Карл Густав Юнг "AION"

"И все это происходит, - говорят они, - дабы Иисус мог сделаться первой жертвой при разделении составных природ"
Ипполит, Elenhos, VII, 27, 8

Тема настоящей работы¹ — идея Эры (греч. Aion). Мое иссле­дование призвано с помощью христианских, гностических и ал­химических символов самости пролить свет на перемену психи­ческой ситуации в рамках "христианской эры". С самого начала христианская традиция не только насыщена персидскими и иудейскими представлениями о начале и конце времен, но и пе­реполнена намеками на своего рода энантиодромическую пере­становку доминант. Имеется в виду дилемма Христа и Антихриста. По всей вероятности, на большинство исторических спекуляций по поводу времени и его периодизации оказали влияние астроло­гические идеи (что подтверждается примером Апокалипсиса). Таким образом, вполне естественно, что мои рассуждения враща­ются прежде всего вокруг символа Рыб, поскольку эра Рыб синх­ронистически сопутствует двухтысячелетнему развитию христиан­ства. Указанный отрезок времени не просто был периодом постепенного символического развертывания и, соответственно, психологической ассимиляции фигуры Антропоса ("Сына Чело­веческого"); он также внес в позицию человека изменения, уже в древних текстах предвосхищавшиеся ожиданием Антихриста. Так как эти тексты относят приход Антихриста к концу времен, мы имеем полное право говорить о "христианской эре", предполага­емое завершение которой должно совпасть со Вторым Пришест­вием. Подобные ожидания выглядят согласующимися с астроло­гическими представлениями о "платоновском месяце" Рыб. Непосредственным поводом обсудить все эти вопросы историчес­кого характера послужил для меня тот факт, что архетипический образ целостности, столь часто возникающий в продуктах деятель­ности бессознательного, имел в истории своих предшественников. Уже в очень раннее время они стали отождествляться с фигурой Христа, как показано в моей книге "Психология и алхимия". 2 Мои читатели настолько часто просили меня подвергнуть рас­смотрению взаимоотношения традиционной фигуры Христа и ес­тественных символов целостности, или самости, что я в конце концов осмелился взяться за эту задачу. Мне нелегко было ре­шиться на предприятие подобного рода, учитывая необычайные трудности, которые оно таит в себе; ибо, чтобы преодолеть все препятствия и избежать возможных ошибок, необходимы знания и осторожность, присущие мне, к сожалению, лишь в ограничен­ной степени. Я более или менее уверен в своих наблюдениях над эмпирическим материалом, но в полной мере осознаю и тот риск, которому подвергаю себя, вовлекая в поле зрения моей рефлексии свидетельства истории. Мне кажется, я также сознаю принимае­мую мною на себя ответственность, когда я, как бы продолжая исторический процесс ассимиляции, добавляю к многочислен­ным символическим вариациям на тему фигуры Христа еще од­ну — психологическую, или даже, как может показаться, свожу символ Христа к психологическому образу целостности. Однако моему читателю не следует забывать, что я не излагаю исповедание веры и не пишу тенденциозный трактат, но попросту рассматри­ваю то, как некоторые явления могут быть поняты с точки зрения нашего современного сознания, — понять же их мне кажется не­маловажным. Явления эти очевидным образом подвергаются опасности быть поглощенными пропастью непонимания и забве­ния, тогда как их понимание помогло бы нам избавиться от фи­лософской дезориентации, пролив свет на психические основания души и ее потаенные уголки. Эта книга в ее главных очертаниях складывалась постепенно, в течение многих лет, в ходе бесчис­ленных бесед с людьми всех возрастов и всевозможных судеб — людьми, в запутанных условиях нашего общества, лишенного кор­ней, похоже, теряющими всякий контакт со смыслом европейской культуры и впадающими в состояние внушаемости, служащей причиной и поводом для утопических психозов нашего времени. Я пишу об этом не как ревнитель веры, но как медик, с присущим медику чувством ответственности. Не пытаюсь я здесь и выступать в роли кабинетного ученого; в противном случае, я мог бы благо­разумно забаррикадироваться за безопасной стеной своей специ­ализации и не подвергать себя нападкам критики, а заодно и не подрывать свою научную репутацию из-за недостаточно адекват­ного знания истории. Насколько позволяли мне мои силы, огра­ничиваемые болезнью и преклонным возрастом, я приложил все старания к тому, чтобы как можно надежнее документировать свои материалы и, цитируя источники, облегчить проверку моих выводов.

К.Г. Юнг
май 1950 г.