он поедает свой хвост424. Здесь стоит указать и на редко упоминаемую связь соли с nigredo425 поскольку в силу своей вошедшей в поговорку белизны, соль постоянно ассоциируется с albedo. С другой стороны, мы вправе рассчитывать на тесную связь между солью и водой, которая, в сущности, уже существует в морской воде. Aqua pontica играет важную роль, как синоним aqua permanens, и то же самое можно сказать и о "mare" (море). То, что эта соль, как и Луна, является неотъемлемым ее компонентом, ясно следует из слов Вигенера: "Ничего во влаге не живет дольше или не является более влажным, чем соль, из которой по большей части состоит море. Что касается луны, то ничто не показывает ее движения более ясно, чем море, свидетельством чему являются приливы и отливы". Соль, говорит он, обладает "неистребимой влажностью" и "по этой причине море невозможно осушить".426. Кунрат отождествляет femina alba или Candida с "кристаллической солью" и, тем самым, с белой водой427. "Наша вода" не может быть приготовлена без соли428, и без соли opus не увенчается успехом429. В Rupescissa (ca. 1350) сказано, что соль есть "вода, которая свернулась под воздействием сухости огня".430
246 Эти цитаты явно указывают на резкий вкус соли и морской воды. Причина, по которой вкус определяется, как горький, а не просто как соленый может заключаться в неточности языка, поскольку слово amarns означает также "острый", "едкий", "резкий", и используется в качестве метафоры в язвительной речи или колкой шутке. Кроме того, на язык большое влияние оказала Вульгата, которая была одним из основных источников средневековой латыни. Нравственное значение, которым в Вульгате постоянно наделяются слова amarus и amaritudo, и в алхимии придает ним определенный нюанс, который нельзя оставить без внимания. Из замечания Рипли ясно следует, что "любая вещь прежде всего греховна и горька". Непосредственное соседство этих двух качеств указывает на внутреннюю связь между ними: греховность и горечь поставлены на одну доску, они обозначают состояние несовершенных тел, первоначальное состояние prima materia. К числу наиболее известных синонимов последней относятся "хаос" и "море", обозначающие в классическом, мифологическом смысле начало мира, причем море, в его определенном состоянии, понимается, как ????????, "матрица всех созданий"439 Prima materia зачастую называют aqua pontica. Соль, которая "возникает из морского минерала", по самой своей природе является горькой, но горечь эта объясняется также и нечистостью несовершенного тела. Это явное противоречие объясняется сообщением Плутарха о том, что египтяне рассматривали море как нечто нечистое и не заслуживающее доверия (???? ???????? ?????), как царство Тифона (Сета); соль они называли "пеной Тифона"440. В своей Philosophia reformata Милиус, наряду с "вычищенным или очищенным" морем, каменной солью, птицей и Луной, приводит "морскую пену" в качестве синонима lapis occultus441. В данном случае на нечистость моря косвенно указывают эпитеты "вычищенное и очищенное". Морская пена уравнивается с солью и (что особенно интересно) с птицей, естественно, птицей Гермеса, а это бросает неожиданный свет на вышеприведенный отрывок из Rosinus, в котором идет речь о птице с горечью в горле. Птица — это аналог соли, поскольку соль есть дух442, летучая субстанция, которую алхимики имели обыкновение воспринимать, как птицу.
247 Поскольку изгнание духа осуществлялось посредством различных видов горения (combustio, adustio, calcinatio, assatio, subli-matio, incineratio*, и т. д.), то конечный продукт процесса, естественно, назывался "пеплом", и снова в двойном смысле: как scoria, faex** и т. д., и как дух или птица Гермеса. Так в Rosarium говорится: "Очищай с помощью огня до тех пор, пока дух, который ты найдешь в ней (субстанции), не вырвется наружу, и дух этот называется птицей или пеплом Гермеса. Поэтому Мориен говорит: Не презирай пепел, ибо он есть диадема твоего сердца и пепел вещей, который существует всегда"443. Иными словами, пепел есть дух, который обитает в возвеличенном теле.
248 Эта птица или дух связан с различными цветами. Поначалу птица имеет черный цвет, затем у нее вырастают белые перья, которые, в конце концов, становятся цветными444. Китайский собрат avia Hermetis, "алая птица", имеет примерно тот же вид445. В трактате Вей-По-яна мы читаем: "Шелестящий крыльями Чу-няо окрашен в пять цветов"446. Цвета эти расположены следующим образом:
249 Земля расположена в центре, будучи пятым элементом, хотя она является не квинтэссенцией и целью работы, а, скорее, ее
* Сжигание, обжигание, кальцинация, поджаривание, сублимация, испепеление (лат.) — Прим, ред.
** Шлак (греч.), осадок (лат.) — Прим. ред.
основой, соответствуя в западной алхимии terra, как таинственной субстанции447
250 Касательно происхождения и значения avis Hermetis, я хотел бы привести сообщение Элиана о том, что ибис "дорог Гермесу, отцу слов, поскольку его форма напоминает природу Логоса; ибо его черноту и быстрый полет можно сравнить с молчаливым и погруженным в себя [????? ?????????????] Логосом, а его белизну—с Логосом промолвившим и услышанным, который является слугой и посланником внутреннего мира"448.
251 Разуму современного человека нелегко воспринять соль, холодно-влажную, лунно-земную субстанцию как птицу и дух. Дух, как его понимают китайцы, это — ян, огненный и сухой элемент, что совпадает со взглядами Гераклита, а также с христианской концепцией Святого Духа, имеющего форму языков пламени. Как мы уже убедились, связь Луны с mens, manas, разумом и т. д., не подвергается сомнению. Но эта связь имеет несколько двусмысленную природу. Хотя земля может похвастаться наличием у нее земного духа и прочих демонов, все они являются все-таки "духами", а не "духом". У "холодной" стороны природы достаточно духа, но это дух особого рода, который христианство считает демоническим, а потому он имеет ценность только в области магических искусств и наук. Этот Дух — это змеиноподобный Нус или Агатодемон, который в синкретизме эллинов сливается с Гермесом. Христианские аллегории и иконография также присвоили его, основываясь на Евангелии от Иоанна 3:14: "И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому". Подвижная, как ртуть, змея или "дух Меркурия (Ртути)" является персонификацией и живым продолжением духа, который, в молитве, озаглавленной "Тайная Надпись" (из хранящегося в Париже Великого Магического Папируса), произносит следующие слова:
Привет тебе, величественное здание Духа воздуха, привет тебе, Дух, который проникает из воздуха в землю, а из земли, которая расположена посередине вселенной, в самую бездну, привет тебе, Дух, который проникает в меня и потрясает меня... Привет вам, начало и конец неустранимой Природы, привет тебе, кто движет трудящиеся без устали элементы, привет тебе, ярко сияющее солнце, чей свет заботится о мире, привет тебе луна, озаряющая ночь своим сверкающим серпом, привет вам, все духи демонов воздуха... О, великая, величайшая, непостижимая ткань мира, принявшая форму круга!... живущий в эфире, имеющийформу воды, земли, огня, ветра, света, тьмы, мерцания звезд, влажно-огненно-холодный Дух! [???????????????? ??????]449.
252 В данном случае мы имеем дело с великолепным описанием духа, который явно является полной противоположностью христианской рпеита. Этот древний дух является также и духом алхимии, который сегодня мы может толковать как бессознательное, спроецированное в небесное пространство и внешние объекты. Хотя первые христиане назвали этот дух дьяволом, его нельзя прямолинейно отождествлять со злом; он просто обладает "неудобным" качеством пребывания за пределами добра и зла и наделяет этим опасным качеством любого, кто отождествляет себя с ним, о чем красноречиво свидетельствует пример Ницше и последовавшей за ним психической эпидемии. Быть духом, который находится "за пределами добра и зла" — это не то же самое, что быть "на шести тысячах футов над добром и злом", скорее, это то же самое, что быть на таком же расстоянии под ними или, если точнее, впереди них. Это дух хаотических вод начала мира, появившийся до второго дня Творения, до разделения противоположностей и, стало быть, до пришествия сознания. Вот почему тех, кого этот дух подчиняет себе, он не поднимает над хаосом и не выводит за пределы хаоса, а возвращает в него. Этот дух соответствует той части психе, которая не ассимилирована в сознании, и трансформация, и интеграция которой являются результатом длительного и утомительного opus. Мастер по-своему достаточно ясно осознавал опасность своей работы, и поэтому его действия состояли в основном из мер предосторожности, эквивалентом которых являются церковные ритуалы.
253 Алхимики считали возвращение в хаос неотъемлемой частью opus. To была стадия nigredo и mortificatio, за которой следовали "очищающий огонь" и albedo. Дух хаоса в алхимической работе незаменим, и отличить его от "дара Святого Духа" можно не в большей степени, чем Сатану из Ветхого Завета можно отличить от Яхве. Бессознательное — это и добро, и зло, и, вместе с тем, ни то, и не другое, оно — это матрица всех потенциальных возможностей.
254 После всех этих замечаний (которые мне представляются необходимыми) на тему "соли-духа", как ее называет Кунрат, давайте вернемся к amaritudo. Поскольку горькая соль возникает в нечистом море, то нет ничего удивительного в том, что "Gloria Mundi" говорит о ней, как о "поначалу по большей части черной и дурно пахнущей"450. Чернота и плохой запах, названный алхи- миками "вонью могил", относятся к преисподней и к сфере нравственной тьмы. Это нечистое качество свойственно также и соггирtio, которое, как мы видели, Рипли уравнивает с горечью. Вигенер описывает соль, как "подверженную разложению", в том смысле, что тело является объектом разложения и распада и не обладает - огненной и не подверженной разложению природой духа451.
255 Использование в нравственном смысле качеств, которые изначально были физическими, явно опирается, в особенности в случае с таким представителем клира, как Рипли, на церковный язык. Здесь я буду краток, поскольку могу полагаться на ценный трактат Рахнера "Antenna Crucis II: Das Meer der Welt". В нем Рахнер сводит вместе все аллегории отцов церкви, которые необходимы для понимания алхимического символизма. Значение, в котором отцы церкви использовали слово "mare", названо святым Августином: "Mare saeculum est" (море — это мир)452. Оно — это "суть мира, и как элемент... подчинено дьяволу". Святой Иларий говорит: "Под морскими глубинами подразумевается адский трон"453. Море — это "мрачная бездна", остаток изначальной ямы454, а, стало быть, и хаоса, который покрывал всю землю. Святому Августину эта бездна представлялась царством, власть над которым была передана дьяволу и демонам после их падения455. С одной стороны, это "бездна, дна которой нельзя достичь и нельзя постичь"456, а с другой стороны, она — это "глубины греха"457. Для Григория Великого, море — это "глубины вечной смерти"458. С древнейших времен море считалось "жилищем водяных демонов"459. В нем живет Левиафан (Книга Иова 3:8)460, который на языке Отцов Церкви означает дьявола Рахнер приводит уравнения отцов церкви: diabolus — draco = Левиафан = cetus magnus* = aspis (гадюка) = draco461. Святой Жером говорит: "Дьявол окружает моря и океан со всех сторон"462. В этой связи горечь морской воды вполне на месте, поскольку она является одной из отличительных черт ада и проклятия и ее должен в полной мере вкусить медитирующий из "Упражнений" Лойолы. Параграф 4 Упражнения 5 гласит, что он должен, в своем воображении, "почувствовать вкус горьких вещей, таких, как слезы, печаль и червь совести"463. Еще более образно это выражено в "Духовных упражнениях", составленных иезуитом Себастианом Искуиердо (1686): "В-четвертых,
* Огромный кит (лат.) — Прим. ред.
зкусовые органы должно мучить отчаянными голодом и жаждой, без всякой надежды на облегчение; и пищей должна быть горькая полынь, а питьем — желчь"464.
257 Мы должны также упомянуть о том, как понимали Красное Море ператики. Красное Море поглотило египтян, но египтяне все были "непосвященными" (?? ??????????). Исход из Египта означает исход из тела, которое является Египтом в миниатюре, будучи воплощением греха, а пересечение (???????)468 Красного Моря — это пересечение воды разложения, которая есть Кронос. Другой берег Красного Моря — это другой берег Творения. Прибытие в пустыню — это "происхождение вне размножения" (??? ???????? ????????). Там собираются вместе "боги разрушения" и "боги спасения"469. Красное Море — это воды смерти для "неосознавших", но для тех, кто "осознал" — это крестильная вода нового рождения и возвышения470. Под "неосознавшими" понимаются те, кто не обладает гностицизмом, то есть не просвещены насчет природы и судьбы человека в космосе. Говоря современным языком, это те, кто не знает содержимого личного и коллективного бессознательного. Личное бессознательное есть тень и низшая функция471, в категориях гностиков — греховность и нечистость, которые должны быть смыты крещением. Коллективное бессознательное выражает себя в мифологических учениях, характерной черте многих религий "тайны", которые сообщают тайное знание касательно происхождения всех вещей и пути к спасению. "Неосознавшие", которые пытаются пересечь море не очистившись и не испытав указующего просветления, тонут в нем; они застряли в бессознательном и духовно мертвы, поскольку не могут преодолеть своей однобокости. Чтобы справиться с этим, они должны больше осознавать то, чем является бессознательное для них и их века, и, прежде всего, они должны больше осознавать внутреннюю противоположность, а именно, то содержимое, которому в любом смысле противостоят превалирующие в их время взгляды. Этот постоянный процесс познания скрытого в бессознательном "противника" я назвал "трансцендентальной функцией"472, поскольку конфронтация осознанных (рациональных) данных с бессознательными (иррациональными) обязательно приводит к изменениям точки зрения. Но изменение возможно только в случае признания существования "чужака", выражающегося, по крайней мере, в форме его осознанного познания. Например, современный христианин больше не должен упрямо цепляться за однобокое "Кредо", а должен взглянуть в лицо тому факту, что христианство вот уже четыреста лет находится в состоянии раскола, в результате чего в психе каждого отдельно взятого христианина имеется трещина. Разумеется, эту болячку нельзя устранить или вылечить, если каждый настаивает только на своей точке зрения. Находясь внутри этой своей крепости, человек может наслаждаться своими абсолютными и непоколебимыми убеждениями, и может считать себя стоящим над схваткой, но за стенами крепости он своей непримиримостью продолжает способствовать дальнейшему существованию этого конфликта, и сокрушается ослиному упрямству других людей. Похоже на то, что христианство с самого начала было религией хронических склочников, и даже в наше время оно делает все, что в его силах, для того, чтобы склочники не расслаблялись. Примечательно, что при этом оно ни на мгновение не перестает проповедовать любовь к ближнему.
258 Мы жили бы в большем ладу с "другими", если бы поняли, что их точки зрения составляют большинство потому, что наши точки зрения составляют меньшинство. Вооруженные этой психологической истиной, которая в наше время уже не является откровением, поскольку вполне доступна здравому смыслу, мы могли бы стать на путь единения противоположностей и, как предусматривает доктрина ператиков, прийти в место, в котором "собираются вместе боги разрушения и боги спасения". Нет никакого сомнения в том, что под этими богами понимаются разрушительные и созидательные силы бессознательного. Это coincidentia oppositorum является аналогом мессианского состояния реализации своих возможностей, описанного в Книге Исайи (11:6 и 35:5), хотя и с одним отличием: место, где происходит "происхождение вне размножения " — предположительно, opus contra naturam — это явно не рай, а ? ??????, пустыня и дикое место. Любой, кто осознает хотя бы малую часть своего бессознательного, опережает свое время и выходит за пределы своего социального слоя, оказываясь в определенном одиночестве, о чем и говорится в нашем тексте. Но только там он может встретить "бога спасения". Свет проявляется во тьме, а опасность порождает спасение. В своей проповеди, посвященной Евангелию от Луки (19:12), Майстер Экхарт говорит: "И кто может быть благороднее человека, который родился состоящим наполовину из всего высшего и лучшего, что может предложить мир, и наполовину — из самой основы божественной природы и божественного одиночества? Поэтому Господь говорит устами пророка Осии: Я поведу благородные души в пустыню и буду говорить с их сердцами. Один с Одним, Один из Одного, и Один в Одном, вовеки веков!"473.
259 Я углубился в этот текст Ипполита потому, что Красное Море имело для алхимиков особое значение. В Turba, в Sermo LXII, говорится о "пурпурной краске, которая извлечена из нашего самого чистого Красного Моря". Она является аналогом tinctura philosophorum, который описывается, как имеющий.черный цвет и извлеченный "из моря"474. В старом трактате "Rosinus ad Euthiciam" говорится: "И знай, что наше Красное Море обладает большей растворяющей силой, чем все моря, и что яд475, когда он приготовлен, когда он становится грязно-бесцветным, проникает во все тела"476. Раствор — это "купель" и крестильная вода алхимиков, о которой в данном случае говорится, что она взята из Красного Моря. Эта идея доступна пониманию, принимая во внимание толкование отцами церкви и гностиками Красного Моря как крови Христа, в которой мы крещены; отсюда проведение параллели между кровью, раствором, солью и aqua pontica477.
260 Весьма неожиданно Красное Море появляется в "Tractatus Aristotelis ad Alexandrum Magnum", в котором содержится следующий рецепт:
Возьми змею и помести ее в колесницу с четырьмя колесами, и пусть она крутится вокруг земли до тех пор, пока не растворится в морских глубинах и не будет видно ничего, кроме чернейшего мертвого моря. И пусть останется колесница с колесами до тех пор, пока из змеи не поднимутся такие густые испарения, что вся поверхность [planities] высохнет и от этой сухости станет черной и песчанообразной. Все это — земля, которая и не земля, а камень, который ничего не весит... [И когда испарения выпадут в форме дождя,] ты должен вывести колесницу из воды на сухое место, и положить четыре колеса на колесницу, и получить результат, если ты будешь продвигаться к Красному Морю, поспешая неспеша, двигаясь неподвижно" [currens sine cursu, novens sine motu]478
261 Этот любопытный текст требует небольшого пояснения. Змея — это prima materia, Serpent Hermetis, "которую он [Гермес] послал царю Антиоху, чтобы он мог сражаться с тобой (Александром) и твоей армией"479. Змея помещается "в колесницу своего сосуда и гоняется вперед-назад в результате четырехфазного естественного кругооборота, но сосуд должен быть надежно закрыт". Колеса — это "колеса элементов". Сосуд или колесница — это "сферическая гробница" змеи480. Четырехфазный кругооборот в природе соответствует древней тетраметрии opus (делению его на четыре части), то есть трансформации посредством четырех элементов, от земли до огня. В этом символизме в сокращенном виде представлена суть opus: змея Гермеса или Агатодемон, Нус, который оживляет холодную часть природы, то есть бессознательное, заключен в сферический сосуд из прозрачного стекла, который, с точки зрения алхимиков, представляет мир и душу481. Психолог увидел бы в нем, скорее, психическое отражение мира, а именно, осознание мира к психе482. Трансформация соответствует психическому процессу ассимиляции и интеграции посредством трансцендентальной функции483. Эта функция объединяет пары противоположностей, которые, как показывает алхимия, образуют quaternio, когда они представляют совокупность. Совокупность принимает форму quaternio только тогда, когда она является не только неосознанным фактом, но и осознанной и дифференцированной совокупностью; например, когда о горизонте думают не просто, как о круге, который можно разделить на любое количество частей, но, как о чем-то, что состоит из четырех четко обозначенных точек. Соответственно, данная конкретная личность может быть представлена непрерывным кругом, в то время, как осознанная личность будет кругом, поделенным на определенное количество частей, и, как правило, это будут четыре равные части. Четверка базовых функций сознания отвечает этому требованию. Стало быть, нет ничего неожиданного в том, что у колесницы должно быть четыре колеса484, соответствующие четырем элементам или "природам". Колесница, как сферический сосуд или как сознание, покоится на четырех элементах или базовых функциях485, точно так же, как плавучий остров, Делос, на котором родился Апполон, покоился на четырех столпах, сооруженных Посейдоном. Колеса, естественно, расположены вне колесницы и являются ее моторными органами, точно так же, как функции сознания обеспечивают связь психе с окружающей средой. Однако, следует подчеркнуть, что архетипическим прототипом того, что мы сегодня называем схемой функций, является одна из самых древних из известных человеку схем, а именно, четверка, которая всегда представляет осознанно отраженную и дифференцированную совокупность. Без особой связи со своим практически вселенским значением, она также спонтанно появляется в сновидениях, как выражение полной личности. В этом смысле, "колесница Аристотеля" может пониматься, как символ самости.
262 Далее в рецепте говорится, что этот символический сосуд должен быть погружен в море бессознательного, для подогрева и инкубации486, соответствующие состоянию "tapas"487, инкубации посредством "самоподогрева". Под этим явно понимается состояние интроверсии, в котором осмысляется и переваривается содержимое бессознательного. Во время этой операции прерываются все связи с внешним миром; щупальцы восприятия и интуиции, опознания и определения убираются вовнутрь. Четыре колеса "помещаются на колесницу": внешне все тихо и спокойно, но глубоко внутри психе колеса продолжают вращаться, совершая то циклическое развитие, которое пододвинет мандалу полной личности488, основной план самости, ближе к сознанию. Но до тех пор, пока сознание не завершит процесс интеграции, оно покрыто "чернейшим мертвым морем", погружено во тьму бессознательного и изнемогает от жары, подобно герою, сидевшему в животе у кита во время ночного плавания489. Посредством инкубации змеиноподобное содержимое испаряется, в буквальном смысле этого слова, "поднимается вверх", что равносильно утверждению, что его существование признается и оно становится объектом осознанного опознания.
263 За "evaporatio" следует "высушивание поверхности", в результате чего та выглядит "песчанообразной и черной". Здесь образный ряд меняется: упоминание об отступающих водах, с психологической точки зрения, означает то, что срывается черный покров бессознательного, под которым скрыт нарождающийся символ. "Arena" (песок) описывается, как "чистая субстанция камня"490, и текст, соответственно, говорит о регенерированной земле, как о "камне, не имеющем веса". В тексте не объясняется, почему именно он не имеет веса, но не составляет труда понять, что в нем не осталось ничего материального, которое одно обладает весом, а все, что в нем сохранилось — это психическое содержимое проекции.
264 В этот момент opus далек от окончания, поскольку nigredo {terra nigra) по-прежнему превалирует и субстанция камня по-прежнему имеет черный цвет. Стало быть, "испарения" (evaporationes) должны пролиться дождем и смыть черноту, "в результате чего вся земля становится белой". Идет такой сильный дождь, что земля почти что превращается в море. Отсюда и указание, что колесница должна быть выведена на сушу. Нет сомнения в том, что это еще одна аллюзия на Ноев Ковчег и потоп491. С пришествием потопа восстанавливается предыдущее состояние хаоса и результат opus вновь тонет в бессознательном. Этот мотив вновь возникает в образе дракона преследующего Лето и женщину в венце из звезд (Откр; 12: If.).
265 Если колесница достигает суши, то это явно означает, что содержимое стало видимым и остается осознанным, "и тогда" — говорится в тексте — "ты кладешь колеса на колесницу"492. Четыре "природы" или элемента собираются вместе и помещаются в сферический сосуд, то есть четыре аспекта или функции интегрируются с сознанием, так что почти достигается состояние целостности. Если бы оно действительно было достигнуто, то opus в этот момент пришел бы к своему завершению, но "результат" {effectus) достигается только благодаря движению вперед. Стало быть, "результат" означает нечто большее, чем интеграция четырех элементов. Мы можем понимать загрузку колесницы, как осознанное понимание четырех функций, но, на самом деле, она означает только возможность сохранения осознания всего предыдущего материала, то есть принципиальных аспектов психе. Тогда возникает вопрос о том, как поведут себя все эти различные факторы, до того удерживаемые в разобщенном состоянии явно непреодолимыми противоречиями, и что с этим собирается делать эго.
266 Необычный образ посаженного в колесницу Нуса-змея напоминает нам об управляющих колесницами, змееподобных богах южной Индии, например, о богах огромного черного храма в Пури, который сам представляет из себя каменную колесницу. Я никоим образом не хочу предположить, что наш текст создавался под непосредственным воздействием индуизма, поскольку гораздо ближе к нему стоит другой образ, а именно видение Иезеки-иля: четыре создания, у одного из которых была голова человека, у другого — льва, у третьего — быка, у четвертого — орла. Эти четыре фигуры ассоциируются с четырьмя колесами, "по виду и устроению которых казалось, будто колесо находится в колесе. Когда они шли, шли на четыре свои стороны; во время шествия не оборачивались"493. Вместе они образуют движущийся трон фигуры, имеющей "облик человека". В Каббале эта колесница (Меркаба) имеет большое значение, будучи средством передвижения, в котором верующие поднимаются к Богу, а человеческая душа достигает единения с душой мировой.
267 Толкование четырех колес, как квадриги и колесницы божества, можно обнаружить в окне — "медальоне", созданном Сугерием, жившем в двенадцатом веке мастером, автором витражей в аббатстве Сен-Дени 494. Изображенная на витраже колесница снабжена надписью: "QUADRIGE AMINADAB". Эти слова взяты из Песни Песней 6:12: "Душа моя влекла меня к колесницам знатных народа моего"495 Бог-Отец стоит на четырехколесной колеснице, сжимая в протянутой руке распятие. По углам "медальона" расположены эмблемы евангелистов, христианского развития крылатых созданий Иезекииля. Четыре евангелия образуют четыре столба помоста, на котором стоит Спаситель.
268 Еще одним источником могут быть и работы Гонория Отунского. В своем комментарии к Песне Песней (6:12) он говорит, что его "animalis vita" была обеспокоена, поскольку колесница обозначала четырех евангелистов. Именно в этой колеснице апостолы и их последователи объехали весь мир. Ибо в евангелиях приведены слова Христа: "Если не покаетесь, все так же погибнете" (Евангелие от Луки 13:3). И это к нему, Гонорию, были обращены следующие слова: "Оглянись, оглянись, Суламита" -(Песнь Песней 7:1)496.
269 С психологической точки зрения, видение Иезекииля представляет собой символ самости, состоящий из четырех индивидуальных созданий и колес, то есть из различных функций. Три создания имеют головы животных, и только одно — человека, что, скорее всего, означает, что только одна функция достигла человеческого уровня, в то время как остальные по-прежнему пребывают в бессознательном или животном состоянии. Проблема трех и четырех (троицы и четверицы) играет большую роль в алхимии, как "аксиома Марии"497, и, подобно видению Иезекииля, связана с образом Бога. Символы самости, как правило, являются символами целостности, но она только отчасти является истинным образом Бога. В целостности доминируют круг и четверка, в образе Бога — круг и троица — причем только в абстрактных его представлениях, которые не являются единственными.
270 Эти косвенные сведения могут отчасти пролить свет на странную идею змеи-колесницы. Это символ таинственной субстанции и квинтэссенции, символ эфира, который содержит в себе все четыре элемента, и, в то же самое время, это символ образа Бога или, если быть более точным, образа anima mundi. На это указывает змея Меркурия, которая, в свою очередь, толковалась алхимиками, как "дух жизни, который был в колесах"498. Мы также должны упомянуть и о том, что в Книге пророка Иезекииля говорится, что ободья "колес в колесах" "вокруг полны были глаз" (1:18). Жившие в те далекие времена иллюстраторы, в своих попытках изобразить это видение, породили что-то вроде астролябии. Идея колеса естественным образом связана с движением во всех направлениях, поскольку "очи Господа,... объемлют взором всю землю" (Книга пророка Захарии 4:10). О лошадях тоже говорится, что они "прошли землю" (Книга пророка Захарии 6:7). Глаза имеют круглую форму и в народе обычно сравниваются с "колесами телеги"*. Они также являются типичным символом того, что я называю "многочисленными источниками света в бессознательном". Под этим я понимаю значительную вероятность того, что комплексы обладают своего рода сознанием, своим собственным "сиянием", которое, как мне кажется, выражает себя такими символами, как душа-искра, многочисленные глаза (polyophthalmia) и звездное небо499.
271 В силу своей "солнечной" природы глаз является символом сознания, а многочисленные глаза, соответственно, символизируют многочисленные центры сознания, которые координируют свои действия, представляя собой единство, подобное сложному глазу насекомого. Если с психологической точки зрения видение Иезекииля может быть истолковано, как символ самости, то в этой связи мы можем также привести индуистское определение
В русском языке аналогом этого сравнения являются глаза — "блюдца". — Прим. перев.
самости — "хираньягарбха"* - "собрание коллектива всех индивидуальных душ "500
272 Видение Иезекииля имеет большое психологическое значение, поскольку воплощенная в нем четверка является колесницей или троном того, кто имеет "облик человека". Вместе с "духом жизни" в колесах он представляет эмпирическую самость, совокупность четырех функций. Эти четыре функции только отчасти являются осознанными. Вспомогательные функции являются отчасти, а "низшие" или подсознательные — полностью автономными; их нельзя использовать осознанно и они попадают в сознание только кружным путем, как fait accompli**, посредством того, иногда весьма неприятного, эффекта, который они имеют. Их специфическая энергия добавляется к нормальной энергии бессознательного, в результате чего сообщает ему импульс, который дает бессознательному возможность спонтанно извергнуться в сознание. Как нам известно, эти вторжения бессознательного можно систематически наблюдать во время эксперимента с ассоциациями501.
273 Кватерность самости возникает в видении Иезекииля как истинная психологическая основа концепции Бога. Бог использует его как свою колесницу. Психолог может установить подлинность этой основы, но последнее слово всегда будет оставаться за теологом. Для того, чтобы избежать каких-бы то ни было недоразумений, особенно в плане теологии, я бы хотел еще раз подчеркнуть, что ученые не должны делать выводы, которые выходят за пределы эмпирического знания. Я не ощущаю ни малейшей потребности поставить самость на место Бога, в чем меня часто обвиняли близорукие критики. Если индийские философы уравнивают атман с концепцией Бога, а многие западные философы им подражают, то это просто их субъективное мнение, а не наука. Consensus generalis по этому вопросу сам по себе являлся бы еще одним фактом, который, с точки зрения эмпирического психолога так же заслуживает рассмотрения, как и примечательное мнение многих теологов о том, что религиозные заявления не имеют никакого отношения к психе. И для мистической философии алхимиков вполне характерно то, что змея Меркурия возведена на колесницу как на трон. Она — это живой дух, который использует в качестве своей колесницы тело,
* Сияющее или золотое яйцо (или матка), из которого была образована Вселенная. — Прим. ред.
** Свершение деяния (лат.) — Прим. ред.
состоящее из четырех элементов. В этом смысле колесница является символом земной жизни. Одна грузинская сказка завершается следующими строчками:
Я затащил тележку на гору И она стала подобна горе. Подними меня из этой жизни В вечность502.
274 Как я уже сказал выше, процесс трансформации не заканчивается с созданием символа кватерности. Продолжение opus приводит к опасному переходу через Красное Море, означающему смерть и новое рождение. Очень примечательно то, что наш автор своим парадоксом "неспешного поспешания, неподвижного движения" как раз в этот момент вводит совпадение противоположностей, и что в тексте Ипполита говорится (не менее парадоксально) о встрече "богов разрушения с богами спасения". Как мы уже знаем, кватерность представляет собой quaternio противоположностей, синтез четырех поначалу различных функций. В данном случае их синтез достигается в образе, но в психической реальности осознание всей психе503 ставит нас в чрезвычайно проблематичное положение. Всю его сложность мы можем выразить одним-единственным вопросом: Кто я такой, чтобы иметь дело с бессознательным?
