Postтема (постмодернизм и пр.)

"я вот что нашел http://kitezh.onego.ru/transgr.html" Да, судя по всему от сюда и растут ноги у моих слухов :).... Не совсем понял причем там традиция... разом с сылками на подлинность как-то неочень постмодерно звучит. :) Хотя если удалить упоминания о традиции и подлинность заменить на "невозможность" - так и не отличишь от какого-небудь бодрияра... ;)

от лат. transgressio — переход (прошу заметить - именно ПЕРЕХОД, а не преступление). ****************** Прошу заметить, в первую очередь это именно преступление, а не просто переход. Это пере-ступление, качественный переход, преодоление какого-никакого, но препятствия. Если и переход, то переход вертикальный, не горизонтальный. Это хождение по ту сторону чего-либо, принятого, разрешенного, изведанного, по ту стороны границы. Другое дело, что границы эти непостоянны и именно благодаря трансгрессорам становятся относительными.

По-моему, там традиционалист пытается не очень ловко подстроить Пм-й дискурс (решительно ему чуждый) под свои цели **************************** Ну так уж и чуждый. Как-будто сам по себе ПМ-й дискурс обладает этической или идеологической непредвзятостью. Насколько я понимаю и ПМ-й дискурс тоже может завести куда угодно и для каких угодно целей. Так меня уже предупредили, что некоторые основы постмодернисткого расизма можно встретить именно в генеалогии Фуко, в деконструктивизме Дерриды и в постмодернизме Лиотарда.

"Так меня уже предупредили, что некоторые основы постмодернисткого расизма..." Это что за зверь такой? В смысле, в чем постмодерность?

Аспирина: "Прошу заметить, в первую очередь это именно преступление, а не просто переход..." Коннотации могут быть разные, но я имел ввиду не преступление в смысле криминала. В Пм-е не об этом. "Если и переход, то переход вертикальный, не горизонтальный." В Пм-е говорится о переходах вне осей координат :) , я бы сказал, именно о выходах за их пределы :) А в каком -то смысле - о невозможности. Но там очень сложно. Разные авторы в разных контекстах и для разных целях говорят о трансгрессии. " По-моему, там традиционалист пытается не очень ловко подстроить Пм-й дискурс (решительно ему чуждый) под свои цели **************************** Ну так уж и чуждый. Как-будто сам по себе ПМ-й дискурс обладает этической или идеологической непредвзятостью. Насколько я понимаю и ПМ-й дискурс тоже может завести куда угодно и для каких угодно целей. Так меня уже предупредили, что некоторые основы постмодернисткого расизма можно встретить именно в генеалогии Фуко, в деконструктивизме Дерриды и в постмодернизме Лиотарда" Аспирина, ну, предупрежден - значит вооружен ;) Это хорошо. Я говорил о принципиальных различиях между традиционализмом и ПМ-ом, которые довольно очевидны.

Аспирина, мы с Проционом ждем от тебя развития темы "постмодернистский расизм" ;)

Аспирина, мы с Проционом ждем от тебя развития темы "постмодернистский расизм" ******************** Но сначала мне нужно закончить один срочный перевод )

Ну я пока сам поразмышляю на эту тему. "расизм совокупность концепций, основу которых составляют положения о физической и психической неравноценности человеческих рас и о решающем влиянии расовых различий на историю и культуру общества, об исконном разделении людей на высшие и низшие расы, из которых первые являются единственными создателями цивилизации и высокой культуры, призванными к господству..." (Юнга лично я уже и в этом направлении немало критиковал, но разве не расистскими были рассуждениия Фрейда о черни и об "элите", "делающей культуру"?) Расизм, я думаю, надо понимать шире, т.е. - это дискриминация вообще чего, или кого угодно, ищущая идеологическую опору в квазинаучных данных, якобы, подтверждающих "естественную" "природу" неравенства. Происходит замена РАЗЛИЧИЙ - неравенством. Через посттруктурализм красной нитью проходит критика логоцентризма. Идет речь о расизме слова как такового. Любого слова. Слова-Логоса. Т.е. в самом слове, в любом слове УЖЕ заключена возможность расизма. В частности, Фуко много писал о неразрывной связи ЗНАНИЯ и ВЛАСТИ, о встроенности отношений власти в структуру научного знания. Т.е. любое знание уже означает дискриминацию. И власть. Поэтому в постмодернизме, как и в любом другом дискурсе - юнгианстве, психоанализе, христианстве, буддизме, любой самой гуманистической психологии и в научной психологии, во всех дискурсах - УЖЕ заключен расизм, дискриминация и власть. Буддисты спасались от этого, в частности, с помощью "пустоты", ПМ-ы - через деконструкцию деконструкции, Деррида старался "говорить так, чтобы ничего не сказать", Бодрийяр постоянно сбивает с толку. опровергая свои же размышления. ПМ-ы немало критиковали друг друга. Я думаю, все зависит не от "правильных" методов -дискурсов, а от человека, которрый ими пользуется, от того, как он ими пользуется.

