Возрождение Спарты или "Последнее слово за королем"

Ютта 2014-02-20 09:13:41
Флейта, вы -то сами поделитесь своим мнением?
 Сейчас так получается, что фокус внимания общества сосредоточен на событиях на Украине, поэтому проскользнувшая весть об обсуждении закона об эвтаназии несовершеннолетних где-то в Бельгии может представляться как незначительное, "проходное" событие. Даже без учета последних событий, в наших российских реалиях такая неоднозначная тема биоэтики может представлять интерес лишь для узких специалистов, и, тем более, не на маленьком юнгианском сайте. Просто так случилось, что ряд вопросов биоэтики в рамках разных этических систем заинтересовали меня давно - видимо, какой-то экзистенциальный невроз) - здесь были выложены некоторые обновленные материалы старого семинара, который я когда-то давно провела в летнем лагере христианского направления - для меня все было достаточно однозначно, но стало важным сравнить точки зрения, попытаться увидеть, остаются ли в сознании некоторые ценности нетленными или меняются. В принципе, я хотела сказать простую вещь - что, как ни поверни, убийство всегда останется убийством. Всем известно, что, например, закон, обычно оправдывает убийство при самообороне, но, при этом зло не становится меньшим злом. Если приходится выбирать между злом и злом, то, увы, это нужно признавать, какой бы ни был выбор, зло тоже бывает узаконенным. Точно никогда нельзя сказать, как поступишь в ситуации экзистенциального выбора.
Проблема о возможности легализации эвтаназии в России тоже обсуждается, и может оказаться, что, когда вдруг на повестку встанет вопрос о принятии подобного закона у нас - окажется, что общество, в принципе, не подготовлено к такому повороту. Например, выдвигается такая идея, что поскольку у нас конституционно закрепленно право на жизнь каждого гражданина, то это предполагает право на распоряжение собственной жизнью вплоть до права на смерть, следовательно, и на такой способ прекращения жизни как эвтаназия. Если сравнить с законодательством Калифорнии - там после долгих лет обсуждений на референдумах в 1977 г. был принят закон «О праве человека на смерть», по которому неизлечимо больные люди могут оформить документ с изъявлением желания отключить реанимационную аппаратуру. Тем не менее возможно подвести под проблему эвтаназии существующую правовую базу, основываясь на принципе ситуативной этики, которая противостоит нормативной (моральному закону).

Понравилось, как и что говорит митрополит Антоний Сурожский о человеческих ценностях в медицине:
"...Все это лежит в основе чисто человеческого отношения врача. Но существует множество проблем, прямо связанных с медицинской этикой. Я хотел бы остановиться на двух вопросах. Один из элементов клятвы Гиппократа или старой врачебной клятвы гласит, что врач будет сохранять жизнь и облегчать страдания больного. Практически вплоть до последней войны не было проблем относительно пределов деятельности врача. Лишь после войны ситуация вышла из-под контроля в том смысле, что сейчас мы располагаем лекарствами и овладели хирургическими и иными приемами, позволяющими унимать страдание до ранее недоступных пределов, успокаивать душевные муки и боль и продлевать жизнь. Так вот: до какого предела мы вправе идти в этом направлении? Позволительно ли и возможно ли двигаться в этом направлении до бесконечности или же есть критерии, которые позволят нам (или заставят нас) войти в сотрудничество со страданием и смертью?
...Я думаю, это отношение к смерти очень важно, оно просто соответствует реальности жизни. Верующие мы или неверующие, мы все стоим перед тем фактом, что придет момент, когда борьба, сражение за то, чтобы человек не умер, превратит его тело и ум и сердце в поле битвы; оно будет раздираемо, попираемо. Борьба будет идти не за этого конкретного человека, борьба будет анонимна. Это будет анонимная битва против смерти, безотносительно того, что сам человек претерпевает в процессе этой борьбы за его жизнь. Опыт показал мне (и я должен с грустью сказать, что мой опыт умирающих велик — в семье и вокруг, в годы войны, в годы обучения и работы в госпиталях, а также и за двадцать пять лет моего священства), что два рода людей спокойно встречают смерть. Они сравнительно редки. Это истинно верующие и искренние неверующие. Не могут смотреть в лицо смерти полуверки или те, кто верит на четвертушку, люди незрелые, люди, которые не верят в жизнь, в вечность, в Бога., но в то же время не уверены, что умирание означает полное уничтожение.
...Мы можем смотреть в лицо смерти, если что-то придает ей смысл, если наша вера позволяет нам рассматривать смерть как один из этапов жизни; иначе мы на это неспособны. Роль врача, дилемма для врача вот где. В реальной ситуации мы не спрашиваем, точнее, вы не спрашиваете пациента, что он думает о жизни и смерти. Вы заставляете его жить, вернее, не жить, а существовать, претерпевать жизнь. Вы продлеваете его жизнь, заставляете его пережить себя и претерпевать всю тяжесть и боль и тоску этого выживания дольше, чем он бы хотел; и с этом этическая проблема для профессиональных медиков. Но как возможно разрешить эту проблему? Не иначе, как учитывая человеческие ценности и не-медицинские факторы, потому что если у нас нет определенного отношения к жизни и ее ценностям, к смерти и ее месту и значению, нам не остается иного выбора, кроме как заставлять людей жить, пока они не смогут наконец со вздохом облегчения вырваться из наших рук и войти в покой. Но это проблема, с которой должны считаться профессиональные медики, она должна быть предметом размышления студента-медика. Да, жизнь — высшая ценность, но является ли жизнью простое ее дление? Да, для христианина смерть — последний враг, которого надо победить, но является ли победой над смертью просто искусственное поддержание жизни в ком-то, в ком ее не осталось? Является ли искусственное продление жизни частью нашей человеческой борьбы за победу жизни над смертью? Я не решаю эту проблему за вас, я ставлю ее вам; у самого меня есть по этому поводу собственное мнение." http://www.hospicefund.ru/manual/mitropolit-antoniy-surozhskiy-chelovecheskie-tsennosti-v-meditsine/.