Сказка - исторически недостоверное, анонимное и безличное повествование, ориентированное на развлечение и поучение слушателей. В развитой сказке присутствует подспудная мораль (в архаической сказке, близкой к быличке, этого может не быть): идентифицировать себя с главным героем может (и должен!) любой слушатель, а, следовательно, и пройти с ним все испытания и невзгоды к счастливому, или наоборот отвращающему и неудачному, концу. В первом случае, обучающим является положительный пример, во втором - точно также обучающим - отрицательный.
Общим целевым назначение сказки полагают сознательное (прямое и очевидное) или символическое (на языке образов и метафор) обучение ребенка или подростка неким социальным правилам. В традиционном обществе под ними подразумеваются правила отношений не только с людьми, но также и с животным и сверхъестественным миром. Последние, впрочем, могут быть вновь выявлены как метафоры.
Хорошо разработанные сюжеты сказок могут быть ориентированы на человеческое развитие личности, обретение определенных душевных качеств и соблюдение внутренних правил, а кроме того на социальное взаимодействие с партнерами, недругами или группой. Потому неудивительно, что в сказках аналитическая психология замечает сюжеты индивидуации, пути к максимально полному и возможному развитию и совершенству души. Это история, которая может случиться на символическом уровне или случается с каждым.
Сюжет "Красавица и чудовище"
Сценарный сюжет "Красавица и чудовище" является одним из классических сказочных вариаций. Данный сюжет обычно относят к сценарному типу 425 С по классификатору Аарне-Томпсона: купец отправляется в путешествие и две его дочери просят привезти наряды и драгоценности, а младшая - розу. Ему это не удается, он теряет свой путь и останавливается на ночь в замке, где утром обнаруживает розу и срывает ее. Тогда невидимый хозяин замка или же чудовище предрекает ему скорую смерть или заточение, но соглашается на то, чтобы взамен пришла дочь купца. Младшая является в замок к чудовищу и с удовольствием проводит там длительное время, наблюдая за жизнью своей семьи через волшебное зеркало, но отказывается выйти замуж за чудовище. Затем она возвращается домой повидать отца, несмотря на просьбы чудовища не делать этого. Старшие сестры строят ей козни, и она не является в замок вовремя, а застает чудовище уже умирающим. Однако ее слезы возвращают его к жизни и превращают в прекрасного принца. И тогда они женятся.
Кроме того, родственным этому сюжету оказывается сказочный тип 425А "поиск потерянного мужа", воплощением которого является легенда "Амур и Психея" из произведения древнеримского писателя Апулея "Золотой осел". При этом забывается основная история книги, о молодом человеке Луции, по ошибке превращенном в осла своей любовницей - колдуньей (что, тоже вполне соответствует общей теме "Красавицы и чудовища"). Любящая девушка у Апулея превращает мужчину в осла, а возвращает ему человеческий облик богиня Рея Кибела, явившаяся ему во сне и способствующая тому на своих мистериях. Апулеево превращение мужчины из чудовища в человека происходит благодаря божественной одухотворенной помощи, а вовсе не влюбленной партнерши. Думается нам, что смешение этих двух сюжетов эта распространенная не филологическая, а психологическая ошибка - ужасная бессознательная подмена, при которой взаимодействие с чудовищем воспринимается как необходимые испытания женственности. Кроме того, этот сценарий близко воспринимается и в профессиональной среде психотерапевтов, которые стремятся своими личными усилиями превратить чудовищ в принцев. Но в оригинале Амура и Психеи присутствуют возвышающие душу испытания, а девушка, душа - Психея, стремится к богу. А в сюжете "Красавице и Чудовище" смертная девушка пытается поднять чудовище до себя, человека; при этом само чудовище это именно заколдованный мужчина, а не изначальный монстр. Открытие этого принципиально важно для любовных и брачных отношений. В то же время взаимодействие по такому типу - в допущении личного желания и зависимости от исцеления клиента - может быть вредоносно для терапевтического процесса.
Классический сказочный сюжет посвящен исцелению в любви и в изобилии встречается в литературных источниках XVI - XVIII вв (Страпарола "Приятные ночи", Базиле "Пентамерон" и др.) Исходным источником литературной сказки считается произведение мадам де Вильнев "Юная американка, или Истории рассказанные в море" (1740). В 1742 году появляется пьеса "Любовь за любовь" Нивель де ля Шоссе (Nivelle de la Chaussee). Однако наиболее известным стало переложение этой истории под названием "Красавица и чудовище" (1756) мадам Лепренс де Бомон. Она сильно упростила исходный сюжет де Вильнёв, добавив характерной для эпохи морали. В 1771 композитор Андре Эрнест Модест Гретри сочинил комическую оперу "Земира и Азор", в основе либретто которой положены сказка де Бомон и пьеса "Любовь за любовь". В 1801 году француз Шарль Дидло поставил в Королевском театре Лондона балет "Красавица и Чудовище". В 1811 году в Лондоне была опубликована поэма Чарльза Лэма "Красавица и Зверь, или Страшилище с нежным сердцем". Примечательно с исторической точки зрения то, что эта книга обязана своим изданием Мери Джейн Годвин, мачехи знаменитой Мери Шелли. Одна из сестёр Бронте, Джудит, пересказала сказку Бомон, заменив фею из сказки де Бомон на ангела, а также снабдив текст цитатами из Священного Писания. Так сцена преображения Чудовища в принца сопровождается стихом из 146-го псалма: "Он исцеляет сокрушённых сердцем и врачует скорби их".