Загвоздка тут в том, что от расмизма в этом смысле все равно до конца не спастись.
Вот еще очень неплохая статья Скромное обаяние расизма

"...Традиционный и современный расизм Расизм, практиковавшийся вплоть до конца XIX столетия (рецидив которого имел место в Германии между 1933 и 1945 годами), можно назвать традиционным, или классическим. Он отличался наивной прямолинейностью. Он простодушно постулировал первенство "белого" над "небелым" во всех областях - ментальной, эстетической, культурной. Кристиан Майнерс (1747-1840), например, без обиняков обозначает известные ему две расы как "прекрасную", или белую, и "отвратительную", или черную.... Густав Лебон (1841-1931) в своих широко известных "Психологических основах эволюции народов" говорит о четырех расах: примитивных (пигмеи, австралийские аборигены), низших (темнокожие), средних (китайцы, монголы, семиты) и высших (индоевропейцы). И, наконец, самый знаменитый теоретик и практик "классического" расизма - Адольф Гитлер. Как все помнят, последний был убежден в том, что на свете живут представители трех рас: основатели культуры (арийцы), носители, или распространители культуры (неарийские народы, например, славяне), и разрушители культуры (прежде всего евреи и цыгане). Холокост, инспирированный нацизмом, подвел черту в истории и теории расизма. Расизм как идеология и как практика был подвергнут всеобщему остракизму. После 1945 года прослыть расистом означало исключить себя из цивилизованного общества. Единственной страной, открыто проводившей во второй половине XX века расистскую политику, оставалась ЮАР, которая, как известно, в последние десятилетия своего существования подвергалась международному бойкоту. ООН приняла ряд резолюций, направленных на преодоление рецидивов расизма1. В развитых странах приняты антирасистские законы. Наступил век политической корректности. Журналисты и телеведущие строго следят за проявлениями расизма в прессе и массмедиа. Расизм стал табу, нарушить которое нельзя, не поставив на карту репутацию. Словом, расизм, как кажется, загнан в угол, и немногочисленным еще не окончательно вымершим его приверженцам ничего не остается как перевоспитываться. И тем не менее реальное положение дел выглядит совсем не так. С победой политкорректности расизм не сдал ни дюйма своих позиций. Он лишь поменял форму, превратившись из эксплицитного в имплицитный. Расистов наших дней трудно заподозрить в расизме. На уровне декларируемых тезисов они абсолютно корректны. Но их молчаливые допущения по существу совпадают с допущениями, на которых основывали свои построения классики расизма. Граф Гобино и его единомышленники верили, в частности, в то, что биологические различия суть источник социокультурных различий. Они устанавливали отношение детерминации между "расой" (биологической принадлежностью) и "цивилизацией" (культурной принадлежностью). Они полагали, что мышление и поведение индивидов определено (или, точнее, предопределено) сущностными характеристиками групп, которым эти индивиды принадлежат. Если отбросить отдающий анахронизмом термин "раса", то перед нами совокупность постулатов, безоговорочно разделяемых сегодня немалой частью современных интеллектуалов, не говоря уже о так называемой массовой аудитории. Главный из этих постулатов - неснимаемость различия. Различия между большими человеческими группами (называемыми или не называемыми расами) носят фундаментальный характер и потому принципиально не могут быть преодолены. Так что расизм, причем не в метафорическом, но в прямом смысле этого слова, продолжает оставаться полноправным игроком на поле сегодняшних дискуссий. Расизм может выступать и как культурализация биологии, и как биологизация культуры. Он может вовсе отказываться от биологистской терминологии, не меняя при этом своей сути: служить натурализации социального. Я не хочу тем самым сказать, что биологических различий между людьми не существует. Дело заключается не в отрицании или утверждении таких различий, а в их интерпретации. В частности, в выведении из антропологических фактов социо-культурных следствий. В логическом скачке от антропологии к истории, из сферы природы в сферу культуры. Представители так называемой расово-антропологической школы (Гобино, Чемберлен и т.д.) тем и отличались от антропологической науки своего времени, что констатация различий в телесной конституции служила им достаточным основанием для философско-исторических и культур-философских спекуляций. Например, для умозаключений о разных "судьбе" и "предназначении" различных рас, а в конечном итоге - для отрицания единства человеческого рода. Суть расизма - в интерпретации различий (социальных, культурных, психологических, политико-экономических) в качестве естественных, а также в закреплении связи между Различием и Господством. Различия, сложившиеся в ходе социальной интеракции, обусловленные множеством технологических, исторических, военно-политических, т.е. в конечном итоге случайных - факторов, истолковываются расизмом как нечто само собой разумеющееся, природой или Богом данное, как необходимость. Расизм сначала интерпретирует различия как "естественные", а затем увязывает их с существующими отношениями господства. Группы, стоящие выше других в социальной иерархии, стоят там по "естественному" праву превосходства. Расизм в наши дни вербует себе новых и новых сторонников, большинство из которых об этом даже не догадывается. Но это уже не то мировоззрение, которое мы выше обозначали как "классический" расизм. Современный расизм носит рафинированный, или, если угодно, сублимированный характер. Сублимированный расизм решительно отходит от биологизма. Однако, дистанцируясь от "биологизаторства", присущего "классическому" расизму, современные адепты этой идеологии утверждают, по сути, то же, что и их простодушные предшественники: естественность - и потому неустранимость - различия. Логика "инфериоризации" (от англ. inferior - неполноценный) окончательно уступает место логике дифференциации. Отсюда и предикат современного расизма, предложенный французским социологом Пьером Тагуевым, - дифференциалистский. Представители другой группы не ниже и не примитивнее нас. Они суть другие, причем радикально другие. Их инакость означает их принципиальную несовместимость с нами, пусть корень этой инакости и не в крови (не в генах, не в биологическом строении), а в "духе". Или, пользуясь