парадокс от Улицкой
марфа, в точку, именно "унылая, обыденная" женская доля Сонечки. В жизни не обращаю никакого внимания на таких Сонечек, не сталкиваюсь, как бы мимо прохожу, а тут такое ясное описание закрытой для меня странички.
Пишет, действительно, очень хорошо.
"...Любовь осуществляется на клеточном уровне — вот суть моего открытия. В ней все законы сосредоточены — и закон сохранения энергии, и закон сохранения материи. И химия, и физика, и математика. Молекулы тяготеют друг друга в силу химического сродства, которое определяется любовью. Даже страстью, если хотите. Металл в присутствии кислорода страстно желает быть окисленным. И заметьте главное, эта химическая любовь доходит до самоотречения! Отдаваясь друг другу, каждый перестает быть самим собой, металл делается окислом, а кислород и вовсе перестает быть газом. То есть самую свою природную сущность отдает из любви… А стихии? Как стремится вода к земле, заполняя каждую луночку, растворяясь в каждой земной трещинке, как облизывает берег морской волна! Любовь, в своем совершенном действии, и обозначает отказ от себя самого, от своей самости, во имя того, что есть предмет любви…"
grom, у нее совсем мало о "советском мире", все больше о внутреннем мире человека, об отношениях, словно и нет времени, а сплошная "вневременная" ценность человека. как-то так.
в общем не нашла я еще тех единственных слов, чтоб изъяснить ее влияние на себя.
меня озадачивают некоторые из снов, что отписаны в ее рассказах. Может разберем парочку? или вот другой вопрос насчет песка?
"Лялин дом"
"...Заложенное некогда кирпичом окно превратилось в светящийся, все возрастающей яркости экран, и свет делался менее коричневым и более живым, насыщался теплым золотом, и Ольга Александровна ощутила себя внутри этого света, хотя чувствовала еще некоторое время скользкое прикосновение выношенных подлокотников. Босые ноги ее по щиколотку погрузились в теплый песок. Она огляделась — это была иссохшая пустыня, не мертвая, а заселенная множеством растений, высушенных на солнце до полупрозрачности. Это были пахучие пучки суставчатой эфедры, и детски маленькие саксаулы с едва намеченными листьями-чешуями, прижатыми к корявым стволам, и подвижные путаные шары волосатого перекати-поля, и еще какие-то ковылистые, перистые, полувоздушные и танцующие… Тонкий, едва слышимый звон, музыкальный, переливчатый и немного назойливый, стоял в воздухе, и она догадалась, что это одиноко летящие песчинки, ударяясь о высохшие стебли трав, издают эту крошечную музыку. Живые, медленные, но все же заметно глазу движущиеся холмы из светлого сыпучего песка делали горизонт неровным, бугристым. На западе лежал дынный бок темно-золотого, с багровым отсветом солнца, нижняя часть которого была словно объедена огромными челюстями холмов. Солнце уменьшалось, утопая, всасываясь в бугристую зыбь, и, когда от него остался лишь звездчатый букет последних косых лучей, она увидела, что возле каждой травинки, возле каждого безжизненного стебля загоралась живая и тонкая цветовая оболочка, нежнейшая радуга, которая играла, переливалась, звеня еще более тонким звоном, словно песчинки, ударявшиеся прежде о стебли, теперь бились о радужные сполохи… И в этот миг Ляля ощутила присутствие…
— Господи! — прошептала она и опустила лицо в круглый кустик эфедры, еще объятый догорающей радугой..."
И еще один как бы сон Елены из "Казус Кукоцкого"
"...Пecoк, подхваченный током воздуха, тонко звенел, ударяясь на лету о прозрачные стебли сухих ломких растений. Все стороны горизонта были затянуты дымкой, и никаких признаков светил в небе не было. Маленькие вихри заворачивались вокруг слабых мелких холмов, рассеивались, снова возникали. Песок медленно перекатывался с места на место, тек, как сухая вода, но очертания этой бледной земли почти не менялись. На одном из плоских холмов полузанесенная песком лежала женщина. Глаза ее были закрыты, но пальцы ощупывали песок и, ухватив в горсть, просыпали тонкими струйками. "Наверное, я уже могу открыть глаза", – подумала женщина. Помедлила и открыла. Мягкий полусумеречный свет был приятен. Она еще немного полежала и приподнялась на локте. Потом села. Песок защекотал, ссыпаясь с ее одежды. Она посмотрела на рукав своей белой, в мелкий зеленый цветочек, рубахи. "Новая, пакистанская. Подарили, я такую не покупала", – отметила она про себя и почувствовала, что ей мешает узел белого в горошек платка, повязанного по-деревенски под подбородком. Она улыбнулась и скинула его. Села, подтянув колени почти под подбородок: как хорошо... как легко...Она просунула руки под подол рубахи и ощутила грубую шершавость своих ног. Провела ладонями по икрам, посыпался песок. Женщина задрала подол и удивилась, увидев свои ноги – они были в грубых трещинах. Кожа около трещин заворачивалась розовыми пересохшими трубочками. Она постучала по ним, и они отлетели, точь-в-точь как краска со старых манекенов. Она с удовольствием начала обскребать эту засохшую краску, из-под которой сыпалась грязная гипсовая пыль, и внутри открывалась новая молодая кожа. Особенно ужасными были большие пальцы ног – на них наросла желто-серая кора, из которой торчал разросшийся, как древесный гриб, ноготь. "Фу, гадость какая", – она потерла с некоторой брезгливостью эти почти известковые наросты, и они неожиданно легко отслоились и упали в песок, мгновенно с ним смешавшись. И высвободились пальцы ног – новые, розовые, как у младенца. Откуда-то взялись оливковые парусиновые туфельки на костяных пуговках, такие знакомые... Ну да, конечно, бабушка купила их в Торгсине, туфли ей и синюю шерстяную кофту маме – за золотую цепочку и кольцо...Руки тоже были покрыты сухой пыльной коркой, она потерла их, и выпростались тонкие длинные пальцы, без утолщений на суставах, без выпуклых темных вен, – как из перчаток..."Как славно, – подумала она. – Я теперь как новенькая".