Русскоязычному читателю сказка известна в изложении Сергея Тимофеевича Аксакова под названием "Аленький Цветочек: Сказка ключницы Пелагеи". Впоследствии исследователи характеризовали эту сказку как сугубо славянофильскую, в духе теории о высоконравственной личности, свободной от всякой вещной зависимости, познающей нравственную истину с помощью веры. Кроме того, существует множество народных сказок со схожим сюжетным принципом. Неудивительно, что схожие сказочные сюжеты бытовали в народных сказках различных стран и эпох; с точки зрения аналитической психологии это обусловлено общим символическим содержанием психической реальности человека.
В XX веке сюжет был воплощен культовым режиссером Жаном Кокто (1946) в фильме с участием Жана Маре, а также выдержал испытание славой диснеевского мультфильма и его эротических пародий.
Красавица и Чудовище как осознание Анимуса: интрапсихическая сцена
"Красавица и чудовище" - сюжет, любимый юнгианскими аналитиками, за иллюстрацию представления о выводе Анимуса, мужской части души женщины, из бессознательного в область сознания. Изначально сильное влияние отца на героиню, ее особенная к нему привязанность воспринимается как сильное влияние родителя на Анимус дочери, который наделяется особыми качествами или колоритом. Матери в такого рода сказках не бывает, что подчеркивает важность тему отношений девушки со своими мужскими интроектами. Чудовище может выступать в разных обличьях (змей, волк, кабан, еж, жаба), внушающих страх, зато обладает несметными богатствами и повелевает волшебными силами. Когда героиня отправляется к Чудовищу вместо своего отца, то этот решительный поступок символизирует готовность и риск женщины уйти от земного авторитета своего отца (и архетипа Отца) к познанию неведомого мира своей собственной судьбы. Проживание в замке, вначале с невидимым, но выполняющим все желания хозяином, а затем уже с видимым Чудовищем, ассоциируется с постепенным пониманием женщины своего Анимуса, как инструмента души и осознания. Соперничество сестер здесь может ассоциироваться с сопротивлением инертностью и пассивностью духа. Однако любовь героини превращает Чудовище в Принца, подходящего и ценного партнера для брачного союза. Это сопоставимо с обретением внутренней гармонии мужского и женского начала и творческого потенциала в душевном мире женщины.
Вариации этой сказки в разных культурах подчеркивают самобытность развития культурного Анимуса различных эпох. Так, в китайской сказке "Волшебный змей" девушке удается, в конце концов, спасти змея и дать ему превратиться в юношу с помощью воды (классического символа эмоций). В турецкой сказке "Принцесса и кабан" последний обращается в человека, когда девушка просто спит у него в пещере, устав с дороги (впрочем, эта сказка может ассоциироваться и с обретением Анимы мужчиной). А в индонезийской сказке "Муж - ящерица" молодая жена вместе с коротколапым мужем долго трудятся на сельскохозяйственных работах, пока ящерица не решает искупаться в реке и тогда обращается в красивого мужа (его выкрадывают завистливые сестры, но он все равно возвращается к своей жене и обносит их поле высоким забором, чтобы больше никто не мешал).
Красавица и Чудовище как работа с Тенью: интрапсихическая сцена
Общую тему "Красавицы и Чудовища" мы можем рассматривать и как внутрипсихический конфликт Эго-сознания и Тени. Внезапно осознанные, увиденные собственные негативные комплексы, неприятные черты характера и социально неодобряемые привычки и манеры поведения способны быть восприняты как "чудовище", во власти которого находится или оказывается индивидуум. При этом принципиально важным будет символический отказ Красавицы выйти замуж за Чудовище, несмотря на его те или иные полезные качества и свойства, например принесение сиюминутной выгоды или нарциссического удовольствия. С этой точки зрения становится несколько более понятен сюжет сказки братьев Гримм "Железный Генрих или Принц-лягушонок", в котором принцесса не только отказывается лечь с полезной говорящей лягушкой в постель, но и швыряет его об стену, после чего он превращается в прекрасного принца. При этой интерпретации особенно важным будет отметить изоляцию Красавицы в замке Чудовища, в то время как сама она живет хорошо и приятно. При этом она не замечает хозяина замка, хотя и пребывает в курсе его чудовищной природы, о которой ей сообщил отец: это может говорить о представлении о чудовищном и "неправильном" которое оглашает для индивида представитель архетипа Великого Отца, отдельный человек или система морально-нравственных оценок в социуме.