275 К сожалению здесь не существует никаких рецептов или общих правил. Я попытался обрисовать общие очертания того, что психотерапевт может увидеть в этом утомительном и слишком хорошо нам знакомом процессе, в своей книге "Отношения между Я и бессознательным". Для непрофессионала эти ощущения представляют собой terra incognita, путь в которую не проложишь пространными общими рассуждениями. Даже воображение алхимиков, как правило, такое плодовитое, в данном случае оказывается совершенно беспомощным. Только тщательное изучение этих текстов может пролить немного света на вопрос. Та же самая трудная задача встает на нашем пути и в области психотерапии. И здесь имеются тысячи образов, символов, сновидений, фантазий и видений, которые все еще ожидают сравнительного исследования. В настоящее время с определенной уверенностью можно говорить только о том, что идет процесс постепенного сближения, в результате которого меняются позиции как сознания, так и бессознательного. Однако в индивидуальных случаях различия так же велики, как они были велики в среде алхимиков.
276 В ходе своего мистического странствования504 Майер достиг Красного ("Эритрейского") Моря следующим образом: он путешествовал в четырех направлениях — на север (в Европу), на запад (в Америку), на восток (в Азию)505. Покинув Азию и повернув на юг, в Африку, он обнаружил статую Меркурия, сделанную из серебра и с золотой головой. Статуя указывала путь в Рай, который он и увидел вдалеке. Сад Эдем, поскольку там были четыре реки и поскольку там обитал изначально андрогинный Первичный Человек (Адам), стал любимой мандалой христианской иконографии, а потому и символом целостности и — с психологической точки зрения — самости. Если мы примем четыре направления или четыре элемента (см. пр. 505) за символический эквивалент четырех основных функций сознания, то мы можем сказать, что Майер осознал три из них ко времени своего прибытия в Азию. Этот путь привел его к четвертой и последней, "низшей" функции, самой темной и самой бессознательной из всех. "Африка" — это неплохой образ для нее. Но, как только Майер собрался направить свои стопы дальше, перед ним возникло видение рая, как первичного образа целостности, которое указало ему, что цель его путешествия заключается в достижении этой целостности. Он говорит, что ко времени его прибытия в Африку, солнце находилось в своем доме, Льве, а луна была в Раке, "Рак служил крышей в доме луны". Близость двух домов указывает на "coniunctio Solis et Lunae", единение диаметральных противоположностей, что является завершением opus и достижением цели путешествия. Он добавляет: "И это дало мне великую надежду на наилучшие предзнаменования".
277 Четвертая функция обитает в бессознательном. В мифологии бессознательное изображается в виде большого животного, например, Левиафана, кита, волка или дракона. Из мифа о солнечном герое мы знаем, что в животе у кита было настолько жарко, что у него выпали все волосы506. Ариелей и его спутники также страдали от страшной жары, когда томились в темнице, скрытой на дне моря507. Алхимики любили сравнивать их огонь с "кострами ада" или пламенем чистилища. Майер дает описание Африки, которое очень похоже на описание ада: "невозделанная, выжженная, знойная508, бесплодная и пустая"509. Он говорит, что там так мало водоемов, что животные самых разных видов собираются у водопоев и спариваются друг с другом, "в результате чего появляются птицы и животные нового облика", что объясняет пословицу: "В Африке всегда есть что-то новенькое". Там живут паны, сатиры, песьеголовые бабуины, полулюди, "а кроме того, бесчисленные виды диких животных". В настоящее время существует точка зрения, что это есть ничто иное, как описание бессознательного. Майер далее сообщает, что в районе Красного Моря найдено животное, которое называется "Ortus" (возникновение, происхождение). У него красная голова с золотыми полосками, достигающими шеи, черные глаза, белая морда, белые передние лапы и черные задние лапы. Описание этого животного является развитием описания, данного Авиценной: "Это существо, у которого красная голова, черные глаза и белые лапы, суть ученость"510. Он был убежден, что в этой легенде говорится о фениксе, которого также обнаружили в этом районе. Когда он наводил справки о фениксе, до него "дошел слух", что неподалеку от этих мест, в пещере, живет прорицательница, известная, как Эритрейская Сивилла. Якобы, это была та самая Сивилла, которая предсказала пришествие Христа. В данном случае, Майер, скорее всего, ссылается не на восьмую книгу Пророчеств Сивиллы, строфа 217, после которой тридцать четыре строфы начинаются следующими словами: IH?OY? XPEI?TO? ?EOY YIO? ??Т?Р ?TAYPO?511, а на сообщение святого Августина в De сгvitate dei512, которое было хорошо известно в средние века. Он также цитирует слова о сивилле из Constantini Oratio Евсебия и подчеркивает, что в пророчестве сивиллы говорилось о "пришествии Христа во плоти"512а.
278 Из сказанного выше мы уже поняли, что "Эритрейское Море" является загадочным местом, но здесь мы видим несколько заслуживающих внимания подробностей. Прежде всего, наш автор добирается до этого моря только тогда, когда он завершил путешествие по трем континентам и готовится проникнуть в четвертую критическую область. Из "Аксиомы Марии" и из "Фауста" мы знаем о решающей важности этого на первый взгляд невинного вопроса, с которого начинается трактат Тимей:
280 Поэтому нет ничего удивительного в том, что наш обошедший весь мир путник почувствовал, что оказался в самом жарком месте — ведь он находился в Arabia Felix*, под палящим летним солнцем! Он с грустью понял, что рискует своей головой: "Твой в опасности дом, стена коль горит у соседа"516. Он был и организатором банкета, и приглашенным на банкет, едоком и пищей в одном лице.
281 "Бесчисленные виды животных" начинают появляться уже возле Красного Моря, возглавляемые четвероногим "Ortus", который объединяет в себе четыре алхимических цвета: черный, белый, красный и желтый517 (золотые полосы на голове и шее). Майер не колеблясь отождествляет Ortus с фениксом, еще одним легендарным обитателем Arabia Felix518, основываясь скорее не на его внешнем виде, а на его названии; ибо феникс, тоже, пожрав сам себя в земле египетской, каждый раз вновь появлялся на свет, подобно возрождающемуся солнцу Гелиополиса.
282 Ortus — это алхимическое "животное", которое представляет живую четверку в ее первом синтезе. Для того, чтобы стать вечно живой птицей духа, ему нужен трансформирующий огонь, который можно отыскать в "Африке", то есть при знакомстве с чет-
* Счастливая Аравия — древнее название плодородного района в Южной Аравии. — Прим. ред.
вертой функцией и животной душой, представляемой Ortus. Отождествляя Ortus с фениксом, Майер в значительной степени меняет его значение, что мы увидим ниже. Ибо помимо своей животной души, он рядом с ней обнаружил что-то вроде женской души, девы, которой он поначалу показался незваным гостем519. То была сивилла, предсказавшая пришествие Христа. Таким образом, у Красного Моря он встретил животную душу в форме четверки-монстра, символизирующей, так сказать, prima materia самости и, как и феникс, новое рождение. В данном случае загадка заключается не только во встрече с животной душой, но и в произошедшей в то же самое время и в том же самом месте встрече с анимой, женским психопомпом, указавшим ему путь к Меркурию, а также то, как отыскать феникса520.
283 Стоит заметить, что животное является символическим носителем самости. Это предположение Майера подтверждается современными индивидами, которые и понятия не имеют об алхимии521, в результате становится очевидным тот факт, что структура целостности существовала всегда, но была погребена в глубинах бессознательного, где ее всегда может снова найти тот, кто готов рискнуть своей головой ради обретения максимально высокого уровня сознания посредством максимально глубокого самопознания — "крепкого и горького напитка", как правило подаваемого в аду. Трон Господа представляется достойной наградой за подобные испытания. Ибо самопознание — в полном смысле этого слова — это не однобокое интеллектуальное времяпрепровождение, а путешествие по четырем континентам, в ходе которого путник подвергается всем опасностям, которые только существуют на земле, в воде, в воздухе и в огне. Любой по-настоящему полный акт познания включает в себя четыре (или 360!) аспекта бытия. Ничто не может быть "оставлено без внимания". Когда Игнатий Лойола рекомендовал медитирующему "воображение посредством пяти чувств"522 и советовал ему подражать Христу "используя свои чувства"523, он имел в виду наиболее полное "осознание" объекта созерцания. Помимо нравственных и прочих результатов медитации такого рода, главным ее результатом является тренировка сознания, способности к сосредоточению, внимания и ясности мышления. Соответствующие формы йоги дают такой же эффект. Но в противоположность этим традиционным формам осознания, когда медитирующий проецирует себя в какую-то заранее предписанную форму, самопознание по Майеру представляет собой проекцию в эмпирическую самость, как таковую. Это не то "я", каким нам нравится воображать самих себя после того, как мы тщательно убрали с него все темные пятна, а реальное эмпирическое эго, со всем, что оно делает, и со всем, что с ним происходит. Любому человеку хочется избавиться от этого неприятного спутника и именно поэтому на Востоке эго объясняется, как иллюзия, а на Западе оно предлагается в качестве жертвы фигуре Христа.
284 Целью же мистического путешествия, напротив, является стремление понять все части света, достигнуть максимально возможного расширения сознания, словно главным принципом этого путешествия является идея Карпократа524, заключающаяся в том, что ни одному человеку не может быть отпущен грех, которого этот человек не совершал. Не отворачиваться от своего эмпирического "истинного лица, а максимально глубоко познать эго, как нечто, отраженное в "десяти тысячах вещей" — вот цель этого путешествия525. Это логически следует из психологического признания того факта, что Бога можно ощутить лишь тогда, когда суетное и смешное эго представит собой скромный сосуд, в который можно уловить эманацию Высочайшего и назвать оную его именем. Значение, которое алхимики придавали символу "сосуд", показывает, насколько тщательно мастер стремился подобрать для определенного содержимого определенный сосуд: "Lapis — это одно, лекарство — это другое, сосуд — это третье, процедура — это четвертое, состояние — это пятое". Aqua nostra, трансформирующая субстанция, даже сама является своим собственным сосудом526. От этого остается только один шаг до парадоксального заявления Ангелуса Силезиуса:
Бог есть мой центр, когда я заключаю Его в себе,
И Он есть моя оболочка, когда я растворяюсь в нем 527.
285 Эритрейское четвероногое Майера, Ortus, соответствует четырехколесной колеснице Псевдо-Аристотеля. Тетраморф также является порождением иконографии раннего средневековья528, соединявшей четыре крылатых создания из видения Иезекииля в четвероногого монстра. Толкование Ortus как феникса, связывает его с Христом, пришествие которого было предсказано сивиллой; феникс — это хорошо известная аллегория воскресения Христа, да и вообще воскресения из мертвых529. Это есть символ трансформации par excellence. Принимая во внимание это хорошо известное толкование феникса и Эритрейской пророчицы, просто удивительно, что все авторы начала семнадцатого века требовали у сивиллы не показать дорогу к Христу, а рассказать, где бы они могли найти Меркурия! В приведенном отрывке содержится еще одно удивительное доказательство существования аналогии между Христом и Меркурием. В данном случае феникс предстает не как аллегория Христа, но как носитель и место рождения универсального лекарства, "средства от гнева и боли". Если когда-то сивилла предсказала пришествие Христа, то теперь она должна указать дорогу к Меркурию. Христос — это Антропос, Первичный Человек; Меркурий имеет то же самое значение, а под Первичным Человеком понимается изначальная, абсолютная целостность, давным давно ставшая пленницей сил этого мира. В случае с Христом победа и освобождение Первичного Человека считались полными, стало быть усилия алхимиков представляются излишними. Мы можем только предположить, что сами алхимики придерживались другого мнения, и что они искали свое лекарство от гнева и боли для того, чтобы завершить трудом искупления незавершенное, по их мнению, Христом.
286 Для взглядов Майера характерно то, что самое большое значение он придает не Меркурию, которого другие авторы в значительной степени персонифицируют, а субстанции, порожденной фениксом, птицей духа. Это — неорганическая субстанция, неживое существо, используемое, как символ целостности, или, как средство достижения целостности, — задачи, для решения которой явно не годится символ Христа530. Невольно задаешься вопросом, не компенсируется ли (и до определенной степени, не нивелируется ли), в конце концов, эта интенсивная персонификация божественных фигур, столь обычная для христианства (особенно, у протестантов)531, более объективной точкой зрения, исходящей от бессознательного.
287 Итак, в своих поисках целостности, Михаэль Майер прошел три континента, пропутешествовал в трех направлениях и обнаружил статую Меркурия, указывающую дорогу в рай; вдалеке он увидел очертания рая, он отыскал животную душу и сивиллу-"аниму", которая теперь дает ему совет отправиться к семи устьям Нила (Ostia Nilt), чтобы там поискать Меркурия. Продолжение его паломничества напоминает полет феникса из Аравии, где он живет, в Египет, где он умирает и вновь рождается. Стало быть, мы можем ожидать, что нечто подобное произойдет и с автором. Нам ничего не говорят о пересечении им Красного Моря и о повторении им, в обратном направлении, волшебных странствований детей Израиля. Однако, мы скоро узнаем, что нечто, напоминающее загадку нового рождения, все же присутствует, поскольку Майер сравнивает семь устьев Нила с семью планетами. Сначала он достигает Канопских Ворот, западного устья дельты, где обнаруживает постоянное жилище Сатурна. Из остальных планет мы с уверенностью можем назвать только Марс, поскольку описания городов, в которых живут остальные, не отличаются большой ясностью. Подвергаясь бесчисленным опасностям, он пересекает семь областей, так и не повстречав Меркурия. Он не находит его даже в его собственном городе. В конце концов, он должен повернуть назад и в точности повторить свой путь в обратном направлении, дойдя до Канопских Ворот, где он на этот раз обнаруживает Меркурия. Но хотя он и узнает от него всевозможные секреты, феникса ему найти не удается. Потом он снова возвращается, чтобы найти панацею. В своей "Epigramma ad Phoenicem" он умоляет чудесную птицу отдать мудрецу свои перья532, а в своем введении в "Medicina Phoenicae" он говорит, что ценит их выше "богатств и золота, а тот, кто думает иначе — не человек, а животное"533.
288 Посещение четвертой части света, области огня (то есть низшей функции), описывается Майером, как восхождение и нисхождение сквозь семь планетных сфер. Даже если до этого момента его странствования и не являлись аллегорией opus alchymicum, то с этого места они определенно являются таковой. Opus — это "transitus", (???????) в гностическом смысле, "выход за пределы" и трансформация, объектом и субъектом которой является неуловимый Меркурий. Здесь я не буду подробно описывать природу transitus, поскольку это было бы описанием природы самого opus. Однако, одним из аспектов transitus являются восхождение и нисхождение сквозь планетарные сферы, и этому аспекту мы должны посвятить несколько слов. Как показано в "Tabula Smaragdina", целью восхождения и нисхождения является объединение сил Верха и Низа. Стоит особо выделить тот факт, что если в opus нисхождение следует за восхождением, то в вероятном гностическо-христианском прототипе изображено сначала нисхождение, а уже потом — восхождение. В литературе есть множество доказательств тому и мне нет нужды приводить их здесь.
Я процитирую только слова одного из великих Греческих Отцов, святого Василия, который говорит в своем объяснении Псалма 17:10 534 ("Наклонил Он небеса и сошел — и мрак под ногами Его"): "Давид здесь говорит: Бог сошел с небес для того, чтобы помочь мне и наказать своих врагов. Но он явно предсказывает инкарнацию [????????????] Христа, когда он говорит: Наклонил Он небеса и сошел. Ибо он не пробил небеса и не раскрыл тайну, а сошел на землю незаметно, подобно дождю, пролившемуся на руно535, поскольку инкарнация была тайной и неведомой, а его пришествие в мировой порядок [?? ?? ?????????] — незаметным"536. Комментируя следующую строку (И воссел на Херувимов и полетел, и понесся на крыльях ветра"), Василий говорит: "Ибо при восхождении он поднялся над Херувимами, которых Давид назвал также крыльями ветра, по причине их крылатой и буйной природы. Под крыльями ветра понимается также и облако, на котором он поднялся"537. Иреней в сжатой форме подытоживает эту загадку, говоря: "Ибо это Он, кто снизошел и вознесся во имя спасения людей"538.
289 В противоположность этому, в алхимии сначала имеет место восхождение, а уже потом — нисхождение. Я уже говорил о восхождении и нисхождении души на иллюстрациях к Rosarium539 и, прежде всего, во введении к "Tabula Smaragdina", авторитет которой оставался непоколебимым на протяжении всего Средневековья:
IV. Его отец — солнце, его мать — луна; ветер выносил его в своей утробе; его взлелеяла земля.
VI. Его сила становится полной, когда он обращается к земле.
VIII. Он восходит с земли на небо и снова нисходит на землю, и обретает силу высших и низших вещей. Так да пребудет с тобой слава всего мира540.
290 Эти фразы (в которых идет речь иногда о лице мужского, а иногда — среднего рода) описывают "дитя солнца и луны", положенное в колыбель четырех элементов, обретающее благодаря им и земле полную силу, поднимающееся к небу и получающее силу верхнего мира, а затем возвращающееся на землю и приводящее к триумфу целостности ("gloria totus mundi"). Слова "Да пребудет с тобой" явно адресованы Философу, поскольку он является создателем filius philosophorum. Если он преуспеет в трансформации таинственной субстанции, то, одновременно с этим, он сам обретет целостность, которая проявится как слава всего мира.
291 Не может быть никакого сомнения в том, что таинственная субстанция, как в нейтральной, так и в персонифицированной форме, поднимается с земли, соединяет противоположности, а затем возвращается на землю, тем самым достигая трансформации самой себя в эликсир. "Она поднимается и опускается по солнечному дереву", до тех пор, пока она не становится эликсиром, сказано в "Consilium coniugii"541. Далее в тексте говорится:
Кто-то сказал542, И когда я поднимусь, обнаженная, в небеса, то потом одетой я спущусь на землю, и доведу до совершенства все минералы543. И если мы крещены в серебряном и золотом источнике, и дух нашего тела (то есть таинственная субстанция) восходит в небеса с отцом и сыном, и затем нисходит вновь, тогда наши души оживут, и мое животное тело останется белым, то есть телом луны544.
292 В данном случае единение противоположностей заключается в восхождении на небеса и в нисхождении на землю в купели раствора. "Земными" результатами этого является, сначала доведение до совершенства минералов, затем оживление душ, а потом и преобразование животного тела, которое до того было черным. В соседнем абзаце в "Consilium" говорится:
Его душа поднимается из этого545 и восходит к небесам, то есть к духу, и становится восходящим солнцем (то есть красной), при прибывающей луне, солнечной природы"546. А затем фонарь с двумя огнями547, который есть вода жизни, возвращается к своему источнику, то есть к земле. И он становится слабым, он смиряется и разлагается, и соединяется со своей любимой548, земной серой549.
293 В этом тексте описывается восхождение души таинственной субстанции, несгораемой серы. Душа как Луна достигает своего полнолуния, когда она светит так же ярко, как и солнце, затем убывает в новолуние и погружается в объятия земной серы, которая в данном случае означает смерть и разложение. Об этом мрачном соединении новой луны нам напоминает "Scrutinium chymicum" Майера, где женщина и дракон в могиле заключают друг друга в объятия550. Описание, данное Дорном в его "Physica Trismegisti", также соответствует этой идее: "В конце концов, получится так, что это земное, алхимическое вещество, в результате восхождения, обретет небесную природу, а потом, в результате нисхождения, вроде бы вернется к природе центра земли, но, тем не менее, природа небесного центра, приобретенная в результате восхождения, тайно сохраняется"551. Это "вещество" (foetura) преодолевает "слабость и духовную болезнь в человеческом разуме, а также телесные дефекты, как внешние, так и внутренние". Лекарство создается "таким же точно образом, каким был создан мир". В другом месте Дорн замечает, что foetus spagyricus под воздействием огня вынуждено подняться к небесам (caelum) (он имеет в виду подъем со дна сосуда к его горлышку), а потом, после достижения определенного уровня зрелости, оно вновь опускается на землю: "Этот дух вновь становится материальным, став духом из тела"552.
294 Словно споря с "Tabula Smaragdina", которая является для него авторитетным источником, Дорн пишет в своей "Philosophia speculativa": "Ты не взойдешь на небеса, на которые ты жаждешь взойти, если тот, кто нисходит с небес, на которые ты войти не жаждешь, не просветит тебя"553. Дорн, вероятно, был первым алхимиком, обнаружившим проблематичность некоторых положений этого "искусства"554, и именно по этой причине он обеспечил своему foetus spagyricus, ведущему себя слишком уж по-базилиански, христианское алиби. В то же самое время он осознавал, что мастер и opus — это единое целое555. К рассуждениям Дорна не следует относиться пренебрежительно, поскольку иногда они представляют огромный психологический интерес, например: "Нисхождение с четверки и восхождение к монаде происходят одновременно"556. "Четверка" — это четыре элемента, а монада — это первоначальное единство, которое вновь возникает в "denarius" (числе 10), цели opus; это единство личности, спроецированное в единство камня. Нисхождение — это аналитический процесс, разделение на четыре элемента целостности; восхождение — это синтетический процесс, построение denarius. Это рассуждение соответствует тому психологическому факту, что конфронтация между сознанием и бессознательным приводит к распаду личности и, в то же самое время, преобразует личность в единое целое. Это особенно заметно в моменты психического кризиса, ибо как раз в эти моменты в сновидении возникает символ единства, например, мандала. "Где есть опасность/Там есть и путь к спасению", — говорит Гельдерлин.
295 Если ранние авторы строго следуют тому, что написано в "Tabula Smaragdina"557, то авторы более позднего периода, предводительствуемые Дорном, стремятся представить этот процесс с другого конца. Например, Милиус пишет, что земля сможет подняться только после того, как опустятся небеса. И даже после этого, земля может быть поднята к небесам только в том случае, если она "растворится в своем собственном духе558, то есть станет единой субстанцией"559 Последователь Парацельса Пенот высказывается еще более категорично. Вот что он говорит о Меркурии:
Что касается того, каким образом сын человеческий (filius hominis) порождается философом и создается плод девы, то тут необходимо, чтобы он был поднят над землей и очищен от всего земного; тогда он целиком поднимается в воздух и превращается в дух. Таким образом, слово философа становится делом: Он восходит с земли на небеса и обретает силу Верха и Низа, и отбрасывает свою земную и нечистую природу"560.
Это полное отождествление lapis с "сыном человеческим", конечно, должно закончиться его восхождением. Но это противоречит первоначальной и широко распространенной концепции lapis, как раствора или лекарства, которое имеет смысл и ценность только в том случае, если применяется к примитивным субстанциям дольнего мира. Горнему миру никакое лекарство не нужно, поскольку он и так не подвержен разложению. Искупитель, который возникает из материи и возвращается в материю, постепенно становится непредставимым. Те, кто полностью отождествили lapis с Христом, прекратили работать в лаборатории, а те, кто предпочли лабораторную работу, постепенно отказались от загадочного языка.
296 Восхождение и нисхождение, возвышенное и низменное, верх и низ представляют эмоциональное осознание противоположностей, и это осознание постепенно ведет, или должно привести, к их равновесию. Этот мотив часто встречается в сновидениях в форме подъема или спуска с горы, с лестницы, в лифте, воздушном шаре, самолете и т. д. 561. Это соответствует борьбе между крылатым и бескрылым драконом, то есть уроборосом. Дорн описывает этот мотив и как "циркулярную ДИСТИЛЛЯЦИЮ"562 И КАК "алхимический сосуд", который должен быть сконструирован по образу и подобию естественного сосуда, то есть иметь форму сферы. По версии Дорна, это раскачивание между противоположностями, это перескакивание от одной крайности к другой означает пребывание внутри противоположностей. Противоположности становятся сосудом, в котором то, что когда-то было одной вещью, а теперь является другой, плавает и вибрирует, так что это болезненное состояние подвешенности между противоположностями постепенно превращается в двухстороннюю деятельность точки в центре563. Это и есть "освобождение от противоположностей", "нирвана" индуистской философии, хотя это не философское, а, скорее, психологическое развитие. В "Aurelia occulta" эта мысль выражена словами дракона: "Многие из одного и один из многих образуют славную линию, я поднимаюсь от низшего к высшему. Самая низкая сила всей земли соединена с самой высшей. Стало быть, я — Един и Многие находятся внутри меня"564. Этими словами дракон ясно дает понять, что он является хтоническим предтечей самости.
297 Теперь, вернувшись к путешествию Михаэля Майера к семи устьям Нила, которые обозначают семь планет, мы привнесем в эту тему более глубокое понимание того, что алхимики понимали под восхождением и нисхождением. То было освобождение души от оков тьмы или бессознательного; восхождение к небесам, то есть расширение сознания; и, наконец, возвращение на землю, то есть в суровую реальность, в форме раствора или целебного напитка, наделенного высшими силами. Что это значит с психологической точки зрения, можно было бы ясно увидеть в Нурпеrotomachia565, если бы это значение не было погребено под массой вычурных подробностей. Поэтому следует предупредить читателя, что вся первая часть книги представляет собой описание восхождения сновидящего в мир богов и героев, его посвящения в тайну Венеры, за которым следует просветление и полуапофеоз Полифила и его Полии. Во второй, меньшей по объему, части это событие приводит к разочарованию и охлаждению между любовниками, кульминацией которого является осознание того, что всего это был лишь только сон. Это нисхождение в смерть, в реальность повседневной жизни, и так и неясно, сумел ли герой "сохранить в тайне природу небесного центра, которую он обрел в ходе своего восхождения"566, что весьма сомнительно. Тем не менее, его восхитительное путешествие оставило нам психологический документ, который является идеальным примером хода и символизма процесса индивидуации. В нем дышит если не язык, то дух алхимии, который проливает свет даже на самые сложные загадки и самые страшные тайны Мастеров567.
298 Путешествие Майера по планетным домам начинается с Сатурна, который является самой холодной, самой тяжелой и самой далекой планетой, средоточием зла, таинственным и зловещим Сенексом (Стариком). Оттуда Майер восходит в область солнца, чтобы поискать Мальчика Меркурия, желанную и долгожданную цель адепта. Он даже поднимается еще поближе к солнцу, из тьмы и холода к свету и теплу, из старости в юность, из смерти в новое рождение. Но он вынужден повторить свой путь в обратном направлении, потому что Меркурия надо искать не в области солнца, а в исходной точке его путешествия. Это звучит очень психологично, и жизнь действительно движется вперед только с того места, где она сделала остановку568. Искомый Меркурий — это spiritus vegetativus, живой дух, природа которого — это бег через все дома планет, то есть через весь Зодиак. Мы могли бы с полным основанием сказать "через весь гороскоп", или, поскольку гороскоп является хронометрическим эквивалентом индивидуального характера, "через все характерологические компоненты личности". По мнению древних, индивидуальный характер — это проклятие или благословение, ниспосланное богами ребенку в момент его рождения в форме благоприятных или неблагоприятных астрологических аспектов. Гороскоп — это своеобразное "chirographum", "рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту; отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою"569.
299 Эта очень древняя идея о том, что человек рождается "должником" судьбы, является западной версией кармы. Душа получает свою судьбу не от кого-нибудь, а от архонтов, семи повелителей планет. Так Присциллиан (ум. 385) говорит, что душа при своем нисхождении в рождение, проходит через "определенные круги", где она становится пленницей сил зла, "ив соответствии с волей победоносного принца загоняется в различные тела и рукописание его наносится на нее"570. Скорее всего, это означает, что в душе остаются следы воздействия на нее различных планетных сфер. Нисхождение души через планетные дома соответствует ее проходу через ворота планет, описанному Оригеном: первые ворота сделаны из свинца и соответствуют Сатурну571, из чего становится ясно, что Майер следует старой традиции572. Его peregrinatio chymica повторяет древнее "небесное путешествие души", идею, которая, похоже, была наиболее подробно разработана в Персии.
300 Здесь я не буду углубляться в прохождение через планетные дома573; нам достаточно знать, что Михаель Майер, подобно Меркурию, проходит через них во время своего волшебного путешествия574. Это путешествие напоминает путешествие героя, один из мотивов которого проявляется в архетипической встрече в критическом месте ("у брода") с Ortus, голова которого переливается четырьмя красками. Здесь также имеются и другие мотивы. Там, где есть чудовище, неподалеку должна быть и красавица, ибо, как нам известно, алхимики втайне знали, что найдя одно из этих существ, как правило, найдешь и другое. Сивилла, проводник душ, покажет герою путь к Меркурию, который в данном случае является Гермесом Трисмегистом, верховным мистагогом.
301 В "Пастырь Гермы" говорится о том, что герой, путешествуя по Виа Кампанья, встречает чудовище, напоминающее морского дракона (?????):
Голова чудища была четырех цветов: черного, цвета пламени и крови, золотого и белого. После того, как я прошел мимо чудовища и сделал еще тридцать шагов, к моему удивлению меня встретила девушка, "одетая, как на свадьбу", — в белое, белые сандалии, с вуалью на лице и тюрбаном на голове, но волосы ее были седыми575.
302 Эти две истории настолько похожи одна на другую, что возникает искушение предположить, что Майер читал "Пастырь Гермы". Это маловероятно. Хотя и у него и было хорошее гуманитарное образование, в его трудах я не заметил доказательств того, что он был знаком с писаниями отцов церкви, а ведь в своих ссылках на произведения Альберта и Фомы Аквинского576 ему ничего не стоило обмолвиться на эту тему. Но ничего такого в его ссылках нет, как маловероятным представляется и то, что Майер был непосредственно знаком с Неканоническим Новым Заветом.
303 Герма воспринимает деву, как Церковь, а Майер, полторы тысячи лет спустя, — как Эритрейскую Сивиллу, что говорит только о том, что новое — это хорошо забытое старое. "Верховная хозяйка" привела Герму в царство триединого Бога, но Майера она приводит к Гермесу Трисмегисту и Трисомату, триадическому Меркурию, который откроет ему тайну воскресения феникса577. Он может найти Меркурия только посредством ритуала восхождения и нисхождения, "циркулярной дистилляции", начиная с черного свинца, с тьмы, холода и злонамеренности зловещего Сатурна; затем восходя через другие планеты к огненному Солнцу, где золото нагревается на самом жарком огне и очищается от всех посторонних примесей; и, наконец, возвращаясь к Сатурну, где он на этот раз встречает Меркурия и слышит от него полезные поучения. В данном случае, Сатурн из звезды плохих предзнаменований превратился в "domus barbae" (Дом Бороды), в котором "наимудрейший", Трижды Великий Гермес делится своей мудростью578. Герма тоже начинает с черного цвета: его возлюбленная дает ему следующее объяснение:
Чернота — это мир, в котором ты живешь; цвет пламени и крови означает, что этот мир должен погибнуть в крови и пламени. Золотая часть — это ты, убежавший из этого мира, ибо, как золото подвергается пытке огнем и становится ценным, так и ты, живущий среди них, подвергаешься испытаниям... Белый цвет — это грядущий мир, в котором будут жить избранные Богом; ибо те, кто избраны Богом для вечной жизни, должны быть незапятнаны и чисты579.
304 В алхимии огонь очищает, но он также сплавляет противоположности в единство. Тот, кто восходит, объединяет силы Верха и Низа, и демонстрирует свою полную силу, когда вновь возвращается на землю580. Под этим подразумевается создание, с одной стороны, панацеи или Medicina Catholica, а с другой — живого существа, имеющего форму человека, filius philosophorum, которое часто изображается в виде юноши, или гермафродита, или ребенка. Это существо — аналог Антропоса гностиков, но оно появляется также и в виде Антропариона, своеобразного гоблина, родственного духа, который помогает адепту в его работе, а врачу — в лечении581. Это существо восходит и нисходит, и соединяет Верх с Низом, обретая новую силу, которая помогает ему воздействовать на повседневную жизнь. Возлюбленная Гермы дает ему следующий совет: "А потому не прекращай направлять свои слова в уши святых"582 — иными словами, твоя работа среди людей заключается в распространении новостей о Вознесшихся.
