ОСЫ и не только они

====

Ага. Мне тоже.)

Фрейд отдал много сил распутыванию хитросплетений вытеснения как причины избирательной памяти в переживаниях равно наяву и во сне. Его работа популяризировала мнение, что если вы не помните ваши сновидения, "внутри" должно быть нечто настолько ужасное и отвратительное, что вы просто не хотите допускать его в сознание в какой бы то ни было форме. По моему опыту, вытеснение однозначно является одной из причин, по которой нам не удается помнить наши сновидения или их фрагменты, но я нашел, что эта причина не является настолько общей, как можно предположить, в особенности для людей, добровольно пришедших работать над сновидениями из любопытства и желания исследовать свою внутреннюю жизнь и увеличить творческий потенциал.

Как показывает мой опыт, даже самые опытные "вспоминатели" сновидений запоминают только два или три сновидения за ночь, в то время как исследования быстрого сна свидетельствуют, что за восемь часов, проведенных во сне, мы обычно видим пять-шесть сновидений. Исследования говорят, что хотя время, проведенное в быстром сне, равно как и время, проходящее между периодами быстрого сна, меняется, в среднем на каждые полтора часа или около того приходится один непрерывный период быстрого сна. Таким образом, даже самые удачливые "вспоминатели" каждую ночь забывают как минимум половину сновидений.

Долгое время я был глубоко озадачен этим четко видимым отклонением. Озадачивала меня и другая на вид ненормальная модель восстановления сновидений в памяти, с которой я столкнулся в знакомых мне группах сновидящих: часто члены группы, проявлявшие, казалось, наибольший энтузиазм в работе, наименее подавленные и наименее подверженные самообману в своей жизни и жизненных драмах, сразу же после вступления в группу неожиданно прекращали запоминать свои сновидения. Они начинали чувствовать себя неловко и смущенно, и подозревали себя в серьезнейшем бессознательном самообмане и страхе невольного саморазоблачения перед группой, хотя они и не были сознательно осведомлены о каких-либо подобных чувствах. Тщательнейшим образом подбирая вопросы, я расспрашивал их о невозможности поймать после пробуждения хоть какое-нибудь воспоминание о сновидении, и вновь и вновь я слышал полные сожаления и разочарования истории о пробуждении непосредственно после живого, яркого и эмоционально приятного сновидения и полном его исчезновении в пограничную секунду между сном и пробуждением.

Мой опыт показывает, что обусловленная вытеснением потеря воспоминаний о сновидениях почти всегда связана с ощущениями страха, гнева, отвращения и несчастья. Эти сообщения просто не укладывались в мой опыт, хотя сами сновидящие все более подозревали себя в сильнейшем вытеснении. Затем как-то утром моя жена проснулась после живого сновидения, собираясь сделать записи, и кажущиеся четкими детали сновидения полностью исчезли в пограничную секунду перед тем, как она открыла глаза. Однако позже, тем же утром, у нее была внезапная вспышка воспоминаний, которую она смогла выразить словами. Во сне она была на улице в громадной толпе народа. Ее опыт был ощущением множественных сознаний, существующих одновременно — ее опыт был одновременным индивидуальным опытом каждого отдельного человека в громадной толпе. Она одновременно смотрела глазами и слышала ушами каждого человека, ее волновали чувства каждого человека, и поэтому у нее не было единой точки зрения или "эго", от имени которого можно было бы вспомнить опыт.

Я сам имел опыт участия в сновидениях одновременно от лица нескольких лиц, и знаю, чего стоили мои попытки записать эти сны в свой журнал, поэтому я могу представить сложность вспоминания таких сновидений вообще!

Я понял, что одной из причин, по которой многие из "лучших" вспоминателей теряют свои воспоминания о сновидениях, может быть то, что они стали жертвами своего собственного энтузиазма. Я начал видеть, что причиной забывания могут быть сами по себе утонченность, сложность и основное отличие переживаний наяву от более глубоких и архетипических сновидений и переживаний в сновидениях.