Превращение Чудовища в Принца, в результате выражения любви к нему, в этой интерпретации может быть воспринято двояко: как осознание и принятие существования боли и страха, которые могут стоять за негативным комплексом - и это достаточно идеалистическое ожидание или же более пессимистично, как единение со своей теневой сущностью. Последнее может происходить как малоосознанно - в ситуациях зависимостей, так и достаточно осознанно, в рамках современных психологических и эзотерических культов с их восторженным отношением к индивидуальности и "истинной природе", каковой бы она ни была.
Классический финал любовной метаморфозы в меньшей степени соответствует представлению о разрешении внутреннего конфликта Эго и Тени, а в большей его отражает характерное напряжение борьбы между персонажами истории, которое наблюдается в тех версиях сюжета, в которых девушка вовсе не готова стать хозяйкой в доме Чудовища.
Красавица и Чудовище как манипулятивно-силовые сценарные игры: экстрапсихическая сцена
Сценарный сюжет "Красавица и Чудовище" во внешней, экстрапсихической реальности имеет большое распространение. Он относится, главным образом, ко времени пребывания Красавицы в жилище Чудовища, хотя сопутствующие мотивы (спасение отца) и персонажи (окружающие родственницы и другие заинтересованные) тоже могут присутствовать и играть свою роль. Как правило, этот общий сюжет касается различных способов усмирения неконтролируемого, социально дезадаптивного (вот его чудовищность и животность в противоположность социализированной человечности) партнера.
"Я исцелю его своей любовью"
Первый, наиболее распространенный - и архетипический как миф Невесты - вариант сценария, это отношение и действия женщины под лозунгом "Я исцелю его своей любовью". В природе этого могучего стимула мы видим ошибку проецирования женской природы на мужскую: это девушка меняется в супружестве и союзе, а не мужчина; брак - это прежде всего женская инициация и трансформация, мужчина лишь меняет свой социальный статус. Кроме того, исходя из последнего факта, мы можем усмотреть здесь и частицу правды: мужчина сменяет свой статус с члена "безответственного" молодежного мужского союза (парней, "женихов") на более степенный - хозяина семьи и дома, главы маленькой иерархической структуры и потому - полноправного и автономного члена общества. Это действительно происходит благодаря его новой способности к легальному и социально одобряемому постоянному союзу с женщиной, однако - как ни ужасно или удивительно для женского взгляда - вовсе не связано ни с личными качествами супруги, ни с конкретным отношением к брачному партнеру. Кроме того, личностные изменения в человеке, будь то мужчина или женщина, способны происходить исключительно в результате личных внутренних усилий, а не под влиянием увещеваний, принятия или непринятия стороннего лица. Последнее может быть лишь стимулом, удачным или неудачным, к исправлению, но никогда не самим лекарством.
Не премину отметить, что эти разумные доводы не имеют никакой силы, когда мы (или другие) одержимы этим архетипом Невесты. Это действительно мощь, дающая радость, осмысленность и стремление к цели. От такого, не потерпев неудачу, не отказываются. Люди всегда верят в свои шансы.
Интересная разновидность этого сюжета, в отсутствии брачного мотива - сказка "Сестрица Аленушка и братец Иванушка". Здесь исцеление "неразумного" партнера исходит из архетипической материнской модели спасения своего ребенка; и старшая сестра играет роль матери для младшего брата, что было нередко в крестьянских семьях.
"Если я буду видеть в нем Принца, он перестанет быть Чудовищем"
Еще один интересный ход, как развитие осознанного добродетельного принципа "полюбите их черненькими, беленькими их всяк полюбит", а кроме того, воплощение бессознательных защитных механизмов: вытеснения, отрицания, отчасти рационализации. Как регуляторные принципы они служат для устранения негативных, неприятных для личности переживаний и сохранение стабильности собственной самооценки и образа мира. В данном же случае, они позволяют воспринимать ситуацию в рамках мифа о любящей Красавице и благодарном за спасение Чудовище. Мы можем предположить в этом мифе и влияние пост-христианской светской добродетели, которая перенесла принцип просветляющей христианской любви к ближнему, в том числе и грешнику, в область любовных, романтических отношений. Примечательно, что этот принцип встречается не только в эротических переживаниях, но и в любых внешне-объектных отношениях. Во взаимоотношениях с родительскими фигурами (отцом, матерью, старшими родственниками, начальством, учителями, иными авторитетами), в значимых дружеских связях, и тем более - в родительской привязанности к своим детям или тем, кто играет их роль в социальной жизни индивидуума.