305 Точно также, как Майер по возращении встречает Меркурия, так и Герма в своем следующем видении встречает Поимена, пастуха, "с белым руном на плечах, с сумкой за спиной и посохом в руках". Герма осознает, что это "тот, которому я передан"583, а именно пастух агнца, которым является он сам. В иконографии пастух ближе всего связан с Гермесом Криофором (Несущим Ангца); то есть даже в античности эти две фигуры спасителей были связана одна с другой. Если Герма "передается" своему пастуху, то Гермес передает свои искусство и знания своему ученику Майеру, и тем самым дает ему возможность сделать что-то самому и работать с помощью волшебного кадуцея. Кадуцей для врача-алхимика заменил посох Эскулапа, на котором была только одна змея. Священная змея Эскулапа означала: Бог исцеляет; но кадуцей или Меркурий в форме coniunctio в реторте, означает: В руках врача находятся волшебные лекарства, дарованные ему Богом584.
306 Столь близкое сходство двух текстов, столь отдаленных друг от друга во времени дает нам возможность взглянуть на описываемые в них трансформации с психологической точки зрения. Порядок цветов в общем соответствует порядку планет. Серый и черный соответствуют Сатурну585 и миру зла; они символизируют начало — во мраке, меланхолии, страхе, злобе и мерзости повседневной человеческой жизни. Это Майер является автором высказывания о "благородной субстанции, которая переходит от господина к господину, и в начале которой — мерзость с уксусом"586. Под "господином" он понимает архонта и управителя планетного дома. И он добавляет: "И потому она будет путешествовать со мной". Тьма и чернота с психологической точки зрения могут быть истолкованы как смятение и полная растерянность человека; это состояние, которое в наше время приводит к анамнезу, тщательному изучению всего содержимого, которое является причиной проблематичной ситуации, или, по крайней мере, ее выражением. Как нам известно, это изучение включает в себя изучение иррационального содержимого, которое зарождается в бессознательном и выражает себя в фантазиях и сновидениях. Анализ и толкование сновидений сталкивают осознанную точку зрения с проявлениями бессознательного, расширяя, тем самым, ее узкие границы. Это раскрепощение застывших и узких установок соответствует растворению и разделению элементов с помощью aqua permanens, которая уже находится в "теле" и выманивается оттуда с помощью алхимического искусства. Вода — это душа или дух, то есть психическая "субстанция", которая теперь, в свою очередь, применяется к первоначальному материалу. Это соответствует использованию смысла сновидения при объяснении существующих проблем. Дорн описывает "solutio" именно в этом смысле587.
307 Теперь в ситуации появляется все больше светлых моментов, подобно тому, как тьму ночи рассеивает свет восходящей луны. В определенной степени, свет исходит из бессознательного, поскольку, в основном, это сновидения выводят нас на путь просветления. Этот усиливающийся свет соответствует albedo, лунному свету, который, по мнению некоторых алхимиков, возвещает о восходе солнца. Следующее за этим усиление красного цвета (rиbedo) указывает на усиление исходящих от солнца (сознания) света и тепла. Это соответствует увеличению участия сознания, которое сейчас начинает эмоционально реагировать на содержимое бессознательного. Поначалу процесс интеграции представляет собой "пламенный" конфликт, но постепенно он приводит к образованию "сплава" или к синтезу противоположностей. "Rubedo" — так назвали алхимики этот процесс, в ходе которого сочетаются браком красный мужчина и белая женщина, Солнце и Луна. Хотя противоположности бегут друг от друга, они, тем не менее, жаждут равновесия поскольку состояние вражды слишком вредно для жизни, чтобы продолжаться бесконечно. Равновесие достигается взаимным истощением: они поедают друг друга, подобно двум драконам или другим прожорливым символическим животным алхимиков.
308 Как уже было сказано выше, с астрологической точки зрения этот процесс соответствует восхождению через планеты, исходной точкой которого является темный, холодный, далекий Сатурн, а конечной — солнце. Для алхимиков наличие связи между индивидуальным темпераментом и расположением планет было чем-то само собой разумеющимся, поскольку эти элементарные астрологические положения были хорошо известны любому образованному человеку, как Средневековья, так и античности. Стало быть, восхождение через планетные сферы означало что-то вроде "сбрасывания" обозначенных гороскопом характерологических качеств, ретрогрессивное освобождение от навязанного архонтами характера. Осознанной или неосознанной моделью такого восхождения был искупитель гностиков, который, либо обманывал архонтов, либо подавлял их силу своей силой. Сходным мотивом является освобождение от "долговой расписки, данной судьбе". Люди поздней античности особенно были склонны придерживаться того мнения, что их психическое состояние полностью зависит от воли звезд, Хеймармене; это ощущение можно сравнить с ощущением, порожденным современной теорией "унаследованного характера", а вернее пессимистическим пониманием этой теории. Подобная деморализация наступает в ходе многих неврозов, когда пациент принимает порождающие определенные симптомы психические факторы за факты, которые нельзя изменить и которым, следовательно, бесполезно оказывать сопротивление. Стало быть, путешествие по планетным домам, подобно пересечению огромных залов египетской преисподней, означает преодоление психического препятствия или автономного комплекса, подходящим символом которого является планетный бог или демон. Любой, кто прошел через все сферы, свободен от постороннего воздействия; он одержал решающую победу и стал подобен богу.
309 На языке современной психологии мы выражаемся более скромно: тяжелое путешествие по планетным домам постепенно приводит к осознанию плохих и хороших качеств нашего характера, а его апофеоз представляет собой не более чем максимум сознания, что равняется максимальной свободе воли. Лучше всего эту цель представляет алхимический символ (???????????? ?????) (расположения солнца в полдень), имеющийся в книге Зосимы588. Но зенит — это начало нисхождения, Мистик-путешественник возвращается к устью Нила, откуда он начал свой путь. Он повторяет нисхождение души, которое приводит, прежде всего, к наложению на нее "chirographum". Он идет по планетным домам, ступая по своим же следам, пока не возвращается к темному Сатурну. Это означает, что душа, которой во время ее нисхождения в рождение был навязан гороскопный характер, теперь осознает свою богоподобность, смело вступает в схватку с архонтами прямо в их логове и открыто несет свет во тьму мира.
310 И здесь психология тоже не претендует на что-то особенное. То, что сначала было тяжкой ношей, которую человек нес против своей воли, обвиняя в этом всех своих предков, в результате максимально яркого озарения (которое может быть весьма скромным! ) представляется не более чем личностью этого человека и человек понимает (словно это не было очевидно с самого начала!), что никому не дано быть тем, кем он на самом деле не является.
311 По возвращении в дом Сатурна наш пилигрим находит Меркурия, которого он так долго искал589 Майер на удивление мало пишет об этой чрезвычайно важной встрече, упоминая только о "многочисленных беседах", не раскрывая, впрочем, их содержания. Это тем более удивительно, что Меркурий либо персонифицирует великого учителя, либо обладает характером таинственной субстанции, что, в любом случае, является богатым источником дальнейших откровений. Ибо Меркурий — это светоносный Нус, который знает тайну трансформации и бессмертия.
312 Давайте предположим, что молчание Майера — это не просто случайность, а преднамеренный и даже необходимый поступок. Для такого предположения у нас есть определенные основания, поскольку Майер был одним из основателей международного Общества Розенкрейцеров590 и, стало быть, вне всякого сомнения имел возможность для пространных рассуждений на тему герметических тонкостей. То, что нам известно о так называемых тайнах Розенкрейцеров, никак не объясняет того, почему они стали запретной темой. Что, кстати говоря, произошло со многими "тайнами" такого рода. Знаменательный факт —"тайны" ранней Церкви очень быстро превратились в "таинства". Слово "тайна" стало неподходящим названием, поскольку в ритуалах не было ничего непонятного. Андреас Розенкрейцер в качестве эпиграфа к своей "Химической Свадьбе", использовал следующее изречение: "Тайны, ставшие достоянием толпы, тускнеют и утрачивают свое благородство. А потому не мечи бисер перед свиньями, не протягивай букет роз ослу". Подобная установка могла быть причиной умолчания. Люди зачастую узнавали вещи, которые хранились в тайне, соблюдать которую самую страшную клятву давали знавшие ее, и удивлялись, что это в них было такого, чтобы держать их в таком секрете. Вывод напрашивается сам собой — это было нужно для придания большей значимости священнослужителям и посвященным. И нельзя усомниться в том, что тайны зачастую использовались для злоупотреблений такого рода. Но истинной причиной была жгучая потребность быть причастным к какой-нибудь (а может быть к вполне конкретной) тайне, без чего жизнь утрачивала свой главный смысл. Тайна не стоила того, чтобы ее хранить, но тот факт, что ее все же упрямо хранили, обнаруживает существование не менее устойчивой психической потребности в соблюдении тайны, которая и является настоящим секретом, настоящей тайной. Поистине замечательно и "таинственно" то, что соблюдение тайны вообще имеет место. Зачем человеку нужно хранить тайну и во имя чего он "придумывает" тайну, которую даже превращает в невыразимый священный ритуал? "Тайное" всегда является более или менее несущественной вещью, потому что само по себе оно есть не что иное, как образ или знак, указывающий на содержимое, которому нельзя дать точного определения. К этому содержимому, разумеется, нельзя относится равнодушно, поскольку он указывает на живое присутствие многочисленных архетипов. Главное — это обстановка скрытности, выразительный жест, который символизирует, что за ним скрывается нечто неосознанное, "то, что нельзя назвать"; стало быть, что-то, что либо еще не осознанно, либо не может стать или не будет осознанным. Короче говоря, этот жест указывает на присутствие бессознательного содержимого, которое взимает с сознания дань постоянного внимания к себе. С возникновением интереса появляется возможность постоянного восприятия и ассимиляции последствий "тайны". Это благотворно сказывается на повседневной жизни, потому что содержимое бессознательного теперь может оказывать свое компенсирующее воздействие и, будучи замеченным и узнанным, создавать равновесие, которое способствует укреплению здоровья. Стало быть, на примитивном уровне сохранение тайны способствует развитию, укреплению здоровья, плодовитости. Если бы в обрядах не было ничего полезного, то они, скорее всего, никогда бы не возникли или давным давно бы исчезли. Например, несомненным фактом является тот огромный психический эффект, который имели Элев-синские мистерии. Психотерапия снова поставила на повестку дня вопрос о смысле тайн, не только с религиозной или философской точек зрения, но также и в порядке внимательного отношения к потребностям сознания, с которыми человек сталкивается в процессе индивидуации.
313 Молчание Майера — красноречиво, в чем мы скоро убедимся, когда попытаемся найти психологический эквивалент нисхождения и встречи с Меркурием. Максимальный уровень сознания сталкивает эго с его тенью, а индивидуальную психическую жизнь — с коллективной психе. Эти психологические термины звучат вполне мирно, но это обманчивое впечатление, поскольку они обозначают почти невыносимый конфликт, психический катаклизм, ужасы которого известны лишь тому, кто прошел через него. В это время человек узнает о себе, о человечестве и о мире такое, о чем он предпочитает не говорить; кроме того, это настолько трудно выразить словами, что даже самые храбрые отступают после первой же попытки. Поэтому, если Майер передает свою беседу с Меркурием лишь несколькими намеками, это не обязательно объясняется тем, что ему взбрело в голову уклониться от прямого описания. Некоторые житейские ощущения способны подвигнуть нас на долгие и глубокие раздумия, из которых, со временем, произрастают озарения и убеждения; этот процесс алхимики представили в образе философского дерева. Развитие этих ощущений регулируется двумя архетипами: анимой, которая выражает жизнь, и "Мудрым Стариком", который персонифицирует смысл591. Именно анима-сивилла подвигла нашего автора предпринять путешествие по планетным домам, то есть выполнить предварительное условие всего того, что последует потом. Стало быть, вполне логично, что в конце нисхождения он должен встретить Гермеса Трижды Величайшего (Трисмегиста), источник всей мудрости. Это подходящее описание характера тогб духа или мышления, которое, в отличие от интеллектуального действия, вы, как "маленький бог этого мира", не осуществляете сами, а которое "случается" с вами, словно оно порождается другим, более значительным богом, возможно великим духом мира, весьма точно названным Трисмегистом. Долгие размышления, "immensa meditatio", алхимиков определяются, как "внутренняя беседа с тем, кто невидим"592.
314 Возможно, Майер открыл бы нам нечто большее, если бы Меркурий так не торопился взять на себя "роль арбитра между совой и воевавшими с ней птицами"593. Это намек на работу Майера Jocus sevens (Frankfurt a. M., 1617), в которой он защищает мудрость алхимии от ее хулителей. Эта тема занимает важное место и в его работе Symbola aurea mensae, где она облечена в форму аргументов и контраргументов. Стало быть, вполне оправданно предположение, что чем больше Майер погружался в свои тайные рассуждения о герметической философии, тем больше он входил в конфликт с самим собой и своим окружением. Да ничего другого и нельзя было ожидать, поскольку мир герметических образов вращается вокруг бессознательного, а компенсирующее воздействие бессознательного всегда направлено на наиболее укрепленные позиции сознания, поскольку именно они и вызывают наибольшее сомнение, хотя враждебный, на первый взгляд, аспект этого воздействия — это всего лишь отражение угрюмого лица эго, обращенного к нему. На самом же деле компенсирующее воздействие бессознательного задумано не как враждебный акт, а как необходимая и полезная попытка восстановить равновесие. Для Майера она означала внутренний и внешний конфликт, который не только не смягчался, но даже обострялся твердостью его убеждений. Ибо любое однобокое убеждение сопровождается голосом сомнения, а уверенность, которая является просто верой, превращается в неуверенность, которая может в большей степени соответствовать истине. Разуму очень трудно примириться с истинностью "sic et поп" (да и нет), почти, но не совсем, признанной Абеляром; поэтому нет ничего удивительного в том, что Майер увяз в борьбе и был вынужден отложить поиски феникса до судного дня. К счастью, он был достаточно честен, чтобы не утверждать, будто ему удалось изготовить lapis или философское золото, и по этой причине он никогда не набрасывал на свою работу покров обмана. Благодаря этой принципиальности его последователи, по крайней мере, могли догадаться насколько он продвинулся в искусстве и где его работа зашла в тупик. Теперь мы знаем, что ему так и не удалось достичь той точки, в которой конфликт и спор становятся излишними, в которой "да и нет" являются двумя аспектами одной и той же вещи. "Ты никогда не создашь Единства, которое ты ищешь", — говорит мастер, — "если сначала ты сам не станешь единым"594.
315 После этих долгих отступлений на тему взаимосвязанных друг с другом символов, ответвляющихся от моря с его различными аспектами, мы вернемся к разговору о соли и соленой воде.
316 Aqua pontica (или aqua permanens) очень похожа на крестильную воду Церкви. Главная ее функция — это омовение, очищение грешника, аналогом которого в алхимии является "Iato", нечистое тело595; отсюда и часто повторяемое высказывание, приписываемое Elbo Interfector596: "Отбелите lato597 и разорвите книги, чтобы ваши сердца не разорвались на кусочки"598. В Rosarium омовение599 lato имеет несколько другую форму: оно очищается не водой, а "Азотом и огнем"600, то есть имеет место некое крещение огнем, который часто является синонимом воды601. Католическим эквивалентом этого процесса является обряд погружения горящей свечи в купель, в соответствии с Евангелием от Матфея 3:11: "Он будет крестить вас Духом Святым и огнем"602. Алхимики не колеблясь назвали процесс трансформации "крещением". Так, в "Consilium coniugii" говорится: "И когда мы будем крещены в золотой и серебряной купели, и дух нашего тела взойдет к небесам вместе с отцом и сыном, и снизойдет снова, тогда наши души вновь оживут и мое животное тело останется белым, то есть телом луны"603. В этой сентенции речь идет о Солнце и Луне. В Aurora consurgens я обнаружил три вида крещения: "водою, кровью и огнем"604,то есть христианские идеи были непосредственно перенесены на химический процесс. То же самое можно сказать и об идее, что крещение есть погружение в смерть, отраженной в Послании к Колоссянам 2:12: "... быв погребены с Ним в крещении, в Нем вы и совоскресли...". В своей Таблице Символов Пенот605 соотносит "луну, духов и призраков мертвых (Manes et Lemures), и богов преисподней" с "загадкой крещения", а соответствующей стадией opus является solutio, которое означает полное растворение несовершенного тела в aqua divina, его погружение, умертвление606 и погребение. В могиле происходит разложение, и сопровождающий его мерзкий запах и является вонью могил607. Мотив заточения в подземном царстве присутствует в греческой алхимии, в трактате Комария: "Запри их (субстанции) в Аиде"608. Упоминание о новом рождении в водах (????????) Аида и в могиле мы находим и у Кирилла Иерусалимского: "Этот спасительный поток есть и твоя гробница, и твоя мать"609, и у святого Августина: "Вода, словно смерть, тянет его в могилу; Святой Дух, словно новое рождение, поднимает его к небесам"610.
317 В трактате Октана611 говорится, что при приготовлении (?????????) сосуд с ингредиентами должен быть погружен в морскую воду, и тогда святая вода обретет совершенство. Она, так сказать, созреет в утробе морской воды. Текст гласит: "Эта [божественная] вода делает мертвых живыми, а живых мертвыми, она освещает тьму и гасит свет, сгущает [?????????] морскую воду и заливает огонь". Поскольку упоминания об этой волшебной воде встречаются уже в самых древних текстах, то ее истоки следует искать скорее в язычестве, чем в христианстве. В самом древнем из известных нам китайских трактатов (142 г.н.э.) содержится такая же идея божественной воды: она — это "жидкий жемчуг" (ртуть) и божественный "чи", то есть "воздух, дух, эфирная субстанция". Различные субстанции сравниваются с "обильными весенними дождями"612 и это напоминает "благословенную воду"из трактата Комария, которая приносит с собой весну613. Извечное использование воды во время жертвоприношений и большое значение, которое она имела в Египте, где зародилась западная алхимия, также могли оказать серьезное влияние на связанный с водой символизм более позднего периода. Народные представления и суеверия, описание которых мы находим в Магическом Папирусе, также могли внести свой вклад; нижеследующие слова вполне могли быть взяты из алхимического трактата: "Я есть растение, называющееся Баис, я струйка крови..., кустик на краю бездны614... Я — священная птица Феникс615... Я — Гелиос... Я — Афродита... Я — Кронос, который принес свет... Я — Осирис, названный водою, я — Исида, названная росою, я — Эсенефис, названный весною"616. Персонифицированная (???? ?????) вполне могла выражаться подобным образом.
318 Результатом христианского крещения являются смывание греха и принятие новообращенного в Церковь, как в царство Божие на земле, освящение и новое рождение (милостью Божьей) окрещенного, а также наделение его "неотъемлемым характером". Результат действия aqua permanens не менее волшебен. В "Gloria Mundi" говорится: "Тайной каждой вещи является жизнь, которая есть вода; ибо вода растворяет тело в духе и извлекает дух из мертвых"617. Растворение тела в духе, превращение его в летучую субстанцию или его вознесение, с химической точки зрения соответствует его испарению, или, по крайней мере, изгнанию из него подверженных испарению ингредиентов, типа ртути, серы и т. д./ С психологической точки зрения этот процесс соответствует осознанию и интеграции содержимого бессознательного. Содержания бессознательного прячутся где-то в теле человека, подобно многочисленным демонам болезни, которых невозможно поймать, особенно когда они дают толчок к появлению физических симптомов, органические причины которых не могут быть установлены. Извлеченный из тела "дух" — это, как правило, дух Меркурий, который, как и anima mundi, скрыто присутствует во всех вещах. Из следующего же предложения становится ясно, что речь идет о соли: "Вот та вещь, которую мы ищем: в ней содержатся все наши секреты". Однако соль "порождается Меркурием", так что соль является синонимом таинственной субстанции. Она также играет важную роль в католической обрядности: ее благословляют и добавляют в святую воду, а во время церемонии крещения несколько кристалликов освященной соли вкладывают в рот новообращенному со словами: "Прими соль мудрости: да поможет она обрести тебе вечную жизнь".
319 Если алхимики стремились создать неподверженное разложению "славное тело", то они достигли бы, если бы добились успеха, этого состояния в albedo, в котором тело становится абсолютно чистым и больше не подверженным гниению. Белая субстанция пепла618 соответственно была определена, как "диадема сердца" , а ее синоним, покрытая белой растительностью земля (terra alba foliata), как "венец хвалы"619. Пепел тождественен "чистой воде", которая "очищена от тьмы души и от черной материи, ибо злобность (malitia) низменной приземленности отделена от нее "620 Эта "terrestreitas mala" есть "terra damnata" (проклятая земля), упоминаемая другими авторами; это то, что Гете называет "труднопереносимым следом земли", нравственной низменностью, которую смыть невозможно. У Сениора пепел является синонимом vitrum (стекла), которое в силу его неподверженности разложению и его прозрачности, на первый взгляд напоминает "славное тело". Стекло, в свою очередь, ассоциируется с солью, ибо соль превозносилась, как "девственная и чистая земля", а "чистейшее кристаллической стекло" состоит в основном из sal Sodae (соды солей), в которую песок добавляется в качестве связующего вещества. Таким вот образом сырье (обозначенное техническим термином "замес"), предназначенное для изготовления стекла, "создается из двух неподверженных разложению субстанций"621. Более того, стекло изготовляется с помощью огня, "чистого" элемента. В остром или жгучем вкусе соли алхимики обнаружили живущий в ней огонь, с которым у нее действительно есть одно общее качество — они оба способствуют консервации. Александру Македонскому приписывают следующее высказывание: "Знай, что соль есть огонь и сухость"622. Или, "природа соли есть природа огня"623. Соль родственна сере, которая обладает по сути огненной природой624. Глаубер утверждает, что "огонь и соль по сути своей природы являются одной вещью", и, стало быть, "высоко ценятся всеми разумными христианами, а невежды знают об этих вещах не больше, чем корова, свинья, или дикарь, ведущий бессмысленное существование". Он также говорит, что "абиссинцев" крестили водой и огнем. Язычники не могли обойтись без огня и соли во время жертвоприношений, а евангелист Марк сказал, что "всякий огнем осолится, и всякая жертва солью осолится"625.
320 Соль, так же, как и пепел, является синонимом albedo (или dealbatio) и тождественна "белому камню, белому солнцу, полной луне, плодородной белой земле, очищенной и сожженной"626. Связующим звеном между пеплом и солью является поташ, а обжигающие и разъедающие свойства щелока (каустического раствора) тоже хорошо известны 627. Сениор указывает, что dealbatio было известно, как "salsatura" (засолка)628.
321 Многочисленные, переплетающиеся друг с другом, значения соли становятся менее запутанными и более доступными пониманию, когда мы узнаем, что одним из ее основных значений была "душа". Будучи белой субстанцией, она является "белой женщиной", а "соль нашей магнезии"629 — это "искра anima mundi630. По Глауберу, соль — это женщина и соответствует Еве631. В "Gloria Mundi" говорится: "Солью земли является душа"632. Эта многозначительная фраза содержит в себе всю двусмысленность алхимии. С одной стороны, душа — это "aqua permanens, которая растворяет и сгущает", таинственная субстанция, которая является одновременно и трансформирующей, и трансформируемой, природа, которая побеждает природу. С другой стороны, это человеческая душа, заточенная в теле, как anima mundi заточена в материи, и эта душа так же трансформируется смертью, очищением и, наконец, восхвалением, как и lapis. Это раствор, который "сгущает" все субстанции, и даже "делает затверделым" (fixit) самого себя; он "возникает из центра земли и является разрушенной землей, но на земле нет ничего похожего на этот раствор"633. Стало быть, душа — это не земная, а трансцендентальная вещь, невзирая на тот факт, что алхимики рассчитывали увидеть ее в реторте. Разум средневекового человека не видел в этом никакого противоречия. Для этого у него были все основания: философы были так заворожены своими же анимизмами, что наивно и они старательно воспроизводили внутреннюю психическую ситуацию во внешнем мире. Хотя бессознательное, персонифицированное анимой, само по себе трансцендентально, оно может появляться в области сознания, то есть в нашем мире в форме "воздействия" на осознаваемый процесс.
322 Соль, как и мировая душа, проникает во все вещи. Она -вездесуща и, стало быть, соответствует главному требованию, предъявляемому таинственной субстанции, которая должна находиться повсеместно. Читатель, так же как и я, конечно же осознает, как невероятно трудно описывать соль и ее несметные связи. Она представляет женский принцип Эроса, который почти идеально все связывает со всем. В этом отношении она уступает только Меркурию, поэтому вполне понятно существование представления, что соль порождается Меркурием. Ибо соль, как душа или искра апгта mundi, — это поистине дочь spiritus vegetativus творения. Соль гораздо неопределеннее и гораздо всемирнее серы, суть которой достаточно хорошо выражает ее огненная природа.
323 Отношения соли с anima mundi, которая, как мы знаем, персонифицирована Первичным Человеком или Антропосом, заставляют нас подумать об аналогии с Христом. Глаубер сам составил такое уравнение соли Sol = A:?634, так что соль становится аналогом Бога. По мнению Глаубера, символ соли ? поначалу выглядел так (квадрат заключенный в круг) 635) то есть как символ двойной целостности; круг означает неразделенную совокупность, квадрат — разделенную636. Кстати говоря, соль обозначалась и другим символом ,в противоположность символу ?, которым обозначалась Венера, которая, конечно, имеет меньше отношения к пониманию и мудрости, чем соль. Соль, говорит Глаубер, была "первым указом" творения637. Христос есть соль мудрости, которая дается в результате крещения638. Эти идеи развивал Георг фон Веллинг: Христос это соль, "декрет" — это Слово, которое вечность дала нам на сохранение. Христос — это "сладкая, застывшая соль молчаливой, нежной вечности". Когда Христос солит тело, оно пропитывается ею и, стало быть, становится неподверженным разложению639.
324 Аналогия с Христом проводится алхимиками позднего средневековья, последователями Бёме, и стала возможной в результате появления уравнения sal: sapientia. Уже в античности соль обозначала ум, здравый смысл, хороший вкус, а также дух. Цицерон, например, говорит: "Умом [sale] и юмором Цезарь... превзошел их всех"640. Но решающее влияние на формирование алхимических концепций оказала Вульгата. В Ветхом Завете даже "соль завета"641 имеет нравственное значение. В Новом Завете, известные слова "Вы — соль земли" (Евангелие от Матфея 5:13) показывают, что ученики рассматривались, как персонификации высшего озарения и божественной мудрости, точно так же, как исполняя свою роль (?????????) (оглашающих послание), они функционировали, как "ангелы" (???????, посланники), чтобы царство Божие на земле могло максимально приблизиться к небесной иерархии. Еще одним известным пассажем является строфа 9:50 Евангелия от Марка, заканчивающаяся словами: "Имейте в себе соль, и мир имейте между собою". В самом первом в Новом Завете упоминании о соли (Послание к Колоссянам 4:6) также чувствуется "дух классики": "Слово ваше да будет всегда с благодатию, приправлено солью, дабы вы знали, как отвечать каждому".
325 В данном случае соль несомненно означает озарение, понимание, мудрость. Как Матфей, так и Марк, считают, что соль может утратить свой вкус. Эта соль, разумеется, должна сохранить свою остроту, подобно тому, как мудрые девы подрезают фитили в своих лампах. Для этого требуется гибкость ума, а для нее нет ничего вреднее, чем упрямая убежденность в необходимости веры. Все согласятся со мной, что Церковь обязана сберегать накопленную ею мудрость, aqua doctrinae, в ее первозданной чистоте, и, в то же время, приводить ее в соответствие с меняющимся духом времени, что она должна изменять и обновлять ее, как это делали Отцы Церкви. Для цивилизованного греко-римского мира раннее христианство было, помимо всего прочего, посланием, облеченным в философскую форму, что вполне ясно следует из трудов Ипполита. Оно было конкурирующей философской доктриной, достигшей определенного пика совершенства в трудах святого Фомы. Вплоть до середины шестнадцатого века уровень философской истинности христианской доктрины соответствовал уровню современной научной истины.
326 Однако врачи и философы-естественники Средневековья столкнулись с вопросами, на которые у Церкви не было ответов. Когда речь шла о болезни и смерти, то врачи не колеблясь обращались за советом к арабам и в результате вернули к жизни ту часть античного мира, которая, по мнению Церкви, была уничтожена ею навсегда, а именно, мандейские и сабейские остатку синкретизма эллинов. Из них они извлекли sal sapientiae, кото-рая была настолько не похожа на доктрину Церкви, что очень скоро начался процесс взаимной ассимиляции, что дало замечательные результаты. Насколько я могу судить, в церковных аллегориях сохранилось традиционное использование Sal. Похоже, что только святой Иларий (367 г.) более глубоко проник в природу соли, поскольку он замечает, что "соль содержит в себе элементы огня и воды и поэтому является одной вещью, состоящей из двух"642. Пицинелий говорит: "Два элемента, которые породили между собой непримиримую вражду, в соли объединяются в замечательный союз. Ибо соль — это весь огонь и вся вода"643. Напоследок он советует использовать соль очень осторожно: "Да будет мир чуть посыпан солью, а не завален ею"644, а другой, живший до него, любитель аллегорий, иезуит Николай Коссин645 вообще ничего не говорит о соли.
527 В это нет ничего особо удивительного, поскольку как можно уравнивать мудрость с откровением? Как говорится в некоторых книгах Ветхого Завета, помимо божественной мудрости, которая выражает себя в откровении, существует еще и человеческая мудрость, которая дается только трудом. Поэтому, Марк (9:50) требует, чтобы мы постоянно следили за тем, достаточно ли в нас содержится соли, и он, конечно, имеет в виду не божественное откровение, -потому что ни один человек не может создать его своими силами. Но человек, по крайней мере, может развивать и увеличивать свою человеческую мудрость. То, что Марк предупреждает нас об этом, а Павел вторит ему, вполне соответствует иудейскому эллинизму еврейских общин того времени. Однако авторитарная Церковь оставляет очень мало места для соли человеческой мудрости. А потому нет ничего удивительного в том, что sal sapientiae играет несравненно более значительную роль за стенами Церкви. Иреней, рассказывая о взглядах гностиков, говорит: "Они говорят, что духовное посылается с этой целью, то есть соединясь здесь, внизу, с психическим, оно может обрести форму и одновременно с этим знания. И это они называют солью и светом нашего мира"646. Единение духовного, мужского, принципа с психическим, женским, принципом — это вовсе не фантазия гностиков: его отзвук слышится в Успении Девы, в единении Тиферета и Малхут, в "стремящей нас ввысь Вечной Женственности" Гете. Ипполит говорит об этой идее, как о точке зрения сефианцев. Он пишет:
Но когда ветер поднимает на поверхности воды эту волну, когда природа ее становится зрелой, когда она обретает женскую способность к воспроизводству, она сохраняет свет, пролившийся сверху, а также благоухание духа [?????????]647, и так Нус обретает различные формы. Этот свет есть совершенный Бог, который силой природы и движением ветра из извечного высшего света и из духа введен в человеческую природу как в храм. Он родился от воды и примешан ко всем телам, словно он есть соль всех сотворенных вещей, и свет тьмы, рвущийся из тел на волю, и не могущий найти выхода. Некоторые считают, что искорка света смешана с благоуханием, идущим свыше... (Далее следует запутанный и не полностью сохранившийся отрывок, который я опускаю.)... Стало быть, все мысли и заботы света, идущего свыше, посвящены тому, в какой форме и каким образом Нус может быть освобожден от смерти грешного и темного тела, от нижнего отца [??? ???????]648, который есть ветер, который поднял волны смятения и ужаса, и породил Нуса, своего совершенного сына, который, все же, не является его сыном по субстанции. Ибо он был лучом света, идущего свыше, от того совершенного света, побежденного во тьме и ужасной, горькой, грязной воде, и он был сверкающим духом, унесенным прочь водою...649
328 В этом отличающемся странной красотой отрывке содержится практически все, что алхимики рискнули сказать о соли: это — дух, превращение тела в свет (albedo), искра anima mundi, заточенная в темных глубинах моря и рожденная там светом, идущим свыше, а также "воспроизводящей способностью женского принципа". Следует заметить, что алхимики ничего не могли знать об Ипполите, поскольку его трактат Philosophumena в течение долгого времени считался утерянным и был обнаружен в монастыре на горе Атос только в середине девятнадцатого века. Любой, кто знаком с духом алхимии и взглядами гностиков, читая Ипполита, будет снова и снова поражаться их внутренней близости.
