Жертва

Как-то у нас так получилось, что мы упустили обозначить темой одну из центральнейших проблем юнгианства – архетипический мотив «жертвы». В качестве эпиграфа к этой теме позволю себе привести часть главы из книги А.Г.Крейга «Жертва», - «Брак умер – да здравствует брак!» Жертва. Супружеский союз Иосифа и Марии олицетворяет брак, в котором супруги отрекаются от сексуальности, иными словами, - брак антисексуальный. Сейчас, когда, например, «институт католичества» стал предметом ироничной критики, психиатры и психологи полагают, что если отсутствие сексуальности в браке не обусловлено органическим дефектом одного из супругов, то подобное супружество следует считать невротической связью двух лиц с серьезными нарушениями в развитии психики. От каждого человека с юных лет и вплоть до старости требуют соблюдения психической гигиены, которая по современным представлениям заключается прежде всего в в здоровой и энергичной сексуальной жизни. Сексуальность должна присутствовать в жизни женатого человека, равно как и в жизни холостяка, поскольку в современном обществе данный феномен является обязательным элементом. На мой взгляд, требование это конформистское и грубо уравнительное, поскольку человека приравнивают к животным, настаивая на «естественной» жизни, под которой подразумевают в первую очередь удовлетворение сексуальных влечений. Однако можно встретить людей, не испытывающих интерес к сексуальности и при этом вовсе не страдающих от «серьезного невроза». Так, существует много супружеских пар, которые не слишком интересуются сексом, и подобные браки совсем не обязательно бессмысленны. Вместе с тем символически значимая сексуальность может быть полностью реализована только в браке, целью которого, однако, не сексуальное удовлетворение, а счастье, поиск индивидуации, обретение своей личности. Это может происходить вне рамок сексуальности. Таким образом, мы подходим к центральной проблеме брака, проблеме счастья и индивидуации. Психологи юнгианцы часто страдают болтливостью и, вместо того чтобы, чтобы стремиться к индивидуации, добиваться всеосуществления, пытаются полностью реализовать себя, ведут нескончаемые разговоры. Итого долгого пути индивидуации – человек цельный. Например, мандала, символизирующая индивидуацию, представляет собой круг, заключающий в себе различные геометрические фигуры, объединяет противоположности, не упуская ни одной. Слово «счастье» безусловно не включает в себя «всеосуществление», смысл которого не всегда вполне ясен. Речь идет о поисках Спасения, при которых приходиться постоянно приносить жертвы. Быть может, это прозвучит несколько парадоксально, но всеосуществление – удел жертвы, способной на отречение, а именно на отречение от своих личных интересов или даже от самого драгоценного от своей личности. В мифологии и ритуалах образу жертвы всегда отводиться весьма серьезная роль; с одной стороны, она восхваляется, а с другой – оказывается камнем преткновения и вызывает досаду. Здесь уместно вспомнить старую историю Авраама и Исаака. Бог потребовал от Авраама, чтобы он принес в жертву своего сына Исаака. В последний момент Бог изменил свое решение, но не стоит обольщаться этой концовкой, ведь мифы имеют обыкновение утешать, подобно сказкам. Поэтому то обстоятельство, принял Бог жертву Авраама или нет – к делу не относится. Он потребовал ее, а значит, мог и был готов ее принять. В этой истории речь идет скорее не об испытании, которое уготовил Бог Аврааму, желая проверить, готов ли он пожертвовать своим сыном, самым дорогим, что есть у него, ради Господа, а о самом требовании, о самом жертвоприношении, которое Богу необходимо. Существует так же история Агамемнона и Ифигении. Вкратце выглядит он следующим образом. Греки подошли на парусных судах к берегам Малой Азии и покорили Трою только после того, как Агамемнон принес в жертву свою дочь, хотя интрига состоит в том, что в действительности Ифегению не убивают, а высылают в дальние пределы. Идея жертвы обнаруживает так же себя в ритуале обрезания, символизирующим то, что, по крайней мере, какая-то часть новорожденного должна быть пожертвована Богу. Как и любой другой фундаментальный архетипический символ, образ жертвы породил карикатуры и преувеличения. Так, по убеждению ацтеков в жертву богам следовало принести 10 тыс. человек. Вспомним так же о миллионах молодых мужчин, которые были убиты на полях Мировых войн все это – ужасающее искажение жертвы. Как воспринимать иначе тот необъяснимый с логической точки зрения факт, что военачальники и политики были готовы послать на смерть сотни тысяч молодых мужчин ради приобретения нескольких квадратных километров территории, а эти люди согласились с этим решением. Очевидно, что речь здесь идет о демонической одержимости архетипическим образом жертвоприношения. Нельзя обойти молчанием и факт систематического уничтожения миллионов евреев нацистами. Любой архетипический аспект становится чудовищным, если его актуальность преувеличивается. В последнее время люди все более резко реагируют на идею жертвоприношения, и прежде всего тогда, когда она искажается. Стремление и готовность жертвовать чем-то, а также радость от такого решения пользуется все меньшей популярностью. Однако, это не отменяет то обстоятельство, что жертва имеет огромное значение для индивидуации и счастья. Позволю себе напомнить о пути индивидуации, который вот уже две тысячи лет служит для Европы образцом, а именно, о жизни Иисуса Христа. Христос принес в жертву все: честь, достоинство и жизнь, чтобы соединиться со своим Отцом небесным.