Где, блин, только нет места подвигу!..

Когда жизнь перестает получаться, это вынуждает вглядываться в себя как в источник проблем. Юнг учит понимать то, что видишь. Ошо обещает, что сам пристальный взгляд решит все проблемы, во всяком случае примирит с ними. Вот я и мечусь между самоанализом и опустошением, с годами все больше склоняясь к последнему. Только моя пустота цветет и благоухает лишь изредка. Обычно это кирпичный карцер тоски и злобы. Неудивительно, что я одинок... Когда-то во мне пылали идеалистические страсти, рождались пронзительные стихи. Позже анализ взял верх и почти задушил воображение. Этому были причины: два неудачных брака (один - гражданский), два брошенных института, бесповоротный "развод" с родней (перетянув мать на свою сторону), и масса более мелких невзгод, заставляющих быть дальновиднее и, как результат, нелюдимее. "Пора вбирать проекции! - стучал я себе по лбу. - Вокруг никого нет, они тебе кажутся". И дело было не только в боли, которой хотелось избежать, я увидел, что в моей жизни ВСЕ ПОВТОРЯЕТСЯ, и смертельно заскучал. Одни и те же мнения, поступки, "ужимки и прыжки", всё по ранжиру, всё как у всех. Произноситься могло что угодно (в юности меня возмущала фраза о том, что слова на то и нужны, чтобы скрыть истину), но результат был одинаков и предсказуем до тошноты. Одно эго грызло другое эго, его - третье, того - следующее, как в каком-то аду, и если я хотел завязать отношения - "любовные" или "дружеские", - мне следовало готовиться к одному из двух: подминать или быть подмятым. Тухлые компромиссы вроде удобства вдвоем казались возможными теоретически, вроде мира во всем мире, но практика беспощадно ставила перед выбором: или тебя, или ты!.. Естественно (для меня), что я предпочел одиночество и уперся, как майский жук в бордюр, на долгих десять лет. Поначалу злополучная сублимация давалась мне легко, не считая истерических срывов раз в неделю-две. Роман (я о жанре) двигался медленно, зато с душой. Я понимал себя по частям и в исторической перспективе. Однако к июню 2009-го начал терять мотивацию. Томиться годами в собственном соку, не имея возможности перекинуться словом с тем, кто способен меня понять, стало казаться мне испытанием не по силам. Прежние методы (от доморощенной медитации до красного полусладкого) помогать перестали. Я стал напряжен и взрывоопасен. Менять что-то в жизни было поздно: я всё поставил на одну карту, которую теперь злорадно била судьба. Кому нужен малоимущий сочинитель? Кто нужен ему после великих прозрений:)? Окружающими владели насущные нужды. В провинциальном писательском обществе боролись мелкие самолюбия. Даже спасительный интернет, где тоже оказались люди, отвечал ему суровым игнором, какой он надеется встретить и здесь (горькая шутка). Я понимал, что подвиги совершаются ради прекрасных принцесс, но никак не мог пристрелять свою проекцию: рассудительные дамы не собирались устраивать мне сказку посреди житейских дрязг, а верить в нее одному, как я уже убедился, было небезопасно. "Буду разговаривать с Незнакомкой в себе! Так дешевле", - решил я и полез с решительными ухаживаниями... P.S. Пора спать. Продолжение следует...