Отшельники, бандиты и похороны

Сон запомнил очень подробно. Проснулся, записал, ну и выкладываю сразу. Я иду по дорожке среди деревьев, сумрак, навстречу мне отшельники-послушники. Один проходит мимо, я смотрю, на дорожке лежит фонарик и еще пара мелочей. Я подбираю и протягиваю ему, и вспоминаю, будто недавно уже делал это. Потом ещё один уже ищет фонарик, я помогаю ему найти, третьему даю найденные батарейки – вроде пригодятся. А может, их было двое. Я иду по дорожке дальше и углубляюсь в лес. Там стоит вагончик, в котором живут послушники, и кто-то мне вроде бы подсказывает, что мне нужно туда, или я сам это решаю. Я захожу, сажусь на кровать. Вагончик внутри больше, чем снаружи, двухуровневые койки, и их много. Кто-то уже там, но в основном они пустуют. Откуда-то я узнаю, что сейчас будут подходить Романовы (оставшиеся из царского рода и пошедшие в покаяние). Они действительно подходят, крепкие мужчины, кто помоложе, кто постарше. Кто-то ложится спать, кто-то разговаривает. Я вижу вдруг, что в вагончике появились и женщины, и немного этому удивлён. Две или три женщины и человек семь-восемь мужчин всего. Я встал с кровати, отошел, возвращаюсь, а одна женщина сушит туфли электросушилками, и протянула провод поперёк прохода. Она убирает его, я сажусь обратно к себе. Я хочу ей помочь, говорю, что можно напихать в туфли бумаги, они высохнут, а она отвечает «да знаю, знаю». Я смотрю на туфли, они очень широкие и вообще для леса не особо годятся. О чём-то я там с людьми говорил, но не запомнил. В какой-то момент я понимаю, что мне нужно выйти из вагончика, выхожу и иду, и вроде как это меня позвал мой друг. Кажется, что это кто-то из реальных старых друзей, вроде со школы, с кем сто лет не общаюсь. Мы идём, разговариваем, я говорю ему, что он странно выглядит (у него лицо красно-коричневого цвета, будто грим или странный автозагар, и восточная борода или что-то ещё такое восточное, одежда тоже странная), он спрашивает – как странно? – как араб! Он приводит меня из леса на открытую площадку, на которой стоят столы слева от дорожки, за столами сидят то ли кавказцы, то ли арабы, то ли азиаты, они же толпятся на дорожке. Это съезд криминальных главарей и близких к этому людей, они одеты странно (как мой друг): какие-то выгоревшие, бедные одежды, хотя я понимаю, что это очень богатые люди и просто у них так принято. Мой друг говорит, что хочет познакомить меня кое с кем. Он встречает знакомых, они обнимаются и приветствуют друг друга, и я тоже с несколькими людьми обнимаюсь, кому-то жму руку. Эти люди смотрят на меня, как на старого знакомого, и один персонах с очень странным лицом (я не сразу понимал, что есть что на его лице, и не смог с уверенностью найти на нём глаза), водитель маршрутки, говорит мне, и другие голоса ему вторят, что они меня знают, за какие-то достижения в прошлом теперь проезд на его маршрутке по району моих родителей мне будет дешевле! И что-то подобное говорят другие, и мой друг тоже мне это объявляет. Мы идём по дорожке дальше, минуем людей и выходим на круглую площадку. Посередине клумба, по кругу дорожка и лавочки, и деревья вокруг. Мы с другом садимся и разговариваем, и вдруг и понимаю, что тут кто-то ещё есть. Я двигаюсь, и за растениями в клумбе различаю на противоположной лавочке двух девушек, одна из которых плачет. Они замечают нас, и плачущая девушка выходит так, что я её вижу. Она совсем молодая, и я узнаю их. «С первого курса?» - спрашиваю. Они кивают. Я так и не узнал, чем была расстроена девушка, потому что после я переключился на похороны мужчины. Я стою над гробом, он лежит в костюме, то просто так, то я думаю ,что я похороню его в маске, и тут же вижу её на нем, это обруч на голову и на отдалении от тела маска. Она деревянная, узкая и вытянутая, как делают на тропических островах. У его вдовы мешочки и свёрточки, принадлежащие покойному. Она хочет дать нам что-то, чтобы мы положили это в гроб с телом. «Так, тут таблетки от мигрени, это не то…» она перебирает и находит нужный мешочек, достаёт из него и даёт мне комочек белого вещества, похожего на соль. Это гальбанум. Девушка, которая плакала, спрашивает сигарету. Вдова даёт ей, и отдаёт мне пачку – это тоже мужа, ей не надо. Я понимаю, что в гробу лежит Алистер Кроули. Я достаю сигарету, она выглядит необычно, и рассматриваю пачку. На ней ценник 1,5 фунта. Я говорю себе: «чувак, ты куришь сигарету Кроули!» комментарии: недавно меня занесло в мужской монастырь, где я работал полторы недели. Вчера я думал о том, что это событие имело для меня инициатический характер. Двое ребят жили в вагончике, мы работали вместе, но их выгнали из монастыря не вполне справедливо. я также ушел после конфликта, который, правда, был тут же исчерпан со взаимными извинениями и приглашениями в будущем заходить. Кавказцы раньше появлялись во снах как теневые персонажи, но в последнее время моё отношение к этим образам немного изменилось в лучшую сторону. Все, иду досыпать:)