В результате исследований таких "незапоминающихся" сновидений и их фрагментов я пришел к убеждению, что первичной причиной забывания большей части нашего опыта в сновидениях является то, что он происходит вне основных структур, которые мы используем для организации наших бодрствующих личностей и сознания. Речь идет в особенности о чувстве "себя и других" и чувстве линейного времени. Без сомнения, это две основных определяющих координаты нашей жизни наяву. Тем не менее, я знаю, что в сновидениях мы входим в опыт, где основополагающие категории сознательной жизни просто не применимы. У меня, как и у многих других сновидящих, было много сновидений, где одновременно развивались несколько различных сюжетов, и где я одновременно был несколькими различными "людьми". В царстве архетипов, в "коллективном бессознательном" или "объективной психике", ощущения времени и самосознания очень отличаются от жизни наяву. Есть уровень, на котором архетипы четко "безвременны" и "трансличностны", и где наш индивидуальный опыт в сновидениях погружается в эти сферы на любую глубину. Основные категории бодрствующего сознания и памяти просто неадекватны, чтобы записать эти переживания.

Я уверен, что этим также можно объяснить и более общий опыт, когда во сне мы что-либо слышим, читаем или просто понимаем нечто с огромной ясностью, а затем, пытаясь записать сновидение, обнаруживаем, что детали услышанного, прочитанного или другим образом постигнутого полностью исчезли из памяти. Я подозреваю, что в большинстве случаев подобный опыт является признаком, что в этой точке сновидение формируется гораздо большей архетипической глубиной или резонансом.

Во многих отношениях эти переживания в сновидениях наводят на мысль об опыте, описанном шаманами, мистиками и йогами — приверженцами "потери эго" и "слияния с Единым" во время медитации. Религиозные описания "возвращения к Богу" и "мистического единения" очень сходны с описаниями потери индивидуальной личности в сновидениях. В этом смысле я уверен, что каждый человек еженощно "растворяется" в коллектив и просто не помнит этого. Здесь, я уверен, кроется одна из основных причин большой укрепляющей и восстанавливающей силы сновидений. Изучение прерывания сновидений убедительно демонстрирует их центральную роль в поддержании умственного и эмоционального равновесия, и вполне может быть, что сновидения, которые невозможно запомнить, играют в этой укрепляющей функции даже большую роль, чем запомненные.

Интересно отметить, что в описаниях, приводимых религиозными мистиками и медитирующими йогами, часто фигурирует метафора "сна без сновидений". Многие йоги утверждают, что "достигший просветления прекращает видеть сны". Эксперименты, проведенные с такими йогами в Индии, показали, что во сне они все же демонстрировали быстрые движения глаз, хотя опыт, о котором они рассказывали, когда их будили сразу же после БДГ-периодов, не был тем, что мы в обязательном порядке признали бы сновидениями. Чаще всего они рассказывали о переживании "единства" и "слияния со светом". Я подозреваю, что достижение определенных уровней медитативной дисциплины в жизни наяву может создать модели сновидения, где фактически все переживания во сне находятся на внушительных архетипических глубинах, и поэтому субъективный опыт после пробуждения представляется "сном без сновидений".

Я также убежден на своем опыте, что "йога сновидений" — приложение все более сознательной устремленности и внимания к миру наших сновидений — может принести духовные, эмоциональные и интеллектуальные знания, аналогичные приносимым другими медитативными и йоговскими дисциплинами, которые практикуются в бодрствующем состоянии. То, что справедливо для упоминавшегося упражнения в бодрствующем состоянии, в котором нужно постараться отдавать себе отчет о всех наших переживаниях одновременно, так же справедливо и для нашего опыта в сновидениях — не важно, на чем мы сосредоточим свое внимание в сновидении, всегда на грани осведомленности будет чувство, что есть нечто большее. Упражнение медитативной дисциплины запоминания и записывания сновидений может привести к возрастающе ясной осведомленности о большем из наших трудно уловимых переживаний, как во сне, так и наяву. Успехи в освоении медитативной дисциплины часто приводят к сновидениям, посреди которых сновидящий осознает, что он спит. Это необычное состояние сознания, называемое "прозрачным сновидением", будет подробно рассмотрено в следующей главе.

Джереми Тейлор - "Работа над сновидением"

Я изначально не читаю комментов. Как показывает моя печальная практика, многие комментаторы слишком торопятся критиковать и оставить коммент, не разобравшись в теме. Поэтому сначала всегда смотрю первоисточник и сужу сама.

О Кастанеде Ковальзон сказал всего пару слов, но почему-то многие к комментах зацепились именно за имя Кастанеды. Для меня Кастанеда - оригинальный писатель. Его книжки очень добрые и увлекательные. Техники, которые он там описывает, известны были и до него, и без него. Неважно, существовал дон Хуан или нет (вечный вопрос). Я согласна с Пелевиным, что, в конце концов, это просто хорошая литература. Так к ней и отношусь. "Путешествие в Икстлан", например, - совершенно очаровательная вещица, написанная с мягким юмором и любовью к людям. Всё остальное для меня неважно.