"Если я буду правильно себя вести, Чудовище превратится в Принца"
Из сказок, характерных для этого сюжета можно вспомнить Шахерезаду с ее 1001 сказкой, способными усмирить мужа - деспота. Вне сказочных метафор, это классический подход родственников и близких тех людей, которые социально дезадаптированы, неадекватны, даже опасны для себя и окружающих. Это и "ловушка созависимых", родителей, супругов или детей алкоголиков, наркоманов, лудоманов и др. Данный сценарий является адаптивным с одной стороны, дисфункциональным с другой. Это закрепившаяся реакция на стресс, сопровождающаяся определенным механизмом защиты и верой в собственный контроль над ситуацией. "Правильное" поведение в отношении партнера становится собственным образом жизни, озабоченной привычкой, бытовым культом. Для такого состояния характерна защита отрицанием, самообман, иллюзии; кроме того, неосознанные компульсивные действия; приоритет инструментальных действий над чувствами; необходимость постоянного контроля над поведением другого; пониженная самооценка в сочетании с верой в свои чудесные силы, способные превратить Чудовище в человека.
Интересно, что тот же подход применяется молодыми женщинами, не понимающими мужчин. В личном общении и глянцевых журналах высказываются инструкции и советы, каким образом "приручить мужчину", методом "кнута и пряника": например, "не названивай, не навязывайся, не ной, не ревнуй, но, если что, можешь устроить пару сцен со слезами". В целом, тот же подход демонстрируют и мужчины, в личном общении и соответствующей литературе. Потому мы можем считать данный способ типичным и довольно естественным на стадии встречи в малоизученном виде социального партнерства (отсюда подобные же инструкции о "встрече с милиционером" и т.д.).
"Я - Чудовище, спаси меня, Красавица!"
Здесь мы говорим скорее о манипулятивных сценариях, потому в данном случае "чудовище" желает быть спасаемым, но не превращенным. В сказке "Аленький Цветочек", хорошо знакомой русскоязычной аудитории не скрывается, что Чудовище долгое время искало подходящих и способных полюбить его девушек, пока ею не оказалась героиня. В реальности этот период "поиска" затягивается бесцельно.
Мужчина может сразу рассказать или дать понять об имеющихся у него проблемах с контролем над собой, психическим здоровьем или социумом. Следуя "мифу Невесты" или "материнскому мифу исцеления" женщина способна войти в отношения, для того, что спасти страдальца. Обычно она отмечает его тонкую душевную организацию, чувствительность и внутреннюю эмоциональность при не вполне адекватной социализации, и старается исцелить, воспитать, научить, или просто любить и прощать, в надежде на чудесную трансформацию. Мотив является классическим для браков с заочно знакомыми женщинами (т.н. "заочницами"), оформленными в заключении.
Это вполне ходовой маневр для людей зависимых и ориентированных на паразитическое существование за счет другого. Кроме того, это характерный социопатический прием: он встречается у преступников - рецидивистов. Примечательно, что одним из возможных маркеров социопата бывает то, что воспринимается как "невоспитанность" и старания по социализации Чудовища для Красавицы часто оказываются ловушкой.
Если Красавица живет с таким Чудовищем, то она способна допускать странное или неадекватное, асоциальное поведение своего спутника в общественных местах и вполне готова ради мужчины отбросить все "условности". Периодически она ловит себя на ощущении, что ее что-то пугает в поведении мужчины. Однако если Чудовище просит прощения, то Красавица готова простить ему всё, и жить дальше, будто бы ничего не произошло. Она готова долгое время терпеть раздражающие черты поведения Чудовища, лишь бы при обсуждении он не почувствовал себя виноватым или не решил, что она слишком много от него просит. Она также идет на любые уступки из страха, что ее партнёр разгневается, даже если никогда не видела его во гневе, и он не делал ей ничего плохого. Фоном звучит невысказанное: "Он убьет меня, если...". Кроме того, Красавица (как и всякая одержимая любым любовным мифом женщина) готова на любые уступки из страха, что мужчина уйдёт, ведь именно он - самый последний и самый желанный. Иногда ей кажется, что она не могли бы прожить и дня без своего Чудовища, а иногда - что для всех будет лучше, если она просто сбежит, причем эти настроения часто и быстро сменяют друг друга. При этом прошлые отношения мужчины со слабым полом либо покрыты мраком, либо он, напротив, часто рассказывает о былых отношениях, чтобы каждая новая Красавица не повторяла ошибки предшественниц. Рано или поздно в их отношениях наступает такой момент, когда женщина не знает, кого больше жалеть - себя или его, ругает себя и жалеет его, жалеет себя и ругает его.