более современной терминологией - в культуре. "Культура" при этом - эвфемизм. Стыдливый, политически корректный заменитель того, что раньше называли природной конституцией. Классический расизм считал, что ценности западноевропейского (читай - белого) человека полагались всеобщими и, соответственно, обязательными для человечества как такового. Из этой посылки следовало, что всем, кто до этих ценностей не дозрел, последние необходимо привить. Сублимированный расизм отказался от этой идеи. Он заметно помягчел. Не надо никому ничего навязывать, говорят его приверженцы. У всех должно оставаться право на инакость. Пусть все живут там, где родились. Никаких смешений. Никаких размываний границ. Причем размывать границы непозволительно не потому, что от этого пострадает чистота крови, а потому, что пострадает инакость. Культурное своеобразие - то, что делает "нас" и "их" непохожими - понесет ущерб. Нетрудно заметить, что движение этой весьма рафинированной аргументации направляется тем же мотором, что приводил в движение "классический" расизм. Этот мотор - страх смешения. Расизм умер, да здравствует расизм! Этьен Балибар высказал однажды парадоксальную мысль: расизм - это своеобразный универсализм. В самом деле, расизм в широком смысле слова - это иерархическое членение человеческого рода. Это разделение людей на виды и подвиды, между которыми имеет место соподчинение, иерархия. В этом смысле расистами были греки - и в частности Аристотель. У Аристотеля, как и у расистов, есть идеальный образ человека. Собственно человека, или человека в собственном смысле слова, по отношению к которому все остальные - недочеловеки, не совсем люди. Это, по сути, то же отношение, которое ницшеанцы в прошлые и в нынешние времена называли отношением между Ь bermensch и Untermensch. Обычно считается, что расизм - доведенный до логического предела национализм, его радикализация. А значит - его сужение. По Балибару же, напротив, получается, что как раз национализм - более узкая по отношению к расизму идеология, сужение расизма. Национализм есть прежде всего создание и укрепление границ (этнических, культурных, политических). Расизм же, будучи связанным с поиском идеального - сверхнационального - сообщества, преодолевает, упраздняет государственно-политические и этнические границы. Идеальное человечество может рисоваться по-разному. Как объединение истинно верующих, противостоящих "неверным". Как союз белых христиан против "черных" и "цветных". Как объединение "чернокожих", призванных доказать "белым" вырожденцам первенство "черной" расы. Как объединение Азии, или "желтой" расы, призванное совершить реванш после многовекового господства "белых". Как сообщество "европейцев", необходимое для защиты от "азиатчины". Но в каких бы образах это идеальное человечество ни представало, оно расселено на просторах, не вмещающихся в узкие границы национальных государств. Во всех этих случаях налицо один и тот же интеллектуальный жест - объединение людей по некоторому идеальному образцу. Ну и что из того, что этому образцу не все соответствуют. Не все человечество идеально. Его дифференциация, конечно, неизбежна. Но в ее основе лежат отныне не тесные рамки "национальных" сообществ, а гигантские ареалы общих цивилизаций. Многое говорит в пользу того, что наступивший век будет определяться не национализмом, а расизмом (пусть и в сублимированных формах). С размыванием границ национальных государств национальные (государственные) лояльности ослабевают. На первый план выступают лояльности региональные, культурные, конфессиональные, стилевые. В соответствии с новыми типами лояльности формируются новые типы идентичности. Сторонники Лиги Норд в Италии считают себя в большей мере "северянами", чем "итальянцами"; приверженцы "скандинавианизма" в Швеции в собственных глазах скорее "скандинавы", чем "шведы". Происходит фрагментаризация и сегментизация общества. При этом его деление на различные "мы-группы" осуществляется не столько по социально-классовым, сколько по стилевым признакам (включающим в себя, среди прочего, конфессиональные и этнические компоненты). Инсайдеры отличают себя от аутсайдеров прежде всего на основе практикуемого ими стиля жизни. Какую церковь посещают (или не посещают), какую музыку слушают, какую кухню предпочитают - подобные "субъективно-культурные" критерии самоидентификации - и, соответственно, самоотграничения от других - становятся важнее, чем "объективно-структурные" критерии вроде уровня дохода или отношения к средствам производства. То, что отделяет группы друг от друга, - это уже не превосходство одних и неполноценность других, а различие как таковое. Общество делится теперь не на высших и низших, а на разных. Откуда проистекает столь поразительная живучесть и привлекательность расизма? Думается, что причины этому лежат как в политической (вернее, политико-идеологической), так и в социально-психологической плоскости. Начнем с политики. Расизм представляет собой одну из стратегий исключения. Механизм исключения - фундаментальный социальный механизм, а под исключение должно быть подведено то или иное идеологическое обоснование. Расизм предлагает квазиестественное обоснование социальной дискриминации и в этой связи оказывается однопорядковым явлением с такой практикой и идеологией, как сексизм. Женщины на протяжении столетий были лишены основных прав равным образом на "естественном" основании, а именно в силу того, что они физически слабее и "иррациональнее" мужчин. Примечательно, что одним из последних бастионов этой квазиестественной легитимации социального исключения в Европе была Швейцария. Женщины получили здесь избирательные права в... 1971 году. Что касается социально-психологической плоскости, то и здесь у расизма обнаруживаются изрядные ресурсы, причем, как мы уже отмечали, потенциал у расизма значительнее, чем у национализма. Расизм отвечает той же фундаментальной человеческой потребности, что и национализм, - потребности в коллективной солидарности. Но группа, ощутить свою принадлежность к которой позволяет расизм, - это нечто гораздо более всеобъемлющее, чем нация. Так что не стоит удивляться феноменальной популярности теории Хантингтона, явно сшитой белыми нитками и не раз подвергавшейся уничтожающим разборам. Метафора "столкновения цивилизаций" оказалась столь востребованной, что ее победному шествию уже не помешает никакая критика...."