А что значит "более глубокий уровень"? Более глубокий чем что? И с чего бы нам его и не запомнить? А если нельзя запомнить, то как Тейлор его исследовал?...

Я не прикалываюсь, я правда не понимаю. Ведь объяснить всё "глубиной" проще всего. А что такое этот загадочный глубинный уровень? Если это медленная фаза сна, то там сны и не снятся вовсе. Парадоксальная фаза уже не столь "глубока". Как только проваливаемся глубже, то сны прекращаются - т.е. не мы их не помним, а их просто нет.

Или под "глубинным уровнем" имеется в виду что-то другое? Но что, почему и на каких основаниях этот уровень выделяется?

К сожалению, нет никакой значимой статистики (даже элементарной описательной). Тейлор говорит об опытных вспоминателях, но как он исследовал вспоминания о снах, которых никто не помнит? Была какая-то аппаратура, какая-то методика? Где данные? Какую выборку он исследовал? Какими критериями оценки пользовался? Я бы с удовольствием на них взглянула. Но их нет!

Помните, Ковальзон рассказал о человеке, который написал исследователям о своих неимоверных успехах в ОС? Учёные заинтересовались и пригласили его приехать, даже обещали поездку оплатить. Но товарищ пропал. Вот эта проблема вечно пропадающих товарищей меня и напрягает.

Marsha 2014-09-28 20:14:36
Более глубокий чем что?Чем сознание, которое, в отличие от архетипов живет в иной / другой системе координат (например: времени, пространства).

Marsha 2014-09-28 20:14:36
И с чего бы нам его и не запомнить? Все зависит от силы сознания, "крепости" эго, широты.

Marsha 2014-09-28 20:14:36
Как только проваливаемся глубже, то сны прекращаются - т.е. не мы их не помним, а их просто нет.По данным исследований, мы никогда не прекращаем видеть сны. Сны приоткрывают на "дверь" в бессознательное, но, после нашего пробуждения оно не прекращает существовать - наше внимание во время бодрствования сосредоточенно на другом. 

Marsha 2014-09-28 20:14:36
Но что, почему и на каких основаниях этот уровень выделяется?Об этом много и по-разному Юнг и иже с ним... ))

Он работал с тем, что вспомнили - и уже исходя из этого делал свои выводы.

"ПРЕДИСЛОВИЕ

Джереми Тейлор — человек с призванием. Я поняла это при первой же нашей встрече в 1977 году в мастерской сновидений, которую я вела в Теологической семинарии Сан-Франциско. Когда он говорил о своей частной и профессиональной работе над сновидениями за прошедшее десятилетие в семейных группах, церквях, школах, колледжах, больницах, тюрьмах, а также о работе с взрослыми шизофрениками в приюте Берклиз Сент Джордж, вновь и вновь проявлялся особого рода энтузиазм. Джереми пришел к восприятию сновидений как открытия внутреннего творческого процесса, лежащего под всем нашим сознанием, процесса, в котором мы переступаем пределы конфликтов, угрожающих сегодня самому существованию жизни на нашей планете. Поэтому он смотрит на работу над сновидениями как на инструмент, не только помогающий отдельным людям достичь большего самопознания, но и способный изменить мир.

Сейчас он изложил свое видение в книге. На следующих далее страницах он описывает практические, обыденные приемы понимания сновидений, с обезоруживающей открытостью рисуя свой собственный опыт — но во всех случаях понимание, полученное из работы над сновидениями, он использует для освещения огромного социального, политического, международного, экологического и духовного кризиса нашего времени. Например, он настаивает на том, что обмен сновидениями не случайно стал стержнем борьбы неформальной ассоциации владельцев плавучих домов Сосалито против застройщиков. Их история приведена как только одна небольшая иллюстрация "власти сновидений" в действии для создания более доброго и гармоничного общественного порядка.