329 Ключ к смыслу этого отрывка из Elenchos и к похожим отрывкам из других трактатов, следует искать в феноменологии самости650. Соль — это символ, не часто встречающийся в сновидениях, но он все же возникает в них в кубической форме кристалла651, который на рисунках многих пациентов представляет центр, то есть самость; а четвертичная структура большинства мандал также напоминает нам символическое обозначение соли О, о котором речь шла выше. Многочисленные синонимы и атрибуты lapis являются определениями различных его аспектов, и то же самое можно сказать о символах самости. Помимо своего консервирующего качества, соль, по большей части, представляет собой метафору sapientia. В связи с этим ее аспектом в "Tractatus aure-us" говорится: "Говоря таинственным языком наших мудрецов, Тот, кто работает без соли, никогда не вернет к жизни мертвые тела... Тот, кто работает без соли, пытается натянуть лук, у ко-торого нет тетивы. Но ты должен знать, что в этих пословицах речь идет не о обычном минерале, а о совсем другой соли... Иногда само лекарство называют Солью"652. В этих словах скрыт двойной смысл: в данном случае соль означает как "ум", так и "мудрость". Что касается того значения, какое соль имеет в opus, Иоганн Грассеус говорит о таинственной субстанции: "И это есть Свинец Философов, который они также называют воздушным свинцом. В нем находится сверкающая белая голубка, называемая солью металлов, в которой содержится все знание работы. Эта [голубка] есть чистая, целомудренная, мудрая и богатая Царица Савская"653. Здесь соль, таинственная субстанция (паро-доксальный "воздушный свинец"), белая голубка (spiritus sapi-entiae), мудрость и женский принцип соединяются в одном образе. Фраза из "Gloria mundi" вполне понятна: "Тот, кто не знает соли и способа ее приготовления, тот не может понять это Ис-кусство"654 В "Aquarium sapientum" сказано, что sal sapientia возникает из aqua benedicta или aqua pontica, которая, сама являясь экстрактом, называется "сердцем, душой и духом". Поначалу, aqua содержится в prima materia и "обладает кроваво-красным цветом; но будучи приготовленной, она становится светлой, чистой, прозрачно-белой и мудрецы называют ее Солью Мудрости"655. Кунрат смело подытоживает эти сообщения о соли, говоря: "Наша вода не может быть приготовлена без соли мудрости, потому что она сама является солью мудрости, как говорят философы; огнем, соленым огнем, истинным Живым Универсальным Растворителем". "Без соли работа не будет успешной"656. В другом месте он замечает: "У мудрецов были основания дать соли красивое имя — Мудрость". Соль — это lapis, "тайна, которую надо хранить"657. Вигенер говорит, что Искупитель обзавелся учениками для того, чтобы "они смогли стать солью человечества и сообщить ему чистую и бессмертную доктрину евангелия". Он сообщает, что "каббалисты" утверждали, будто "computatio"*658 ивритского слова "мелах" (соль) дает число 78**. Это число делится любым делителем и в итоге все равно дает слово, соответствующее божественному Имени. Мы не будем анализировать выводы, которые он делает из этого, и заметим только, что по всем этим причинам соль использовалась "во всех
* Сосчитывание (лат.) — Прим. ред.
** 78= 7+8=15=1+5=6. См. Символика чисел.
богослужениях и жертвоприношениях"659. Глаубер называет Христа sal sapientiae и говорит, что его любимый ученик Иоанн был "посыпан солью мудрости"660.
330 Помимо лунной влажности и земной природы соли, наиболее выдающимися ее качествами являются горечь и мудрость. Как в двойном quaternio элементов и качеств холодность является общим качеством земли и воды, так горечь и мудрость образуют пару противоположностей, между которыми расположено что-то третье. (См. диаграмму.) Какими бы несовместимыми не представлялись эти идеи, но общим качеством их обеих, с психологической точки зрения, является функция "чувства". Слезы, печаль и разочарование — горьки, но мудрость смягчает все психические страдания. И в самом деле, горечь и мудрость образуют пару противоположностей: там, где есть горечь, отсутсвует мудрость, а там, где есть мудрость, не может быть горечи*. Соль как носитель этой судьбоносной альтернативы связана с природой женщины. Мужская, солнечная природа правой части quaternio не знает ни холодности, ни тени, ни тяжести, ни меланхолии и т. д., потому что до тех пор, пока все идет хорошо, она, насколько это возможно, отождествляется с сознанием, а последнее, как правило, является представлением человека о самом себе. В этом представлении тень обычно отсутствует: во-первых, потому что никому не нравится признаваться в какой бы то ни было неполноценности, а во-вторых, потому что логика решительно препятствует тому, чтобы белое называли черным. Хороший человек
* Странное утверждение, особенно в свете Книги Экклезиаста 1:18. — Прим. перев.
обладает хорошими качествами, и только плохой человек обладает плохими качествами. Ради собственного престижа мы храним полное молчание касательно нашей тени. Известным примером мужской предубежденности является выведенный Ницше Сверхчеловек, который презирает жалость и сражается с "Самым безобразным человеком" — рядовым человеком, которым является любой из нас. Тень не следует замечать, ее существование следует отрицать, ее следует подавлять или превращать во что-то совершенно экстраординарное. Солнце всегда светит и все улыбается ему в ответ. Ни для какой подрывающей престиж слабости места нет, и поэтому человек никогда не видит sol niger. Он боится его появления только в часы одиночества.
331 С Луной дела обстоят по-другому: раз в месяц она становится черной и исчезает; она не может скрыть это ни от кого, даже от самой себя. Луна знает, что она может быть одновременно и светлой, и черной, но кто слышал о черном солнце? Мы называем это свойство Луны "близостью женщины к природе", а ослепительный свет и горячий воздух, обрамляющий поверхность вещей, нам нравится называть "мужским умом".
332 Но что там не говори и как не напускай туману, черное солнце, бессознательный фактор, все же существует, и это оно повинно в на удивление широко распространенном феномене раздвоения мужского сознания, когда правая рука не ведает, что творит левая. Это расщепление психе у мужчины и регулярное почернение луны у женщины вместе взятые объясняют тот примечательный факт, что женщину называют причиной всего того темного, что существует в мужчине, в то время как он сам лелеет мысль о том, что является истинным источником жизненной силы и знаний для всех окружающих его женщин. Между тем, ему следовало бы глубоко усомниться в остроте своего ума. Такому типу разума (который, помимо всего прочего, является, подобно Меркурию, большим фокусником) нетрудно абсолютно убедительно признаться в наличии у него огромного количества грехов и даже, руководствуясь спонтанным ощущением нравственного превосходства, объединить их в одно целое, и при этом даже близко не подойти к подлинному просветлению. Озарение не может быть достигнуто без помощи чувства; но разум признает существование чувства только тогда, когда находит это выгодным для себя. "Новолуние" женщины — это источник бесконечных разочарований для мужчины, которые легко превращаются в горечь, хотя с таким же успехом могли бы стать источником мудрости, если бы были поняты. Последнее, разумеется, возможно только в том случае, если мужчина готов признать существование своего черного солнца, то есть своей тени.
333 Подтверждение нашему толкованию соли как Эроса (то есть как чувственной связи) можно найти в том факте, что горечь является источником цвета (пар. 245). Нам достаточно только взглянуть на рисунки и картины пациентов, которые дополняют свой анализ активным воображением, чтобы увидеть — определенные цвета соответствуют определенным чувствам. Как правило, в начале, чтобы выполнить быстрый набросок сновидения, внезапно пришедшей в голову идеи или фантазии, используются только карандаш или ручка. Но с определенного момента пациент начинает использовать краски и это, как правило, есть момент, когда простой интеллектуальный интерес уступает место эмоциональной увлеченности. Периодически этот же феномен можно наблюдать и в сновидениях, которые в такие моменты становятся цветными или в которых начинает доминировать определенный цвет,
334 Разочарование, которое всегда является шоком для чувств, это не только мать горечи, но и самый сильный толчок к дифференциации чувств. Крушение больших надежд, разочарование, принесенное поступком любимого человека, могут дать толчок как к более или менее сильному взрыву эмоций, так и к внесению в чувства определенных изменений, то есть к их дальнейшему развитию. Если чувство подкрепляется раздумьями и рациональным озарением, то кульминационной точкой этого развития является мудрость. Мудрость никогда не прибегает к насилию: там, где правит мудрость, не существует конфликта между мышлением и чувством.
335 Такое толкование соли и ее качеств вынуждает нас задаться вопросом, как и во всех случаях с утверждениями алхимиков, приходили ли эти мысли самим алхимикам. Из литературы нам известно, что они прекрасно осознавали нравственное значение amaritudo, а под sapientia они понимали в принципе то же самое, что и мы понимаем под этим словом. Но по вопросу, каким образом мудрость рождается из горечи и каким образом горечь может быть источником цвета, они оставили нас в неведении. И у нас нет никакого основания полагать, что они считали эти связи настолько очевидными, что любое объяснение казалось им излишним. Если бы это было так, то кто-нибудь обязательно проговорился бы. Гораздо более вероятным представляется то, что они высказали эти вещи без всякого осознанного акта познания. Более того, практически ни один из авторов не подытоживает эти мысли; один высказывает одну мысль, другой — другую, и чтобы нарисовать картину целиком, как это попытались сделать мы, нужно проанализировать их все разом661. Алхимики сами предложили этот метод, и я должен признать, что следуя именно их советам я впервые встал на путь психологического толкования. В Rosarium говорится, что книги нужно "читать от корки до корки", и что у "человека должно быть много книг", и что "одна книга — это всего лишь начало другой". Тем не менее, полнейшее отсутствие вплоть до девятнадцатого века какой бы то ни было психологической точки зрения (которая и сегодня зачастую сталкивается с абсолютно неправильным пониманием) говорит о том, что в сознании алхимиков вряд ли имело место что-то, напоминающее психологическое толкование. Их нравственные концепции развивались исключительно на основе синонимов и аналогии, короче говоря, на принципе "соответствия". Большинство их утверждений порождены не осознанным, а бессознательным актом мышления, который порождает также сновидения, внезапные идеи и фантазии, значение которых мы постигаем в результате тщательного анализа и сравнения.
336 Но самая большая загадка, конечно же, заключается в вечном вопросе о том, что алхимики на самом деле понимали под своими субстанциями. Например, что означает "sal spirituale"? Мне представляется, что на это можно дать только один ответ: химическая материя была им совершенно неизвестна, что немедленно сделало ее носителем проекций. Ее тьма была настолько заряжена содержимым бессознательного, что состояние participation mystique662 или бессознательного тождества возникло между ними и химической субстанцией и заставило эту субстанцию вести себя (по крайней мере отчасти) подобно содержимому бессознательного. Об этой связи алхимики имели смутное представление, однако достаточное, чтобы сделать заявления, которые могут пониматься только как психологические.
337 Кунрат говорит: "И Свет был создан Солью, телом соли, солью мудрости"663. Тот же автор замечает, что "точка посередине соли" соответствует "Тартару более большого мира", то есть аду664. Это совпадает с концепцией скрытого в соли огня. Соль должна обладать парадоксальной двойной природой таинственной субстанции. Так, в "Gloria Mundi" говорится, что "в соли есть две соли", а именно, сера и "изначальная влага", две самые мощные противоположности, которые себе можно только представить, и по этой причине ее также называли Ребис665. Вигенер утверждает, что соль состоит из двух субстанций, поскольку во всех солях присутствуют сера и ртуть666. Это соответствует "царю и царице", "красной и белой водам", о которых говорит Кунрат667. В ходе работы соль "принимает вид крови"668. Дорн говорит: "Несомненно, что соль, естественный бальзам тела, возникает из крови. Она содержит в себе разложение и защиту от разложения, потому что в природе ничто не содержит столько зла, сколько его содержит добро"669. Дорн был врачом и его замечание характерно для эмпирической точки зрения алхимиков.
338 Темной природой соли объясняются ее "чернота и мерзкий запах670. При растворении живых тел она является "последним остатком разложения", но она является и "главным фактором воспроизводства"671. Милиус выразительно отождествляет соль с уроборосом-драконом672. Мы уже упоминали ее отождествление с морем-Тифоном; а потому ее можно с легкостью отождествить с морским чудовищем Левиафаном673. И наконец, имеется любопытная связь между солью и Левиафаном у Абрахама Элиа-зара, слова которого перекликаются с Книгой Иова 40:15674:"Ибо Бегемот есть дикий бык, которого Высочайший засолил вместе с Левиафаном и сохранил для грядущего мира"675, явно в качестве пищи для обитателей рая676, или того места, которое понимается под "грядущим миром".
339 Еще один страшный аспект соли заключается в ее связи со зловещим Сатурном, что имел в виду Грассеус, когда писал о белой голубке и философском свинце. Говоря о тождестве соли и моря, Вигенер указывает, что пифагорейцы называли море "слезой Крона", из-за его "горькой солености"677. В силу своей связи с Тифоном, соль также обладает и убийственным качеством678, что мы увидели в главе, посвященной Сере, где Соль наносит Сере "неизлечимую рану". Это довольно любопытная аналогия с "Парсифалем", где Кундри наносит рану Амфортасу. В притче о Сере Соль играет роль зловещей молодой луны.
340 Как естественный продукт, соль "содержит в себе столько же зла, сколько и добра". Как море она — ????????, "мать всех вещей"; как слеза Крона, она — это горечь и печаль; как "морская пена", она — это грязь Тифона, и, как "чистая вода", она — это сама Sapientia.
341 В "Gloria Mundi" сказано, что aqua permanens — это "очень прозрачная вода, настолько горькая, что ее совершенно невозможно пить"679. Далее текст продолжается в стиле гимна: "О, вода с горьким вкусом, что сохраняешь элементы! О, природа родства, что растворяешь природу! О, лучшая из природ, что преодолеваешь природу самой себя!... Ты увенчана светом, и искусство рождается..., а суть возникает из тебя"680. Эта вода не похожа ни на что на земле, за исключением того "источника в Иудее", который называется "Источником Спасителя или Блаженства". "С большим трудом и по милости Божьей философы отыскали этот благородный источник". Но местонахождение этого источника содержится в настолько большом секрете, что только очень немногие знают, что он вообще "бьет", и они не знают пути в Иудею, где его можно найти. Поэтому философ681 восклицает: "О, вода с резким и горьким вкусом! Как тяжело и трудно любому человеку найти этот источник"682. Здесь речь явно идет о таинственной природе и нравственном значении воды, а кроме того ясно, что это — не вода благодати и не вода доктрины, но ключ, бьющий из lumen naturae. В противном случае, автор не подчеркивал бы, что Иудея находится в "тайном месте", поскольку речь тогда шла бы о учении Церкви, которое не нужно искать в каком-то "тайном месте", ибо доступ к нему открыт для всех. Помимо этого, было бы совершенно непонятно, почему философ восклицает: "О, вода, оставайся бесполезной! По причине ее никчемности и извилистости683 никто не может достичь совершенства в искусстве, или постичь все его достоинства; ибо в этой воде содержатся все четыре элемента". Не может быть никакого сомнения в том, что это — aqua, permanens или aqua pontica, первичная вода, содержащая четыре элемента.
342 Психологическим эквивалентом хаотичной воды начала684 является бессознательное, которое древние авторы могли воспринимать только в спроецированной форме, точно так же, как большинство современных людей не замечает бревна у себя в глазу, зато замечает пылинку в глазу своего ближнего. Политическая пропаганда эксплуатирует эту примитивность и порабощает наивных с помощью их же собственной слабости. Единственным спасением от этой страшной опасности является признание существования тени. Взгляд в эту тьму сам по себе является просветлением, расширением сознания посредством интеграции доселе неосознаваемых компонентов личности. Усилия Фрейда по доведению тени до сознания являются логичным и полезным ответом на почти повсеместные среди широкой общественности бессознательность и склонность к проекциям. Фрейд, ведомый безошибочным инстинктом, словно пытался предотвратить угрожавшие Европе психические эпидемии общенационального масштаба. А вот чего он не увидел, так это того, что встреча с тенью — это не безобидное мероприятие, исход которого можно решить с помощью "разума". Тень — это дикарь, который все еще живет и действует в цивилизованном человеке, и наш цивилизованный разум для него ничего не значит. Ему нужно, чтобы им повелевала высшая власть, вроде той, какой обладают великие религии. Когда в начале Французской Революции восторжествовал Разум, то даже он был быстро превращен в бога и возведен на трон в соборе Парижской Богоматери.
343 Тень излучает опасное очарование, которому можно противодействовать только с помощью другого fascinosurn. Даже самый рациональный человек может его обрести с помощью не разума, а только просветления, степень и тип которого соответствуют тьме, но являются полной противоположностью "просвещению". Ибо то, что мы называем "рациональным", есть все то, что кажется "подходящим" человеку с улицы. Тогда встает вопрос, не окажется ли, в конце концов, это "подходящее" "иррациональным" в отрицательном смысле этого слова. Иногда эту дилемму нельзя разрешить, даже имея самые лучшие намерения. Это тот момент, когда дикарь вверяет себя высшей власти и починяется решениям, недоступным его пониманию. Цивилизованный человек, в своем ближайшем окружении действует как положено, то есть рационально. Но если по причине какой-нибудь явно неразрешимой дилеммы, он оказывается за пределами цивилизации, он снова становится дикарем; тогда у него появляются иррациональные идеи и он руководствуется чувствами; тогда думает уже не он, а "это" думает в нем; тогда, чтобы вернуть чувство безопасности, ему нужны "магические" обряды; тогда пробуждается от спячки автономия бессознательного и начинает проявляться так, как она всегда это делала в прошлом.
344 Принесенные алхимией хорошие новости заключаются в том, что раз в Иудее забил источник, значит есть тайная Иудея, путь в которую найти нелегко, и есть потаенный источник, воды которого кажутся такими бесполезными685 такими горькими, что от них вообще не может быть никакого толку. По имеющимся у нас многочисленным косвенным данным686 мы можем судить, что внутренняя жизнь человека — это "тайное место", в котором и следует искать aqua solvens et coagulans, medicina catholica или панацею, искру света природы687. Из нашего текста видно, какое значение в своем искусстве алхимики придавали божественному откровению, и что они рассматривали его по крайней мере как существенное дополнение к работе покаяния. Да только немногим из них было дано выковать золотую цепь, соединяющую землю с небом, и все же это они являются отцами современных естественных наук. Они были невольными зачинщиками раскола между верой и знанием, и это они заставили мир осознать, что откровение не было ни полным, ни окончательным. Церковный деятель семнадцатого века писал: "Поскольку дела обстоят так, то этого достаточно, чтобы человеческий разум, озаренный светом веры, увидел преломленные лучи Божественного величия в мире и в сотворенных вещах"688 "Преломленные лучи" соответствуют "определенному свечению", которое, по словам алхимиков, было изначально присуще естественному миру.
345 Откровение сообщает общие истины, которые ни в малейшей степени не проясняют ту конкретную ситуацию, в которой находится индивид, и оно не было тем традиционным откровением, которое дало нам микроскоп и машину. А поскольку человеческая жизнь не протекает исключительно (или даже в значительной степени) в плане более высоких истин, то источник знания, открытый старыми алхимиками и врачами, оказал человечеству большую и долгожданную услугу — услугу настолько большую, что для многих людей заодно померк и свет откровения. В рамках цивилизации человеку вполне достаточно его волевой рациональности. За ее пределами светит или должен светить свет веры. Но там, где тьма не понимает его (а это есть прерогатива тьмы!), те, кто трудится во тьме, должны попытаться завершить opus, которое заставит "рыбьи глаза" светиться в глубине моря или поймать "преломленные лучи божественного величия", даже если это порождает свет, который тьма, как правило, не понимает. Но когда свет возникает во тьме, которая понимает тьму, тогда тьма больше не царствует. Стремление тьмы к свету реализуется только тогда, когда тьма больше не может рационально объяснить существование света. Ибо у тьмы есть свой особый интеллект и своя логика, к которым надо относиться очень серьезно. Рассеять тьму может только "свет, который тьма не понимает". Все, о чем тьма способна думать, все, что она постигает и понимает, является тьмой; стало быть, ее рассеивает только то, что неожиданно, нежеланно и непостижимо. Психотерапевтический метод активного воображения дает прекрасные возможности убедиться в этом; бывает, что непонятное сновидение или какое-нибудь внешнее событие дают такой же результат.
346 Алхимия объявила о существовании источника знания аналогичного, если не равного откровению из которого хлещет "горькая" вода, абсолютно непригодная для нашего человеческого здравого смысла. Она острая и горькая, как уксус689, ибо горькое это дело — признать тьму и черноту umbra solis и пересечь эту темную долину. И поистине горько обнаружить за чьими-то возвышенными идеалами ограниченные и фанатические убеждения, которые и лелеются — то по причине своей ограниченности и фанатичности, а за чьей-то героической маской не найти ничего, кроме примитивного эгоизма, детской жадности и самодовольства. Внесение этих болезненных корректив является неизбежной стадией любого психотерапевтического процесса. Как говорили алхимики, он начинается с nigredo или порождает его как обязательное условие синтеза, ибо если противоречия не преобразованы в комплекс и не доведены до сознания, они никак не могут быть сведены в единое целое. Фрейд остановил это процесс на этапе низведения до низшей части личности и был склонен не обращать внимания на демоническую опасность темной половины, которая никоим образом не состоит из одних только относительно безвредных инфантилизмов. Человек не настолько разумен и не настолько праведен, чтобы он мог справиться ео ipso* со злом. Тьма вполне способна поглотить его, особенно, когда он находится в компании людей с таким же состоянием ума. Массовое сознание усиливает бессознательное и тогда зло движется, как лавина, что убедительно доказала современная история. Тем не менее общество может также приносить и пользу; оно даже необходимо по причине нравственной слабости большинства человеческих существ, которые, чтобы окончательно не упасть, должны иметь возможность опереться на какое-то внешнее добро. Великие религии — это психотерапевтические системы, которые
* В силу этого (лат.) — Прим. ред.
являются посохом для всех, кто не может устоять на своих ногах, то есть для большинства.
547 Несмотря на свои несомненно "еретические методы", алхимики своим положительным отношением к Церкви доказали, что были умнее многих современных апостолов просвещения. Кроме того — в полную противоположность рационалистическим тенденциям современности — они продемонстрировали, невзирая на "запутанность", замечательное понимание образности, на которой построен христианский космос. Этот мир образов в его исторической форме безвозвратно утерян для современного человека; его утрата духовно обеднила массы и вынудила их искать некачественные заменители, настолько же ядовитые, насколько и бесполезные. Никто не виноват в таком развитии событий. Оно объясняется скорее неровным темпом духовного роста и перемен, движущие силы которых находятся далеко вне поля зрения индивида. Он может только надеяться на то, что ему удастся идти с ними в ногу и пытаться понять их, пока они полностью не поглотили его. Ибо в массовых движениях, даже положительных, тревожит то, что они требуют и не могут не требовать слепой веры. Церковь никогда не могла доказать истинность своих образов, потому что она не признает иной точки зрения, кроме ее собственной. Она движется исключительно в рамках своих образов, а ее аргументы всегда должны быть голословны. Стадо покорных овец всегда было символом доверчивой толпы, хотя Церковь быстро узнает одевших овечью шкуру волков, которые сбивают многочисленных верующих с истинного пути, чтобы погубить их. Трагедия заключается в том, что слепая вера, которая ведет к погибели, в равной степени поощряется самой Церковью и провозглашается высшей добродетелью. А ведь наш Господь сказал: "Итак, будьте мудры, как змии"690, и сама Библия подчеркивает ум и хитрость змеи. Но разве эти необходимые, если не достойные всяческих похвал качества оценены подобающим образом? Змей стал синонимом всего нравственно отвратительного, хотя тот, кто не так умен, как змей, может попасть в большие неприятности благодаря своей слепой вере.
348 Алхимики знали о змее и "холодной" половине природы691, и они сказали достаточно, чтобы их последователи поняли, что с помощью своего искусства они пытались провести этого змеино-подобного Нуса тьмы, этого serpentus mercurialis, через стадии трансформации к вершине совершенства (telesmus)692. Более или менее символическая или спроецированная интеграция бессознательного, которая шла рука об руку с этим, явно давала столь много благоприятных результатов, что алхимики почувствовали себя вправе выразить сдержанный оптимизм.
а. Соль, как Таинственная Субстанция
234 В этой главе я буду говорить не только о самой соли, но и о множестве тесно связанных с нею символов, таких, например, как "горечь" моря, морская вода и ее крестильное качество, которое, в свою очередь, связывает ее с "Красным Морем". Я включил последнее в число объектов моих наблюдений, но не стал заниматься символом моря как таковым. Поскольку Луна символизирует бессознательное, то Соль как один из ее атрибутов представляет собой особый пример лунного символизма. Этим и объясняется объем данной главы: пространные отступления от темы просто необходимы, чтобы воздать должное различным аспектам бессознательного, которые выражаются солью, и чтобы, в то же самое время, объяснить их психологическое значение.
235 По теории "correspondentia"*, которая в Средние Века считалась аксиомой, принципы каждого из четырех миров — интеллигибельного или божественного, небесного, земного и адского379 — соответствуют друг другу. Впрочем, как правило, речь шла о трех мирах, что соответствовало Троице: небо, земля, ад380. Триады были известны также и в алхимии. Со времен Парацельса
* Соответствия (лат.) — Прим. ред.
самой важной триадой были Сера, Ртуть и Соль, и считалось, что эта триада соответствует Троице. Георг фон Веллинг, плагиатор Иоганна Рудольфа Глаубера, в 1735 г. все еще думал, что его триада огонь-солнце-соль381 являлась "в основе своей абсолютно единой вещью"382. Использование формулы Троицы в алхимии было настолько распространено, что нет нужды приводить еще какие-либо доказательства. Изящность формулы Сера-Ртуть-Соль заключается в том, что ее центральная фигура, Ртуть, по природе своей андрогенна и потому является частью, как мужской красной серы, так и лунной соли383. Ее эквивалентом в небесном царстве является планетарная пара Солнце и Луна, а в "интеллигибельном" царстве — Христос в его таинственной ан-дрогенности, "мужчина, заключенный в женщине"384, то есть жених и невеста (Ecclesia). Как и Троица, алхимическое "триединство" — это замаскированная четверка (по причине двойственности центральной фигуры: Ртуть не только разделена на мужскую и женскую половины, но и является ядовитым драконом и, вместе с тем, небесным lapis. Из этого ясно следует, что дракон аналогичен дьяволу, a lapis — Христу, что соответствует церковному взгляду на дьявола, как на автономного визави Христа. Более того, дьяволу идентичен не только дракон, но и отрицательный аспект серы, а именно sulphur comburens, как о том говорит Глаубер: "Воистину, сера — это настоящий черный дьявол ада, которого не может победить ни один элемент, за исключением соли"385. Соль, по контрасту, — это "светлая" субстанция, подобная lapis, что мы увидим ниже.
236 Из всего этого мы получаем следующую схему:
237 Здесь мы имеем еще одну из тех хорошо известных четверок, которые, как правило, замаскированы под триаду, точно так же, как и христианская Троица, которая может сохраняться как таковая только посредством исключения четвертого действующего лица божественной пьесы. Если бы это действующее лицо было введено в состав ее участников, то это была бы уже не Троица, а христианская четверка. В течение долгого времени в этом существовала психологическая потребность, что явно видно из средневековых картин, изображающих Успение и Увенчание Девы; она была также ответственна за ее возведение в ранг примирительницы, соответствующий рангу Христа, как примирителя, с той лишь разницей, что Мария только передает благодать, а не создает ее. В появившемся в последнее время толковании догмы Успения подчеркивается включение в Троицу не только души, но и тела Марии, то есть создается догматическая реальность из тех средневековых изображений четверки, которые были сконструированы по следующей схеме:
Только в 1950 г., после долгих проволочек со стороны церковных властей и почти век спустя провозглашения догмы Непорочного Зачатия, Папа Римский, уступив растущему давлению со стороны общественности386, посчитал необходимым объявить Успение богооткровенной истиной. Все указывает на то, что главной причиной этой догматизации была религиозная потребность католических масс. За этой потребностью стоит архетипическое женское божество387, которое на Эфесском Совете в 431 г., властно заявило о своих претензиях на титул "Теотокоса" (Богоносца), отличающегося от простого титула "Антропотокоса" (человеконосца), дарованного ему несторианскими рационалистами.
238 О вознесении тела в течение долгого времени говорилось, как об историческом и материальном факте, и поэтому алхимики могли использовать образ Успения в описании возвеличивания материи в ходе алхимического процесса. На изображении этого процесса, имеющегося в "Pandora" Reusner388, под сценой Увенчания, между эмблемами Матфея и Луки, видно некое подобие щита, на котором нарисовано извлечение Mercurius из prima ma-teria. Извлеченный дух имеет форму монстра: голова его окружена ореолом и напоминает нам традиционное изображение головы Христа, но вместо рук у него змеи, а нижняя часть тела напоминает стилизованный рыбий хвост389. Вне всякого сомнения, это и есть anima mundi, освобожденная из оков материи, filius macrocosmi или Меркурий-Антропос, который, в силу своей двойственной природы, не только духовен и физичен, но и объединяет в себе самые высокие и самые низкие нравственные принципы390. Иллюстрация в "Pandora" указывает на скрытую в Успении великую тайну, присутствие которой смутно ощущали алхимики. Вошедшая в поговорку тьма подлунной материи всегда ассоциировалась с "князем этого мира", дьяволом. Он — это та самая исключенная из Троицы метафизическая фигура, которая, однако, будучи антиподом Христа, является sine qua поп драмы искупления391. В алхимии его эквивалентом является темная сторона Mercurius duplex и, как мы уже знаем, активная сера. Он также скрывается в ядовитом драконе, предварительной, хтонической форме lapis aethereus. Философам-естественникам Средневековья, особенно Дорну, было совершенно ясно, что в триаде должен присутствовать дополнительный четвертый элемент, поскольку lapis всегда рассматривался как четверка элементов. То, что этим четвертым элементом обязательно должен быть злой дух, их не беспокоило. Напротив, расчленение и самопожирание дракона, скорее всего, представлялось им положительным явлением. Дорн, впрочем, видел в четверке абсолютную противоположность Троице, а именно, женский принцип, который ему представлялся "дьявольским", по причине чего он называл дьявола "четырехрогим змеем". Это озарение должно было позволить ему заглянуть в самую суть проблемы392. В своем опровержении он отождествил женщину с дьяволом на том основании, что для них обоих характерно число два. Дьявол, по его мнению, по самой своей сути был двочиным, поскольку был создан на второй день Творения, в понедельник, день луны, в который Богу не удалось выразить свое удовольствие и который, в силу этого, является днем "сомнений" и разобщенности393. Дорн выразил словами то, на что смутно намекала иллюстрация в "Pandora".
239 Если мы сравним этот ход мыслей с христианской четверкой, которая была создана (но не определена, как таковая) новой догмой, нам сразу же станет ясно, что здесь мы имеем "верхнее" quaternio, которое стоит над целостностью человека и в психологическом смысле сравнимо с моисеевым quaternio гностиков394. Человек и темная бездна мира, deus absconditus, еще не включены в него. Но алхимия является предвестником этого все еще бессознательного стремления к максимальной интеграции, которая, похоже, является делом отдаленного будущего, хотя сама мысль з ней родилась из оригенова сомнения насчет окончательной судьбы дьявола395.