вот еще точка зрения на расизм, на "расизм человечности"  http://www.jungland.ru/node/2502

Процион, Трикстер, КУ-КУ ) Постараюсь в эти выходные продолжить тему. Полный завал с работой. Аж приходится носить домой. Но что поделаешь, придется напрячься. А то тема остынет :)

:) а мы тебя ждем, Аспиринка :) Успехов в работе

"Процион, Трикстер, КУ-КУ ) Постараюсь в эти выходные продолжить тему." Ждем с нетерпением.:) Успехов в работе.

Решил эту инфу помесиить сюда, т.к. все это не только очень и очень печально, но и подтверждает, на мой взгляд, почстмоденистские идеи о симулятивном характере реальности... "Наши сограждане считают себя «гостеприимными трудолюбивыми бедняками» По данным опроса Института социологии РАН, 83% россиян считают своими главными национальными чертами доброту и гостеприимство. Но при этом они откровенно недолюбливают соседей. Так, украинцев 52% считают хвастливыми, 40% – лживыми и 33% – скупыми. Число тех, кто считает, что «Россия – дом народов» за 10 лет, прошедших с предыдущего подобного опроса, снизилось с 64% до 48%. Не случайно главными жизненными ориентирами, прививаемыми детям, респонденты назвали трудолюбие и ответственность, тогда как в Европе в аналогичных исследованиях превалируют политкорректность и толерантность. В жизни двух третей россиян очень важное место занимает работа. Это не мешает им лениться, в чем сознались 60% опрошенных. Свыше 40% считают себя бедными, но при этом людей, довольных своим социальным статусом, стало вчетверо больше, чем в 2004 году. Из всех социальных институтов больше всего россияне доверяют президенту и церкви (86% и 64% соответственно); далее в рейтинге доверия следуют губернаторы, ФСБ и армия. Парадокс, но именно политика и религия интересуют россиян меньше всего. Эти ценности замыкают рейтинг: 18 и 10 процентов. «Результаты соцопроса вполне закономерны, – рассказал «НИ» руководитель проектов Института национальной стратегии Никита Кричевский. – Единственное, что настораживает – очень высокий процент доверия президенту и церкви. Думаю, что на самом деле он гораздо ниже. Просто людям нужно кому-то доверять, а кого они еще способны назвать? Так что этот ответ – от безысходности. Как, быть может, и многие другие».

Еще один миф от института социологии РАН...

А вот и я... с постмодернистским расизмом ) Не знаю получится ли коротко... Трикстер, мне «твоя» заметка понравилась. Сначала решила, что сам писал, чуть не впала в восторг, пока не заметила манюсенькие кавычки в начале и в конце. В той литературе, что читала я, похоже, термин «постмодернистский расизм» соответствует термину «современный расизм» из твоей ссылки. Литература моя с социально-образовательным и воспитательным уклоном, поскольку в моём доме сейчас учатся на educador social. Есть такая фигура в Испании и во многих европейских странах. Это теоретики и методологи социального развития. Так вот, в середине 90-х годов в интеллектуальных кругах от социального развития в Испании началось увлечение постмодернизмом. Многие антирасистские педагогические программы из самых лучших побуждений были разработаны в соответствии с новыми идеями, постулирующими призание РАЗЛИЧИЙ культур и наций (лишь различий). Разумеется, им уже не приходило и не приходит в голову говорить и превосходстве той или иной расы или нации. Более того, многие социальные воспитатели честно возмущаются против достаточно часто встречающихся еще расистских комментариев о превосходстве той или иной нации, но совершенно однозначно признают, что ученики других культур настолько отличаются от европейских, что сосуществование их вместе на одной территории практически невозможно. Возможно только в том случае, если они (иностранцы) ассимилируются, то есть поступятся своей этнической идентичностью. То есть негласно признается, что если мы хотим жить дружно, ОНИ, ЧУЖИЕ/ДРУГИЕ, должны принять НАШ образ жизни. Официально постмодернисткий расизм осуждает этноцентристкие положения традиционного расизма. Так он говорит, что культуры сами по себе не выше и не ниже других, они просто разные. При этом ПМР (ПостМодернистский Расизм) исключает всякую возможность диалога и поиска консенсуса между различными культурами, поиска разработок новых норм и правил совместного проживания на общей территории. Так, например, ПМР не признает возможность проживания арабов в Европе. Интелектуальной подпиткой ПМР являются идеи некоторых постструктуралистов, таких как Лиотар, Фуко и Деррида. Их идеи в свою очередь вдохновлены работами Ницше. О так называемом неоницшеанское движении говорит Юнгер Хабермас (немецкий философ и социолог) в своей работе «Философский дискурс модерна». Это неоницшеанское мышление легитимирует (пардон за это слово-зверь) три основных характеритсики ПМР: различие, власть и протест против рационализма и демократии. Про различие я уже кое-что сказала. Что касается власти, то здесь очень всё заманчиво и обманчиво. Честно признаться, я лично не читала Фуко. Как не читали его и многие другие социологи и методологи и разрабатывали свои воспитательные программы на основе работ О Фуко и на основе выдержек из него. Но почему-то автору книги «Dialogar y transformar» (на которую я сейчас опираюсь) я верю. Потому как знакома с работами Паоло Фрейре, бразильским теоретиком и методологом социального развития, вдохновителем идеи диалогового подхода. Так вот о власти... Релятивизм признает власть как инструмент для упорядочения человеческих отношений. Неоницшеанцы видят во власти нечто креативное, нежели негативное. И понимают общество как некое пространство, где борются противостоящие силы. Противопоставляют диалоговым решениям насилие, поскольку агрессия для них изначально присуща межкультурным отношениям. Согласно Фуко, предложение диалогового подхода – это не иначе как еще одна попытка насаждения власти. Так одним из аргументов против диалога ставится тот факт, что всё равно в приходе к соглашению (консенсусу) побеждают аргументы тех, кто имеет власть. Что касается межкультурных соглашений в вопросах по правам человека, как правило, насаждается западная культура. Сторонники диалогового подхода признают, что в основном это дейстивтельно так и всё же лучше пересматривать Мировую Декларацию по Правам Человека посредством диалога между различными культурами, нежели насаждение Соединенными Штатами своей собственной Декларации. Утопия? Может быть. В конце концов, даже в идеальных условиях равноправия власти в диалоге, как правило, большее влияние оказывает тот, кто мастерски владеет искусством аргументации... Не потому ли владение деконструктивным дискурсом стало так заманчиво? ;) (это так, спонтанные параллельные мысли)... Интеллект, логика легко превращается в оружие власти и даже в саму власть... Но это уже другая тема. А кому выгоден фатализм? Кому выгодно поддерживать пессимистичное ощущение безысходности и бесполезности что-либо пытаться менять? Как говорил Пауло Фрейре: «Мир не есть данность, мир делается». Какое это отношение имеет к юнгианству? Для меня самое непосредственное. Как сказал Хабермас: «Расисту следует не становится толерантным, а преодолевать свой расизм». А я бы еще добавила, перефразируя Чехова: я до сих пор выдавливаю из себя расиста. Чем не индивидуация? А отторжение ДРУГОГО (бедного, необразованного, грязного, шумного, невоспитанного) чем не отторжение ТЕНИ? А что есть страх вторжения на МОЮ территорию?