Так как это не книга по клинической психотерапии (хотя я бы настоятельно рекомендовала терапевтам найти время, чтобы прочесть ее), Джереми посвящает своей работе в приюте Сент Джордж совсем немного места, но он упоминает один урок этой работы, который, как мне кажется, показывает самую суть его видения. Десятилетиями в профессиональной и популярной литературе по психологии сновидений бытует мнение, что шизофреники видят только банальные, статичные и отрывочные сны. Джереми утверждает, что это клевета, выражающая и укрепляющая желание общества отвергнуть этих страдальцев как чуждых, недочеловеческих существ. Он подозревает, что интенсивное лечение, которому, как правило, подвергают шизофреников, оказывает замораживающий эффект на их жизнь в сновидениях, так как в приюте Сент Джордж, где врачи пытаются работать без контролирующих поведение наркотиков, он обнаружил, что даже самая презираемая и гонимая часть человеческой расы полноценно участвует в творческом процессе сновидения.

Расширяя этот принцип, Джереми видит в сновидениях целительную магию, в которой мы сегодня так нуждаемся, чтобы освободиться от расизма, сексуальной дискриминации и всех других форм тирании и эксплуатации, включая войну. Ведь разве все эти ужасы психологически не уходят корнями в отчуждение, из-за которого одна часть общества видит другую менее чем людьми, существами, недостойными той же степени уважения, которая оказывается себе? Даже разрушение человечеством окружающей среды, уверен Джереми, проистекает из нашего отречения от единства с всеобщей жизнью, что позволяет нам обращаться с ней как с "простой материей", которой нужно управлять и которую нужно контролировать.

Более того, такие направленные вовне акты насилия идут рука об руку с внутренним насилием над презираемыми и отвергаемыми частями нас самих, которых мы приучили себя бояться как чуждых нам. В работе же над сновидениями Джереми видит ключ к тому, чтобы "возлюбить врага" и внутри, и вовне, ибо сновидения открывают, что презираемое и пугающее "иное" на самом деле является вызовом нашей собственной ограниченности. Его цель на протяжении всей книги — показать, что, когда мы, прислушиваясь к нашим сновидениям и понимая их, устанавливаем сознательный контакт с нашими внутренними творческими ресурсами, страх и отчуждение уступают место развитию и состраданию.

Фактически Джереми видит работу над сновидениями как недостающее звено между вековым религиозным идеалом любви и его практической реализацией. ...

Он также не боится спровоцировать интеллектуальную полемику, например, своим смелым утверждением, что каждое сновидение, даже крошечный его фрагмент, всегда имеет несколько уровней значения. Точнее, он убежден, что все великие теории сновидений прошлого содержат элемент истины, таким образом рекомендуя нам искать в каждом сновидении "фрейдистское" сексуальное значение, "адлерианское" значение борьбы за индивидуальность, "юнговское" архетипическое значение, "кейсовское" значение физического здоровья, "экзистенциалистское" раскрытие тревоги спящего о смерти, "физическое" значение для будущего и религиозное значение с точки зрения высших духовных реалий! И психологи, и непрофессионалы — и в особенности руководители групп сновидящих — вероятно, не захотят с этим согласиться, но я предполагаю, что мы неверно истолкуем точку зрения Джереми, если воспримем его подход как претензию на некую абстрактную метафизическую правду о сновидениях.

По существу это было бы определенно излишним, ибо это нельзя подтвердить или опровергнуть. Для Джереми этот подход представляется более актом уверенности, рабочей гипотезы, чтобы поощрять исследование каждого сновидения со всех возможных углов для того, чтобы увидеть, какие уроки оно может содержать, вместо ограничения его творческого потенциала догматической навязчивой идеей о единственном виде значения. Как он находит время дать возможность всем членам своих групп подобным образом работать над сновидениями— ума не приложу. Но принцип этот достаточно справедлив, поскольку не искушает людей, включая руководителей групп, думать, что они знают, что на самом деле значит чужое сновидение, независимо от того, может ли подтвердить это сновидящий.

Из многих талантов, которые Джереми приносит в работу над сновидениями, наверное, наиболее выдающейся — это мастерство поэта, и когда он принимает все великие теории сновидений прошлого и рекомендует нам применять их к каждому сновидению, он действительно поет хвалебную песнь безграничному потенциалу ума, видящего сновидения. Следуя тому же поэтическому принципу, он с огромным изобилием черпает из мифов и легенд всего мира примеры творческого процесса в человеческой эволюции на глобальном уровне. Необычной эту книгу делает то, что он связывает эти поэтические дары с "минутными частностями" повседневной жизни и современных социальных реалий. Наверное, этому он также научился у сновидений, которые всегда являются чрезвычайно специфическими по отношению к текущей жизни сновидящего, даже когда они проникают на предельные высоты и глубины всеобщего бытия.

..

Энн Фарадей,

Тамил Наду, Южная Индия