240 В философской алхимии соль является космическим принципом. В силу своего положения в четверке, она связана с женской, лунной стороной и с верхней, светлой половиной. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Соль является одним из многих обозначений таинственной субстанции. Похоже, что это свое значение она приобрела в раннем Средневековье в результате арабского влияния. Самые первые его следы можно обнаружить в Turba, где соленая вода и морская вода являются синонимами aqua permanens396, и у Сениора, который говорит, что Меркурий создан из соли397. Его трактат является одной из самых первых авторитетных книг в латинской алхимии. В нем,"Sal Alkali" также играет роль таинственной субстанции, и Сениор упоминает, что dealbatio называли "salsatura" (маринование)398. В почти таком же древнем трактате "Allegoriae sapientum" lapis описывается, как "salsus" (соленый)399. Арнольд из Виллановы (1235?-1313) говорит: "Любой, у кого есть соль, которую можно растворить, и масло, которое нельзя сжечь, может вознести хвалу Богу"400. Из этого ясно следует, что соль является таинственной субстанцией. В Rosarium, который очень многим обязан древним латинским источникам, указывается, что "весь секрет заключается в приготовленной обычной соли"401, и, что "корень искусства — это мыло мудрецов" (sapo sapientum), которое есть "минерал" всех солей и называется "горькой солью" (sal amarum)402. Любой, кто знает соль, знает тайну мудрецов древности403. "Соли и квасцы — это помощники камня"404. Исаак Холланд называет соль посредником между terra sulphurea и водой. "Бог насыпал в них определенную соль, чтобы объединить их, и мудрецы назвали эту соль солью мудрых"405.
241 Авторы более позднего периода еще более прямо называли соль таинственной субстанцией. Для Милиуса она является синонимом раствора406; она — это земной дракон, поедающий свой собственный хвост, и "пепел", "диадема твоего сердца"407. "Солью металлов" является lapis408. Василий Валентин говорит о "sal spirituale"409. Она — это трон добродетели, которая делает "искусство" возможным410, "самым благородным сокровищем"411, "доброй и благородной солью", которая "хотя и поначалу не имеет формы соли, тем не менее, является солью"; "она загрязняет себя собой и очищает себя от себя, она растворяет себя и сгущает себя, или, как говорят мудрецы, запирает и отпирает себя"412; она — это "квинтэссенция, находящаяся над всеми вещами и во всех созданиях"413. "Все мастерство находится в соли и ее растворе"414. "Вечная первоначальная влага" состоит из соли415. Она является синонимом "несгорающего масла"416 и, вместе с тем тайной, которую надо беречь417.
242 Будучи таинственной субстанцией, она отождествляется с последней с помощью различных синонимов. Прежде всего, она — это "ens centrale". Для Кунрата соль — это "физический центр земли"418. Для Вигенера соль является компонентом "той действенной и чистой земли, которая находится в центре всех сложных элементов или в их глубине"419. Глаубер называет соль "концентрированным центром элементов"420.
243 Несмотря на то, что таинственная субстанция, как правило, отождествляется с Ртутью (Меркурием), связь соли с Ртутью упоминается очень редко. У Сениора мы читаем о том, что Ртуть изготовляется из соли путем "различных операций"421, а Кунрат отождествляет Ртуть с обычной солью422. Немногочисленность примеров такого отождествления поражает, потому, что само словосочетание "соль мудрецов" предполагает связь соли с Ртутью. Я могу объяснить это только предположением, что соль приобрела свое значение только в относительно недавние времена и сразу же проявилась как независимая фигура в триаде Сера-Ртуть-Соль.
244 Соль также явно связана с землей, но не землей, как таковой, а с "нашей землей", под которой, естественно, понимается таинственная субстанция423. Это явно следует из вышеупомянутого отождествления соли с землей-драконом. Ниже полностью приводится соответствующий отрывок из Милиуса:
То, что остается на дне реторты, является нашей солью, то есть нашей черного цвета землей, драконом, поедающим свой собственный хвост. Ибо дракон — это материя, которая остается после дистилляции из нее воды, а вода эта называется драконовым хвостом, и дракон есть ее чернота, дракон насыщается своей водой и свертывается, и потому он поедает свой хвост424. Здесь стоит указать и на редко упоминаемую связь соли с nigredo425 поскольку в силу своей вошедшей в поговорку белизны, соль постоянно ассоциируется с albedo. С другой стороны, мы вправе рассчитывать на тесную связь между солью и водой, которая, в сущности, уже существует в морской воде. Aqua pontica играет важную роль, как синоним aqua permanens, и то же самое можно сказать и о "mare" (море). То, что эта соль, как и Луна, является неотъемлемым ее компонентом, ясно следует из слов Вигенера: "Ничего во влаге не живет дольше или не является более влажным, чем соль, из которой по большей части состоит море. Что касается луны, то ничто не показывает ее движения более ясно, чем море, свидетельством чему являются приливы и отливы". Соль, говорит он, обладает "неистребимой влажностью" и "по этой причине море невозможно осушить".426. Кунрат отождествляет femina alba или Candida с "кристаллической солью" и, тем самым, с белой водой427. "Наша вода" не может быть приготовлена без соли428, и без соли opus не увенчается успехом429. В Rupescissa (ca. 1350) сказано, что соль есть "вода, которая свернулась под воздействием сухости огня".430
б. Горечь
245 От соли и моря неотделимо качество amantudo, "горечи". На протяжении всего Средневековья господствовала этимология Исидоры Севильской: "Mare ab amaro"431. В среде алхимиков горечь стала своего рода техническим термином. Так, в трактате "Rosinus ad Euthician"432, содержится следующий диалог между Зосимом и Феосебеей: "Вот камень, который содержит в себе величие и цвет. А она: Откуда берется этот цвет? Он ответил: Из его чрезвычайно сильной горечи. А она: Откуда берется эта сильная горечь? Он ответил: Из примеси в его металле". В трактате "Rosinua ad Sarantam epicopum"433. говорится: "Возьми камень черного, белого, красного и желтого цветов, и чудесную птицу, которая летает без крыльев во тьме ночи и при свете дня; в горечи, что находится в ее горле, найдешь цвет". "Любая вещь прежде всего греховна и горька", говорит Рипли. "Горечь есть растворяющий яд"434. И Милиус: "Наш камень наделен самым сильным духом, горьким и несокрушимым (aeneus)"435; и в Ro sarium упоминается, что соль горька, потому что она происходит от "морского минерала"436. В "Liber Alze"437 сказано: "О, природа этой чудесной вещи, преобразующей тело в дух!... Когда ее обнаруживают, то она одна сама может преодолеть все вещи, она является великолепной, ядовитой и горькой кислотой, которая превращает золото в чистый дух"438.246 Эти цитаты явно указывают на резкий вкус соли и морской воды. Причина, по которой вкус определяется, как горький, а не просто как соленый может заключаться в неточности языка, поскольку слово amarns означает также "острый", "едкий", "резкий", и используется в качестве метафоры в язвительной речи или колкой шутке. Кроме того, на язык большое влияние оказала Вульгата, которая была одним из основных источников средневековой латыни. Нравственное значение, которым в Вульгате постоянно наделяются слова amarus и amaritudo, и в алхимии придает ним определенный нюанс, который нельзя оставить без внимания. Из замечания Рипли ясно следует, что "любая вещь прежде всего греховна и горька". Непосредственное соседство этих двух качеств указывает на внутреннюю связь между ними: греховность и горечь поставлены на одну доску, они обозначают состояние несовершенных тел, первоначальное состояние prima materia. К числу наиболее известных синонимов последней относятся "хаос" и "море", обозначающие в классическом, мифологическом смысле начало мира, причем море, в его определенном состоянии, понимается, как ????????, "матрица всех созданий"439 Prima materia зачастую называют aqua pontica. Соль, которая "возникает из морского минерала", по самой своей природе является горькой, но горечь эта объясняется также и нечистостью несовершенного тела. Это явное противоречие объясняется сообщением Плутарха о том, что египтяне рассматривали море как нечто нечистое и не заслуживающее доверия (???? ???????? ?????), как царство Тифона (Сета); соль они называли "пеной Тифона"440. В своей Philosophia reformata Милиус, наряду с "вычищенным или очищенным" морем, каменной солью, птицей и Луной, приводит "морскую пену" в качестве синонима lapis occultus441. В данном случае на нечистость моря косвенно указывают эпитеты "вычищенное и очищенное". Морская пена уравнивается с солью и (что особенно интересно) с птицей, естественно, птицей Гермеса, а это бросает неожиданный свет на вышеприведенный отрывок из Rosinus, в котором идет речь о птице с горечью в горле. Птица — это аналог соли, поскольку соль есть дух442, летучая субстанция, которую алхимики имели обыкновение воспринимать, как птицу.
247 Поскольку изгнание духа осуществлялось посредством различных видов горения (combustio, adustio, calcinatio, assatio, subli-matio, incineratio*, и т. д.), то конечный продукт процесса, естественно, назывался "пеплом", и снова в двойном смысле: как scoria, faex** и т. д., и как дух или птица Гермеса. Так в Rosarium говорится: "Очищай с помощью огня до тех пор, пока дух, который ты найдешь в ней (субстанции), не вырвется наружу, и дух этот называется птицей или пеплом Гермеса. Поэтому Мориен говорит: Не презирай пепел, ибо он есть диадема твоего сердца и пепел вещей, который существует всегда"443. Иными словами, пепел есть дух, который обитает в возвеличенном теле.
248 Эта птица или дух связан с различными цветами. Поначалу птица имеет черный цвет, затем у нее вырастают белые перья, которые, в конце концов, становятся цветными444. Китайский собрат avia Hermetis, "алая птица", имеет примерно тот же вид445. В трактате Вей-По-яна мы читаем: "Шелестящий крыльями Чу-няо окрашен в пять цветов"446. Цвета эти расположены следующим образом:
249 Земля расположена в центре, будучи пятым элементом, хотя она является не квинтэссенцией и целью работы, а, скорее, ее
* Сжигание, обжигание, кальцинация, поджаривание, сублимация, испепеление (лат.) — Прим, ред.
** Шлак (греч.), осадок (лат.) — Прим. ред.
основой, соответствуя в западной алхимии terra, как таинственной субстанции447
250 Касательно происхождения и значения avis Hermetis, я хотел бы привести сообщение Элиана о том, что ибис "дорог Гермесу, отцу слов, поскольку его форма напоминает природу Логоса; ибо его черноту и быстрый полет можно сравнить с молчаливым и погруженным в себя [????? ?????????????] Логосом, а его белизну—с Логосом промолвившим и услышанным, который является слугой и посланником внутреннего мира"448.
251 Разуму современного человека нелегко воспринять соль, холодно-влажную, лунно-земную субстанцию как птицу и дух. Дух, как его понимают китайцы, это — ян, огненный и сухой элемент, что совпадает со взглядами Гераклита, а также с христианской концепцией Святого Духа, имеющего форму языков пламени. Как мы уже убедились, связь Луны с mens, manas, разумом и т. д., не подвергается сомнению. Но эта связь имеет несколько двусмысленную природу. Хотя земля может похвастаться наличием у нее земного духа и прочих демонов, все они являются все-таки "духами", а не "духом". У "холодной" стороны природы достаточно духа, но это дух особого рода, который христианство считает демоническим, а потому он имеет ценность только в области магических искусств и наук. Этот Дух — это змеиноподобный Нус или Агатодемон, который в синкретизме эллинов сливается с Гермесом. Христианские аллегории и иконография также присвоили его, основываясь на Евангелии от Иоанна 3:14: "И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому". Подвижная, как ртуть, змея или "дух Меркурия (Ртути)" является персонификацией и живым продолжением духа, который, в молитве, озаглавленной "Тайная Надпись" (из хранящегося в Париже Великого Магического Папируса), произносит следующие слова:
Привет тебе, величественное здание Духа воздуха, привет тебе, Дух, который проникает из воздуха в землю, а из земли, которая расположена посередине вселенной, в самую бездну, привет тебе, Дух, который проникает в меня и потрясает меня... Привет вам, начало и конец неустранимой Природы, привет тебе, кто движет трудящиеся без устали элементы, привет тебе, ярко сияющее солнце, чей свет заботится о мире, привет тебе луна, озаряющая ночь своим сверкающим серпом, привет вам, все духи демонов воздуха... О, великая, величайшая, непостижимая ткань мира, принявшая форму круга!... живущий в эфире, имеющийформу воды, земли, огня, ветра, света, тьмы, мерцания звезд, влажно-огненно-холодный Дух! [???????????????? ??????]449.
252 В данном случае мы имеем дело с великолепным описанием духа, который явно является полной противоположностью христианской рпеита. Этот древний дух является также и духом алхимии, который сегодня мы может толковать как бессознательное, спроецированное в небесное пространство и внешние объекты. Хотя первые христиане назвали этот дух дьяволом, его нельзя прямолинейно отождествлять со злом; он просто обладает "неудобным" качеством пребывания за пределами добра и зла и наделяет этим опасным качеством любого, кто отождествляет себя с ним, о чем красноречиво свидетельствует пример Ницше и последовавшей за ним психической эпидемии. Быть духом, который находится "за пределами добра и зла" — это не то же самое, что быть "на шести тысячах футов над добром и злом", скорее, это то же самое, что быть на таком же расстоянии под ними или, если точнее, впереди них. Это дух хаотических вод начала мира, появившийся до второго дня Творения, до разделения противоположностей и, стало быть, до пришествия сознания. Вот почему тех, кого этот дух подчиняет себе, он не поднимает над хаосом и не выводит за пределы хаоса, а возвращает в него. Этот дух соответствует той части психе, которая не ассимилирована в сознании, и трансформация, и интеграция которой являются результатом длительного и утомительного opus. Мастер по-своему достаточно ясно осознавал опасность своей работы, и поэтому его действия состояли в основном из мер предосторожности, эквивалентом которых являются церковные ритуалы.
253 Алхимики считали возвращение в хаос неотъемлемой частью opus. To была стадия nigredo и mortificatio, за которой следовали "очищающий огонь" и albedo. Дух хаоса в алхимической работе незаменим, и отличить его от "дара Святого Духа" можно не в большей степени, чем Сатану из Ветхого Завета можно отличить от Яхве. Бессознательное — это и добро, и зло, и, вместе с тем, ни то, и не другое, оно — это матрица всех потенциальных возможностей.
254 После всех этих замечаний (которые мне представляются необходимыми) на тему "соли-духа", как ее называет Кунрат, давайте вернемся к amaritudo. Поскольку горькая соль возникает в нечистом море, то нет ничего удивительного в том, что "Gloria Mundi" говорит о ней, как о "поначалу по большей части черной и дурно пахнущей"450. Чернота и плохой запах, названный алхи- миками "вонью могил", относятся к преисподней и к сфере нравственной тьмы. Это нечистое качество свойственно также и соггирtio, которое, как мы видели, Рипли уравнивает с горечью. Вигенер описывает соль, как "подверженную разложению", в том смысле, что тело является объектом разложения и распада и не обладает - огненной и не подверженной разложению природой духа451.
255 Использование в нравственном смысле качеств, которые изначально были физическими, явно опирается, в особенности в случае с таким представителем клира, как Рипли, на церковный язык. Здесь я буду краток, поскольку могу полагаться на ценный трактат Рахнера "Antenna Crucis II: Das Meer der Welt". В нем Рахнер сводит вместе все аллегории отцов церкви, которые необходимы для понимания алхимического символизма. Значение, в котором отцы церкви использовали слово "mare", названо святым Августином: "Mare saeculum est" (море — это мир)452. Оно — это "суть мира, и как элемент... подчинено дьяволу". Святой Иларий говорит: "Под морскими глубинами подразумевается адский трон"453. Море — это "мрачная бездна", остаток изначальной ямы454, а, стало быть, и хаоса, который покрывал всю землю. Святому Августину эта бездна представлялась царством, власть над которым была передана дьяволу и демонам после их падения455. С одной стороны, это "бездна, дна которой нельзя достичь и нельзя постичь"456, а с другой стороны, она — это "глубины греха"457. Для Григория Великого, море — это "глубины вечной смерти"458. С древнейших времен море считалось "жилищем водяных демонов"459. В нем живет Левиафан (Книга Иова 3:8)460, который на языке Отцов Церкви означает дьявола Рахнер приводит уравнения отцов церкви: diabolus — draco = Левиафан = cetus magnus* = aspis (гадюка) = draco461. Святой Жером говорит: "Дьявол окружает моря и океан со всех сторон"462. В этой связи горечь морской воды вполне на месте, поскольку она является одной из отличительных черт ада и проклятия и ее должен в полной мере вкусить медитирующий из "Упражнений" Лойолы. Параграф 4 Упражнения 5 гласит, что он должен, в своем воображении, "почувствовать вкус горьких вещей, таких, как слезы, печаль и червь совести"463. Еще более образно это выражено в "Духовных упражнениях", составленных иезуитом Себастианом Искуиердо (1686): "В-четвертых,
* Огромный кит (лат.) — Прим. ред.
зкусовые органы должно мучить отчаянными голодом и жаждой, без всякой надежды на облегчение; и пищей должна быть горькая полынь, а питьем — желчь"464.
в. Красное Море
256 К числу алхимических парадоксов можно отнести и то, что Красное Море, в противоположность обычно приписываемому слову "mare" значению, является термином, обозначающим исцеляющую и трансформирующую крещеную воду465, и таким образом является эквивалентом алхимической aqua pontica. Святой Августин говорит: "Красное Море означает крещение"466; а по :ловам Гонория Отунского, "Красное Море — это крещение, покрасневшее от крови Христа, в которой утонули наши враги, то есть наши грехи"467. 257 Мы должны также упомянуть о том, как понимали Красное Море ператики. Красное Море поглотило египтян, но египтяне все были "непосвященными" (?? ??????????). Исход из Египта означает исход из тела, которое является Египтом в миниатюре, будучи воплощением греха, а пересечение (???????)468 Красного Моря — это пересечение воды разложения, которая есть Кронос. Другой берег Красного Моря — это другой берег Творения. Прибытие в пустыню — это "происхождение вне размножения" (??? ???????? ????????). Там собираются вместе "боги разрушения" и "боги спасения"469. Красное Море — это воды смерти для "неосознавших", но для тех, кто "осознал" — это крестильная вода нового рождения и возвышения470. Под "неосознавшими" понимаются те, кто не обладает гностицизмом, то есть не просвещены насчет природы и судьбы человека в космосе. Говоря современным языком, это те, кто не знает содержимого личного и коллективного бессознательного. Личное бессознательное есть тень и низшая функция471, в категориях гностиков — греховность и нечистость, которые должны быть смыты крещением. Коллективное бессознательное выражает себя в мифологических учениях, характерной черте многих религий "тайны", которые сообщают тайное знание касательно происхождения всех вещей и пути к спасению. "Неосознавшие", которые пытаются пересечь море не очистившись и не испытав указующего просветления, тонут в нем; они застряли в бессознательном и духовно мертвы, поскольку не могут преодолеть своей однобокости. Чтобы справиться с этим, они должны больше осознавать то, чем является бессознательное для них и их века, и, прежде всего, они должны больше осознавать внутреннюю противоположность, а именно, то содержимое, которому в любом смысле противостоят превалирующие в их время взгляды. Этот постоянный процесс познания скрытого в бессознательном "противника" я назвал "трансцендентальной функцией"472, поскольку конфронтация осознанных (рациональных) данных с бессознательными (иррациональными) обязательно приводит к изменениям точки зрения. Но изменение возможно только в случае признания существования "чужака", выражающегося, по крайней мере, в форме его осознанного познания. Например, современный христианин больше не должен упрямо цепляться за однобокое "Кредо", а должен взглянуть в лицо тому факту, что христианство вот уже четыреста лет находится в состоянии раскола, в результате чего в психе каждого отдельно взятого христианина имеется трещина. Разумеется, эту болячку нельзя устранить или вылечить, если каждый настаивает только на своей точке зрения. Находясь внутри этой своей крепости, человек может наслаждаться своими абсолютными и непоколебимыми убеждениями, и может считать себя стоящим над схваткой, но за стенами крепости он своей непримиримостью продолжает способствовать дальнейшему существованию этого конфликта, и сокрушается ослиному упрямству других людей. Похоже на то, что христианство с самого начала было религией хронических склочников, и даже в наше время оно делает все, что в его силах, для того, чтобы склочники не расслаблялись. Примечательно, что при этом оно ни на мгновение не перестает проповедовать любовь к ближнему.
258 Мы жили бы в большем ладу с "другими", если бы поняли, что их точки зрения составляют большинство потому, что наши точки зрения составляют меньшинство. Вооруженные этой психологической истиной, которая в наше время уже не является откровением, поскольку вполне доступна здравому смыслу, мы могли бы стать на путь единения противоположностей и, как предусматривает доктрина ператиков, прийти в место, в котором "собираются вместе боги разрушения и боги спасения". Нет никакого сомнения в том, что под этими богами понимаются разрушительные и созидательные силы бессознательного. Это coincidentia oppositorum является аналогом мессианского состояния реализации своих возможностей, описанного в Книге Исайи (11:6 и 35:5), хотя и с одним отличием: место, где происходит "происхождение вне размножения " — предположительно, opus contra naturam — это явно не рай, а ? ??????, пустыня и дикое место. Любой, кто осознает хотя бы малую часть своего бессознательного, опережает свое время и выходит за пределы своего социального слоя, оказываясь в определенном одиночестве, о чем и говорится в нашем тексте. Но только там он может встретить "бога спасения". Свет проявляется во тьме, а опасность порождает спасение. В своей проповеди, посвященной Евангелию от Луки (19:12), Майстер Экхарт говорит: "И кто может быть благороднее человека, который родился состоящим наполовину из всего высшего и лучшего, что может предложить мир, и наполовину — из самой основы божественной природы и божественного одиночества? Поэтому Господь говорит устами пророка Осии: Я поведу благородные души в пустыню и буду говорить с их сердцами. Один с Одним, Один из Одного, и Один в Одном, вовеки веков!"473.
259 Я углубился в этот текст Ипполита потому, что Красное Море имело для алхимиков особое значение. В Turba, в Sermo LXII, говорится о "пурпурной краске, которая извлечена из нашего самого чистого Красного Моря". Она является аналогом tinctura philosophorum, который описывается, как имеющий.черный цвет и извлеченный "из моря"474. В старом трактате "Rosinus ad Euthiciam" говорится: "И знай, что наше Красное Море обладает большей растворяющей силой, чем все моря, и что яд475, когда он приготовлен, когда он становится грязно-бесцветным, проникает во все тела"476. Раствор — это "купель" и крестильная вода алхимиков, о которой в данном случае говорится, что она взята из Красного Моря. Эта идея доступна пониманию, принимая во внимание толкование отцами церкви и гностиками Красного Моря как крови Христа, в которой мы крещены; отсюда проведение параллели между кровью, раствором, солью и aqua pontica477.
260 Весьма неожиданно Красное Море появляется в "Tractatus Aristotelis ad Alexandrum Magnum", в котором содержится следующий рецепт:
Возьми змею и помести ее в колесницу с четырьмя колесами, и пусть она крутится вокруг земли до тех пор, пока не растворится в морских глубинах и не будет видно ничего, кроме чернейшего мертвого моря. И пусть останется колесница с колесами до тех пор, пока из змеи не поднимутся такие густые испарения, что вся поверхность [planities] высохнет и от этой сухости станет черной и песчанообразной. Все это — земля, которая и не земля, а камень, который ничего не весит... [И когда испарения выпадут в форме дождя,] ты должен вывести колесницу из воды на сухое место, и положить четыре колеса на колесницу, и получить результат, если ты будешь продвигаться к Красному Морю, поспешая неспеша, двигаясь неподвижно" [currens sine cursu, novens sine motu]478
261 Этот любопытный текст требует небольшого пояснения. Змея — это prima materia, Serpent Hermetis, "которую он [Гермес] послал царю Антиоху, чтобы он мог сражаться с тобой (Александром) и твоей армией"479. Змея помещается "в колесницу своего сосуда и гоняется вперед-назад в результате четырехфазного естественного кругооборота, но сосуд должен быть надежно закрыт". Колеса — это "колеса элементов". Сосуд или колесница — это "сферическая гробница" змеи480. Четырехфазный кругооборот в природе соответствует древней тетраметрии opus (делению его на четыре части), то есть трансформации посредством четырех элементов, от земли до огня. В этом символизме в сокращенном виде представлена суть opus: змея Гермеса или Агатодемон, Нус, который оживляет холодную часть природы, то есть бессознательное, заключен в сферический сосуд из прозрачного стекла, который, с точки зрения алхимиков, представляет мир и душу481. Психолог увидел бы в нем, скорее, психическое отражение мира, а именно, осознание мира к психе482. Трансформация соответствует психическому процессу ассимиляции и интеграции посредством трансцендентальной функции483. Эта функция объединяет пары противоположностей, которые, как показывает алхимия, образуют quaternio, когда они представляют совокупность. Совокупность принимает форму quaternio только тогда, когда она является не только неосознанным фактом, но и осознанной и дифференцированной совокупностью; например, когда о горизонте думают не просто, как о круге, который можно разделить на любое количество частей, но, как о чем-то, что состоит из четырех четко обозначенных точек. Соответственно, данная конкретная личность может быть представлена непрерывным кругом, в то время, как осознанная личность будет кругом, поделенным на определенное количество частей, и, как правило, это будут четыре равные части. Четверка базовых функций сознания отвечает этому требованию. Стало быть, нет ничего неожиданного в том, что у колесницы должно быть четыре колеса484, соответствующие четырем элементам или "природам". Колесница, как сферический сосуд или как сознание, покоится на четырех элементах или базовых функциях485, точно так же, как плавучий остров, Делос, на котором родился Апполон, покоился на четырех столпах, сооруженных Посейдоном. Колеса, естественно, расположены вне колесницы и являются ее моторными органами, точно так же, как функции сознания обеспечивают связь психе с окружающей средой. Однако, следует подчеркнуть, что архетипическим прототипом того, что мы сегодня называем схемой функций, является одна из самых древних из известных человеку схем, а именно, четверка, которая всегда представляет осознанно отраженную и дифференцированную совокупность. Без особой связи со своим практически вселенским значением, она также спонтанно появляется в сновидениях, как выражение полной личности. В этом смысле, "колесница Аристотеля" может пониматься, как символ самости.
262 Далее в рецепте говорится, что этот символический сосуд должен быть погружен в море бессознательного, для подогрева и инкубации486, соответствующие состоянию "tapas"487, инкубации посредством "самоподогрева". Под этим явно понимается состояние интроверсии, в котором осмысляется и переваривается содержимое бессознательного. Во время этой операции прерываются все связи с внешним миром; щупальцы восприятия и интуиции, опознания и определения убираются вовнутрь. Четыре колеса "помещаются на колесницу": внешне все тихо и спокойно, но глубоко внутри психе колеса продолжают вращаться, совершая то циклическое развитие, которое пододвинет мандалу полной личности488, основной план самости, ближе к сознанию. Но до тех пор, пока сознание не завершит процесс интеграции, оно покрыто "чернейшим мертвым морем", погружено во тьму бессознательного и изнемогает от жары, подобно герою, сидевшему в животе у кита во время ночного плавания489. Посредством инкубации змеиноподобное содержимое испаряется, в буквальном смысле этого слова, "поднимается вверх", что равносильно утверждению, что его существование признается и оно становится объектом осознанного опознания.
263 За "evaporatio" следует "высушивание поверхности", в результате чего та выглядит "песчанообразной и черной". Здесь образный ряд меняется: упоминание об отступающих водах, с психологической точки зрения, означает то, что срывается черный покров бессознательного, под которым скрыт нарождающийся символ. "Arena" (песок) описывается, как "чистая субстанция камня"490, и текст, соответственно, говорит о регенерированной земле, как о "камне, не имеющем веса". В тексте не объясняется, почему именно он не имеет веса, но не составляет труда понять, что в нем не осталось ничего материального, которое одно обладает весом, а все, что в нем сохранилось — это психическое содержимое проекции.
264 В этот момент opus далек от окончания, поскольку nigredo {terra nigra) по-прежнему превалирует и субстанция камня по-прежнему имеет черный цвет. Стало быть, "испарения" (evaporationes) должны пролиться дождем и смыть черноту, "в результате чего вся земля становится белой". Идет такой сильный дождь, что земля почти что превращается в море. Отсюда и указание, что колесница должна быть выведена на сушу. Нет сомнения в том, что это еще одна аллюзия на Ноев Ковчег и потоп491. С пришествием потопа восстанавливается предыдущее состояние хаоса и результат opus вновь тонет в бессознательном. Этот мотив вновь возникает в образе дракона преследующего Лето и женщину в венце из звезд (Откр; 12: If.).
265 Если колесница достигает суши, то это явно означает, что содержимое стало видимым и остается осознанным, "и тогда" — говорится в тексте — "ты кладешь колеса на колесницу"492. Четыре "природы" или элемента собираются вместе и помещаются в сферический сосуд, то есть четыре аспекта или функции интегрируются с сознанием, так что почти достигается состояние целостности. Если бы оно действительно было достигнуто, то opus в этот момент пришел бы к своему завершению, но "результат" {effectus) достигается только благодаря движению вперед. Стало быть, "результат" означает нечто большее, чем интеграция четырех элементов. Мы можем понимать загрузку колесницы, как осознанное понимание четырех функций, но, на самом деле, она означает только возможность сохранения осознания всего предыдущего материала, то есть принципиальных аспектов психе. Тогда возникает вопрос о том, как поведут себя все эти различные факторы, до того удерживаемые в разобщенном состоянии явно непреодолимыми противоречиями, и что с этим собирается делать эго.
266 Необычный образ посаженного в колесницу Нуса-змея напоминает нам об управляющих колесницами, змееподобных богах южной Индии, например, о богах огромного черного храма в Пури, который сам представляет из себя каменную колесницу. Я никоим образом не хочу предположить, что наш текст создавался под непосредственным воздействием индуизма, поскольку гораздо ближе к нему стоит другой образ, а именно видение Иезеки-иля: четыре создания, у одного из которых была голова человека, у другого — льва, у третьего — быка, у четвертого — орла. Эти четыре фигуры ассоциируются с четырьмя колесами, "по виду и устроению которых казалось, будто колесо находится в колесе. Когда они шли, шли на четыре свои стороны; во время шествия не оборачивались"493. Вместе они образуют движущийся трон фигуры, имеющей "облик человека". В Каббале эта колесница (Меркаба) имеет большое значение, будучи средством передвижения, в котором верующие поднимаются к Богу, а человеческая душа достигает единения с душой мировой.
267 Толкование четырех колес, как квадриги и колесницы божества, можно обнаружить в окне — "медальоне", созданном Сугерием, жившем в двенадцатом веке мастером, автором витражей в аббатстве Сен-Дени 494. Изображенная на витраже колесница снабжена надписью: "QUADRIGE AMINADAB". Эти слова взяты из Песни Песней 6:12: "Душа моя влекла меня к колесницам знатных народа моего"495 Бог-Отец стоит на четырехколесной колеснице, сжимая в протянутой руке распятие. По углам "медальона" расположены эмблемы евангелистов, христианского развития крылатых созданий Иезекииля. Четыре евангелия образуют четыре столба помоста, на котором стоит Спаситель.
268 Еще одним источником могут быть и работы Гонория Отунского. В своем комментарии к Песне Песней (6:12) он говорит, что его "animalis vita" была обеспокоена, поскольку колесница обозначала четырех евангелистов. Именно в этой колеснице апостолы и их последователи объехали весь мир. Ибо в евангелиях приведены слова Христа: "Если не покаетесь, все так же погибнете" (Евангелие от Луки 13:3). И это к нему, Гонорию, были обращены следующие слова: "Оглянись, оглянись, Суламита" -(Песнь Песней 7:1)496.