Я здесь еще излогал свои взгляды - Автор: trixter, дата: вс, 25/11/2007 - 00:37 Аспирина, на твой пост развернуто позже отвечу. Сходу есть вопросы - "Более того, многие социальные воспитатели честно возмущаются против достаточно часто встречающихся еще расистских комментариев о превосходстве той или иной нации, но совершенно однозначно признают, что ученики других культур настолько отличаются от европейских, что сосуществование их вместе на одной территории практически невозможно. " Насколько я знаю, в Европе в этом контексте возникают примерно такие проблемы. (простой, грубый пример) Как европейцам относится к проживающим по соседству мусульманским семьям, где в порядке вещей физическое насилие со стороны мужа над женой и детьми. С одной стороны - эжто жк "ИХ" культура, а с другой...все не так просто. "При этом ПМР (ПостМодернистский Расизм) исключает всякую возможность диалога и поиска консенсуса между различными культурами, поиска разработок новых норм и правил совместного проживания на общей территории. Так, например, ПМР не признает возможность проживания арабов в Европе" исключает всякую возможность диалога - у меня сложилось другое впечатление. Другой вопрос - признание сложности или недостижимости консенсуса. Но это же не означает невозможности диалога. " Согласно Фуко, предложение диалогового подхода – это не иначе как еще одна попытка насаждения власти." Мне кажется - это неадекватное и неполное понимание идей Фуко. Борьба дискурсов - это борьба за власть, но это не означает отказа от диалога. Власть пронизывает все культорное поле, но у Фуко довольносложные идеи на этот счет. фуко как раз писал о способности дискурсивной среды к практически бесконечному созданию новых дискурсов. ". В конце концов, даже в идеальных условиях равноправия власти в диалоге, как правило, большее влияние оказывает тот, кто мастерски владеет искусством аргументации... Не потому ли владение деконструктивным дискурсом стало так заманчиво" Я уже устал писать, что деконструктивизм не предлагает никаких окончательных и "верных" интепретаций, или аргументаций - с его точки зрения таковые просто невозможны.

"Интелектуальной подпиткой ПМР являются идеи некоторых постструктуралистов, таких как Лиотар, Фуко и Деррида. Их идеи в свою очередь вдохновлены работами Ницше. О так называемом неоницшеанское движении говорит Юнгер Хабермас (немецкий философ и социолог) в своей работе «Философский дискурс модерна». Это неоницшеанское мышление легитимирует (пардон за это слово-зверь) три основных характеритсики ПМР: различие, власть и протест против рационализма и демократии." Какая-то путаница здесь. НЕ могу понять, какое отношение к ПМ имеют неоницшианцы. ПМ - вообще далек от Ницше, а цитированием его трудов увлекаются куча народу. А критика ПМ-а со стороны модерна - доволна, на мой взгляд, бестолкова и бьеь мимо целей. Я бы ее сравнил с критикой Юнга со стороны позитивизма. Еще - критика Юнга Ноллом. "...Их идеи в свою очередь вдохновлены работами Ницше" - извиняюсь , не очень грамотная фраза.

Я так и не понял, что такое ПМР. Его носители - это некие группы лиц, или отдельные мыслители, утверждающие, что они черают свои идеи из трудов "классиков" ПМ-а, и впытаются обосновать свои взгляды с их помощью? Или расизм заключен в самом ПМ-е, т.е. в дискурсах его коассиков? Но из твоего поста я этого не понял. В тоже время я изложил сво позицию в том посте, о котором уже вспоминал Расизм заключен в уже ЛЮБОМ слове, понятии и дискурсе. Это - расизм логоцентризма. Поэтому он содержится в абсолютно любом дискурсе - Пм-м, юнгианском, психологическом, философском, буддистском, религиозном, мистическом.

Какая-то путаница здесь. НЕ могу понять, какое отношение к ПМ имеют неоницшианцы. ПМ - вообще далек от Ницше, а цитированием его трудов увлекаются куча народу. ******************** У Ницще есть работа «Генеалогия морали» А у Фуко – «Ницше, генеалогия, история» И еще «Ницше, Фрейд, Маркс» У Дерриды – «Шпоры. Стили Ницше» Это те работы, где только ПО НАЗВАНИЮ можно судить о том, что Ницше занимал немалое место в их философиях.