но меня пока заинтересовали те сны, которые проскальзывают у нее в рассказах. Интересно, выдуманы ли? или свои? или просто текучий образ по методу свободных ассоциаций?
марфа, я вот о чем подумала, в этих снах песок как образ выявляет два пограничных состояния. У Ляли в первом сне ближе к психотическому состоянию, у Елены - какое-то особое, связанное с потерей памяти. Т.б. песок в снах как граница между мирами, состояниями, между телом, духом, душой. Потом, песок - это то, что остается от разрушения каменной твердыни. Это словно, когда все прожитое не дает какой-то опоры, это когда позади то, что наполняло жизнь, а потом стало толчком разрушения, разрыв иллюзий, некая кризисная ситуация.
Вот, кстати, по первому сну, после снисхождения божественной благодати на Лялю, она так и не оправилась, не вынесла что-то, а приняла на свою "грудь" всю эту мощь и захлебнулась, став инфальтивно, по-детски умиляться миру.
У навахо употребление песочных изображений было характерной особенностью огромной оздоровительной системы, которая окружала пациента со всей силой символизма мифического мира навахо, создававшего условия для восстановления гармонии и хорошего самочувствия.
Их песочные изображения представляли традиционные фигуры: животных, деревья, природные явления, такие как ветер, шторм, дождь, град, богов и богинь - всё, что присутствовало в космосе навахо, доставшемся в наследие от предков навахо бродивших и медленно мигрирующих из Аляски до юго-запада.
В течение этого времени они развили подлинную религию лечения, включающую удивительные шаманские видения на песке. Для каждой церемонии лечения, для каждого пациента на песочной картине воссоздавался предок ясновидца, картина использовалась врачевателем, проводящим силу этой картины в пациента, когда он усаживался на изображение.
Американские индейцы записывают и используют видения на песке многие века, и различные источники сообщают нам, что они легко выполняют психологическую работу с образами, потому что владеют традиционными техниками медиумов.--------------------------------------Началом использования подноса с песком в психологической практике принято считать конец 1920-х годов. При работе с детьми игрушки и миниатюры использовали Анна Фрейд, Эрик Эриксон и другие психотерапевты. Разработанная К. Юнгом техника активного воображения может рассматриваться как теоретический фундамент песочной терапии. Создание песочных сюжетов способствует творческому регрессу, работа в песочнице возвращает в детство и способствует активизации «архетипа ребенка». Автор метода песочной терапии, швейцарский юнгианский аналитик Дора Кальфф, считает что «Картина на песке может быть понята как трехмерное изображение какого-либо аспекта душевного состояния. Неосознанная проблема разыгрывается в песочнице, подобно драме, конфликт переносится из внутреннего мира во внешний и делается зримым».
Песочная терапия в контексте арт-терапии представляет собой невербальную форму психокоррекции, где основной акцент делается на творческом самовыражении подростка, благодаря которому на бессознательно-символическом уровне происходят реагирование внутреннего напряжения и поиск путей развития.
Эти образы проявляются в символической форме в процессе создания творческого продукта – композиции из фигурок, построений на подносе с песком.
Метод базируется на сочетании невербальной (процесс построения композиции) и вербальной экспрессии клиентов (рассказ о готовой композиции, сочинение истории или сказки, раскрывающий смысл композиции). Песочная терапия одинаково успешно применяется как при работе с детьми, так и при работе с взрослыми.
В Швеции Шарлотта Бюлер разработала «тест мира», который до сих пор используется в Швеции как диагностический инструмент в детской психиатрии. Идея использования песка в игре с больными и психологически неблагополучными детьми была реализована Маргарет Ловенфельд в 1930 годах. М. Ловенфельд назвала свою методику – техника «построения мира». Техника «построения мира» была взята из «теста мира». В 1950-х годах юнгианский психоаналитик Дора Кальфф, изучив методику «построения мира» начала разрабатывать юнгианскую «Песочную терапию», ставшую в впоследствии самостоятельным направлением в психотерапии. Д.Кальфф изначально использовала песочную терапию с детьми, а затем и с взрослыми людьми. Д.Кальфф положила в основу своего подхода к песочной терапии теорию К.Г. Юнга.
Сегодня метод песочной терапии используют в арт-терапии, гештальт-терапии, когнитивно-поведенческой и семейной терапии, в детском психоанализе.
"..Многозначное использование символа песка превращает роман К. Абэ в иносказательное повествование. Песок в романе – не только символ, он выступает героем произведения. Песок – это символ общества, все и всех подчиняющего себе. Символ песка позволяет писателю показать негативные стороны действительности, скрывающиеся за привычными явлениями и образами. Изучая песок, Ники Дзюмпэй обнаруживает новые для себя свойства этого вещества: «Бесплодность песка, какой она представляется обычно, объясняется не просто его сухостью, а беспрерывным движением, которого не может перенести ничто живое. Как это похоже на унылую жизнь людей, изо дня в день цепляющихся друг в друга» (1, 28). Песок в деревне подчинил себе людей, их образ жизни и мыслей, распорядок дня, сам характер взаимоотношений между людьми. Так же и общество подчиняет себе человека, и если он не находит в себе силы сопротивляться этому влиянию, как это делают жители деревни, то человек гибнет..."