В своей истории Чудовище, как правило, предстает "несправедливо обделенной" жертвой обстоятельств и злых, неправедных людей. После сближения, Красавица узнает, как тяжело ему пришлось в жизни, как его бросали, предавали, заключали в темницу, не давали жизни… И в своем желании помочь, или приязни или уже увлеченности она сама ему все предложит и сама все даст. Если возникнут сомнения, то Чудовище легко становится "невидимым", исчезает и не появляется до той поры, пока будучи внезапно пойманным, он не предстанет в облике Зверя. В лучшем случае и при достаточном сопротивлении, рассказ об этих отношениях станет еще одной жемчужиной в ожерелье рассказов и несправедливо обиженном страдальце, в худшем - Чудовище просто сожрет Красавицу или сделает Чудовищем ее саму.
Вызовы (испытания) сюжета
Раскрепощение "животной" сексуальности
Истории о красавице и животном могут иметь эротический подтекст. Таковы мифы о Зевсе, соблазняющем в образе быка или лебедя смертных дев. Сексуально возбужденный мужчина воспринимается как животное и несет смерть девичеству. (Здесь же мы можем вспомнить эротические комиксы - пародии на диснеевский мультфильм - и тоже о Красавице и Чудовище).
Отсюда же образы хищных зверей, которые традиционно связываются с мужским началом и с сексуальным потенциалом. Так жених в славянской свадебной поэзии часто ассоциируется с волком - похитителем невесты. Также в некоторых шуточных песнях волк, нападающий на скотину и загрызающий добычу, нередко приобретает эротическую символику. В сонниках волк снится к приходу сватов. Интересно, что женитьба самого волка воспринимается как наказание или способ для женщины с этим волком - хищником справиться, что возвращает нас к изначальной теме превращения жениха - зверя в мужа - человека. Не менее увлекательным, в связи с этим, оказывается тот факт, что медведь, по восточнославянским верованиям, мог брать себе в жены человеческую женщину, однако именно она становилась при этом зверем, а не он обрачивался человеком. Потому иногда, по поверьям, охотники убивали медведицу, но под ее шкурой находили бабу в сарафане.
Раскрытие в себе натуры животной самки для женщины стало принципиально важным шагом в европейской культуре начала XX века: многое для осмысления этого "брака с животным началом" сделали идеи и теории З. Фрейда, в плодах творчества их воплотили писатели (знаковым произведением стал роман Д.Г. Лоуренса "Любовник леди Чаттерлей") и режиссеры. Вступая в эротические отношения с мужчиной - "зверем", женщина сама способна открыть в себе животную природу, которая позже даст ей возможность быть матерью, родительницей. Это подчеркивается инвалидностью и бесплодностью официального мужа героини. Появление третьего персонажа треугольника встречается уже и в современной диснеевской версии "Красавицы и Чудовища". Принц Чарминг ("Принц Обаяшка") является самовлюбленной и стерильной версией Прекрасного Принца западноевропейской сказки. Если в свое время культура сделала выбор от Чудовища в пользу Принца, то современная - предпочитает влюбленное Чудовище пустому нарциссическому красавцу.
Чудовище или просто Скотина: загадка выбора
Исследовательница психологического смысла волшебных сказок Джоан Гоулд предлагает увидеть в исходном сюжете загадку выбора, которая стоит перед героиней. Ей необходимо понять, с кем она столкнулась: с Чудовищем, которое на самом деле страдающий человек под ужасным обличьем, или же попросту с настоящей Скотиной.
Действительно, сказки отнюдь не предсказывают однозначно полезного и эффективного способа действия в любой ситуации, все зависит от обстоятельств. И героиня сказки "Синяя борода" также попала в замок к странному мужчине, которого побаивались ее сестры, но поверила в то, что сможет справиться с его странностями. Почти зеркально с изначальным сюжетом "Красавицы и Чудовища" повторилась ситуация о многих других девах, которые пытались иметь дело с мрачным хозяином замка, но так и остались там, запертые в комнате и убитые (при этом их кровь все еще оставалась свежей, неправдоподобно, но символически значимо для сказочного текста). Зачин истории один: муж, конечно, Чудовище… но иногда он действительно таковым оказывается (или Скотиной, в терминологии Джоан Гоулд). И тогда требуется спасение и бегство. Здесь примечательной мы бы назвали сказку "Маша и Медведь", в которой медведь начинает жить с девочкой в своем доме, но она стремится убежать от него (есть еще намек на отсутствие брачного возраста у девочки, то есть на социальные нормы несоответствия) и успешно, с хитростью, это проделывает. Подобной сказкой можно назвать "Птицу Фица", о девушке, которая подобным образом сбежала от злого колдуна, прикинувшись сама совершенным чудищем. В обоих случаях девушке приходится демонстрировать, точнее имитировать, некие сверхспособности, отличающие ее от человеческого существа и приравнивающие к Чудовищу. Имитация своей чудовищности становится возможностью выхода из тягостной ситуации. В ином, но благоприятном случае, как в сказке "Синяя борода, в последний момент являются братья - защитники и убивают Чудовище. Так оказывается, что любовь и принятие не является панацеей от всех болезней, несчастий и злодейств. Стоит заметить и то, что внешне человеческий обликом, Синяя Борода, оказывается чудовищем по своей внутренней природе.