269 С психологической точки зрения, видение Иезекииля представляет собой символ самости, состоящий из четырех индивидуальных созданий и колес, то есть из различных функций. Три создания имеют головы животных, и только одно — человека, что, скорее всего, означает, что только одна функция достигла человеческого уровня, в то время как остальные по-прежнему пребывают в бессознательном или животном состоянии. Проблема трех и четырех (троицы и четверицы) играет большую роль в алхимии, как "аксиома Марии"497, и, подобно видению Иезекииля, связана с образом Бога. Символы самости, как правило, являются символами целостности, но она только отчасти является истинным образом Бога. В целостности доминируют круг и четверка, в образе Бога — круг и троица — причем только в абстрактных его представлениях, которые не являются единственными.
270 Эти косвенные сведения могут отчасти пролить свет на странную идею змеи-колесницы. Это символ таинственной субстанции и квинтэссенции, символ эфира, который содержит в себе все четыре элемента, и, в то же самое время, это символ образа Бога или, если быть более точным, образа anima mundi. На это указывает змея Меркурия, которая, в свою очередь, толковалась алхимиками, как "дух жизни, который был в колесах"498. Мы также должны упомянуть и о том, что в Книге пророка Иезекииля говорится, что ободья "колес в колесах" "вокруг полны были глаз" (1:18). Жившие в те далекие времена иллюстраторы, в своих попытках изобразить это видение, породили что-то вроде астролябии. Идея колеса естественным образом связана с движением во всех направлениях, поскольку "очи Господа,... объемлют взором всю землю" (Книга пророка Захарии 4:10). О лошадях тоже говорится, что они "прошли землю" (Книга пророка Захарии 6:7). Глаза имеют круглую форму и в народе обычно сравниваются с "колесами телеги"*. Они также являются типичным символом того, что я называю "многочисленными источниками света в бессознательном". Под этим я понимаю значительную вероятность того, что комплексы обладают своего рода сознанием, своим собственным "сиянием", которое, как мне кажется, выражает себя такими символами, как душа-искра, многочисленные глаза (polyophthalmia) и звездное небо499.
271 В силу своей "солнечной" природы глаз является символом сознания, а многочисленные глаза, соответственно, символизируют многочисленные центры сознания, которые координируют свои действия, представляя собой единство, подобное сложному глазу насекомого. Если с психологической точки зрения видение Иезекииля может быть истолковано, как символ самости, то в этой связи мы можем также привести индуистское определение
В русском языке аналогом этого сравнения являются глаза — "блюдца". — Прим. перев.
самости — "хираньягарбха"* - "собрание коллектива всех индивидуальных душ "500
272 Видение Иезекииля имеет большое психологическое значение, поскольку воплощенная в нем четверка является колесницей или троном того, кто имеет "облик человека". Вместе с "духом жизни" в колесах он представляет эмпирическую самость, совокупность четырех функций. Эти четыре функции только отчасти являются осознанными. Вспомогательные функции являются отчасти, а "низшие" или подсознательные — полностью автономными; их нельзя использовать осознанно и они попадают в сознание только кружным путем, как fait accompli**, посредством того, иногда весьма неприятного, эффекта, который они имеют. Их специфическая энергия добавляется к нормальной энергии бессознательного, в результате чего сообщает ему импульс, который дает бессознательному возможность спонтанно извергнуться в сознание. Как нам известно, эти вторжения бессознательного можно систематически наблюдать во время эксперимента с ассоциациями501.
273 Кватерность самости возникает в видении Иезекииля как истинная психологическая основа концепции Бога. Бог использует его как свою колесницу. Психолог может установить подлинность этой основы, но последнее слово всегда будет оставаться за теологом. Для того, чтобы избежать каких-бы то ни было недоразумений, особенно в плане теологии, я бы хотел еще раз подчеркнуть, что ученые не должны делать выводы, которые выходят за пределы эмпирического знания. Я не ощущаю ни малейшей потребности поставить самость на место Бога, в чем меня часто обвиняли близорукие критики. Если индийские философы уравнивают атман с концепцией Бога, а многие западные философы им подражают, то это просто их субъективное мнение, а не наука. Consensus generalis по этому вопросу сам по себе являлся бы еще одним фактом, который, с точки зрения эмпирического психолога так же заслуживает рассмотрения, как и примечательное мнение многих теологов о том, что религиозные заявления не имеют никакого отношения к психе. И для мистической философии алхимиков вполне характерно то, что змея Меркурия возведена на колесницу как на трон. Она — это живой дух, который использует в качестве своей колесницы тело,
* Сияющее или золотое яйцо (или матка), из которого была образована Вселенная. — Прим. ред.
** Свершение деяния (лат.) — Прим. ред.
состоящее из четырех элементов. В этом смысле колесница является символом земной жизни. Одна грузинская сказка завершается следующими строчками:
Я затащил тележку на гору И она стала подобна горе. Подними меня из этой жизни В вечность502.
274 Как я уже сказал выше, процесс трансформации не заканчивается с созданием символа кватерности. Продолжение opus приводит к опасному переходу через Красное Море, означающему смерть и новое рождение. Очень примечательно то, что наш автор своим парадоксом "неспешного поспешания, неподвижного движения" как раз в этот момент вводит совпадение противоположностей, и что в тексте Ипполита говорится (не менее парадоксально) о встрече "богов разрушения с богами спасения". Как мы уже знаем, кватерность представляет собой quaternio противоположностей, синтез четырех поначалу различных функций. В данном случае их синтез достигается в образе, но в психической реальности осознание всей психе503 ставит нас в чрезвычайно проблематичное положение. Всю его сложность мы можем выразить одним-единственным вопросом: Кто я такой, чтобы иметь дело с бессознательным?
275 К сожалению здесь не существует никаких рецептов или общих правил. Я попытался обрисовать общие очертания того, что психотерапевт может увидеть в этом утомительном и слишком хорошо нам знакомом процессе, в своей книге "Отношения между Я и бессознательным". Для непрофессионала эти ощущения представляют собой terra incognita, путь в которую не проложишь пространными общими рассуждениями. Даже воображение алхимиков, как правило, такое плодовитое, в данном случае оказывается совершенно беспомощным. Только тщательное изучение этих текстов может пролить немного света на вопрос. Та же самая трудная задача встает на нашем пути и в области психотерапии. И здесь имеются тысячи образов, символов, сновидений, фантазий и видений, которые все еще ожидают сравнительного исследования. В настоящее время с определенной уверенностью можно говорить только о том, что идет процесс постепенного сближения, в результате которого меняются позиции как сознания, так и бессознательного. Однако в индивидуальных случаях различия так же велики, как они были велики в среде алхимиков.
276 В ходе своего мистического странствования504 Майер достиг Красного ("Эритрейского") Моря следующим образом: он путешествовал в четырех направлениях — на север (в Европу), на запад (в Америку), на восток (в Азию)505. Покинув Азию и повернув на юг, в Африку, он обнаружил статую Меркурия, сделанную из серебра и с золотой головой. Статуя указывала путь в Рай, который он и увидел вдалеке. Сад Эдем, поскольку там были четыре реки и поскольку там обитал изначально андрогинный Первичный Человек (Адам), стал любимой мандалой христианской иконографии, а потому и символом целостности и — с психологической точки зрения — самости. Если мы примем четыре направления или четыре элемента (см. пр. 505) за символический эквивалент четырех основных функций сознания, то мы можем сказать, что Майер осознал три из них ко времени своего прибытия в Азию. Этот путь привел его к четвертой и последней, "низшей" функции, самой темной и самой бессознательной из всех. "Африка" — это неплохой образ для нее. Но, как только Майер собрался направить свои стопы дальше, перед ним возникло видение рая, как первичного образа целостности, которое указало ему, что цель его путешествия заключается в достижении этой целостности. Он говорит, что ко времени его прибытия в Африку, солнце находилось в своем доме, Льве, а луна была в Раке, "Рак служил крышей в доме луны". Близость двух домов указывает на "coniunctio Solis et Lunae", единение диаметральных противоположностей, что является завершением opus и достижением цели путешествия. Он добавляет: "И это дало мне великую надежду на наилучшие предзнаменования".
277 Четвертая функция обитает в бессознательном. В мифологии бессознательное изображается в виде большого животного, например, Левиафана, кита, волка или дракона. Из мифа о солнечном герое мы знаем, что в животе у кита было настолько жарко, что у него выпали все волосы506. Ариелей и его спутники также страдали от страшной жары, когда томились в темнице, скрытой на дне моря507. Алхимики любили сравнивать их огонь с "кострами ада" или пламенем чистилища. Майер дает описание Африки, которое очень похоже на описание ада: "невозделанная, выжженная, знойная508, бесплодная и пустая"509. Он говорит, что там так мало водоемов, что животные самых разных видов собираются у водопоев и спариваются друг с другом, "в результате чего появляются птицы и животные нового облика", что объясняет пословицу: "В Африке всегда есть что-то новенькое". Там живут паны, сатиры, песьеголовые бабуины, полулюди, "а кроме того, бесчисленные виды диких животных". В настоящее время существует точка зрения, что это есть ничто иное, как описание бессознательного. Майер далее сообщает, что в районе Красного Моря найдено животное, которое называется "Ortus" (возникновение, происхождение). У него красная голова с золотыми полосками, достигающими шеи, черные глаза, белая морда, белые передние лапы и черные задние лапы. Описание этого животного является развитием описания, данного Авиценной: "Это существо, у которого красная голова, черные глаза и белые лапы, суть ученость"510. Он был убежден, что в этой легенде говорится о фениксе, которого также обнаружили в этом районе. Когда он наводил справки о фениксе, до него "дошел слух", что неподалеку от этих мест, в пещере, живет прорицательница, известная, как Эритрейская Сивилла. Якобы, это была та самая Сивилла, которая предсказала пришествие Христа. В данном случае, Майер, скорее всего, ссылается не на восьмую книгу Пророчеств Сивиллы, строфа 217, после которой тридцать четыре строфы начинаются следующими словами: IH?OY? XPEI?TO? ?EOY YIO? ??Т?Р ?TAYPO?511, а на сообщение святого Августина в De сгvitate dei512, которое было хорошо известно в средние века. Он также цитирует слова о сивилле из Constantini Oratio Евсебия и подчеркивает, что в пророчестве сивиллы говорилось о "пришествии Христа во плоти"512а.
278 Из сказанного выше мы уже поняли, что "Эритрейское Море" является загадочным местом, но здесь мы видим несколько заслуживающих внимания подробностей. Прежде всего, наш автор добирается до этого моря только тогда, когда он завершил путешествие по трем континентам и готовится проникнуть в четвертую критическую область. Из "Аксиомы Марии" и из "Фауста" мы знаем о решающей важности этого на первый взгляд невинного вопроса, с которого начинается трактат Тимей:
СОКРАТ: ОДИН, два, три — а где же, четвертый из тех, что вчера были279 Переход от тройки к четверке — это проблема514, на которую двусмысленная формулировка Марии проливает не так уж много света.515. Мы сталкиваемся с дилеммой тройки и четверки в самых разных ее формах; вот и в трактате Майера Symbola aureae mensae шаг от тройки к четверке представлен, как важное развитие, предзнаменованное видением рая. Район Красного Моря известен своим жарким климатом, а Майер добрался туда в конце июля, "в самую жаркую пору лета". Ему на самом деле "становилось жарко", необычно жарко, жарко, как в аду, потому что он приближался к той области психе, о которой справедливо говорят, что она населена "панами, сатирами, песьеголовыми бабуинами и полулюдьми". Не составляет труда понять, что эта область является животной душой человека. Ибо если тело человека в принципе не отличается от тела животного, то и его психика имеет целый ряд нижних этажей, на которых до сих пор проживают призраки прошлых эпох человечества, животные души времен питекантропов и гоминидов, "психе" холоднокровных ископаемых ящеров и, на самом нижнем этаже, симпатические и парасимпатические психоидные процессы.
нашими гостями, любезный Тимей, а сегодня взялись нам устраивать
трапезу?
ТИМЕЙ: С ним приключилась, Сократ, какая-то хворь, уж по доброй воле
он ни за что не отказался от нашей беседы513.
280 Поэтому нет ничего удивительного в том, что наш обошедший весь мир путник почувствовал, что оказался в самом жарком месте — ведь он находился в Arabia Felix*, под палящим летним солнцем! Он с грустью понял, что рискует своей головой: "Твой в опасности дом, стена коль горит у соседа"516. Он был и организатором банкета, и приглашенным на банкет, едоком и пищей в одном лице.
281 "Бесчисленные виды животных" начинают появляться уже возле Красного Моря, возглавляемые четвероногим "Ortus", который объединяет в себе четыре алхимических цвета: черный, белый, красный и желтый517 (золотые полосы на голове и шее). Майер не колеблясь отождествляет Ortus с фениксом, еще одним легендарным обитателем Arabia Felix518, основываясь скорее не на его внешнем виде, а на его названии; ибо феникс, тоже, пожрав сам себя в земле египетской, каждый раз вновь появлялся на свет, подобно возрождающемуся солнцу Гелиополиса.
282 Ortus — это алхимическое "животное", которое представляет живую четверку в ее первом синтезе. Для того, чтобы стать вечно живой птицей духа, ему нужен трансформирующий огонь, который можно отыскать в "Африке", то есть при знакомстве с чет-
* Счастливая Аравия — древнее название плодородного района в Южной Аравии. — Прим. ред.
вертой функцией и животной душой, представляемой Ortus. Отождествляя Ortus с фениксом, Майер в значительной степени меняет его значение, что мы увидим ниже. Ибо помимо своей животной души, он рядом с ней обнаружил что-то вроде женской души, девы, которой он поначалу показался незваным гостем519. То была сивилла, предсказавшая пришествие Христа. Таким образом, у Красного Моря он встретил животную душу в форме четверки-монстра, символизирующей, так сказать, prima materia самости и, как и феникс, новое рождение. В данном случае загадка заключается не только во встрече с животной душой, но и в произошедшей в то же самое время и в том же самом месте встрече с анимой, женским психопомпом, указавшим ему путь к Меркурию, а также то, как отыскать феникса520.
283 Стоит заметить, что животное является символическим носителем самости. Это предположение Майера подтверждается современными индивидами, которые и понятия не имеют об алхимии521, в результате становится очевидным тот факт, что структура целостности существовала всегда, но была погребена в глубинах бессознательного, где ее всегда может снова найти тот, кто готов рискнуть своей головой ради обретения максимально высокого уровня сознания посредством максимально глубокого самопознания — "крепкого и горького напитка", как правило подаваемого в аду. Трон Господа представляется достойной наградой за подобные испытания. Ибо самопознание — в полном смысле этого слова — это не однобокое интеллектуальное времяпрепровождение, а путешествие по четырем континентам, в ходе которого путник подвергается всем опасностям, которые только существуют на земле, в воде, в воздухе и в огне. Любой по-настоящему полный акт познания включает в себя четыре (или 360!) аспекта бытия. Ничто не может быть "оставлено без внимания". Когда Игнатий Лойола рекомендовал медитирующему "воображение посредством пяти чувств"522 и советовал ему подражать Христу "используя свои чувства"523, он имел в виду наиболее полное "осознание" объекта созерцания. Помимо нравственных и прочих результатов медитации такого рода, главным ее результатом является тренировка сознания, способности к сосредоточению, внимания и ясности мышления. Соответствующие формы йоги дают такой же эффект. Но в противоположность этим традиционным формам осознания, когда медитирующий проецирует себя в какую-то заранее предписанную форму, самопознание по Майеру представляет собой проекцию в эмпирическую самость, как таковую. Это не то "я", каким нам нравится воображать самих себя после того, как мы тщательно убрали с него все темные пятна, а реальное эмпирическое эго, со всем, что оно делает, и со всем, что с ним происходит. Любому человеку хочется избавиться от этого неприятного спутника и именно поэтому на Востоке эго объясняется, как иллюзия, а на Западе оно предлагается в качестве жертвы фигуре Христа.
284 Целью же мистического путешествия, напротив, является стремление понять все части света, достигнуть максимально возможного расширения сознания, словно главным принципом этого путешествия является идея Карпократа524, заключающаяся в том, что ни одному человеку не может быть отпущен грех, которого этот человек не совершал. Не отворачиваться от своего эмпирического "истинного лица, а максимально глубоко познать эго, как нечто, отраженное в "десяти тысячах вещей" — вот цель этого путешествия525. Это логически следует из психологического признания того факта, что Бога можно ощутить лишь тогда, когда суетное и смешное эго представит собой скромный сосуд, в который можно уловить эманацию Высочайшего и назвать оную его именем. Значение, которое алхимики придавали символу "сосуд", показывает, насколько тщательно мастер стремился подобрать для определенного содержимого определенный сосуд: "Lapis — это одно, лекарство — это другое, сосуд — это третье, процедура — это четвертое, состояние — это пятое". Aqua nostra, трансформирующая субстанция, даже сама является своим собственным сосудом526. От этого остается только один шаг до парадоксального заявления Ангелуса Силезиуса:
Бог есть мой центр, когда я заключаю Его в себе,
И Он есть моя оболочка, когда я растворяюсь в нем 527.
285 Эритрейское четвероногое Майера, Ortus, соответствует четырехколесной колеснице Псевдо-Аристотеля. Тетраморф также является порождением иконографии раннего средневековья528, соединявшей четыре крылатых создания из видения Иезекииля в четвероногого монстра. Толкование Ortus как феникса, связывает его с Христом, пришествие которого было предсказано сивиллой; феникс — это хорошо известная аллегория воскресения Христа, да и вообще воскресения из мертвых529. Это есть символ трансформации par excellence. Принимая во внимание это хорошо известное толкование феникса и Эритрейской пророчицы, просто удивительно, что все авторы начала семнадцатого века требовали у сивиллы не показать дорогу к Христу, а рассказать, где бы они могли найти Меркурия! В приведенном отрывке содержится еще одно удивительное доказательство существования аналогии между Христом и Меркурием. В данном случае феникс предстает не как аллегория Христа, но как носитель и место рождения универсального лекарства, "средства от гнева и боли". Если когда-то сивилла предсказала пришествие Христа, то теперь она должна указать дорогу к Меркурию. Христос — это Антропос, Первичный Человек; Меркурий имеет то же самое значение, а под Первичным Человеком понимается изначальная, абсолютная целостность, давным давно ставшая пленницей сил этого мира. В случае с Христом победа и освобождение Первичного Человека считались полными, стало быть усилия алхимиков представляются излишними. Мы можем только предположить, что сами алхимики придерживались другого мнения, и что они искали свое лекарство от гнева и боли для того, чтобы завершить трудом искупления незавершенное, по их мнению, Христом.
286 Для взглядов Майера характерно то, что самое большое значение он придает не Меркурию, которого другие авторы в значительной степени персонифицируют, а субстанции, порожденной фениксом, птицей духа. Это — неорганическая субстанция, неживое существо, используемое, как символ целостности, или, как средство достижения целостности, — задачи, для решения которой явно не годится символ Христа530. Невольно задаешься вопросом, не компенсируется ли (и до определенной степени, не нивелируется ли), в конце концов, эта интенсивная персонификация божественных фигур, столь обычная для христианства (особенно, у протестантов)531, более объективной точкой зрения, исходящей от бессознательного.
д. Восхождение и Нисхождение
287 Итак, в своих поисках целостности, Михаэль Майер прошел три континента, пропутешествовал в трех направлениях и обнаружил статую Меркурия, указывающую дорогу в рай; вдалеке он увидел очертания рая, он отыскал животную душу и сивиллу-"аниму", которая теперь дает ему совет отправиться к семи устьям Нила (Ostia Nilt), чтобы там поискать Меркурия. Продолжение его паломничества напоминает полет феникса из Аравии, где он живет, в Египет, где он умирает и вновь рождается. Стало быть, мы можем ожидать, что нечто подобное произойдет и с автором. Нам ничего не говорят о пересечении им Красного Моря и о повторении им, в обратном направлении, волшебных странствований детей Израиля. Однако, мы скоро узнаем, что нечто, напоминающее загадку нового рождения, все же присутствует, поскольку Майер сравнивает семь устьев Нила с семью планетами. Сначала он достигает Канопских Ворот, западного устья дельты, где обнаруживает постоянное жилище Сатурна. Из остальных планет мы с уверенностью можем назвать только Марс, поскольку описания городов, в которых живут остальные, не отличаются большой ясностью. Подвергаясь бесчисленным опасностям, он пересекает семь областей, так и не повстречав Меркурия. Он не находит его даже в его собственном городе. В конце концов, он должен повернуть назад и в точности повторить свой путь в обратном направлении, дойдя до Канопских Ворот, где он на этот раз обнаруживает Меркурия. Но хотя он и узнает от него всевозможные секреты, феникса ему найти не удается. Потом он снова возвращается, чтобы найти панацею. В своей "Epigramma ad Phoenicem" он умоляет чудесную птицу отдать мудрецу свои перья532, а в своем введении в "Medicina Phoenicae" он говорит, что ценит их выше "богатств и золота, а тот, кто думает иначе — не человек, а животное"533.
288 Посещение четвертой части света, области огня (то есть низшей функции), описывается Майером, как восхождение и нисхождение сквозь семь планетных сфер. Даже если до этого момента его странствования и не являлись аллегорией opus alchymicum, то с этого места они определенно являются таковой. Opus — это "transitus", (???????) в гностическом смысле, "выход за пределы" и трансформация, объектом и субъектом которой является неуловимый Меркурий. Здесь я не буду подробно описывать природу transitus, поскольку это было бы описанием природы самого opus. Однако, одним из аспектов transitus являются восхождение и нисхождение сквозь планетарные сферы, и этому аспекту мы должны посвятить несколько слов. Как показано в "Tabula Smaragdina", целью восхождения и нисхождения является объединение сил Верха и Низа. Стоит особо выделить тот факт, что если в opus нисхождение следует за восхождением, то в вероятном гностическо-христианском прототипе изображено сначала нисхождение, а уже потом — восхождение. В литературе есть множество доказательств тому и мне нет нужды приводить их здесь.
Я процитирую только слова одного из великих Греческих Отцов, святого Василия, который говорит в своем объяснении Псалма 17:10 534 ("Наклонил Он небеса и сошел — и мрак под ногами Его"): "Давид здесь говорит: Бог сошел с небес для того, чтобы помочь мне и наказать своих врагов. Но он явно предсказывает инкарнацию [????????????] Христа, когда он говорит: Наклонил Он небеса и сошел. Ибо он не пробил небеса и не раскрыл тайну, а сошел на землю незаметно, подобно дождю, пролившемуся на руно535, поскольку инкарнация была тайной и неведомой, а его пришествие в мировой порядок [?? ?? ?????????] — незаметным"536. Комментируя следующую строку (И воссел на Херувимов и полетел, и понесся на крыльях ветра"), Василий говорит: "Ибо при восхождении он поднялся над Херувимами, которых Давид назвал также крыльями ветра, по причине их крылатой и буйной природы. Под крыльями ветра понимается также и облако, на котором он поднялся"537. Иреней в сжатой форме подытоживает эту загадку, говоря: "Ибо это Он, кто снизошел и вознесся во имя спасения людей"538.
289 В противоположность этому, в алхимии сначала имеет место восхождение, а уже потом — нисхождение. Я уже говорил о восхождении и нисхождении души на иллюстрациях к Rosarium539 и, прежде всего, во введении к "Tabula Smaragdina", авторитет которой оставался непоколебимым на протяжении всего Средневековья:
IV. Его отец — солнце, его мать — луна; ветер выносил его в своей утробе; его взлелеяла земля.
VI. Его сила становится полной, когда он обращается к земле.
VIII. Он восходит с земли на небо и снова нисходит на землю, и обретает силу высших и низших вещей. Так да пребудет с тобой слава всего мира540.
290 Эти фразы (в которых идет речь иногда о лице мужского, а иногда — среднего рода) описывают "дитя солнца и луны", положенное в колыбель четырех элементов, обретающее благодаря им и земле полную силу, поднимающееся к небу и получающее силу верхнего мира, а затем возвращающееся на землю и приводящее к триумфу целостности ("gloria totus mundi"). Слова "Да пребудет с тобой" явно адресованы Философу, поскольку он является создателем filius philosophorum. Если он преуспеет в трансформации таинственной субстанции, то, одновременно с этим, он сам обретет целостность, которая проявится как слава всего мира.
291 Не может быть никакого сомнения в том, что таинственная субстанция, как в нейтральной, так и в персонифицированной форме, поднимается с земли, соединяет противоположности, а затем возвращается на землю, тем самым достигая трансформации самой себя в эликсир. "Она поднимается и опускается по солнечному дереву", до тех пор, пока она не становится эликсиром, сказано в "Consilium coniugii"541. Далее в тексте говорится:
Кто-то сказал542, И когда я поднимусь, обнаженная, в небеса, то потом одетой я спущусь на землю, и доведу до совершенства все минералы543. И если мы крещены в серебряном и золотом источнике, и дух нашего тела (то есть таинственная субстанция) восходит в небеса с отцом и сыном, и затем нисходит вновь, тогда наши души оживут, и мое животное тело останется белым, то есть телом луны544.
292 В данном случае единение противоположностей заключается в восхождении на небеса и в нисхождении на землю в купели раствора. "Земными" результатами этого является, сначала доведение до совершенства минералов, затем оживление душ, а потом и преобразование животного тела, которое до того было черным. В соседнем абзаце в "Consilium" говорится:
Его душа поднимается из этого545 и восходит к небесам, то есть к духу, и становится восходящим солнцем (то есть красной), при прибывающей луне, солнечной природы"546. А затем фонарь с двумя огнями547, который есть вода жизни, возвращается к своему источнику, то есть к земле. И он становится слабым, он смиряется и разлагается, и соединяется со своей любимой548, земной серой549.
293 В этом тексте описывается восхождение души таинственной субстанции, несгораемой серы. Душа как Луна достигает своего полнолуния, когда она светит так же ярко, как и солнце, затем убывает в новолуние и погружается в объятия земной серы, которая в данном случае означает смерть и разложение. Об этом мрачном соединении новой луны нам напоминает "Scrutinium chymicum" Майера, где женщина и дракон в могиле заключают друг друга в объятия550. Описание, данное Дорном в его "Physica Trismegisti", также соответствует этой идее: "В конце концов, получится так, что это земное, алхимическое вещество, в результате восхождения, обретет небесную природу, а потом, в результате нисхождения, вроде бы вернется к природе центра земли, но, тем не менее, природа небесного центра, приобретенная в результате восхождения, тайно сохраняется"551. Это "вещество" (foetura) преодолевает "слабость и духовную болезнь в человеческом разуме, а также телесные дефекты, как внешние, так и внутренние". Лекарство создается "таким же точно образом, каким был создан мир". В другом месте Дорн замечает, что foetus spagyricus под воздействием огня вынуждено подняться к небесам (caelum) (он имеет в виду подъем со дна сосуда к его горлышку), а потом, после достижения определенного уровня зрелости, оно вновь опускается на землю: "Этот дух вновь становится материальным, став духом из тела"552.
294 Словно споря с "Tabula Smaragdina", которая является для него авторитетным источником, Дорн пишет в своей "Philosophia speculativa": "Ты не взойдешь на небеса, на которые ты жаждешь взойти, если тот, кто нисходит с небес, на которые ты войти не жаждешь, не просветит тебя"553. Дорн, вероятно, был первым алхимиком, обнаружившим проблематичность некоторых положений этого "искусства"554, и именно по этой причине он обеспечил своему foetus spagyricus, ведущему себя слишком уж по-базилиански, христианское алиби. В то же самое время он осознавал, что мастер и opus — это единое целое555. К рассуждениям Дорна не следует относиться пренебрежительно, поскольку иногда они представляют огромный психологический интерес, например: "Нисхождение с четверки и восхождение к монаде происходят одновременно"556. "Четверка" — это четыре элемента, а монада — это первоначальное единство, которое вновь возникает в "denarius" (числе 10), цели opus; это единство личности, спроецированное в единство камня. Нисхождение — это аналитический процесс, разделение на четыре элемента целостности; восхождение — это синтетический процесс, построение denarius. Это рассуждение соответствует тому психологическому факту, что конфронтация между сознанием и бессознательным приводит к распаду личности и, в то же самое время, преобразует личность в единое целое. Это особенно заметно в моменты психического кризиса, ибо как раз в эти моменты в сновидении возникает символ единства, например, мандала. "Где есть опасность/Там есть и путь к спасению", — говорит Гельдерлин.
295 Если ранние авторы строго следуют тому, что написано в "Tabula Smaragdina"557, то авторы более позднего периода, предводительствуемые Дорном, стремятся представить этот процесс с другого конца. Например, Милиус пишет, что земля сможет подняться только после того, как опустятся небеса. И даже после этого, земля может быть поднята к небесам только в том случае, если она "растворится в своем собственном духе558, то есть станет единой субстанцией"559 Последователь Парацельса Пенот высказывается еще более категорично. Вот что он говорит о Меркурии:
Что касается того, каким образом сын человеческий (filius hominis) порождается философом и создается плод девы, то тут необходимо, чтобы он был поднят над землей и очищен от всего земного; тогда он целиком поднимается в воздух и превращается в дух. Таким образом, слово философа становится делом: Он восходит с земли на небеса и обретает силу Верха и Низа, и отбрасывает свою земную и нечистую природу"560.
Это полное отождествление lapis с "сыном человеческим", конечно, должно закончиться его восхождением. Но это противоречит первоначальной и широко распространенной концепции lapis, как раствора или лекарства, которое имеет смысл и ценность только в том случае, если применяется к примитивным субстанциям дольнего мира. Горнему миру никакое лекарство не нужно, поскольку он и так не подвержен разложению. Искупитель, который возникает из материи и возвращается в материю, постепенно становится непредставимым. Те, кто полностью отождествили lapis с Христом, прекратили работать в лаборатории, а те, кто предпочли лабораторную работу, постепенно отказались от загадочного языка.
296 Восхождение и нисхождение, возвышенное и низменное, верх и низ представляют эмоциональное осознание противоположностей, и это осознание постепенно ведет, или должно привести, к их равновесию. Этот мотив часто встречается в сновидениях в форме подъема или спуска с горы, с лестницы, в лифте, воздушном шаре, самолете и т. д. 561. Это соответствует борьбе между крылатым и бескрылым драконом, то есть уроборосом. Дорн описывает этот мотив и как "циркулярную ДИСТИЛЛЯЦИЮ"562 И КАК "алхимический сосуд", который должен быть сконструирован по образу и подобию естественного сосуда, то есть иметь форму сферы. По версии Дорна, это раскачивание между противоположностями, это перескакивание от одной крайности к другой означает пребывание внутри противоположностей. Противоположности становятся сосудом, в котором то, что когда-то было одной вещью, а теперь является другой, плавает и вибрирует, так что это болезненное состояние подвешенности между противоположностями постепенно превращается в двухстороннюю деятельность точки в центре563. Это и есть "освобождение от противоположностей", "нирвана" индуистской философии, хотя это не философское, а, скорее, психологическое развитие. В "Aurelia occulta" эта мысль выражена словами дракона: "Многие из одного и один из многих образуют славную линию, я поднимаюсь от низшего к высшему. Самая низкая сила всей земли соединена с самой высшей. Стало быть, я — Един и Многие находятся внутри меня"564. Этими словами дракон ясно дает понять, что он является хтоническим предтечей самости.
ж. Путешествие по Планетным Домам
297 Теперь, вернувшись к путешествию Михаэля Майера к семи устьям Нила, которые обозначают семь планет, мы привнесем в эту тему более глубокое понимание того, что алхимики понимали под восхождением и нисхождением. То было освобождение души от оков тьмы или бессознательного; восхождение к небесам, то есть расширение сознания; и, наконец, возвращение на землю, то есть в суровую реальность, в форме раствора или целебного напитка, наделенного высшими силами. Что это значит с психологической точки зрения, можно было бы ясно увидеть в Нурпеrotomachia565, если бы это значение не было погребено под массой вычурных подробностей. Поэтому следует предупредить читателя, что вся первая часть книги представляет собой описание восхождения сновидящего в мир богов и героев, его посвящения в тайну Венеры, за которым следует просветление и полуапофеоз Полифила и его Полии. Во второй, меньшей по объему, части это событие приводит к разочарованию и охлаждению между любовниками, кульминацией которого является осознание того, что всего это был лишь только сон. Это нисхождение в смерть, в реальность повседневной жизни, и так и неясно, сумел ли герой "сохранить в тайне природу небесного центра, которую он обрел в ходе своего восхождения"566, что весьма сомнительно. Тем не менее, его восхитительное путешествие оставило нам психологический документ, который является идеальным примером хода и символизма процесса индивидуации. В нем дышит если не язык, то дух алхимии, который проливает свет даже на самые сложные загадки и самые страшные тайны Мастеров567.