"Это те работы, где только ПО НАЗВАНИЮ можно судить о том, что Ницше занимал немалое место в их философиях." Аспирина, ты уж меня извини, но это даже и поверхностным взглядом назвать нельзя и мне, скажу честно, нет никакого интереса вести дискуссию на ТАКОМ уровне. Ницше вообще занимает оченб большое место в европейской культуре и философии. Далее, если есть претензии, скажем, к Фуко,то - конкретно к чему, и на основе его текстов. "Как говорил Пауло Фрейре: «Мир не есть данность, мир делается»." - так это любой ПМ-т скажет

"Это те работы, где только ПО НАЗВАНИЮ можно судить о том, что Ницше занимал немалое место в их философиях."
Аспирина, ты уж меня извини, но это даже и поверхностным взглядом назвать нельзя и мне, скажу честно, нет никакого интереса вести дискуссию на ТАКОМ уровне.
Ницше вообще занимает оченб большое место в европейской культуре и философии.
Далее, если есть претензии, скажем, к Фуко,то - конкретно к чему, и на основе его текстов.
******************************
Вот одна из выдержек из Фуко из “Surveiller et punir: Nassance de la prison” (1975):
«Мы должны наконец прекратить описывать власть в негативных понятиях: «исключает», «подавляет», «цензура», «отвлекает», «утаивает». На деле, власть производит; производит реальность; производит господство и ритуалы правды. Индивидуум и знание, которое может быть получено от него, принадлежит этому производству» (стр.196)

"Как говорил Пауло Фрейре: «Мир не есть данность, мир делается»."
- так это любой ПМ-т скажет
***************************************
Фрейре не только говорил, но и делал.
Я не читала Фуко, ты не читал Фрейре. Действительно, как тут можно вести дискуссию?  

"Вот одна из выдержек из Фуко из “Surveiller et punir: Nassance de la prison” (1975):" И какие выводы можно сделать их этой цитаты? И можно ли делать выводы из ОДНОЙ цитаты? "Фрейре не только говорил, но и делал." Ты говоришь так, что МОЖНО подумать - делал один Ферейро. "Я не читала Фуко, ты не читал Фрейре. Действительно, как тут можно вести дискуссию? " Я открыл тему по постмодернизму. Если тебе знаешь о взглядах интересного тебе мыслителя - кто мешает поделиться этими знаниями?

«Я открыл тему по постмодернизму.»

Намек понят ;)

Если тебе знаешь о взглядах интересного тебе мыслителя - кто мешает поделиться этими знаниями?

Я знаю нескольких интересных мыслетелей, но, похоже, чтобы была возможность вести дискуссию, тебе придется читать их работы. Тебе это надо? Боюсь, что многие даже не переведены еще на русский язык. Например, книга Эдварда Саида «Ориентализм» о евроцентристком дискурсе, сложившемся на протяжении веков о Востоке, была переведена лишь в этом году. А написана она была, если память не изменяет в 1986.  
“В небольшом петербургском издательстве вышла в свет последняя большая книга XX века, о которой давно говорили по-русски, но все забывали перевести. «Ориентализм. Западные концепции Востока» Эдварда Саида – значимая лакуна в переводческом списке 1990-х. В те либерально-западнические времена были другие приоритеты. Не принято плевать в руку дающего.”

http://www.gazeta.ru/culture/2006/02/28/a_552242.shtml

"Я знаю нескольких интересных мыслетелей, но, похоже, чтобы была возможность вести дискуссию, тебе придется читать их работы" А о Фуко и о других ПМ-х ты, Аспирина, можешь рассуждать, не читав их труды. Интересно, да? :)

Поэтому я и не вижу для себя возможности общаться с тобой на этой ветке :)

«Ориентализм. Западные концепции Востока» Эдварда Саида
Интересно. Аспирина, спасибо за "наводку". :)
стоит почитать http://www.strana-oz.ru/?numid=34&article=1421  http://old.russ.ru/politics/facts/20031024-malakhov.html
 
"

Ключевое понятие трактата вынесено в заглавие — «ориентализм». Саид насыщает его дополнительными, не заложенными в его словарном значении смыслами. «Ориентализмом» исследователь называет не только востоковедение, но и, во-первых, «стиль мышления» западных интеллектуалов, основанный на «онтологическом и эпистемологическом различении» Востока и Запада. Во-вторых, доминирование Запада над Востоком с помощью определенной дискурсивной практики.

Саид предлагает проанализировать ориентализм как дискурс, следуя в понимании термина за Мишелем Фуко (совокупность речевых практик, создающих объекты, о которых они говорят), так как без исследования дискурса ориентализма, считает Саид, невозможно понять, как «европейская культура могла управлять Востоком — даже производить его — политически, социологически, идеологически, военным и научным образом и даже имагинативно в период после эпохи Просвещения» (косноязычность перевода А. В. Говорунова не стоит приписывать автору монографии).

«Европа говорит за Восток», начиная еще со времен Эсхила, напоминает Саид, древнегреческого трагика, который в пьесе «Персы» «репрезентирует Азию, заставляет ее говорить устами пожилой персидской царицы, матери Ксеркса». Эсхил одушевляет и репрезентирует «безмолвное и опасное пространство, лежащее за пределами знакомых границ». Ключевое слово здесь, разумеется, «опасное» — с самых первых страниц истории западной «репрезентации» Востока его образ неизменно наделяется чертами «лукавого и вкрадчивого врага».