Исцеление страданий любовью
Мы не могли бы пройти мимо корневой темы сюжета - исцеления страдания любовью. Это то чудо любви, которое является нам в реальности. Но необходимым условием для его исполнения является изначальная человеческая натура Чудовища: он должен быть превращенным в чудовище, однако человеком по своей душевной природе. Тогда, с помощью Красавицы, он способен скинуть шкуру, обличье или маску звериного существа. Достаточно ясно о существе такого Чудовища рассказывается в сказке братьев Гримм "Медвежья Шкура". В ней солдат идет на спор с дьяволом, что окажется способным сохранить свою душу, даже будучи искушенным деньгами и под звериным обличьем. Это ему удается, и девушка, которая все же согласилась выйти за него замуж (из любви к своему отцу, как положено по канону этого сюжета) получает красивого богатого мужа. Здесь даже от героини не требовалось любви, приязни или симпатии к Чудовищу, она всего лишь согласилась взять его в мужья и держала свое слово. Эта сказка может быть рассмотрена в интрапсихической реальности, как постепенный выход Анимуса из Тени женщины; однако будет важной и для внешней объективной действительности ролевых отношений. Чудовище должно быть человеком в душе, иначе превращения не произойдет.
В классической литературе этому аспекту сюжета соответствует роман Ш. Бронте "Джейн Эйр". Главная героиня оказывается в замке, где встречает хозяина, мистера Рочестера, человека некрасивого, странного, сложного по характеру и, безусловно, богатого. Интересно, что вначале тут именно мужчина играет роль сказочной Красавицы, когда сообщает уже влюбленной в него девушке, что женится на другой, а затем резко предлагает ей самой выйти за него замуж (можно сравнить с решающим моментом сказки - отсутствием Красавицы и ее возвращением в замок). Однако истинной звериной шкурой для мистера Рочестера становится его безумная жена. Потому именно Джейн Эйр доигрывает сказку, покидая мистера Рочестера и возвращаясь к нему, когда звериная шкура будет сожжена до конца. Красавица не может выйти замуж за Чудовище, это произойдет только тогда, когда он станет человеком. До этого она может лишь жалеть, сочувствовать, ждать и принимать его, что зачастую и является способом снятия зловещего заклятия.
Ловушкой этого сценария, не можем этого не отметить, является "роковой треугольник". В романе третьей фигурой была вначале "прекрасная надменная соперница", а затем "ужасная безумная жена". В реальности это становится классическим мифом любовниц женатых мужчин: жена - Чудовище, которое держит в плену Принца. И, разумеется, у Красавицы есть всего лишь один шанс расколдовать Принца - увести его от Чудовища. Здесь сюжет сказки смыкается с сюжетом другой, "соперничества в любви" к императору искусственного соловья и живого в сказке Х.-К. Андерсена "Император и Соловей". Живой соловей всегда понимает, что только его живая песнь и есть настоящая, именно она может спасти императора от страданий и смерти. Когда миф охватывает человека в реальной жизни, то он не способен смотреть на вещи объективно и трезво, потому что именно миф способен дать особую силу и смысл происходящему. И, конечно, исследуемая нами сказка (и общий ее сюжет) - один из мощнейших женских мифов.
Рискованное приключение
Личным вызовом в рамках сюжета "Красавицы и чудовища" может считаться родственная сказка - "Красная Шапочка". Девочка встречается с чудовищем, но ведет себя с ним "очень правильно", так как советовала мама (воплощая лозунг "Если я буду правильно себя вести, со мной ничего не случится, даже если он - Чудовище"). От прежде рассмотренного сходного сценария, этот отличается кратковременностью и достаточной случайностью встречи. Эта сказка описывает скорее рискованные приключения на грани экстремальной психической (да и физической) битвы.
Здесь Красавица - Красная Шапочка нередко нащупывает границы терпения и выдержки мужчин. Ей кажется, что она способна общаться с любым опасным мужчиной и "не поддаться" ему или "сделать его". Ей нравится опасная игра, и она намерена ее выиграть; при этом периоды безрассудства в ее жизни сменяются периодами сильного страха перед мужчинами. Ее (как и Красавицу!) мало привлекают обычные мужчины, зато интересны странные, чудаки или плохие парни. При этом целью сюжета оказывается не счастливый союз, а наказание преступника. В рамках классического сценария своей сказки, женщина соблазняет мужчину и провоцирует его на более близкие отношения, затем обвиняет его в том, что он ею воспользовался. В дальнейшем целью может служить унижение и обесценивание партнера или же более меркантильная выгода, даже замужество. После разрыва отношений с мужчиной (даже по ее инициативе), у Красной Шапочки нередко возникает желание отомстить "за все, что было", хотя до конца может и не быть осознавания, в чем именно это "все" заключается. Очередной акт заключается в вызове Спасителя - Дровосека, который прекратит социальное существование Чудовища.