298 Путешествие Майера по планетным домам начинается с Сатурна, который является самой холодной, самой тяжелой и самой далекой планетой, средоточием зла, таинственным и зловещим Сенексом (Стариком). Оттуда Майер восходит в область солнца, чтобы поискать Мальчика Меркурия, желанную и долгожданную цель адепта. Он даже поднимается еще поближе к солнцу, из тьмы и холода к свету и теплу, из старости в юность, из смерти в новое рождение. Но он вынужден повторить свой путь в обратном направлении, потому что Меркурия надо искать не в области солнца, а в исходной точке его путешествия. Это звучит очень психологично, и жизнь действительно движется вперед только с того места, где она сделала остановку568. Искомый Меркурий — это spiritus vegetativus, живой дух, природа которого — это бег через все дома планет, то есть через весь Зодиак. Мы могли бы с полным основанием сказать "через весь гороскоп", или, поскольку гороскоп является хронометрическим эквивалентом индивидуального характера, "через все характерологические компоненты личности". По мнению древних, индивидуальный характер — это проклятие или благословение, ниспосланное богами ребенку в момент его рождения в форме благоприятных или неблагоприятных астрологических аспектов. Гороскоп — это своеобразное "chirographum", "рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту; отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою"569.
299 Эта очень древняя идея о том, что человек рождается "должником" судьбы, является западной версией кармы. Душа получает свою судьбу не от кого-нибудь, а от архонтов, семи повелителей планет. Так Присциллиан (ум. 385) говорит, что душа при своем нисхождении в рождение, проходит через "определенные круги", где она становится пленницей сил зла, "ив соответствии с волей победоносного принца загоняется в различные тела и рукописание его наносится на нее"570. Скорее всего, это означает, что в душе остаются следы воздействия на нее различных планетных сфер. Нисхождение души через планетные дома соответствует ее проходу через ворота планет, описанному Оригеном: первые ворота сделаны из свинца и соответствуют Сатурну571, из чего становится ясно, что Майер следует старой традиции572. Его peregrinatio chymica повторяет древнее "небесное путешествие души", идею, которая, похоже, была наиболее подробно разработана в Персии.
300 Здесь я не буду углубляться в прохождение через планетные дома573; нам достаточно знать, что Михаель Майер, подобно Меркурию, проходит через них во время своего волшебного путешествия574. Это путешествие напоминает путешествие героя, один из мотивов которого проявляется в архетипической встрече в критическом месте ("у брода") с Ortus, голова которого переливается четырьмя красками. Здесь также имеются и другие мотивы. Там, где есть чудовище, неподалеку должна быть и красавица, ибо, как нам известно, алхимики втайне знали, что найдя одно из этих существ, как правило, найдешь и другое. Сивилла, проводник душ, покажет герою путь к Меркурию, который в данном случае является Гермесом Трисмегистом, верховным мистагогом.
301 В "Пастырь Гермы" говорится о том, что герой, путешествуя по Виа Кампанья, встречает чудовище, напоминающее морского дракона (?????):
Голова чудища была четырех цветов: черного, цвета пламени и крови, золотого и белого. После того, как я прошел мимо чудовища и сделал еще тридцать шагов, к моему удивлению меня встретила девушка, "одетая, как на свадьбу", — в белое, белые сандалии, с вуалью на лице и тюрбаном на голове, но волосы ее были седыми575.
302 Эти две истории настолько похожи одна на другую, что возникает искушение предположить, что Майер читал "Пастырь Гермы". Это маловероятно. Хотя и у него и было хорошее гуманитарное образование, в его трудах я не заметил доказательств того, что он был знаком с писаниями отцов церкви, а ведь в своих ссылках на произведения Альберта и Фомы Аквинского576 ему ничего не стоило обмолвиться на эту тему. Но ничего такого в его ссылках нет, как маловероятным представляется и то, что Майер был непосредственно знаком с Неканоническим Новым Заветом.
303 Герма воспринимает деву, как Церковь, а Майер, полторы тысячи лет спустя, — как Эритрейскую Сивиллу, что говорит только о том, что новое — это хорошо забытое старое. "Верховная хозяйка" привела Герму в царство триединого Бога, но Майера она приводит к Гермесу Трисмегисту и Трисомату, триадическому Меркурию, который откроет ему тайну воскресения феникса577. Он может найти Меркурия только посредством ритуала восхождения и нисхождения, "циркулярной дистилляции", начиная с черного свинца, с тьмы, холода и злонамеренности зловещего Сатурна; затем восходя через другие планеты к огненному Солнцу, где золото нагревается на самом жарком огне и очищается от всех посторонних примесей; и, наконец, возвращаясь к Сатурну, где он на этот раз встречает Меркурия и слышит от него полезные поучения. В данном случае, Сатурн из звезды плохих предзнаменований превратился в "domus barbae" (Дом Бороды), в котором "наимудрейший", Трижды Великий Гермес делится своей мудростью578. Герма тоже начинает с черного цвета: его возлюбленная дает ему следующее объяснение:
Чернота — это мир, в котором ты живешь; цвет пламени и крови означает, что этот мир должен погибнуть в крови и пламени. Золотая часть — это ты, убежавший из этого мира, ибо, как золото подвергается пытке огнем и становится ценным, так и ты, живущий среди них, подвергаешься испытаниям... Белый цвет — это грядущий мир, в котором будут жить избранные Богом; ибо те, кто избраны Богом для вечной жизни, должны быть незапятнаны и чисты579.
304 В алхимии огонь очищает, но он также сплавляет противоположности в единство. Тот, кто восходит, объединяет силы Верха и Низа, и демонстрирует свою полную силу, когда вновь возвращается на землю580. Под этим подразумевается создание, с одной стороны, панацеи или Medicina Catholica, а с другой — живого существа, имеющего форму человека, filius philosophorum, которое часто изображается в виде юноши, или гермафродита, или ребенка. Это существо — аналог Антропоса гностиков, но оно появляется также и в виде Антропариона, своеобразного гоблина, родственного духа, который помогает адепту в его работе, а врачу — в лечении581. Это существо восходит и нисходит, и соединяет Верх с Низом, обретая новую силу, которая помогает ему воздействовать на повседневную жизнь. Возлюбленная Гермы дает ему следующий совет: "А потому не прекращай направлять свои слова в уши святых"582 — иными словами, твоя работа среди людей заключается в распространении новостей о Вознесшихся.
305 Точно также, как Майер по возращении встречает Меркурия, так и Герма в своем следующем видении встречает Поимена, пастуха, "с белым руном на плечах, с сумкой за спиной и посохом в руках". Герма осознает, что это "тот, которому я передан"583, а именно пастух агнца, которым является он сам. В иконографии пастух ближе всего связан с Гермесом Криофором (Несущим Ангца); то есть даже в античности эти две фигуры спасителей были связана одна с другой. Если Герма "передается" своему пастуху, то Гермес передает свои искусство и знания своему ученику Майеру, и тем самым дает ему возможность сделать что-то самому и работать с помощью волшебного кадуцея. Кадуцей для врача-алхимика заменил посох Эскулапа, на котором была только одна змея. Священная змея Эскулапа означала: Бог исцеляет; но кадуцей или Меркурий в форме coniunctio в реторте, означает: В руках врача находятся волшебные лекарства, дарованные ему Богом584.
306 Столь близкое сходство двух текстов, столь отдаленных друг от друга во времени дает нам возможность взглянуть на описываемые в них трансформации с психологической точки зрения. Порядок цветов в общем соответствует порядку планет. Серый и черный соответствуют Сатурну585 и миру зла; они символизируют начало — во мраке, меланхолии, страхе, злобе и мерзости повседневной человеческой жизни. Это Майер является автором высказывания о "благородной субстанции, которая переходит от господина к господину, и в начале которой — мерзость с уксусом"586. Под "господином" он понимает архонта и управителя планетного дома. И он добавляет: "И потому она будет путешествовать со мной". Тьма и чернота с психологической точки зрения могут быть истолкованы как смятение и полная растерянность человека; это состояние, которое в наше время приводит к анамнезу, тщательному изучению всего содержимого, которое является причиной проблематичной ситуации, или, по крайней мере, ее выражением. Как нам известно, это изучение включает в себя изучение иррационального содержимого, которое зарождается в бессознательном и выражает себя в фантазиях и сновидениях. Анализ и толкование сновидений сталкивают осознанную точку зрения с проявлениями бессознательного, расширяя, тем самым, ее узкие границы. Это раскрепощение застывших и узких установок соответствует растворению и разделению элементов с помощью aqua permanens, которая уже находится в "теле" и выманивается оттуда с помощью алхимического искусства. Вода — это душа или дух, то есть психическая "субстанция", которая теперь, в свою очередь, применяется к первоначальному материалу. Это соответствует использованию смысла сновидения при объяснении существующих проблем. Дорн описывает "solutio" именно в этом смысле587.
307 Теперь в ситуации появляется все больше светлых моментов, подобно тому, как тьму ночи рассеивает свет восходящей луны. В определенной степени, свет исходит из бессознательного, поскольку, в основном, это сновидения выводят нас на путь просветления. Этот усиливающийся свет соответствует albedo, лунному свету, который, по мнению некоторых алхимиков, возвещает о восходе солнца. Следующее за этим усиление красного цвета (rиbedo) указывает на усиление исходящих от солнца (сознания) света и тепла. Это соответствует увеличению участия сознания, которое сейчас начинает эмоционально реагировать на содержимое бессознательного. Поначалу процесс интеграции представляет собой "пламенный" конфликт, но постепенно он приводит к образованию "сплава" или к синтезу противоположностей. "Rubedo" — так назвали алхимики этот процесс, в ходе которого сочетаются браком красный мужчина и белая женщина, Солнце и Луна. Хотя противоположности бегут друг от друга, они, тем не менее, жаждут равновесия поскольку состояние вражды слишком вредно для жизни, чтобы продолжаться бесконечно. Равновесие достигается взаимным истощением: они поедают друг друга, подобно двум драконам или другим прожорливым символическим животным алхимиков.
308 Как уже было сказано выше, с астрологической точки зрения этот процесс соответствует восхождению через планеты, исходной точкой которого является темный, холодный, далекий Сатурн, а конечной — солнце. Для алхимиков наличие связи между индивидуальным темпераментом и расположением планет было чем-то само собой разумеющимся, поскольку эти элементарные астрологические положения были хорошо известны любому образованному человеку, как Средневековья, так и античности. Стало быть, восхождение через планетные сферы означало что-то вроде "сбрасывания" обозначенных гороскопом характерологических качеств, ретрогрессивное освобождение от навязанного архонтами характера. Осознанной или неосознанной моделью такого восхождения был искупитель гностиков, который, либо обманывал архонтов, либо подавлял их силу своей силой. Сходным мотивом является освобождение от "долговой расписки, данной судьбе". Люди поздней античности особенно были склонны придерживаться того мнения, что их психическое состояние полностью зависит от воли звезд, Хеймармене; это ощущение можно сравнить с ощущением, порожденным современной теорией "унаследованного характера", а вернее пессимистическим пониманием этой теории. Подобная деморализация наступает в ходе многих неврозов, когда пациент принимает порождающие определенные симптомы психические факторы за факты, которые нельзя изменить и которым, следовательно, бесполезно оказывать сопротивление. Стало быть, путешествие по планетным домам, подобно пересечению огромных залов египетской преисподней, означает преодоление психического препятствия или автономного комплекса, подходящим символом которого является планетный бог или демон. Любой, кто прошел через все сферы, свободен от постороннего воздействия; он одержал решающую победу и стал подобен богу.
309 На языке современной психологии мы выражаемся более скромно: тяжелое путешествие по планетным домам постепенно приводит к осознанию плохих и хороших качеств нашего характера, а его апофеоз представляет собой не более чем максимум сознания, что равняется максимальной свободе воли. Лучше всего эту цель представляет алхимический символ (???????????? ?????) (расположения солнца в полдень), имеющийся в книге Зосимы588. Но зенит — это начало нисхождения, Мистик-путешественник возвращается к устью Нила, откуда он начал свой путь. Он повторяет нисхождение души, которое приводит, прежде всего, к наложению на нее "chirographum". Он идет по планетным домам, ступая по своим же следам, пока не возвращается к темному Сатурну. Это означает, что душа, которой во время ее нисхождения в рождение был навязан гороскопный характер, теперь осознает свою богоподобность, смело вступает в схватку с архонтами прямо в их логове и открыто несет свет во тьму мира.
310 И здесь психология тоже не претендует на что-то особенное. То, что сначала было тяжкой ношей, которую человек нес против своей воли, обвиняя в этом всех своих предков, в результате максимально яркого озарения (которое может быть весьма скромным! ) представляется не более чем личностью этого человека и человек понимает (словно это не было очевидно с самого начала!), что никому не дано быть тем, кем он на самом деле не является.
311 По возвращении в дом Сатурна наш пилигрим находит Меркурия, которого он так долго искал589 Майер на удивление мало пишет об этой чрезвычайно важной встрече, упоминая только о "многочисленных беседах", не раскрывая, впрочем, их содержания. Это тем более удивительно, что Меркурий либо персонифицирует великого учителя, либо обладает характером таинственной субстанции, что, в любом случае, является богатым источником дальнейших откровений. Ибо Меркурий — это светоносный Нус, который знает тайну трансформации и бессмертия.
312 Давайте предположим, что молчание Майера — это не просто случайность, а преднамеренный и даже необходимый поступок. Для такого предположения у нас есть определенные основания, поскольку Майер был одним из основателей международного Общества Розенкрейцеров590 и, стало быть, вне всякого сомнения имел возможность для пространных рассуждений на тему герметических тонкостей. То, что нам известно о так называемых тайнах Розенкрейцеров, никак не объясняет того, почему они стали запретной темой. Что, кстати говоря, произошло со многими "тайнами" такого рода. Знаменательный факт —"тайны" ранней Церкви очень быстро превратились в "таинства". Слово "тайна" стало неподходящим названием, поскольку в ритуалах не было ничего непонятного. Андреас Розенкрейцер в качестве эпиграфа к своей "Химической Свадьбе", использовал следующее изречение: "Тайны, ставшие достоянием толпы, тускнеют и утрачивают свое благородство. А потому не мечи бисер перед свиньями, не протягивай букет роз ослу". Подобная установка могла быть причиной умолчания. Люди зачастую узнавали вещи, которые хранились в тайне, соблюдать которую самую страшную клятву давали знавшие ее, и удивлялись, что это в них было такого, чтобы держать их в таком секрете. Вывод напрашивается сам собой — это было нужно для придания большей значимости священнослужителям и посвященным. И нельзя усомниться в том, что тайны зачастую использовались для злоупотреблений такого рода. Но истинной причиной была жгучая потребность быть причастным к какой-нибудь (а может быть к вполне конкретной) тайне, без чего жизнь утрачивала свой главный смысл. Тайна не стоила того, чтобы ее хранить, но тот факт, что ее все же упрямо хранили, обнаруживает существование не менее устойчивой психической потребности в соблюдении тайны, которая и является настоящим секретом, настоящей тайной. Поистине замечательно и "таинственно" то, что соблюдение тайны вообще имеет место. Зачем человеку нужно хранить тайну и во имя чего он "придумывает" тайну, которую даже превращает в невыразимый священный ритуал? "Тайное" всегда является более или менее несущественной вещью, потому что само по себе оно есть не что иное, как образ или знак, указывающий на содержимое, которому нельзя дать точного определения. К этому содержимому, разумеется, нельзя относится равнодушно, поскольку он указывает на живое присутствие многочисленных архетипов. Главное — это обстановка скрытности, выразительный жест, который символизирует, что за ним скрывается нечто неосознанное, "то, что нельзя назвать"; стало быть, что-то, что либо еще не осознанно, либо не может стать или не будет осознанным. Короче говоря, этот жест указывает на присутствие бессознательного содержимого, которое взимает с сознания дань постоянного внимания к себе. С возникновением интереса появляется возможность постоянного восприятия и ассимиляции последствий "тайны". Это благотворно сказывается на повседневной жизни, потому что содержимое бессознательного теперь может оказывать свое компенсирующее воздействие и, будучи замеченным и узнанным, создавать равновесие, которое способствует укреплению здоровья. Стало быть, на примитивном уровне сохранение тайны способствует развитию, укреплению здоровья, плодовитости. Если бы в обрядах не было ничего полезного, то они, скорее всего, никогда бы не возникли или давным давно бы исчезли. Например, несомненным фактом является тот огромный психический эффект, который имели Элев-синские мистерии. Психотерапия снова поставила на повестку дня вопрос о смысле тайн, не только с религиозной или философской точек зрения, но также и в порядке внимательного отношения к потребностям сознания, с которыми человек сталкивается в процессе индивидуации.
313 Молчание Майера — красноречиво, в чем мы скоро убедимся, когда попытаемся найти психологический эквивалент нисхождения и встречи с Меркурием. Максимальный уровень сознания сталкивает эго с его тенью, а индивидуальную психическую жизнь — с коллективной психе. Эти психологические термины звучат вполне мирно, но это обманчивое впечатление, поскольку они обозначают почти невыносимый конфликт, психический катаклизм, ужасы которого известны лишь тому, кто прошел через него. В это время человек узнает о себе, о человечестве и о мире такое, о чем он предпочитает не говорить; кроме того, это настолько трудно выразить словами, что даже самые храбрые отступают после первой же попытки. Поэтому, если Майер передает свою беседу с Меркурием лишь несколькими намеками, это не обязательно объясняется тем, что ему взбрело в голову уклониться от прямого описания. Некоторые житейские ощущения способны подвигнуть нас на долгие и глубокие раздумия, из которых, со временем, произрастают озарения и убеждения; этот процесс алхимики представили в образе философского дерева. Развитие этих ощущений регулируется двумя архетипами: анимой, которая выражает жизнь, и "Мудрым Стариком", который персонифицирует смысл591. Именно анима-сивилла подвигла нашего автора предпринять путешествие по планетным домам, то есть выполнить предварительное условие всего того, что последует потом. Стало быть, вполне логично, что в конце нисхождения он должен встретить Гермеса Трижды Величайшего (Трисмегиста), источник всей мудрости. Это подходящее описание характера тогб духа или мышления, которое, в отличие от интеллектуального действия, вы, как "маленький бог этого мира", не осуществляете сами, а которое "случается" с вами, словно оно порождается другим, более значительным богом, возможно великим духом мира, весьма точно названным Трисмегистом. Долгие размышления, "immensa meditatio", алхимиков определяются, как "внутренняя беседа с тем, кто невидим"592.
314 Возможно, Майер открыл бы нам нечто большее, если бы Меркурий так не торопился взять на себя "роль арбитра между совой и воевавшими с ней птицами"593. Это намек на работу Майера Jocus sevens (Frankfurt a. M., 1617), в которой он защищает мудрость алхимии от ее хулителей. Эта тема занимает важное место и в его работе Symbola aurea mensae, где она облечена в форму аргументов и контраргументов. Стало быть, вполне оправданно предположение, что чем больше Майер погружался в свои тайные рассуждения о герметической философии, тем больше он входил в конфликт с самим собой и своим окружением. Да ничего другого и нельзя было ожидать, поскольку мир герметических образов вращается вокруг бессознательного, а компенсирующее воздействие бессознательного всегда направлено на наиболее укрепленные позиции сознания, поскольку именно они и вызывают наибольшее сомнение, хотя враждебный, на первый взгляд, аспект этого воздействия — это всего лишь отражение угрюмого лица эго, обращенного к нему. На самом же деле компенсирующее воздействие бессознательного задумано не как враждебный акт, а как необходимая и полезная попытка восстановить равновесие. Для Майера она означала внутренний и внешний конфликт, который не только не смягчался, но даже обострялся твердостью его убеждений. Ибо любое однобокое убеждение сопровождается голосом сомнения, а уверенность, которая является просто верой, превращается в неуверенность, которая может в большей степени соответствовать истине. Разуму очень трудно примириться с истинностью "sic et поп" (да и нет), почти, но не совсем, признанной Абеляром; поэтому нет ничего удивительного в том, что Майер увяз в борьбе и был вынужден отложить поиски феникса до судного дня. К счастью, он был достаточно честен, чтобы не утверждать, будто ему удалось изготовить lapis или философское золото, и по этой причине он никогда не набрасывал на свою работу покров обмана. Благодаря этой принципиальности его последователи, по крайней мере, могли догадаться насколько он продвинулся в искусстве и где его работа зашла в тупик. Теперь мы знаем, что ему так и не удалось достичь той точки, в которой конфликт и спор становятся излишними, в которой "да и нет" являются двумя аспектами одной и той же вещи. "Ты никогда не создашь Единства, которое ты ищешь", — говорит мастер, — "если сначала ты сам не станешь единым"594.
з. Регенерация в морской воде
315 После этих долгих отступлений на тему взаимосвязанных друг с другом символов, ответвляющихся от моря с его различными аспектами, мы вернемся к разговору о соли и соленой воде.
316 Aqua pontica (или aqua permanens) очень похожа на крестильную воду Церкви. Главная ее функция — это омовение, очищение грешника, аналогом которого в алхимии является "Iato", нечистое тело595; отсюда и часто повторяемое высказывание, приписываемое Elbo Interfector596: "Отбелите lato597 и разорвите книги, чтобы ваши сердца не разорвались на кусочки"598. В Rosarium омовение599 lato имеет несколько другую форму: оно очищается не водой, а "Азотом и огнем"600, то есть имеет место некое крещение огнем, который часто является синонимом воды601. Католическим эквивалентом этого процесса является обряд погружения горящей свечи в купель, в соответствии с Евангелием от Матфея 3:11: "Он будет крестить вас Духом Святым и огнем"602. Алхимики не колеблясь назвали процесс трансформации "крещением". Так, в "Consilium coniugii" говорится: "И когда мы будем крещены в золотой и серебряной купели, и дух нашего тела взойдет к небесам вместе с отцом и сыном, и снизойдет снова, тогда наши души вновь оживут и мое животное тело останется белым, то есть телом луны"603. В этой сентенции речь идет о Солнце и Луне. В Aurora consurgens я обнаружил три вида крещения: "водою, кровью и огнем"604,то есть христианские идеи были непосредственно перенесены на химический процесс. То же самое можно сказать и об идее, что крещение есть погружение в смерть, отраженной в Послании к Колоссянам 2:12: "... быв погребены с Ним в крещении, в Нем вы и совоскресли...". В своей Таблице Символов Пенот605 соотносит "луну, духов и призраков мертвых (Manes et Lemures), и богов преисподней" с "загадкой крещения", а соответствующей стадией opus является solutio, которое означает полное растворение несовершенного тела в aqua divina, его погружение, умертвление606 и погребение. В могиле происходит разложение, и сопровождающий его мерзкий запах и является вонью могил607. Мотив заточения в подземном царстве присутствует в греческой алхимии, в трактате Комария: "Запри их (субстанции) в Аиде"608. Упоминание о новом рождении в водах (????????) Аида и в могиле мы находим и у Кирилла Иерусалимского: "Этот спасительный поток есть и твоя гробница, и твоя мать"609, и у святого Августина: "Вода, словно смерть, тянет его в могилу; Святой Дух, словно новое рождение, поднимает его к небесам"610.
317 В трактате Октана611 говорится, что при приготовлении (?????????) сосуд с ингредиентами должен быть погружен в морскую воду, и тогда святая вода обретет совершенство. Она, так сказать, созреет в утробе морской воды. Текст гласит: "Эта [божественная] вода делает мертвых живыми, а живых мертвыми, она освещает тьму и гасит свет, сгущает [?????????] морскую воду и заливает огонь". Поскольку упоминания об этой волшебной воде встречаются уже в самых древних текстах, то ее истоки следует искать скорее в язычестве, чем в христианстве. В самом древнем из известных нам китайских трактатов (142 г.н.э.) содержится такая же идея божественной воды: она — это "жидкий жемчуг" (ртуть) и божественный "чи", то есть "воздух, дух, эфирная субстанция". Различные субстанции сравниваются с "обильными весенними дождями"612 и это напоминает "благословенную воду"из трактата Комария, которая приносит с собой весну613. Извечное использование воды во время жертвоприношений и большое значение, которое она имела в Египте, где зародилась западная алхимия, также могли оказать серьезное влияние на связанный с водой символизм более позднего периода. Народные представления и суеверия, описание которых мы находим в Магическом Папирусе, также могли внести свой вклад; нижеследующие слова вполне могли быть взяты из алхимического трактата: "Я есть растение, называющееся Баис, я струйка крови..., кустик на краю бездны614... Я — священная птица Феникс615... Я — Гелиос... Я — Афродита... Я — Кронос, который принес свет... Я — Осирис, названный водою, я — Исида, названная росою, я — Эсенефис, названный весною"616. Персонифицированная (???? ?????) вполне могла выражаться подобным образом.
318 Результатом христианского крещения являются смывание греха и принятие новообращенного в Церковь, как в царство Божие на земле, освящение и новое рождение (милостью Божьей) окрещенного, а также наделение его "неотъемлемым характером". Результат действия aqua permanens не менее волшебен. В "Gloria Mundi" говорится: "Тайной каждой вещи является жизнь, которая есть вода; ибо вода растворяет тело в духе и извлекает дух из мертвых"617. Растворение тела в духе, превращение его в летучую субстанцию или его вознесение, с химической точки зрения соответствует его испарению, или, по крайней мере, изгнанию из него подверженных испарению ингредиентов, типа ртути, серы и т. д./ С психологической точки зрения этот процесс соответствует осознанию и интеграции содержимого бессознательного. Содержания бессознательного прячутся где-то в теле человека, подобно многочисленным демонам болезни, которых невозможно поймать, особенно когда они дают толчок к появлению физических симптомов, органические причины которых не могут быть установлены. Извлеченный из тела "дух" — это, как правило, дух Меркурий, который, как и anima mundi, скрыто присутствует во всех вещах. Из следующего же предложения становится ясно, что речь идет о соли: "Вот та вещь, которую мы ищем: в ней содержатся все наши секреты". Однако соль "порождается Меркурием", так что соль является синонимом таинственной субстанции. Она также играет важную роль в католической обрядности: ее благословляют и добавляют в святую воду, а во время церемонии крещения несколько кристалликов освященной соли вкладывают в рот новообращенному со словами: "Прими соль мудрости: да поможет она обрести тебе вечную жизнь".
319 Если алхимики стремились создать неподверженное разложению "славное тело", то они достигли бы, если бы добились успеха, этого состояния в albedo, в котором тело становится абсолютно чистым и больше не подверженным гниению. Белая субстанция пепла618 соответственно была определена, как "диадема сердца" , а ее синоним, покрытая белой растительностью земля (terra alba foliata), как "венец хвалы"619. Пепел тождественен "чистой воде", которая "очищена от тьмы души и от черной материи, ибо злобность (malitia) низменной приземленности отделена от нее "620 Эта "terrestreitas mala" есть "terra damnata" (проклятая земля), упоминаемая другими авторами; это то, что Гете называет "труднопереносимым следом земли", нравственной низменностью, которую смыть невозможно. У Сениора пепел является синонимом vitrum (стекла), которое в силу его неподверженности разложению и его прозрачности, на первый взгляд напоминает "славное тело". Стекло, в свою очередь, ассоциируется с солью, ибо соль превозносилась, как "девственная и чистая земля", а "чистейшее кристаллической стекло" состоит в основном из sal Sodae (соды солей), в которую песок добавляется в качестве связующего вещества. Таким вот образом сырье (обозначенное техническим термином "замес"), предназначенное для изготовления стекла, "создается из двух неподверженных разложению субстанций"621. Более того, стекло изготовляется с помощью огня, "чистого" элемента. В остром или жгучем вкусе соли алхимики обнаружили живущий в ней огонь, с которым у нее действительно есть одно общее качество — они оба способствуют консервации. Александру Македонскому приписывают следующее высказывание: "Знай, что соль есть огонь и сухость"622. Или, "природа соли есть природа огня"623. Соль родственна сере, которая обладает по сути огненной природой624. Глаубер утверждает, что "огонь и соль по сути своей природы являются одной вещью", и, стало быть, "высоко ценятся всеми разумными христианами, а невежды знают об этих вещах не больше, чем корова, свинья, или дикарь, ведущий бессмысленное существование". Он также говорит, что "абиссинцев" крестили водой и огнем. Язычники не могли обойтись без огня и соли во время жертвоприношений, а евангелист Марк сказал, что "всякий огнем осолится, и всякая жертва солью осолится"625.
е. Толкование и значение соли
320 Соль, так же, как и пепел, является синонимом albedo (или dealbatio) и тождественна "белому камню, белому солнцу, полной луне, плодородной белой земле, очищенной и сожженной"626. Связующим звеном между пеплом и солью является поташ, а обжигающие и разъедающие свойства щелока (каустического раствора) тоже хорошо известны 627. Сениор указывает, что dealbatio было известно, как "salsatura" (засолка)628.
321 Многочисленные, переплетающиеся друг с другом, значения соли становятся менее запутанными и более доступными пониманию, когда мы узнаем, что одним из ее основных значений была "душа". Будучи белой субстанцией, она является "белой женщиной", а "соль нашей магнезии"629 — это "искра anima mundi630. По Глауберу, соль — это женщина и соответствует Еве631. В "Gloria Mundi" говорится: "Солью земли является душа"632. Эта многозначительная фраза содержит в себе всю двусмысленность алхимии. С одной стороны, душа — это "aqua permanens, которая растворяет и сгущает", таинственная субстанция, которая является одновременно и трансформирующей, и трансформируемой, природа, которая побеждает природу. С другой стороны, это человеческая душа, заточенная в теле, как anima mundi заточена в материи, и эта душа так же трансформируется смертью, очищением и, наконец, восхвалением, как и lapis. Это раствор, который "сгущает" все субстанции, и даже "делает затверделым" (fixit) самого себя; он "возникает из центра земли и является разрушенной землей, но на земле нет ничего похожего на этот раствор"633. Стало быть, душа — это не земная, а трансцендентальная вещь, невзирая на тот факт, что алхимики рассчитывали увидеть ее в реторте. Разум средневекового человека не видел в этом никакого противоречия. Для этого у него были все основания: философы были так заворожены своими же анимизмами, что наивно и они старательно воспроизводили внутреннюю психическую ситуацию во внешнем мире. Хотя бессознательное, персонифицированное анимой, само по себе трансцендентально, оно может появляться в области сознания, то есть в нашем мире в форме "воздействия" на осознаваемый процесс.
322 Соль, как и мировая душа, проникает во все вещи. Она -вездесуща и, стало быть, соответствует главному требованию, предъявляемому таинственной субстанции, которая должна находиться повсеместно. Читатель, так же как и я, конечно же осознает, как невероятно трудно описывать соль и ее несметные связи. Она представляет женский принцип Эроса, который почти идеально все связывает со всем. В этом отношении она уступает только Меркурию, поэтому вполне понятно существование представления, что соль порождается Меркурием. Ибо соль, как душа или искра апгта mundi, — это поистине дочь spiritus vegetativus творения. Соль гораздо неопределеннее и гораздо всемирнее серы, суть которой достаточно хорошо выражает ее огненная природа.