Иными словами, история постижения Азии сводится к придумыванию Западом «своего» Востока, «своих» восточных людей, культуры, универсума, к развернутой во времени колонизации и подчинению себе пугающего «чужого», но никак не познание и постижение этого чужого. Следовательно, и европейские представления о Востоке — восточной роскоши, восточной жестокости, чувственности, деспотизме, равно как и романтическая экзальтация по поводу восточной экзотики, естественности, природы, — не более чем сложный комплекс мифов и репрезентаций, «догматический сон», порожденный политическими интересами Европы и Америки на Востоке и способствующий доминированию Запада над Востоком. Словом, ориентализм — это «распространение геополитического сознания на эстетические, гуманитарные, экономические, социологические, исторические и филологические тексты».

Самое тревожное, считает Саид, заключается в том, что европейцы и американцы оказались пленниками ориентализма, превратившегося в «фильтр, через который Восток проникал в западное сознание». В результате мы имеем дело не с реальным, а с «ориентализованным» Востоком.

Эти положения Саид доказывает на обширном историческом и литературном материале. Коснувшись представлений классической Греции о Востоке, Саид рассматривает затем этапы «ориентализации» Востока шаг за шагом: описывает сложившийся в христианском Средневековье образ ислама...
...

Собственно и сам Саид, яростный противник ориентализма, невольно оказался на поле, которое так гневно топчет ногами. Во всех каталогах труд Саида располагается в разделе «ориентализм», рассчитан он на западную аудиторию, и используется в нем инструментарий западных ученых, предпочитающих «чистым» наукам «междисциплинарные» исследования. Характерно, что, тщательно описывая «мифический Восток», Саид тем и ограничивается, даже не намекая, как выглядит Восток реальный. Да и сложно было бы ожидать реалистических представлений от человека, покинувшего родину еще в юности. Это биографическое обстоятельство дало повод для обвинений Саида в самозванстве: по мнению многих, он не должен был представлять интересы палестинцев, так как слишком долго не жил в Палестине [1] . Другие, напротив, считали арабское происхождение Саида препятствием на пути взвешенного научного анализа: «горячий восточный человек» не мог судить о развитии востоковедения объективно. ...
...историк и специалист по Ближнему Востоку Бернард Льюис писал, что попытка Саида выдать Средний Восток (при этом без Турции, Персии и Израиля) за «Восток вообще» — гротескна...
...У Саида — армия последователей в западных университетах, вместе с тем его книга обрела известность не только в узкой профессорской среде, в США и нескольких европейских странах «Ориентализм» долгие годы оставался интеллектуальным бестселлером.

В России книге Саида, переведенной на русский язык с опозданием в 18 лет, подобная участь очевидно не грозит. Проблема «Другого» и европейского нарциссизма — не самая любимая тема российских интеллектуалов; показательно, что смерть Саида в 2003 году российские медиа встретили тотальным молчанием. Как справедливо заметил политолог Владимир Малахов в некрологе, посвященном Эдварду Саиду, загадку скандального игнорирования произошедшего события «следует искать не в провинциализме нашей аудитории, а в ее специфической невосприимчивости к определенным сюжетам» [5] . "

Результаты выборов в Думу 2-го декабря не оставляют никаких иллюзий о перспективах развития свободной мысли в России. 
Здесь, судя по всему, нет даже предмета для разговора.

"То обстоятельство, что российские медиа обошли молчанием смерть Эдварда Саида, обескураживает. Э.Саид был звездой первой величины на американской интеллектуальной сцене, ничуть не менее яркой, чем, скажем, Ричард Рорти или Майкл Уолцер. Заполучить его в качестве приглашенного лектора для европейской аудитории, будь то в Лондон, Рим или Вену, было так же сложно (и так же дорого), как Дерриду или Хабермаса. На его смерть (21 сентября с.г.) откликнулись десятки авторитетных изданий. Чем объяснить, что в России его уход из жизни вовсе не был замечен? Я склонен думать, что в данном случае перед нами нечто более сложное, чем банальная неосведомленность. Скорее это незнание, проистекающее из нежелания знать....

Всемирную известность Э.Саиду принесла книга "Ориентализм" (1978). Она представляла собой исследование европейского взгляда на неевропейскую часть человечества. На богатейшем историко-культурном материале ученый показал, что конструирование "Востока" - не в географическом (East), а в культурном (Orient) смысле - было необходимым элементом в интеллектуальном и политическом конституировании Запада. Колонизировать остальной мир означало для европейцев не просто подчинить его технологически, но превратить его в объект взгляда. Восток - это абсолютный Другой, нечто сущностно отличное от разглядывающего его западного человека. "Восток" в дискурсе ориентализма - это область, которую можно описывать и изучать, заселять и обучать и которой можно править. "Короче говоря, ориентализм - это западный стиль доминирования, реструктурирования и обретения авторитета над Востоком".1

Начало ориентализму положило Просвещение. Именно тогда европейское человечество предпринимает проект глобального распространения, частью которого было приобщение "примитивных" восточных народов к ценностям западной цивилизации. Без анализа дискурса ориентализма, полагает Э.Саид, невозможно понимание колониализма - той "систематической дисциплины, посредством которой европейская культура была способна овладевать Востоком - и даже производить Восток - в политическом, социологическом, военном, идеологическом, научном и имагинативном плане".2

"Ориентализм" стал парадигматической работой для международной - я чуть было не сказал "западной" - гуманитарной науки последней четверти века. Она получила невероятно высокий индекс цитирования не только в сфере сравнительного литературоведения (профессиональной сфере Саида), но и в других областях социально-гуманитарного знания, от postcolonial studies и гендерных исследований до социальной и культурной антропологии. Множество сборников статей и материалов научных конференций в 80-90-е годы носило название "After Orientalism" - и в качестве отсылки к классическому труду, и в качестве обозначения усилий по преодолению соответствующей установки сознания. Не меньшим авторитетом пользовалась и другое исследование Э.Саида о практиках культурного господства "Культура и империализм" (1983). Авторы, пишущие сегодня на темы символического насилия, ссылаются на книгу Саида с той же частотой, с какой на работы Фуко и Бурдье.