Мужчина, убивающий или превращающий женщину в монстра
Разновидностью литературного раскрытия темы Красавицы и Чудовища мы назовем получившие большую популярность вампирские сюжеты. В классическом произведении Брэма Стокера "Дракула" кровопийца уже способен превратить свою жертву в вампира. Позже эта тема обыгрывается во множестве произведений, усиливая фактор особых отношений хищника и его жертвы: влюбленный хищник способен передать свою природу жертве, сделав Красавицу Чудовищем. Эта метафора достаточно хорошо описывает как частный эффект "стокгольмского синдрома", известный случай Пэтти Хёрст, похищенной террористами девушки, которая присоединилась к своим похитителям. Подходит она и для пары "насильник - жертва", в которой единственный шанс для жертвы выжить и сохранить свою психическую целостность это самой стать "хищником". Этот процесс может также поощряться "насильником", который делает объект своей привязанности такой же, как он, ни капли не лучше, а к тому же - сообщницей. Это нередкий исход супружеских или иных эмоционально-интимных отношений индивидов, идентифицирующих себя с "волками общества".
Оживление не-живого (или иллюзии)
"Щелкунчик" Э.Т.А. Гофмана, тем более его сюжетно облегченные версии (либретто, мультфильм, книжки для маленьких) часто воспринимаются как разновидность "Красавицы и чудовища". Однако у нас есть достаточные сомнения по этому поводу. Литературное произведение часто несет в себе психические изломы автора, не сглаженные множеством других рассказчиков, потому зачастую хорошо описывает невротические и даже психотические механизмы, а не психическую природу испытаний и инициаций.
В "Щелкунчике" речь идет, действительно, о прекрасном юноше, превращенном в уродца, которого отвергла спасенная им принцесса (вот, мы видим авторский излом классического сказочного сюжета). Однако, это внутреннее повествование, вложенное в уста рассказчика. Дальнейшие ночные перипетии битв мышей и кукол, включая самого игрушечного Щелкунчика, оказываются реальностью только для героини, семилетней девочки. Реальность раскалывается вконец, когда она произносит заветные слова о принятии и любви к юноше из сказки. После этого он является для нее в образе реального молодого человека и через год (когда ей исполняется только восемь лет) увозит в свое царство, с цукатными деревьями и марципановыми замками, чтобы тут же жениться на ней. Свадьба с выдуманным персонажем в ином, выдуманном мире выглядит слишком лукаво и приятно одурманивает. Среди психоаналитиков, работающих с зависимыми, есть представления о том, что это "сказка для зависимых", с ее жертвенной радостью ухода в иной мир.
Мы же предложим иную интерпретацию: это похоже на влюбленность в идею, очарованность самим мифом о превращении страдающего героя в принца, путем его избранничества в мужья. С этой точки зрения неслучаен слишком ранний, инфантильный возраст героини - восемь лет. Это магическо-мифологический взгляд на отношения: "Я сделаю его героем. Я сделаю его королем!", который встречается не столько среди девочек младшего возраста, сколько среди женщин с расщепленной реальностью и отдельным мифологическим миром чудес.
Уроборос
Здесь мы бы хотели рассмотреть вариант супружеских отношений Красавицы и Чудовища, в которых нет превращения последнего в человека. Тогда, когда Красавица смирилась с тем, что ее муж Чудовище и полюбила его таким, какой он есть. К слову сказать, такой вариант был отыгран как-то в сказкодраме, когда девушка постаралась вернуться в замок после отлучки вовремя. Чудовище сказал: "Хорошо, что вернулась" и ушел разочарованным. Красавица же слишком боялась его потерять, чтобы быть назойливой или рисковать отношениями. С тех пор она жила с Чудовищем.
В реальности мы можем наблюдать пару Красавица и Чудовище, в которой у каждого партнера есть свои критические для социальных норм особенности. Как правило, они пестуются, им находится особый высший смысл или же замалчиваются, не замечаются. Речь не идет об обычных, присущих людям, недостатках: можно узнать такой исход сказки тогда, когда во-первых в паре могут меняться ролевые позиции (Красавица в чем-то Чудовище и наоборот, что отыгрывается в разных ситуациях), во-вторых, такая пара закручивает все социальное окружение и общение вокруг себя и ценности своего союза. Это необязательно любовные или супружеские отношения, иногда и родительско-детские, причем и в фигуральном смысле (в отношениях учитель - ученик, начальник - подчиненный, например). Но они характерно самодостаточны: все, что им нужно, это партер зрителей, которые будут хлопать, подтверждая и одобряя происходящее.