323 Отношения соли с anima mundi, которая, как мы знаем, персонифицирована Первичным Человеком или Антропосом, заставляют нас подумать об аналогии с Христом. Глаубер сам составил такое уравнение соли Sol = A:?634, так что соль становится аналогом Бога. По мнению Глаубера, символ соли ? поначалу выглядел так (квадрат заключенный в круг) 635) то есть как символ двойной целостности; круг означает неразделенную совокупность, квадрат — разделенную636. Кстати говоря, соль обозначалась и другим символом ,в противоположность символу ?, которым обозначалась Венера, которая, конечно, имеет меньше отношения к пониманию и мудрости, чем соль. Соль, говорит Глаубер, была "первым указом" творения637. Христос есть соль мудрости, которая дается в результате крещения638. Эти идеи развивал Георг фон Веллинг: Христос это соль, "декрет" — это Слово, которое вечность дала нам на сохранение. Христос — это "сладкая, застывшая соль молчаливой, нежной вечности". Когда Христос солит тело, оно пропитывается ею и, стало быть, становится неподверженным разложению639.
324 Аналогия с Христом проводится алхимиками позднего средневековья, последователями Бёме, и стала возможной в результате появления уравнения sal: sapientia. Уже в античности соль обозначала ум, здравый смысл, хороший вкус, а также дух. Цицерон, например, говорит: "Умом [sale] и юмором Цезарь... превзошел их всех"640. Но решающее влияние на формирование алхимических концепций оказала Вульгата. В Ветхом Завете даже "соль завета"641 имеет нравственное значение. В Новом Завете, известные слова "Вы — соль земли" (Евангелие от Матфея 5:13) показывают, что ученики рассматривались, как персонификации высшего озарения и божественной мудрости, точно так же, как исполняя свою роль (?????????) (оглашающих послание), они функционировали, как "ангелы" (???????, посланники), чтобы царство Божие на земле могло максимально приблизиться к небесной иерархии. Еще одним известным пассажем является строфа 9:50 Евангелия от Марка, заканчивающаяся словами: "Имейте в себе соль, и мир имейте между собою". В самом первом в Новом Завете упоминании о соли (Послание к Колоссянам 4:6) также чувствуется "дух классики": "Слово ваше да будет всегда с благодатию, приправлено солью, дабы вы знали, как отвечать каждому".
325 В данном случае соль несомненно означает озарение, понимание, мудрость. Как Матфей, так и Марк, считают, что соль может утратить свой вкус. Эта соль, разумеется, должна сохранить свою остроту, подобно тому, как мудрые девы подрезают фитили в своих лампах. Для этого требуется гибкость ума, а для нее нет ничего вреднее, чем упрямая убежденность в необходимости веры. Все согласятся со мной, что Церковь обязана сберегать накопленную ею мудрость, aqua doctrinae, в ее первозданной чистоте, и, в то же время, приводить ее в соответствие с меняющимся духом времени, что она должна изменять и обновлять ее, как это делали Отцы Церкви. Для цивилизованного греко-римского мира раннее христианство было, помимо всего прочего, посланием, облеченным в философскую форму, что вполне ясно следует из трудов Ипполита. Оно было конкурирующей философской доктриной, достигшей определенного пика совершенства в трудах святого Фомы. Вплоть до середины шестнадцатого века уровень философской истинности христианской доктрины соответствовал уровню современной научной истины.
326 Однако врачи и философы-естественники Средневековья столкнулись с вопросами, на которые у Церкви не было ответов. Когда речь шла о болезни и смерти, то врачи не колеблясь обращались за советом к арабам и в результате вернули к жизни ту часть античного мира, которая, по мнению Церкви, была уничтожена ею навсегда, а именно, мандейские и сабейские остатку синкретизма эллинов. Из них они извлекли sal sapientiae, кото-рая была настолько не похожа на доктрину Церкви, что очень скоро начался процесс взаимной ассимиляции, что дало замечательные результаты. Насколько я могу судить, в церковных аллегориях сохранилось традиционное использование Sal. Похоже, что только святой Иларий (367 г.) более глубоко проник в природу соли, поскольку он замечает, что "соль содержит в себе элементы огня и воды и поэтому является одной вещью, состоящей из двух"642. Пицинелий говорит: "Два элемента, которые породили между собой непримиримую вражду, в соли объединяются в замечательный союз. Ибо соль — это весь огонь и вся вода"643. Напоследок он советует использовать соль очень осторожно: "Да будет мир чуть посыпан солью, а не завален ею"644, а другой, живший до него, любитель аллегорий, иезуит Николай Коссин645 вообще ничего не говорит о соли.
527 В это нет ничего особо удивительного, поскольку как можно уравнивать мудрость с откровением? Как говорится в некоторых книгах Ветхого Завета, помимо божественной мудрости, которая выражает себя в откровении, существует еще и человеческая мудрость, которая дается только трудом. Поэтому, Марк (9:50) требует, чтобы мы постоянно следили за тем, достаточно ли в нас содержится соли, и он, конечно, имеет в виду не божественное откровение, -потому что ни один человек не может создать его своими силами. Но человек, по крайней мере, может развивать и увеличивать свою человеческую мудрость. То, что Марк предупреждает нас об этом, а Павел вторит ему, вполне соответствует иудейскому эллинизму еврейских общин того времени. Однако авторитарная Церковь оставляет очень мало места для соли человеческой мудрости. А потому нет ничего удивительного в том, что sal sapientiae играет несравненно более значительную роль за стенами Церкви. Иреней, рассказывая о взглядах гностиков, говорит: "Они говорят, что духовное посылается с этой целью, то есть соединясь здесь, внизу, с психическим, оно может обрести форму и одновременно с этим знания. И это они называют солью и светом нашего мира"646. Единение духовного, мужского, принципа с психическим, женским, принципом — это вовсе не фантазия гностиков: его отзвук слышится в Успении Девы, в единении Тиферета и Малхут, в "стремящей нас ввысь Вечной Женственности" Гете. Ипполит говорит об этой идее, как о точке зрения сефианцев. Он пишет:
Но когда ветер поднимает на поверхности воды эту волну, когда природа ее становится зрелой, когда она обретает женскую способность к воспроизводству, она сохраняет свет, пролившийся сверху, а также благоухание духа [?????????]647, и так Нус обретает различные формы. Этот свет есть совершенный Бог, который силой природы и движением ветра из извечного высшего света и из духа введен в человеческую природу как в храм. Он родился от воды и примешан ко всем телам, словно он есть соль всех сотворенных вещей, и свет тьмы, рвущийся из тел на волю, и не могущий найти выхода. Некоторые считают, что искорка света смешана с благоуханием, идущим свыше... (Далее следует запутанный и не полностью сохранившийся отрывок, который я опускаю.)... Стало быть, все мысли и заботы света, идущего свыше, посвящены тому, в какой форме и каким образом Нус может быть освобожден от смерти грешного и темного тела, от нижнего отца [??? ???????]648, который есть ветер, который поднял волны смятения и ужаса, и породил Нуса, своего совершенного сына, который, все же, не является его сыном по субстанции. Ибо он был лучом света, идущего свыше, от того совершенного света, побежденного во тьме и ужасной, горькой, грязной воде, и он был сверкающим духом, унесенным прочь водою...649
328 В этом отличающемся странной красотой отрывке содержится практически все, что алхимики рискнули сказать о соли: это — дух, превращение тела в свет (albedo), искра anima mundi, заточенная в темных глубинах моря и рожденная там светом, идущим свыше, а также "воспроизводящей способностью женского принципа". Следует заметить, что алхимики ничего не могли знать об Ипполите, поскольку его трактат Philosophumena в течение долгого времени считался утерянным и был обнаружен в монастыре на горе Атос только в середине девятнадцатого века. Любой, кто знаком с духом алхимии и взглядами гностиков, читая Ипполита, будет снова и снова поражаться их внутренней близости.
329 Ключ к смыслу этого отрывка из Elenchos и к похожим отрывкам из других трактатов, следует искать в феноменологии самости650. Соль — это символ, не часто встречающийся в сновидениях, но он все же возникает в них в кубической форме кристалла651, который на рисунках многих пациентов представляет центр, то есть самость; а четвертичная структура большинства мандал также напоминает нам символическое обозначение соли О, о котором речь шла выше. Многочисленные синонимы и атрибуты lapis являются определениями различных его аспектов, и то же самое можно сказать о символах самости. Помимо своего консервирующего качества, соль, по большей части, представляет собой метафору sapientia. В связи с этим ее аспектом в "Tractatus aure-us" говорится: "Говоря таинственным языком наших мудрецов, Тот, кто работает без соли, никогда не вернет к жизни мертвые тела... Тот, кто работает без соли, пытается натянуть лук, у ко-торого нет тетивы. Но ты должен знать, что в этих пословицах речь идет не о обычном минерале, а о совсем другой соли... Иногда само лекарство называют Солью"652. В этих словах скрыт двойной смысл: в данном случае соль означает как "ум", так и "мудрость". Что касается того значения, какое соль имеет в opus, Иоганн Грассеус говорит о таинственной субстанции: "И это есть Свинец Философов, который они также называют воздушным свинцом. В нем находится сверкающая белая голубка, называемая солью металлов, в которой содержится все знание работы. Эта [голубка] есть чистая, целомудренная, мудрая и богатая Царица Савская"653. Здесь соль, таинственная субстанция (паро-доксальный "воздушный свинец"), белая голубка (spiritus sapi-entiae), мудрость и женский принцип соединяются в одном образе. Фраза из "Gloria mundi" вполне понятна: "Тот, кто не знает соли и способа ее приготовления, тот не может понять это Ис-кусство"654 В "Aquarium sapientum" сказано, что sal sapientia возникает из aqua benedicta или aqua pontica, которая, сама являясь экстрактом, называется "сердцем, душой и духом". Поначалу, aqua содержится в prima materia и "обладает кроваво-красным цветом; но будучи приготовленной, она становится светлой, чистой, прозрачно-белой и мудрецы называют ее Солью Мудрости"655. Кунрат смело подытоживает эти сообщения о соли, говоря: "Наша вода не может быть приготовлена без соли мудрости, потому что она сама является солью мудрости, как говорят философы; огнем, соленым огнем, истинным Живым Универсальным Растворителем". "Без соли работа не будет успешной"656. В другом месте он замечает: "У мудрецов были основания дать соли красивое имя — Мудрость". Соль — это lapis, "тайна, которую надо хранить"657. Вигенер говорит, что Искупитель обзавелся учениками для того, чтобы "они смогли стать солью человечества и сообщить ему чистую и бессмертную доктрину евангелия". Он сообщает, что "каббалисты" утверждали, будто "computatio"*658 ивритского слова "мелах" (соль) дает число 78**. Это число делится любым делителем и в итоге все равно дает слово, соответствующее божественному Имени. Мы не будем анализировать выводы, которые он делает из этого, и заметим только, что по всем этим причинам соль использовалась "во всех
* Сосчитывание (лат.) — Прим. ред.
** 78= 7+8=15=1+5=6. См. Символика чисел.
богослужениях и жертвоприношениях"659. Глаубер называет Христа sal sapientiae и говорит, что его любимый ученик Иоанн был "посыпан солью мудрости"660.
330 Помимо лунной влажности и земной природы соли, наиболее выдающимися ее качествами являются горечь и мудрость. Как в двойном quaternio элементов и качеств холодность является общим качеством земли и воды, так горечь и мудрость образуют пару противоположностей, между которыми расположено что-то третье. (См. диаграмму.) Какими бы несовместимыми не представлялись эти идеи, но общим качеством их обеих, с психологической точки зрения, является функция "чувства". Слезы, печаль и разочарование — горьки, но мудрость смягчает все психические страдания. И в самом деле, горечь и мудрость образуют пару противоположностей: там, где есть горечь, отсутсвует мудрость, а там, где есть мудрость, не может быть горечи*. Соль как носитель этой судьбоносной альтернативы связана с природой женщины. Мужская, солнечная природа правой части quaternio не знает ни холодности, ни тени, ни тяжести, ни меланхолии и т. д., потому что до тех пор, пока все идет хорошо, она, насколько это возможно, отождествляется с сознанием, а последнее, как правило, является представлением человека о самом себе. В этом представлении тень обычно отсутствует: во-первых, потому что никому не нравится признаваться в какой бы то ни было неполноценности, а во-вторых, потому что логика решительно препятствует тому, чтобы белое называли черным. Хороший человек
* Странное утверждение, особенно в свете Книги Экклезиаста 1:18. — Прим. перев.
обладает хорошими качествами, и только плохой человек обладает плохими качествами. Ради собственного престижа мы храним полное молчание касательно нашей тени. Известным примером мужской предубежденности является выведенный Ницше Сверхчеловек, который презирает жалость и сражается с "Самым безобразным человеком" — рядовым человеком, которым является любой из нас. Тень не следует замечать, ее существование следует отрицать, ее следует подавлять или превращать во что-то совершенно экстраординарное. Солнце всегда светит и все улыбается ему в ответ. Ни для какой подрывающей престиж слабости места нет, и поэтому человек никогда не видит sol niger. Он боится его появления только в часы одиночества.
331 С Луной дела обстоят по-другому: раз в месяц она становится черной и исчезает; она не может скрыть это ни от кого, даже от самой себя. Луна знает, что она может быть одновременно и светлой, и черной, но кто слышал о черном солнце? Мы называем это свойство Луны "близостью женщины к природе", а ослепительный свет и горячий воздух, обрамляющий поверхность вещей, нам нравится называть "мужским умом".
332 Но что там не говори и как не напускай туману, черное солнце, бессознательный фактор, все же существует, и это оно повинно в на удивление широко распространенном феномене раздвоения мужского сознания, когда правая рука не ведает, что творит левая. Это расщепление психе у мужчины и регулярное почернение луны у женщины вместе взятые объясняют тот примечательный факт, что женщину называют причиной всего того темного, что существует в мужчине, в то время как он сам лелеет мысль о том, что является истинным источником жизненной силы и знаний для всех окружающих его женщин. Между тем, ему следовало бы глубоко усомниться в остроте своего ума. Такому типу разума (который, помимо всего прочего, является, подобно Меркурию, большим фокусником) нетрудно абсолютно убедительно признаться в наличии у него огромного количества грехов и даже, руководствуясь спонтанным ощущением нравственного превосходства, объединить их в одно целое, и при этом даже близко не подойти к подлинному просветлению. Озарение не может быть достигнуто без помощи чувства; но разум признает существование чувства только тогда, когда находит это выгодным для себя. "Новолуние" женщины — это источник бесконечных разочарований для мужчины, которые легко превращаются в горечь, хотя с таким же успехом могли бы стать источником мудрости, если бы были поняты. Последнее, разумеется, возможно только в том случае, если мужчина готов признать существование своего черного солнца, то есть своей тени.
333 Подтверждение нашему толкованию соли как Эроса (то есть как чувственной связи) можно найти в том факте, что горечь является источником цвета (пар. 245). Нам достаточно только взглянуть на рисунки и картины пациентов, которые дополняют свой анализ активным воображением, чтобы увидеть — определенные цвета соответствуют определенным чувствам. Как правило, в начале, чтобы выполнить быстрый набросок сновидения, внезапно пришедшей в голову идеи или фантазии, используются только карандаш или ручка. Но с определенного момента пациент начинает использовать краски и это, как правило, есть момент, когда простой интеллектуальный интерес уступает место эмоциональной увлеченности. Периодически этот же феномен можно наблюдать и в сновидениях, которые в такие моменты становятся цветными или в которых начинает доминировать определенный цвет,
334 Разочарование, которое всегда является шоком для чувств, это не только мать горечи, но и самый сильный толчок к дифференциации чувств. Крушение больших надежд, разочарование, принесенное поступком любимого человека, могут дать толчок как к более или менее сильному взрыву эмоций, так и к внесению в чувства определенных изменений, то есть к их дальнейшему развитию. Если чувство подкрепляется раздумьями и рациональным озарением, то кульминационной точкой этого развития является мудрость. Мудрость никогда не прибегает к насилию: там, где правит мудрость, не существует конфликта между мышлением и чувством.
335 Такое толкование соли и ее качеств вынуждает нас задаться вопросом, как и во всех случаях с утверждениями алхимиков, приходили ли эти мысли самим алхимикам. Из литературы нам известно, что они прекрасно осознавали нравственное значение amaritudo, а под sapientia они понимали в принципе то же самое, что и мы понимаем под этим словом. Но по вопросу, каким образом мудрость рождается из горечи и каким образом горечь может быть источником цвета, они оставили нас в неведении. И у нас нет никакого основания полагать, что они считали эти связи настолько очевидными, что любое объяснение казалось им излишним. Если бы это было так, то кто-нибудь обязательно проговорился бы. Гораздо более вероятным представляется то, что они высказали эти вещи без всякого осознанного акта познания. Более того, практически ни один из авторов не подытоживает эти мысли; один высказывает одну мысль, другой — другую, и чтобы нарисовать картину целиком, как это попытались сделать мы, нужно проанализировать их все разом661. Алхимики сами предложили этот метод, и я должен признать, что следуя именно их советам я впервые встал на путь психологического толкования. В Rosarium говорится, что книги нужно "читать от корки до корки", и что у "человека должно быть много книг", и что "одна книга — это всего лишь начало другой". Тем не менее, полнейшее отсутствие вплоть до девятнадцатого века какой бы то ни было психологической точки зрения (которая и сегодня зачастую сталкивается с абсолютно неправильным пониманием) говорит о том, что в сознании алхимиков вряд ли имело место что-то, напоминающее психологическое толкование. Их нравственные концепции развивались исключительно на основе синонимов и аналогии, короче говоря, на принципе "соответствия". Большинство их утверждений порождены не осознанным, а бессознательным актом мышления, который порождает также сновидения, внезапные идеи и фантазии, значение которых мы постигаем в результате тщательного анализа и сравнения.
336 Но самая большая загадка, конечно же, заключается в вечном вопросе о том, что алхимики на самом деле понимали под своими субстанциями. Например, что означает "sal spirituale"? Мне представляется, что на это можно дать только один ответ: химическая материя была им совершенно неизвестна, что немедленно сделало ее носителем проекций. Ее тьма была настолько заряжена содержимым бессознательного, что состояние participation mystique662 или бессознательного тождества возникло между ними и химической субстанцией и заставило эту субстанцию вести себя (по крайней мере отчасти) подобно содержимому бессознательного. Об этой связи алхимики имели смутное представление, однако достаточное, чтобы сделать заявления, которые могут пониматься только как психологические.
337 Кунрат говорит: "И Свет был создан Солью, телом соли, солью мудрости"663. Тот же автор замечает, что "точка посередине соли" соответствует "Тартару более большого мира", то есть аду664. Это совпадает с концепцией скрытого в соли огня. Соль должна обладать парадоксальной двойной природой таинственной субстанции. Так, в "Gloria Mundi" говорится, что "в соли есть две соли", а именно, сера и "изначальная влага", две самые мощные противоположности, которые себе можно только представить, и по этой причине ее также называли Ребис665. Вигенер утверждает, что соль состоит из двух субстанций, поскольку во всех солях присутствуют сера и ртуть666. Это соответствует "царю и царице", "красной и белой водам", о которых говорит Кунрат667. В ходе работы соль "принимает вид крови"668. Дорн говорит: "Несомненно, что соль, естественный бальзам тела, возникает из крови. Она содержит в себе разложение и защиту от разложения, потому что в природе ничто не содержит столько зла, сколько его содержит добро"669. Дорн был врачом и его замечание характерно для эмпирической точки зрения алхимиков.
338 Темной природой соли объясняются ее "чернота и мерзкий запах670. При растворении живых тел она является "последним остатком разложения", но она является и "главным фактором воспроизводства"671. Милиус выразительно отождествляет соль с уроборосом-драконом672. Мы уже упоминали ее отождествление с морем-Тифоном; а потому ее можно с легкостью отождествить с морским чудовищем Левиафаном673. И наконец, имеется любопытная связь между солью и Левиафаном у Абрахама Элиа-зара, слова которого перекликаются с Книгой Иова 40:15674:"Ибо Бегемот есть дикий бык, которого Высочайший засолил вместе с Левиафаном и сохранил для грядущего мира"675, явно в качестве пищи для обитателей рая676, или того места, которое понимается под "грядущим миром".
339 Еще один страшный аспект соли заключается в ее связи со зловещим Сатурном, что имел в виду Грассеус, когда писал о белой голубке и философском свинце. Говоря о тождестве соли и моря, Вигенер указывает, что пифагорейцы называли море "слезой Крона", из-за его "горькой солености"677. В силу своей связи с Тифоном, соль также обладает и убийственным качеством678, что мы увидели в главе, посвященной Сере, где Соль наносит Сере "неизлечимую рану". Это довольно любопытная аналогия с "Парсифалем", где Кундри наносит рану Амфортасу. В притче о Сере Соль играет роль зловещей молодой луны.
340 Как естественный продукт, соль "содержит в себе столько же зла, сколько и добра". Как море она — ????????, "мать всех вещей"; как слеза Крона, она — это горечь и печаль; как "морская пена", она — это грязь Тифона, и, как "чистая вода", она — это сама Sapientia.
341 В "Gloria Mundi" сказано, что aqua permanens — это "очень прозрачная вода, настолько горькая, что ее совершенно невозможно пить"679. Далее текст продолжается в стиле гимна: "О, вода с горьким вкусом, что сохраняешь элементы! О, природа родства, что растворяешь природу! О, лучшая из природ, что преодолеваешь природу самой себя!... Ты увенчана светом, и искусство рождается..., а суть возникает из тебя"680. Эта вода не похожа ни на что на земле, за исключением того "источника в Иудее", который называется "Источником Спасителя или Блаженства". "С большим трудом и по милости Божьей философы отыскали этот благородный источник". Но местонахождение этого источника содержится в настолько большом секрете, что только очень немногие знают, что он вообще "бьет", и они не знают пути в Иудею, где его можно найти. Поэтому философ681 восклицает: "О, вода с резким и горьким вкусом! Как тяжело и трудно любому человеку найти этот источник"682. Здесь речь явно идет о таинственной природе и нравственном значении воды, а кроме того ясно, что это — не вода благодати и не вода доктрины, но ключ, бьющий из lumen naturae. В противном случае, автор не подчеркивал бы, что Иудея находится в "тайном месте", поскольку речь тогда шла бы о учении Церкви, которое не нужно искать в каком-то "тайном месте", ибо доступ к нему открыт для всех. Помимо этого, было бы совершенно непонятно, почему философ восклицает: "О, вода, оставайся бесполезной! По причине ее никчемности и извилистости683 никто не может достичь совершенства в искусстве, или постичь все его достоинства; ибо в этой воде содержатся все четыре элемента". Не может быть никакого сомнения в том, что это — aqua, permanens или aqua pontica, первичная вода, содержащая четыре элемента.
342 Психологическим эквивалентом хаотичной воды начала684 является бессознательное, которое древние авторы могли воспринимать только в спроецированной форме, точно так же, как большинство современных людей не замечает бревна у себя в глазу, зато замечает пылинку в глазу своего ближнего. Политическая пропаганда эксплуатирует эту примитивность и порабощает наивных с помощью их же собственной слабости. Единственным спасением от этой страшной опасности является признание существования тени. Взгляд в эту тьму сам по себе является просветлением, расширением сознания посредством интеграции доселе неосознаваемых компонентов личности. Усилия Фрейда по доведению тени до сознания являются логичным и полезным ответом на почти повсеместные среди широкой общественности бессознательность и склонность к проекциям. Фрейд, ведомый безошибочным инстинктом, словно пытался предотвратить угрожавшие Европе психические эпидемии общенационального масштаба. А вот чего он не увидел, так это того, что встреча с тенью — это не безобидное мероприятие, исход которого можно решить с помощью "разума". Тень — это дикарь, который все еще живет и действует в цивилизованном человеке, и наш цивилизованный разум для него ничего не значит. Ему нужно, чтобы им повелевала высшая власть, вроде той, какой обладают великие религии. Когда в начале Французской Революции восторжествовал Разум, то даже он был быстро превращен в бога и возведен на трон в соборе Парижской Богоматери.
343 Тень излучает опасное очарование, которому можно противодействовать только с помощью другого fascinosurn. Даже самый рациональный человек может его обрести с помощью не разума, а только просветления, степень и тип которого соответствуют тьме, но являются полной противоположностью "просвещению". Ибо то, что мы называем "рациональным", есть все то, что кажется "подходящим" человеку с улицы. Тогда встает вопрос, не окажется ли, в конце концов, это "подходящее" "иррациональным" в отрицательном смысле этого слова. Иногда эту дилемму нельзя разрешить, даже имея самые лучшие намерения. Это тот момент, когда дикарь вверяет себя высшей власти и починяется решениям, недоступным его пониманию. Цивилизованный человек, в своем ближайшем окружении действует как положено, то есть рационально. Но если по причине какой-нибудь явно неразрешимой дилеммы, он оказывается за пределами цивилизации, он снова становится дикарем; тогда у него появляются иррациональные идеи и он руководствуется чувствами; тогда думает уже не он, а "это" думает в нем; тогда, чтобы вернуть чувство безопасности, ему нужны "магические" обряды; тогда пробуждается от спячки автономия бессознательного и начинает проявляться так, как она всегда это делала в прошлом.
344 Принесенные алхимией хорошие новости заключаются в том, что раз в Иудее забил источник, значит есть тайная Иудея, путь в которую найти нелегко, и есть потаенный источник, воды которого кажутся такими бесполезными685 такими горькими, что от них вообще не может быть никакого толку. По имеющимся у нас многочисленным косвенным данным686 мы можем судить, что внутренняя жизнь человека — это "тайное место", в котором и следует искать aqua solvens et coagulans, medicina catholica или панацею, искру света природы687. Из нашего текста видно, какое значение в своем искусстве алхимики придавали божественному откровению, и что они рассматривали его по крайней мере как существенное дополнение к работе покаяния. Да только немногим из них было дано выковать золотую цепь, соединяющую землю с небом, и все же это они являются отцами современных естественных наук. Они были невольными зачинщиками раскола между верой и знанием, и это они заставили мир осознать, что откровение не было ни полным, ни окончательным. Церковный деятель семнадцатого века писал: "Поскольку дела обстоят так, то этого достаточно, чтобы человеческий разум, озаренный светом веры, увидел преломленные лучи Божественного величия в мире и в сотворенных вещах"688 "Преломленные лучи" соответствуют "определенному свечению", которое, по словам алхимиков, было изначально присуще естественному миру.
345 Откровение сообщает общие истины, которые ни в малейшей степени не проясняют ту конкретную ситуацию, в которой находится индивид, и оно не было тем традиционным откровением, которое дало нам микроскоп и машину. А поскольку человеческая жизнь не протекает исключительно (или даже в значительной степени) в плане более высоких истин, то источник знания, открытый старыми алхимиками и врачами, оказал человечеству большую и долгожданную услугу — услугу настолько большую, что для многих людей заодно померк и свет откровения. В рамках цивилизации человеку вполне достаточно его волевой рациональности. За ее пределами светит или должен светить свет веры. Но там, где тьма не понимает его (а это есть прерогатива тьмы!), те, кто трудится во тьме, должны попытаться завершить opus, которое заставит "рыбьи глаза" светиться в глубине моря или поймать "преломленные лучи божественного величия", даже если это порождает свет, который тьма, как правило, не понимает. Но когда свет возникает во тьме, которая понимает тьму, тогда тьма больше не царствует. Стремление тьмы к свету реализуется только тогда, когда тьма больше не может рационально объяснить существование света. Ибо у тьмы есть свой особый интеллект и своя логика, к которым надо относиться очень серьезно. Рассеять тьму может только "свет, который тьма не понимает". Все, о чем тьма способна думать, все, что она постигает и понимает, является тьмой; стало быть, ее рассеивает только то, что неожиданно, нежеланно и непостижимо. Психотерапевтический метод активного воображения дает прекрасные возможности убедиться в этом; бывает, что непонятное сновидение или какое-нибудь внешнее событие дают такой же результат.
346 Алхимия объявила о существовании источника знания аналогичного, если не равного откровению из которого хлещет "горькая" вода, абсолютно непригодная для нашего человеческого здравого смысла. Она острая и горькая, как уксус689, ибо горькое это дело — признать тьму и черноту umbra solis и пересечь эту темную долину. И поистине горько обнаружить за чьими-то возвышенными идеалами ограниченные и фанатические убеждения, которые и лелеются — то по причине своей ограниченности и фанатичности, а за чьей-то героической маской не найти ничего, кроме примитивного эгоизма, детской жадности и самодовольства. Внесение этих болезненных корректив является неизбежной стадией любого психотерапевтического процесса. Как говорили алхимики, он начинается с nigredo или порождает его как обязательное условие синтеза, ибо если противоречия не преобразованы в комплекс и не доведены до сознания, они никак не могут быть сведены в единое целое. Фрейд остановил это процесс на этапе низведения до низшей части личности и был склонен не обращать внимания на демоническую опасность темной половины, которая никоим образом не состоит из одних только относительно безвредных инфантилизмов. Человек не настолько разумен и не настолько праведен, чтобы он мог справиться ео ipso* со злом. Тьма вполне способна поглотить его, особенно, когда он находится в компании людей с таким же состоянием ума. Массовое сознание усиливает бессознательное и тогда зло движется, как лавина, что убедительно доказала современная история. Тем не менее общество может также приносить и пользу; оно даже необходимо по причине нравственной слабости большинства человеческих существ, которые, чтобы окончательно не упасть, должны иметь возможность опереться на какое-то внешнее добро. Великие религии — это психотерапевтические системы, которые
* В силу этого (лат.) — Прим. ред.
являются посохом для всех, кто не может устоять на своих ногах, то есть для большинства.
547 Несмотря на свои несомненно "еретические методы", алхимики своим положительным отношением к Церкви доказали, что были умнее многих современных апостолов просвещения. Кроме того — в полную противоположность рационалистическим тенденциям современности — они продемонстрировали, невзирая на "запутанность", замечательное понимание образности, на которой построен христианский космос. Этот мир образов в его исторической форме безвозвратно утерян для современного человека; его утрата духовно обеднила массы и вынудила их искать некачественные заменители, настолько же ядовитые, насколько и бесполезные. Никто не виноват в таком развитии событий. Оно объясняется скорее неровным темпом духовного роста и перемен, движущие силы которых находятся далеко вне поля зрения индивида. Он может только надеяться на то, что ему удастся идти с ними в ногу и пытаться понять их, пока они полностью не поглотили его. Ибо в массовых движениях, даже положительных, тревожит то, что они требуют и не могут не требовать слепой веры. Церковь никогда не могла доказать истинность своих образов, потому что она не признает иной точки зрения, кроме ее собственной. Она движется исключительно в рамках своих образов, а ее аргументы всегда должны быть голословны. Стадо покорных овец всегда было символом доверчивой толпы, хотя Церковь быстро узнает одевших овечью шкуру волков, которые сбивают многочисленных верующих с истинного пути, чтобы погубить их. Трагедия заключается в том, что слепая вера, которая ведет к погибели, в равной степени поощряется самой Церковью и провозглашается высшей добродетелью. А ведь наш Господь сказал: "Итак, будьте мудры, как змии"690, и сама Библия подчеркивает ум и хитрость змеи. Но разве эти необходимые, если не достойные всяческих похвал качества оценены подобающим образом? Змей стал синонимом всего нравственно отвратительного, хотя тот, кто не так умен, как змей, может попасть в большие неприятности благодаря своей слепой вере.
348 Алхимики знали о змее и "холодной" половине природы691, и они сказали достаточно, чтобы их последователи поняли, что с помощью своего искусства они пытались провести этого змеино-подобного Нуса тьмы, этого serpentus mercurialis, через стадии трансформации к вершине совершенства (telesmus)692. Более или менее символическая или спроецированная интеграция бессознательного, которая шла рука об руку с этим, явно давала столь много благоприятных результатов, что алхимики почувствовали себя вправе выразить сдержанный оптимизм.