Но Саид был не только ученым. Он принадлежал к числу тех, кого у нас в советские времена называли "видный общественный деятель". Общественная деятельность Саида сосредоточивалась на защите прав палестинцев. На протяжении двадцати с лишним лет он служил своего рода рупором арабского мира на Западе. Участие в телевизионных ток-шоу, выступления на международных форумах, статьи и интервью в периодике (чаще в европейской, чем в американской) стали для Саида инструментом борьбы. Борьбы за дискурс. Ибо Саид слишком хорошо понимал, что политический контроль в современных условиях достигается посредством контроля над значениями.

Вы говорите "мир", "отказ от насилия", но что означают эти слова применительно к конкретной ситуации в Палестине? - спрашивал Саид в одном из интервью для BBC. Какое значение вы вкладываете при этом в слово "мир" и почему не употребляете такого слова, как "оккупация"? Как в принципе должен выглядеть "мир", если на момент соглашения между Рабином и Арафатом, подписанного в Осло в 1993, на оккупированных территориях проживало 110 тысяч нелегальных поселенцев, а на сегодня - двести тысяч?"

"При этом ПМР (ПостМодернистский Расизм) исключает всякую возможность диалога и поиска консенсуса между различными культурами, поиска разработок новых норм и правил совместного проживания на общей территории. Так, например, ПМР не признает возможность проживания арабов в Европе. Интелектуальной подпиткой ПМР являются идеи некоторых постструктуралистов, таких как Лиотар, Фуко и Деррида." Эх, хорошо бы поподробней... :) А то мне как-то не вериться, что в ПМ вдруг какой-то вопрос принял однозначные очертания... Может это уже постпостмодернизм? :)

из "Истории безумия" Фуко: " В 1704 г. в Сен-Лазар помещен некий аббат Баржеде; ему семьдесят лет, и изоляции он подвергнут “для получения того же ухода, что и остальные умалишенные”; “главным его занятием было ссужать деньги в рост и наживаться на самом отвратительном, самом позорном для его священнического сана и для всей церкви ростовщичестве. До сих пор не удалось убедить его покаяться в своих злоупотреблениях и привести его к мысли, что ростовщичество -- грех. Он почитает скупость за достоинство”1. Оказалось, что в нем невозможно “обнаружить какое-либо чувство милосердия”. Баржеде — умалишенный; но умалишенный иного типа, нежели персонажи, находящиеся на борту “Корабля дураков” и увлекаемые живой силой безумия-Глупости. Баржеде умалишенный не потому, что лишился рассудка, а потому, что он, служитель церкви, дает деньги в рост, не проявляет никаких признаков милосердия и не испытывает угрызений совести, — т. е. потому, что он выпал из установленного для него морального порядка. В таком рассуждении обнаруживается не неспособность окончательно признать человека больным и тем более не тенденция осуждать безумие с нравственной точки зрения, — но тот весьма важный для понимания классической эпохи факт, что восприятие безумия возможно для нее лишь в этических формах. В пределе рационализм мог бы помыслить и такое безумие, которое парадоксальным образом разрушает не рассудок, а мораль: оно проявляется в искаженной нравственной жизни человека и в его злой воле. В конечном счете секрет безумия заключен не в целостности разума, а в качестве воли. Любопытно, что еще за столетие до того, как медицинское сознание Руайе-Коллара подвергнется испытанию в связи с делом Сада2, лейтенант д'Аржансон тоже стал в тупик перед во многом аналогичным — за исключением гениальности — случаем: “Женщина шестнадцати лет, чей муж носит имя Бодуэн... объявляет во всеуслышание, что никогда не полюбит своего мужа, что нет такого закона, который бы это предписывал, что каждый волен распоряжаться сердцем своим и телом по собственному усмотрению и что отдавать одно без другого сродни преступлению”. От себя лейтенант полиции добавляет: “Я беседовал с нею дважды, и хотя привык за долгие годы к речам бесстыдным и нелепым, все же не мог не подивиться тем рассуждениям, на основании коих женщина эта возводит 148 свою систему. Брак, по мысли ее, есть не что иное, как проба...”3 В начале XIX в. Сад так и скончается в Шарантоне; в первое десятилетие XVIII в. еще нет полной уверенности, что женщину, страдающую разве что избытком ума, следует подвергнуть изоляции. Министр Поншартрен не позволяет д'Аржансону даже поместить ее на несколько месяцев в богадельню: “Строгого внушения более чем довольно”, — помечает он. И все же д'Аржансон недалек от того, чтобы обеспечить ей “такой же уход, как и остальным умалишенным”: “Ввиду подобной наглости и бесстыдства мне ничего не оставалось, как только счесть ее безумной”. Мы на пути к тому, что XIX век назовет “моральным безумием”; но, что всего важнее, здесь возникает тема безумия, целиком основанного на злой воле человека, на его этической ошибке. Безумие связывалось со Злом в продолжение всего Средневековья и большей части Возрождения, однако эти связи были трансцендентными и воображаемыми; отныне оно сообщается со Злом более тайно — через личный выбор человека и его дурное намерение."