Мы можем назвать такого рода отношения "уроборическими". Уроборос - образ мирового змея, свернутого кольцом и захватившего себя зубами за хвост или же двух змей, держащихся за хвост другой. О нем говорится "Дракон рождает самого себя, женится на самом себе, убивает самого себя". Как психическая стадия, уроборос предшествует Эго, это зародыш его сознания, его прошлое. Можем сказать, что она соответствует симбиотическому слиянию младенца с матерью в первые недели и месяцы его жизни. В партнерских отношениях, как результат развития и уже зафиксированная форма, такие отношения сконцентрированы исключительно на внутреннем мире пары (укрепленном замке Красавицы и Чудовища), при достаточной отстраненности от всего внешнего мира и его влияний, особенно от внешних оценок. Сохраняется тенденция охватить "своим хвостом" весь окружающий мир: все сопричастные приглашаются внутрь круга, к групповому танцу восторга и сопричастности: это особенно заметно не в близкородственных, а во внешне социальных взаимоотношений, например, научных школ или сообществ. В дальнейшем - и это заметно уже в отношениях со смешением и спутанностью ролей (например, ученик - коллега или коллега - клиент, мама - подруга) происходит пожирание друг друга, подобном двум змеям Уробороса. Перестать глодать друг друга они могут только перед лицом внешнего врага. Так вместо Красавицы и Чудовища в замке ждут своего часа Грендель и его чудовищная мать, красавец и красавица для себя и чудовища для всех остальных.
Использованная литература:
1. Бронте Ш. Джен Эйр/ Пер. с англ. В. Станевич. - М.: Правда. - 1988.
2. Воронцова Т. Мадам Приветливость и ключница Пелагея // 1 сентября. - http://lit.1september.ru/articlef.php?ID=200204802
3. Гримм. Медвежья шкура / Пер. Г. Петникова // http://tarot.indeep.ru/decks/fairytale/09.html
4. Лоуренс Д.Г. Любовник леди Чаттерлей. - М.: Книжная палата. - 1991.
5. Маслова А.П. Красавицы и чудовища: Справочный материал к конкурсу "Литературное творчество" в рамках республиканского фестиваля "Аленький цветочек" // http://alocvet.narod.ru/lib/maslova.doc
6. Gould Joanne. Spinning Straw into Gold: What fairytales reveal about the transformations in a women's life. - N.Y.: Random House Trade Paperbacks, 2006.
7. Uther Hans-Jorg. The Types of International Folktales: A Classification and Bibliography. Parts I-III. - Helsinki: 2004. - Suomalainen Tiedeakatemia (Academia Scientiarum Fennica).
Галина Бедненко - автор книг "Боги, герои, мужчины: архетипы мужественности" (М.: Класс. - 2005), "Греческие богини: архетипы женственности" (М.: Класс. - 2005), "Греческая мифодрама: Деяния богов" (М.: Добросвет, КДУ. - 2008).
Бедненко Г.Б., сopyright, 2008
пересказ и винигрет из импортных источников.Винегрет из переводов! Если я не ошибаюсь, автор с иноязычной литературой напрямую не работает. Так что пересказ пересказов. И - часть ссылок где? Часть чужих слов незаметно становятся своими. Это что-то напоминает...
Vervoleg 2012-10-18 00:13:27
интересная популярная литература.Вот. Похоже на попсу в коммерческих целях. Корректность содержания - лишние рюшки, повышающие себестоимость товара. Главное - зрелищность, развлечь пипл новостями о катастрофах и громкими разоблачениями подлинных мотивов сказочных героев, прикидывающихся приличными?
Vervoleg 2012-10-18 00:13:27
А кто этим не грешит? Только переводчик.Переводчикам в аду отдельная зала предназначена - со спецудовольствиями: без словарей, рукописно, бесплатно, срочно. ;)
Vervoleg 2012-10-18 00:13:27
Но попробуйте раскрыть какую-либо достаточно сложную тему, не пересказывая других.Где Вы у обсуждаемого автора "раскрытую" тему обнаружили? Наброски, коллаж, особый взгляд, некая "диагностика", препарирующие интерпретации, придающие значение, но не стимулирующие к связям и смыслу, так называемый "закрывающий" дискурс. Обратите внимание, как надежно по ходу чтения блокируется работа творческого воображения, какой дискомфортный и стабильный от статьи к статье возникает эмоциональный отклик, какие возникают специфические телесные ощущения - по большей части, защитного характера. Прислушайтесь к СЕБЕ.
Как говорится, по делам и плодам, не по словам...
А так-то чо, хороший автор. Пишет. Многим нравится. Модно. Куда все, туда и мы, чо. :)